Akatsuki. Saga. Forever

Ошибочки отметьте, пожалуйста) Хочу посвятить эту главу Зосе. дабы она не убивалась от чувства вины, что так ужасно отшила Хидана ======================================== Я приду к тебе на помощь, Я с тобой пока ты дышишь, Было так всегда - ты помнишь? Будет так всегда - ты слышишь? (Алена Свиридова «Я приду к тебе на помощь») 11 октября было пятницей. Осень в этом году выдалась мягкой, сухой и теплой, поэтому урожай можно было убирать сколь угодно долго, не опасаясь внезапных дождей. И хоть метеорологи обещали каждые выходные осадки, местные знали, что раньше конца ноября дождя в деревне не будет. В этот день в школе был объявлен первый за этот учебный год вечер. На нем должны были принять в ряды старшеклассников восьмой класс. Ответственным за вечер назначался десятый класс, самый немногочисленный по школе – 7 человек – так что остальные обязаны были присутствовать. - Ой, да пошли они в жопу, - махнул рукой Хидан. Они все уже пришли со школы и сидели за обедом дома. Лина на этот раз тоже сидела с ними, а не как обычно мыла посуду. На этот раз был постный борщ, поданный к столу со сметаной и хлебом домашней выпечки. - Зленко сказала, чтобы мы там все присутствовали, - сморщил нос Дейдара. В последнее время он чувствовал себя живой личностью, которая сделала второй фонарь во дворе. Неважно, что для этого ему пришлось дважды разбирать провода и все время ходить со справочником по физике – результатом стал ярко светящийся фонарь в середине двора, лишающий беседку всей романтичности. А еще фонарь не выключался. Но Тсукури обещал доработать этот момент. Уже вторую неделю дорабатывает. - Мы уже говорили об этом, - Нагато мельком глянул на Итачи, который не сводил взгляда с Лины. – Пойдут все, потому что это обязательное мероприятие. Итачи подвинул Лине хлебницу, наполненную душистыми ломтями, предлагая ей взять один. С чуть слышным «спасибо» девушка взяла в руки кусок хлеба и под тем же покровительственным взглядом осторожно надкусила, зачерпнув ложкой борщ. Искрометную нежность, облаком зависшую над ними, не заметил бы только слепой. После того случая с Хиданом Итачи не оставлял Лину по возможности ни на миг, неотступно и ненавязчиво следуя за ней, словно призрак. Из школы первым рвался домой и практически каждый раз пропуская физру, если ее ставили на последний урок. С Хиданом же дело обстояло так себе. После того неудачного свидания с Арсеньевой он с утра воскресенья исчез из дома и появился только в полночь, так что Золушка обзавидовалась бы такой точности. Лина, беспокоясь и не находя себе угла, в сопровождении Учихи (если быть точным, то обоих Учих – Обито так и не смог заснуть) ждала его, сидя на крыльце. На полный беспокойства взгляд пришедший Матсураши, не глянувший на Итачи, ухмыльнулся и сказал: «Я в порядке. Только не показывай мне больше Зосю – она для меня как красная тряпка для быка». И больше не заикался ни о свиданиях, ни о симпатиях, видимо, хватило ему на десять лет вперед. Нагато чуть нахмурился, ощутив желание сесть между ними и не давать Итачи покровительствовать над Линой столь явно. Конан, заметив это и распознав его желание, чуть хмыкнула, привлекая его внимание. Они пересеклись взглядами, и Романов перестал хмуриться, поняв, о чем она. Яхико молча приобнял Катерину за плечи, где-то в глубине души чувствуя, что он все-таки не так близок к Конан, как Нагато. За столом беседовали Дейдара и Сасори, по обыкновению. Они болтали постоянно, хоть Саша и утверждал, что предпочитает действие разговорам, он не упускал случая доказать свою точку зрения наиболее изощренными фразами, чтобы увидеть смятение на лице Дейдары и лишний раз заставить его краснеть от собственной