Akatsuki. Saga. Forever

Я закрываю вновь глаза, И за слезой бежит слеза. Я поглощен опять тобой, Своей единственной тоской. (Фактор-2 «Депрессия») Акацуки стали замечать, что с каждым днем Лина становится все унылее. Первой это заметила Конан и с беспокойством рассказала об этом Нагато, который, выслушав доклад, позвал Лину и допросил ее, чтобы узнать, что с ней не так. - Да нормально все, - бодро пожала плечами Романова, удивляясь их беспокойству. Она так всегда делала, когда ее спрашивали об ее самочувствии, моральном или физическом. Ну разумеется, на момент вопроса все с ней было хорошо. А вот оставаясь прохладными вечерами в беседке для раздумий, Лина погружалась в невеселые думы. Конечно, дела еле-еле, но шли – в магазине записывали продукты в долг, так что, возможно, до 14 августа, когда Лине придет стипендия, они бы и протянули. Возможно, дело было в личной драме? Лина тоже не дала бы точного ответа. После своего признания она даже думать забыла об Итачи, чем несколько его озадачила. Учиха, на самом деле, всю ночь думал после ее признания – он не чувствовал к ней той любви, которая бывает по «весне». Была некая симпатия, даже чувство уважения, но любви не было. Поэтому позорный Учиха сам собирался игнорировать любые посягательства на себя со стороны Лины. А их не было. Обидно же, ну. Впрочем, быстро справившись со своей обидой, Итачи постарался быть рядом с Романовой, помогая в кое-каких делах, получая в ответ рассеянную улыбку. Лина была в депрессии. Вывести ее из этого состояния не могли все десятеро Акацук, одновременно жонглирующие пятью яблоками под металл. Тот стержень, что удерживал ее год назад от серой мглы меланхолии, истаял под натиском жизненных испытаний. Три месяца назад она, оставаясь одна, думала: «Живу. А для чего живу?» Сейчас изменилось немного: «Живу. Для чего живу? Для Акацук». Акацуки же не совсем понимали, что творится с девушкой, пеняя все на усталость и чрезмерную занятость. Какудзу злился, но тихо злился, ругая Лину за излишнюю доброту и беспечность. Хидан злился громко, так что доставалось и Лине, и Какудзу, который ее ругал. Хмурился и Сасори, но проводить задушевные беседы с новоприобретенной сестрой отказывался. *** Кажется, это был обед. Так как последний раз в магазин ходили позавчера, на столе была гречка, чуть суховатый хлеб и маринованные огурцы, которые бабушка Лины крутила еще в позапрошлом году. Все ели молча, потому что не всем нравилась еда, но нужно было подкреплять силы. Романова знала об их неприязни к гречке, поэтому, медленно грызя корочку хлеба, думала о пятнадцати тысячах долга в магазине за продукты. «Может быть, стоит еще раз сходить, взять мяса. Все-таки тут мужчины, какие-никакие, - погрузившись в раздумья, Лина подперла щеку рукой, возя вилкой по тарелке. – Или не стоит. Чем же я отдавать-то буду – у меня стипендия всего тысяч двенадцать». Почему-то осознание того, что ей не хватит денег, и вообще будущее ее семейства довольно туманно, не доставляло ей никакого беспокойства, по крайней мере, внешне так казалось. Вернее, в ее ситуации она была уже в такой меланхолии, что безденежье казалось мелочью. Какая ирония. Сидевший рядом с ней Итачи, на которого совсем никто не обращал внимания (точнее только та, для которой он был миром, – по крайней мере, так казалось три года назад), зорко следил за ее состоянием, так что от него не укрылось то, как тяжело она вздыхает, почти не трогая еду. - Ну хватит! – зло стукнул по столу