Ловушка.
Это были не слабость и не страх. Страх он испытывал тогда, когда Дженни неожиданно, неестественно вернулась, захрипела, зарычала и попыталась вырвать добрый кусок мяса из его шеи. Когда Дуэйн в каждой из их вылазок за провизией оказывался на волосок от гибели, когда он в конце концов умер не без помощи Дженни и вернулся окровавленным трупом, изрядно обглоданным собственной матерью, словно исторгнутый из чрева адского чудовища. Все это было уже позади. Он стоял на крыше самого высокого здания в округе, обзор с которого был лучшим, и не боялся упасть, сейчас он только и знал, что держать на прицеле каждую пролетающую мимо муху, что спешила на манящие ее запахи разлагающихся тел внизу, и не сводить глаз с горизонта, и только успевал добивать и снимать ходячих с кольев своих ловушек. Да, с высоты картина открывалась неутешительная, однако теперь он хотя бы не был так слеп и так беспомощен, не плакал бы, вгоняя податливое лезвие ножа в мягкие смердящие черепа жены и сына, и с тех самых пор, как остался один, он не испытывал еще такого огромного желания выжить, такой тяги животного инстинкта самосохранения, не изобретал с такой точностью и изощренностью ловушки для живых и мертвых, осознав наконец, что главную и самую ужасную ловушку в своей жизни приготовил для себя - когда дрожащими руками отвел прицел своей винтовки от головы Дженни, бесцельно бродившей перед домом, закрыл глаза, беззвучно зарыдал и сдался. Значит, теперь оставалось только идти по следам копа с его группой, найти их и примкнуть к ним, ведь, видит Бог, с тех самых пор, с момента их первой встречи он еще не был настолько сильным.1х19 S. Snare (Морган)
16 февраля 2015 г. в 11:31