Отрывки из другой жизни

Отрывок первый. Слухи. - И как ты до сих пор одна! Ты дура, Хикари. В таком цветнике с голыми руками ходить! - Да это только кажется, что цветник, - вздыхает Хикари, - Все они сначала вроде ничего. А как попытаешься познакомиться – либо стена ледяного молчания, либо такое редкостное… непотребство, что уже жалеешь, что заговорила. Да и не так это легко, как ты описываешь, начать встречаться! - Да ладно! А ну, вон тот красавчик в зеленой футболке – тоже холооодный извращееенец? – с издевкой тянет Микуру. - Который?.. Микуру пытается незаметно указать на брюнета, весело болтающего с какой-то девчонкой. Кажется, это Юджин и Маюри, его новая пассия. Объект замечает их внимание к своей персоне. Он смотрит прямо на Микуру и одаривает её своей лучшей таинственной улыбкой в стиле «хочешь любви, страстной и вечной? Приходи вечером на сеновал», затем возвращается к своему разговору. Микуру тает. - Если он не твой, я его сейчас себе заберу! Такая красота зря пропадает. - Ну-ну. Поглядим, сколько ты протянешь. - А что такое? - Бабник. Микуру захлебывается от праведного гнева и принимается сверлить брюнета злобным взглядом. Юджин косится на нее в ответ. А затем, улучив момент, когда прелестная его собеседница отвлеклась на чье-то приветствие, успевает показать Микуру язык. Надо же, какая тонкая натура! - Ты смотри, как мальчишка! А ведь взрослый уже! На каком он курсе? - На втором. - Старше меня на целых два года!! И что, у вас тут все такие неадекватные? Нет, Хикари, не буду я в твой универ поступать! Поищу другой, где адекватные люди учатся! - Тише, тише. Есть у нас нормальные люди, есть. Ну вот. Опять на них люди оборачиваются! Микуру с её взрывным характером точно бы прижилась в этом ненормальном университете. Психи в шапочках из фольги, ясновидящие и яснослышащие, панки с проколотым всем, до чего может дотянуться за деньги человек в резиновых перчатках, лаборантки, подрабатывающие стриптизершами по ночам… Учиться совершенно невозможно. Если, конечно, ты не… - Пресвятой Икс-бокс! Меня глючит! О, легок на помине. - Хикари, скажи, что я не свихнулась! - Успокойся, а то сейчас еще и он нас заметит. Впрочем, без шансов. Если Нару взял в руки книгу, считай, его нет в комнате. А книга у него в руках всегда. Говорят, он даже спит с книгой. И сколько же девушек было бы не против оказаться на месте этой книги… - Они братья. - Хм… Внешность та же, но этот, вроде, нормальный. Познакомишь нас? – Микуру выпрямила спину и принялась поправлять волосы. - Не стоит. - Неужели тоже бабник?!! Хикари подавилась смехом, представив Нару флиртующим. - Напротив, редкий зануда. Если он когда-нибудь признается кому-нибудь в любви, я согласна съесть Большую энциклопедию земноводных. Прилюдно, постранично и без крема. А еще, говорят, он двигает вещи по ночам. И иногда приходит спать в кровать к брату. Мерзость какая! Хикари, в это, конечно, не верит, но сам факт! - Ну, я же говорю. В твоем универе одни ненормальные. Пошли лучше погуляем вокруг полицейской академии - у них хоть форма красивая… Отрывок второй. Деньги. - Если ты такой умный, то почему мы такие бедные?! Джин с ужасом пересчитывает деньги в их общем кошельке. У близнецов вообще всё общее: комната в общежитии, продукты, друзья. А теперь – еще и кровать. - Я виноват, что на нейрохирурга нужно учиться несколько дольше, чем на поломойку? Гребаное спокойствие!! Как же Джина бесит это гребаное спокойствие! Похоже, когда Боженька раздавал им таланты, все, что относится к Инь, досталось этому куску льда! - Зато ты у нас за двоих пламенный. - Аррргх! Прекрати читать мои мысли! Ты даже не телепат! - Верно, я больше по части телекинеза. Поэтому тебе достаются девочки и друзья, а мне – поломанные кровати и рассыпанные