вилкой Хидан, так что Ева от неожиданности вздрогнула и посмотрела на него. – Ты! – полным претензии тоном заговорил он. – Дурная ты баба! Потому что сила у тебя дурная! Сила влиять своим настроением на нас! Глянь – я скоро сам начну рыдать по ночам, как Дейдара! - Заткнулся бы ты, - зло откликнулся Тсукури, который и вправду плакал ночью от переизбытка чувств, но это было лишь один раз. Даже Сасори, зная это, ни разу не упрекнул его этим. - Ай, - отмахнулся Кирилл, - я вообще не о тебе говорил. Линка, или ты прекращаешь быть такой озадаченной своими делами, или… Или я не знаю, что будет! - Да ничего не будет, - покосился на него Какудзу. – А ты и вправду могла бы делиться с нами своими делами, - тяжелый взгляд зеленых глаз смотрел на Лину в упор. – Мы тебе не дети, а ты и вовсе младше Дейдары, так что нечего делать из себя вид великомученицы. - Ты че на нее ругаешься?! – рассердился Матсураши. - А сам-то? Лина сначала смотрела на это, замерев от неожиданности. А после снова вздохнула, опустив взгляд в тарелку. Итачи, решив хоть чем-то ее подбодрить, положил из своей порции в ее пару долек огурца. Это было похоже на то, как кот притаскивает дохлую мышь хозяину. Романова хмыкнула невесело и сказала: - Спасибо. Только я ненавижу маринованные огурцы. Итачи только сейчас понял, что та и вправду ни одного с общей тарелки себе не взяла. Неудобная ситуация. - Но все равно спасибо, - Лина поймала взгляд Итачи и тепло ему улыбнулась в воцарившейся за столом тишине. Обито, сам того не замечая, скривился. Нагато и Конан знающе переглянулись. Остальные молча усмехнулись в тарелки. - Хэть! Ну вот, контакт пошел! – громким шепотом возвестил Хидан. *** Второго августа госпожа Арсеньева, наконец, соизволила притащить свою задницу в деревню. Лина, которая уже почти месяц названивала ей, пытаясь добиться этого события, узнала о приезде подруги первой. Тем же вечером, предупредив, что уходит, Романова в восемь часов направилась к Зосе. Ну, естественно, чай, печеньки, все дела… За беседой, затянувшейся до одиннадцати часов ночи, Евангелина рассказала обо всем, что случилось за этот месяц (что не могла сказать по телефону), кроме того, рассказала о своей проблеме, касательно собственной депрессии. - Знаешь… - Лина отставила кружку с недопитым чаем и взглянула в противоположное окно. – Я как будто не живу, а существую. Мне так хочется иногда просто посмеяться, улыбнуться от всей души, а мне грудь будто обручем свинцовым сдавило. Хочется подбодрить каждого из них, сказать доброе слово, что все у них будет отлично… а вместо этого они мне оказывают моральную поддержку. – Она вздохнула горестно, будто тот самый обруч действительно сдавливал ей грудь, и взяла в руки кружку с чаем. - Ты, блять, ебнулась в край, штоле? – раздался злой голос Зоси. - Что? – изумленно переспросила Лина, ибо говорить «Зося, миленькая, ты же материшься» было как-то не к месту. - Ниче, блин, - Арсеньева сердито отхлебнула чая, затем, хряснув кружкой по столу, едва не разбив ее, почти крикнула: - Вот щас бы как перетянула тебя чайником, дура, епта! - За что? – только и спросила Лина, вытаращившись на подругу. - За что? За что?! – карие глаза подруги метали молнии. – Я тебя оставила всего на полгода. Точнее, не я тебя, а ты меня. И что? Что, блять, с тобой происходит?! Ты что, до сих пор винишь во всех смертных грехах себя, блин?! Бабуля умерла, потому что у нее был рак. Ты бы ничего не смогла сделать, пойми, дурья твоя башка! Родители развелись, потому что отец ради тебя женился на этой женщине, чтобы у тебя была мать! А Акацуки даны тебе в дар, епрст! Чего тебе еще не хватает, мать твоя женщина?! - Да потому что это действительно я виновата! – Романова вскочила из-за стола, крича слова Зосе. – Я не заметила болезни бабушки! Я своим одним существованием заставила отца жениться! Арсеньева быстро вскочила из-за стола и, схватив ведро с холодной водой, окатила им Лину, заставив ту прервать свою пламенную речь. Девушка, пытаясь глубоко вздохнуть, таращила серые глаза, ощущая неприятную мокроту и липнувшую к телу одежду. - Заткнулась? – спокойно спросила Зося, ставя ведро на место. – Может, прекратишь уже жалеть себя? Все твои самобичевания основаны на жестком эгоизме. Если ты такая святая и непорочная, так чего же ты винишь Акацук в своих грехах? Презираешь мачеху и не разговариваешь с отцом, которого так и не простила? Что, ты считаешь себя недостойной общения с ними? А выглядит как раз наоборот. Где прежняя Лина, которая в прошлом году выбирала между Андреем и Итачи? Ой, вот только не нужно говорить пафосно, что ее больше нет. Она трусливо прячется где-то в ребрах под грудью шестого размера, разве нет? Лина, хмыкнув, села на мокрый же стул. - Ну и чего ты ухмыляешься? – не удержалась от улыбки и Зося. - Черт, - ухмылка Лины стала шире. – Черт возьми, я и не знала, насколько высок уровень моего эгоизма. - А то, - кивнула Арсеньева, присаживаясь на стул, попутно стирая со стола разлившийся чай и беря в руки кружку. – Помнишь, как нам Фирсовна говорила? Не нужно рыдать на контрольной и экзамене. Паникуйте, когда уже поданы документы на отчисление, - оптимизма и черного юмора у Зоси не убавилось с прошлого года. Лина вдруг увидела свет в конце того тоннеля, по которому шла уже год. Причем, казалось, что свет не только в конце его, но и повсюду. Везде был выход, оставалось только сделать к нему шаг, а не стоять на месте в единственном неосвещенном месте. - А Итачи меня не любит, - довольно спокойно и обыденно сказала Романова. – Я толстая и некрасивая для него. - Я тебя сейчас ведром тресну, - мрачно ответила Зося, сдвинув темные брови к переносице. – Объясняй потом своим Акацукам, что я с тобой делала. - Насиловала, яойщица со стажем, - весело фыркнула Лина. - Не, я свой набор БДСМщицы в Ростове забыла, - закатила глаза Арсеньева. - Серьезно? – уже смеялась Евангелина. – А наручники там есть? - Иди на фиг, - отмахнулась подруга. Они посидели еще полчаса, вспоминая все шутки и восстанавливая свою дружбу. Не остался в тени и факт прочитки Зосей всех яойных фанфиков по «Нелюбимому» и «Потомкам тьмы». И откуда, спрашивается, в ней еще находится приличие после таких извращенств? Ну и около без пятнадцати двенадцать Лина собралась домой. Одежда еще не обсохла, как, впрочем, и стул, но идти надо было. Романова сильно надеялась на то, что ее братики уложили всех спать. «С двух ударов», - хохотнула про себя она. Зося по старой памяти вызвалась ее проводить. Вышли из кухни, затем за ворота, а потом пришлось вернуться за фонарем, ибо ночи были темные, а уличные фонари не горели… Пройдя уже половину пути, то есть оказавшись в нежилой середине улицы, девушки заметили, что к ним навстречу движутся двое. - Хто тут? – светя фонарем и пугливо тараща глаза, спросила Зося. - Вопрос не в том, кто тут, вопрос в том, кто там? - Где – там? - По ту сторону от нас. - А. Тут мы. Лина приложила руку к лицу, собственно как и