ручки. Джин выходит из комнаты и считает до двадцати. А потом еще и до ста – на всякий случай. Когда он снова заходит в комнату, кровать уже висит в метре над полом, а брат пытается скрепить разлом изолентой. Правильно, Нару. Не надо выбиваться из дизайна. У нас уже все на изоленте висит, разве что кроме одежды и полотенец. Да и только потому, что их невозможно разломать об стены. - И ты в серьез думаешь, что изолентой можно скрепить разломанный в ***** деревянный каркас? - Насколько я знаю, дверца холодильника пока держится. Джин делает глубочайший вдох. Такой глубокий, чтоб легкие провисли аж до таза, или чего там еще находится. И принимается помогать брату. - Ты ведь понимаешь, что нам придется опять платить штраф? Нару, мы не доживем до стипендии. У нас осталось пол-упаковки макарон и две морковки. Мы умрем с голоду. - У тебя есть поклонницы. - Да, это верно… Аяно вкусно готовит. Нужно будет ей намекнуть. А ты? - А я пойду к Май. Помогу ей с математикой. Я, конечно, не очень хорошо знаю вышмат, но тесты на уровне первого курса осилю. - Однажды вы поженитесь. - Будущее? - Интуиция. - К черту интуицию, - Нару осторожно ставит кровать на место. Вроде не распадается. Джин успевает уловить, что брат думает о чем-то приятном, перед тем, как тот снова прячет свои мысли. Нару научился «прятаться» совсем недавно, но уже успел обрасти кучей секретов. Джина это пока не беспокоило – ему бы со своими мыслями разобраться. - И, Джин, насчет морковок… У меня сегодня три теста было, и я вчера… Ты же знаешь, я совершенно не могу учить на пустой желудок! Отрывок третий. Май. Май очень устала быть третейским судьей для этой сумасшедшей парочки. Но с точки зрения психологии, а значит, с её будущей профессиональной точки зрения, ссоры близнецов на редкость интересны. Поэтому она не гонит Джина, а внимательно его выслушивает. Джин бестолково бегает по комнате, спотыкаясь о кровати её соседок, и шипит, как рассерженная сковородка. Вот, создала же природа! Какой яркий психотип, изучай-не хочу. Все эмоции наружу, все чувства и мысли. Как бы телепат наоборот. - И он говорит мне заткнуться, а я не хочу затыкаться, я хочу знать, что происходит с моим братом! И я говорю ему это, а он продолжает молчать, и я начинаю кричать на него, а он все молчит, уткнулся в свою дурацкую анатомию и молчит, но я же знаю, что он не читает, он просто не может читать, у него глаза не бегают! - И ты отобрал у него книгу, - пытается сократить рассказ Май. Она хочет спать. Да и девочки, бесцеремонно выставленные в коридор этим наглым котом, уже соскучились по своим кроватям. - Да! - И он врезал тебе. - Да! - И вы подрались. - Да, именно так! Видишь, какую звериную жестокость скрывает это мнимое спокойствие! В тихом омуте… - Черт здесь только ты, Джин. – обрывает Май, - Зачем ты его доводишь? Даже у меня на первом курсе сейчас горячая пора, скоро летняя сессия. Страшно представить, что твориться у медиков! - Да он же круглый год из-за своих книжек не вылезает! - И получает правительственную стипендию. А тебя за учебники поганой метлой не загонишь! Вот ведь повезет кому-то с соцработником!! - Ты не понимаешь… Джин падает на кровать рядом с Май. Заваливается на спину и опустошенно созерцает потолок какое-то время. Май молчит. Это совершенно против её природы, но она молчит. Хороший психолог должен уметь молчать – иногда, чтобы спасти человека, нужно только подарить ему немного тишины. - Ты не понимаешь. Я совершенно не знаю, что творится у него в жизни. А раньше я знал, о чем он думает каждую секунду, знал, что он чувствует, с кем общается… Май видит, что Джин что-то ей не рассказывает. Он часто оговаривается, давится словами, будто чуть не выпустил какую-то безумно важную тайну, путается, говорит загадками… - Ну, с