Какудзу, которого отправили вместе с Хиданом. - Лина, скажи своей подруге, чтобы она фонарь убрала, блять, - недовольно сказал Хидан. - А, я пойду, - заторопилась Зося, страдающая некоторой фобией незнакомых людей и Акацук, в частности. - Эй, эй, куда собралась-то? – двое уже подошли к ним. Хидан с интересом рассматривал низкого роста девушку с черными волосами и размером груди эдак третьим. - А всем детям пора спать, - хмыкнула Арсеньева. – Вот я и тороплюсь, а то на «Спокойной ночи, малыши» опоздаю. - А, так ты и есть Зося, хех, я Хи… Кирилл, ага, - представился блондин, которому дико захотелось положить ей руку на голову, чтобы сравнить свой рост с ее, что он и сделал. – Бля, ну и мелкая ты, ахах. У Зоси, которая комплексовала насчет своего роста, дернулась бровь. Отойдя на шаг назад, стряхнув руку парня, она заметила: - Зато ты к двадцати годам будешь вместо столба тут стоять. Какудзу с Линой переглянулись. Они в принципе не стали бы переглядываться, если бы не подумали об одном и том же. - Хидан, - обратилась к нему Лина с аскетичным выражением лица. – Проводи девушку до дома, пожалуйста. - А, так ты в курсе нас, штоль? – посмотрел он на Арсеньеву. – Ну, бля, пошли, - развернув ее за плечи, парень повел ее к дому. Романова, приблизившись к Какудзу, заглянула в зеленые глаза. - Мы их подождем или пойдем? - Он не маленький, не заблудится, - ответствовал он и развернулся, чтобы уходить. Лина молча пошла рядом с ним, размышляя над тем, что ей сказала Зося. Тем временем Хидан буквально тащил девушку к ее дому, даже не поинтересовавшись, где он. Зося, лимит раздражения и эмоциональности которой был превышен на сегодня, только изредка поводила плечами, показывая, что ей неудобно. - Ну чо ты ежишься, е-мое? – чуть крепче вцепившись пальцами ей в плечи, сказал Хидан. – Я тут доброе дело делаю, а ты вырываешься. - Угу, знаю я твои добрые дела, - пробурчала девушка, сжимая рукой фонарь. - Ну так и што? Я бы, конечно, сейчас бы трахнул кого-нибудь… - При этих словах Зося испуганно дернулась из его рук, отчего удержавший ее за майку Хидан слегка разорвал ткань по шву. – Блять, но не тебя и не сейчас. Што ты творишь вообще?! - Ты мне майку порвал, - пытаясь через плечо оценить масштабы ущерба, констатировала Арсеньева. - Ты сама виновата, нечего, блять, всех собак на меня вешать. - О, у меня три собаки, хочешь, на тебя их повешаю? – выгнула брови девушка. - Што? Какие, нахрен, собаки? – непонимающе глянул на нее Хидан. - Ну так ты ж сам говорил о повешенных на тебе собаках. Но по факту на тебе пока никто не висит, - Зося говорила это, попутно пытаясь соединить разорванную ткань, будто она могла срастись. – Так я и предлагаю… - Аха-ха-ха! – заржал Хидан. – Блять! Аха-хах! Хуйню не неси, блять! Аха-хаа! - Хе-хе, - флегматично выдала Зося, отчего Хидану даже пришлось присесть от смеха. – Блин, - девушка приложила руку к лицу, - я что, такая смешная? Они уже подошли к ее калитке. Отсмеявшись, блондин выпрямился и глазами чайного цвета как-то по-доброму посмотрел на Арсеньеву. - Приходи к нам, а? - Э, нет, спасибо, я не хожу в гости к мужикам, - ответила та. - Хех, ну тогда я к тебе как-нибудь приду, малышка, - Хидан, потрепав ее по голове, повернулся и, засунув руки в карманы шорт, удалился восвояси. - Не дай господи, - пробормотала девушка, закрывая за собой калитку. – Я убью Лину. Или свалю в Ростов. Господи, пусть Акацуки обо мне не вспомнят, - молилась законченная атеистка, глядя в вызвездившее небо. *** Акацуки спали, кроме Итачи, который читал что-то, делая вид, что совершенно не интересуется, какого черта Лины так долго нет. Какудзу, буркнув девушке что-то вроде «ночи», лег спать, как и пришедший вскоре Хидан с какой-то странноватой ухмылкой на лице. Происхождение этой ухмылки было отнесено к Зосе, на этом Лина успокоилась и, пройдя мимо своей комнаты, вышла на кухню, где сидел, опираясь на стену, Обито. - Я так и знал, что ты выйдешь сюда, - заметил он. - Я всегда так делаю? – чуть удивленно спросила Лина, не ожидая от себя такого. - Каждый раз, когда тебя что-то беспокоит, ты бежишь из дома, что три года назад, что сейчас. - Ну хоть что-то не изменилось, - вежливо улыбнулась Романова и, проходя мимо него на улицу, склонилась и нежно поцеловала его в лоб. – Спи, - пригладила ему волосы и собралась уходить. - Э, Лин, я не Итачи вообще-то, - недоуменным тоном заметил он. На что Евангелина остановилась и лишь улыбнулась, кинув на него взгляд. А затем дверь закрылась. Вытащив скамейку из сгоревшей много лет назад кухни, Лина поставила ее посреди двора и, улегшись на нее, крепко задумалась, наблюдая за звездами. Впервые ей не хотелось куда-либо торопиться, думать о том, что будет дальше, или размышлять, откуда достать деньги. «Все суета и томление духа», - вспомнились ей слова одного очень мудрого человека. «Все суета, - повторила она мысленно. – А я эгоистка. Что, если бы у Акацук не оказалось документов? Я бы ничего не смогла сделать, а они пошли бы по тому же пути, каким шли в своем мире, - Романова прикрыла глаза, вдыхая ночной воздух, наполненный прохладой и запахом растущих рядом роз. – И мне было бы легче – просто скинуть с себя всю ответственность. Хм… Поверить не могу, что так бы и было. Хотя я до сих пор не могу поверить в то, что в моем доме живут персонажи, неважно, кому принадлежащие. Теперь они все равно мои, - чуть погодя, ухмыльнулась она. – Самое страшное, если я начну их ревновать, я и так готова защитить их от всего мира вплоть до того, чтобы посадить в клетку и кормить с рук. – Ева в тишине проводила взглядом пролетевшую летучую мышь. – Не сходи с ума, Лина, ты и так уже помешанная, - фыркнула она. – В конце концов, лучше инстинкт матери, чем малахольной озабочки», - и, приложив к лицу ладонь от таких мыслей, Романова услышала негромкий хлопок двери – кто-то из них вышел во двор. - Я беспокоилась, - раздался голос Конан. – Здесь довольно прохладно, чтобы спать, Лина, да и комаров много. - Посиди со мной, - девушка поднялась и уселась на скамью, приглашающе похлопав ладонью по доске. - Если недолго, - проходя и присаживаясь, сказала Конан, уставившись взглядом светло-карих глаз на растущие перед ними розы. – Ты сегодня лучше выглядишь, - подбирая слова, заметила Хаюми. – Тебя так взбодрил визит к подруге? - Я ее люблю, - просто ответила Лина. – Она мне как сестра. - Я очень рада за тебя, - без улыбки, но с доброй интонацией сказала Конан. - А вот мне за вас тоже хочется порадоваться, - сварливо заметила Лина. – Да нечему, - и выразительно взглянула на недоуменно посмотревшую на нее девушку. - Что ты имеешь в виду? - Много чего, - неопределенно пожала плечами Романова. – Я же не суюсь к вам с бесполезными расспросами о личной жизни, поэтому абсолютно ничего не знаю, что там у вас происходит. Ты вот простила Обито? – она глянула на бывшую куноичи. - Давно, - бесцветно ответила та. - Не хочу, конечно, тебя расстраивать, но таким тоном только о