последним вопросом я тебе помогу. Он общается только с тобой, со мной, с Ингрид, с Мо, с профессорами Сиратори, Накаяма… А, с Мацудой еще, не с тем, что молодой, а с тем, что лысый, хоть он у него и не ведет. Кажется, все. - Видишь… Я не знал, что он общается с Накаямой… Ой. - Ну, не то, чтобы общается! Так, говорят иногда! Редко! Да не общаются они, это я так, для количества, ты же знаешь, какой он закрытый, слова лишнего не скажет! Май частит и машет руками, делает честные глаза, но Джина невозможно обмануть. Он всегда знает, когда ему врут. Вот бы и Май так! Какой психолог бы получился классный! - Я поговорю с ним, ладно? Только не нужно больше драться. Посмотри, какой фонарь. Завтра опять Касаи-сенсей с тебя смеяться будет. - Касаи красивая, - Джин хитро улыбается, и Май отвешивает ему подзатыльник. Так, с одним сеанс закончили. Теперь ко второму. Там нужна терапия посерьезней. * Май подходит к двери близнецов и понимает, что стучаться не надо – она опять сорвана с петель. Аккуратно отставив дверь в сторону, Май входит. Зажимает рот ладонью. В комнате будто побывал ураган. Все, что может быть сломано, сломано. Из книг вырваны страницы. Полки, письменный стол, кровати – все разломано на части какой-то ужасающей силой. Окно оторвано от рамы и косо висит в проеме. На полу, посреди хаоса, сидит Нару, подобрав под себя ноги и обхватив голову руками. Май садится рядом. - Чем ты порезался? У вас в комнате нет стекла. Нару поднимает на неё глаза. Переводит взгляд на кровь, которой измазана вся тыльная сторона ладони. - Вмазал этому придурку по зубам, разбил костяшки. - Как бы заражения не было. А то он со столькими целуется, что на языке можно лабораторию по изучению микроорганизмов открывать. Нару смеется – очень тихо, пряча улыбку в кулаке. Май решила бы, что он закашлялся, если бы не смотрела ему в глаза. А там было веселье и облегчение. И благодарность. Как может Джин, его родной брат, не понимать его? Май – всего лишь психолог-первокурсник, но она читает Нару, как раскраску для дошколят. Это она дала ему прозвище «Нару», которое прицепилось крепче, чем настоящее имя. Тогда он казался ей самовлюбленным, надутым, как индюк. Ха, подумаешь, студент по обмену из самой Америки! Тут вам не здесь! А когда за «индюком» обнаружился самый обычный книжный червячок, напуганный окружающим миром, требующим РАЗГОВАРИВАТЬ С ЛЮДЬМИ и ОТСТАИВАТЬ СВОИ ПРАВА, было уже поздно. - Знаешь, я почти жалею. Он смотрит вопросительно. Нару похож на собаку – мало слов, много мимики. Если, конечно, можно назвать мимикой выражение глаз. Надо будет уточнить у Касаи-сенсей. - Ну, что из-за меня тебя теперь все называют «Нару». Это имя агрессивное какое-то, упрямое. «Оливер» подходит тебе гораздо больше. Оно такое задумчивое, тихое, - Май старательно выговаривает звуки, но с английским произношением у неё все еще военное положение. Получается что-то вроде «Ариверу». Нару с трудом узнает в этой какофонии свое имя. Морщится. А что ж поделать нам, простым японским девушкам?! - Ну, извини уж, что английский язык не впитывается вместе с гамбургерами! - Ничего. Впрочем, упрямства в нем много. Что же касается агрессии… Май растерянно оглядывается вокруг. Нару поднимается. Внимательно смотрит на висящее на честном слове и изоленте (еще с предыдущего раза) окно. Моргает. Окно падает на пол. Хорошо, что там нет стекла – один пластик. Нару принимается за уборку. Май печально вздыхает и берется ему помогать. Такой бардак не способны сотворить двое недоедающих студентов – им это просто не под силу. Нару никогда не рассказывает о том, что именно происходит во время их с братом ссор. Май не спрашивает. Нару – её друг, и если он пока не готов говорить, она подождет. Однажды Нару обязательно ей все расскажет.