начале депрессии объявляют, - проворчала русовласка. – Ладно, оставим вашу давнюю терку с Обито. - Я действительно его простила, - смягчилась Конан. - Ну, верю, что. Собственно, я на правах последней сволочи таки залезу в твою личную жизнь, - шутливо ворча, сказала Лина и серьезно добавила: - Как у вас с Яхико? Лина заметила, как Конан напряглась. - Ничего, - на одном дыхании ответила она. – Я почти не выхожу из комнаты, поэтому я редко его вижу. - Знаешь, - Романова вздохнула, подсаживаясь к Хаюми поближе. – Я совершенно не разбираюсь в таких делах, но ведь ты его… - В таких делах, Лина, нет прошедшего времени, - тихий голос Конан звучал печально. Легкий ветерок прошелестел в ветвях соседских яблонь, шелохнув и волосы девушек. - Так почему ты ничего не предпринимаешь? - Так нечего предпринимать, - грустно усмехнулась Конан. – Судьба уж все за меня сделала. - Конан! – Лина кинулась ее обнимать, растрогавшись. – Не плачь, пожалуйста! - Я не плачу, - ответила несколько потрясенная реакцией Евы девушка. – Это ты плачешь. - Да, плачу, - кивнула Романова, поднимая на нее блестящие от слез глаза. – Но ты не плачь. Не бери с меня дурной пример. Конан рассмеялась, покачав головой, обняв Лину. - Не волнуйся за меня, пожалуйста, - сказала ей Хаюми. - Ну щас прям, ага, жди, - кивнула Лина. – Пошли спать лучше. - Идем, - радуясь, что прежняя Евангелина снова вернулась, Конан прошла вслед за ней в дом. Когда обе девушки скрылись в комнатах, Обито, лежавший на боку, поднял голову и, подперев ее рукой, открыл глаза. - Ну и долго ты там стоять собираешься? Из-за буфета вышел Итачи, который хотел сам поговорить с Линой, для этого долго собираясь с мыслями, но Конан его опередила. Учиха глянул на Обито так, что стало ясно – гены клана не пропали в этом мире. - Я не собираюсь тебя ни в чем упрекать, - отвечая на его взгляд, сказал Обито. – Лину жалко. Представляю, как ей пришлось все это время, - он перелег на спину и закрыл глаза. - Как бы ей ни пришлось, она знала, на что шла, - фраза была сказала голосом компьютерной говорилки. Конечно, если кто-нибудь может представить себе это. Ведь другим тоном он лгать не может. - Откуда столько зла, Итачи? Или три жизни ничему тебя не научили? – Обито выгнул брови, насмешливо смотря на названного брата. – Даже Лина тебе не верит, себе-то уж не лги. Или у тебя это уже вошло в привычку? Говорить, что он никогда не лжет, утверждать, что Лина ему побоку, посылать Обито куда подальше – все это бы только подтвердило слова Учихи. Поэтому Итачи молча прошел к двери, молча раскрыл ее и с тихим звуком захлопнул за собой. - Пффф, молодежь, - покачал головой типа старикан и прикрыл глаза, надеясь наконец-то уснуть. *** Вскоре жизнь всех, живущих в доме Романовых, повернулась в лучшую сторону. Во-первых, еще не наступило девятое августа, как Лине пришла стипендия. Затем девушку пригласили в Зерноградскую администрацию, где ей вручили банковскую карточку, на которую теперь каждый месяц будет приходить в общей сложности около шестидесяти тысяч, потому что на каждого сироту приходилось шесть. Плюс ко всему, ей подарили машину, да не простую, а микроавтобус (маршрутка, если быть совсем точным), в котором свободно могло поместиться до шестнадцати человек. Значит, свою копейку можно было свободно сдать в металлолом. За несколько дней Лина уладила все дела, в которых требовались финансы, включая долги. Лина хотела купить одежду для своих детей, от чего «дети» категорично отказались. Нагато прямо сказал, что если в школе заведена школьная форма, значит, и все десятеро будут ее носить. Романова с сомнением посмотрела на братика, но ничего не сказала. Форма так форма, а если что, одежду можно докупить в сентябре. Конан, правда, получила втихаря подарок – блузку и маечку. Ну и также всем были куплены спортивные костюмы, причем для каждого свой цвет, но об этом позже. *** Была где-то середина августа. Пятнадцатого числа отметили день рождения Какудзу – тортиком и соком, но это было неважно. Старый скряга в новой обертке все-таки был чуточку счастлив, хотя весь вечер брюзжал о лишних тратах и ругал расточительную Линку. Был вечер. Снова. Лина после ужина мыла посуду, уже представляя всех десятерых Акацук на школьной линейке первого сентября. Обито где-то во дворе смущал соседскую девчонку голым торсом, остальные разбрелись по комнатам (а Хидан с Дейдарой ушли гулять, да), так что Романова была одна на кухне. Тихо открылась дверь, пуская неизвестного. Лина обернулась и, увидев Итачи, приветливо ему улыбнулась, практически дежурной улыбкой. Он это знал. Кивнув ей, Учиха сел за стол, наблюдая за действиями Лины, которые из-за того, что за ней наблюдают, стали несколько резкими. Романова, спустя пару минут, задумавшись о своем, забыла о присутствии постороннего, поэтому спокойно мыла тарелочки, ставя их обратно в шкаф. Еще через несколько минут она почувствовала спиной чье-то присутствие позади, и не успела она никак среагировать, как с обеих сторон от нее появились две жилистые руки. Лина подняла голову и повернулась, натыкаясь на Итачи. - Долго ты будешь от меня бегать? – черные глаза смотрели в упор, требуя ответа. - Я от тебя не бегаю, - Лина отвела взгляд, глубоко вздохнув, коснувшись грудью Учихи. – Просто столько дел накопилось, ты же знаешь, требовалось их решение. - Ты лжешь, - прервал он ее. - Ах да, забыла, что не у меня черный пояс по вранью, - иронично заметила Романова, глянув в глаза Учихе, который смотрел на нее не мигая. – Мне нужно закончить, - сказала Лина, придав своему взгляду равнодушия. – Не будешь ли ты так добр пустить меня. - Не буду, - ответил тот и склонился к ней… Сказать, что Романова поступила по-дурацки – ничего не сказать. Не знаю уж, что ей там привиделось, но оттолкнула она Итачи так, будто он ее не поцеловать хотел, а как минимум изнасиловать. - Что ты делаешь?! – фальцетом воскликнула Лина, таращась огромными глазами на несколько опешившего парня. – Я не давала поводов к таким распутным действиям с твоей стороны, подлый Учиха! - Что? – только и оставалось сказать ему. - Да ты… Да ты! Ты просто двуличная сволочь! Дай пройти! – и пронеслась мимо него домой, где хлопнула дверью своей комнаты так, что штукатурка с потолка посыпалась. У Итачи наступил флегматический шок. Он вспомнил, что они уже это проходили в прошлый раз. Реакция Лины с тех пор не изменилась. Простояв минуты две с ладонью на глазах, парень довольно быстро пришел в себя, домыл посуду, прибрал раковину и ушел в зал к Кисаме. Тот хотя бы не орет фальцетом и не кидает Учиху об стену, когда они просыпаются лоб ко лбу. Лина, впрочем, получила от Конан. И позже, поняв всю дурость ситуации, только горестно вздохнула – по крайней мере прежняя Евангелина Романова вернулась. А уж отучить ее так реагировать на подобные действия было дело Итачи. ========================= Дружно кидаем в Лину тапками, посылаем ментальные подзатыльники и прикладываем длань к челу^__^