тупости. Однако, к счастью Дениски, его собственное увлечение физикой и техникой, в частности, помогло ему наладить общий язык с Сасори. Акасуна, впрочем, не признавал за ним ни прав, ни ума, поэтому, превосходя его в этом предмете, умудрялся давать советы по дальнейшим действиям. К слову сказать, фонарь они делали вместе, но ни один не додумался приделать выключатель, а хитрожопый Сасори в конце запоротой работы просто сказал: «Это же ты делал». И Романов был прав, ибо он выступал там в роли советника. Постоянными собеседниками бывших напарников были Кисаме и Какудзу. У Хошигаки обнаружилось отличное пространственное мышление, благодаря которому горе-электрики нашли самую удобную точку во дворе, где можно было повесить фонарь. Андрей занимался анализом будущей работы, в самых темных красках повествуя, что будет, если они ошибутся. Благодаря, впрочем, его подстегиваниям, у них все получилось. Ну, кроме выключателя. За столом вдруг образовалась тишина, какая обычно бывает при разговоре в группе людей. Где-то во дворе громко брякнулось о крышу соседского сарайчика большое спелое яблоко. Итачи, возя ложкой по тарелке, снова посмотрел на Лину и вспомнил, что она рассказала ему насчет своей семьи. Он чуть прищурился, его лицо приобрело скорбное выражение. Он не хотел бы, чтобы его Евангелина страдала, как страдали все, кто был близок ему. Несмотря на то, что у него ничего нет, Учиха хотел бы, чтобы у нее было все, чего не досталось даже его горячо любимому брату. Любовь, которую он обратил в ненависть, снова обратилась в любовь и направила свой бурный поток в тихое русло по направлению к этой девушке, чтобы лавина чувств не захлестнула их обоих. Итачи был рад, что она доверяет ему. Она каждый раз разговаривает с ним больше, чем с остальными, советуясь или чем-то делясь. Лина уделяет ему каждую свободную минуту, из-за хлопот даже не замечая, что он постоянно рядом с ней. Кисаме покосился в их сторону и даже чуть отодвинулся, ибо волна нежности грозила зацепить и его. Он, впрочем, как и большинство, не был против их, ибо радовался за Итачи, словно за собственного младшего брата. Единственный, кого раздражала радужная атмосфера счастья за столом, был Обито. Даже Какудзу с его толстокожестью было все равно на них – он только усмехался и спокойно себе ел борщ (его беспокоил Хидан, к которому он испытывал в этом мире покровительственные чувства, правда, сам того не признавая). Обито не то, чтобы раздражали отношения друг к другу Лины и Итачи, он в глубине своего черствого сердца жалел об очень многом и, глядя на них, жалость к самому себе опять выползала из темного угла. Олег злился, считая это слабостью, считая это завистью, и от этого принижал себя в собственных глазах так сильно, как мог. И единственная мысль, которая у него могла быть в тот момент: «Я не достоин быть здесь». Он скрывал печаль за раздражением и стремился поскорее расправиться с едой, чтобы покинуть стол «семейного счастья». - Все было вкусно, - отодвигая стул, скороговоркой произнес Учиха и ушел на улицу. - Тарелка, - оторвалась от обеда Лина, глядя на место Обито. – Надо помыть. - Сиди уже, - насмешливо остановил ее Хидан, молчавший до этого. - Что за странная мания к грязным тарелкам, - Итачи лукаво глянул на изумленную девушку, оставаясь внешне спокойным. - Это не мания, - вытаращилась на него Лина, пытаясь оправдаться. – Просто грязное нужно помыть… - поняв, что это действительно смахивает на пунктик, она весело улыбнулась, приложив ладошку к глазам. - Сегодня ведь не ты дежуришь на кухне, - предельно серьезно заметил Нагато, мельком глянув на расписание дежурства в доме Романовых, которое висело на буфете. – Ты хочешь нас избаловать? – он строго посмотрел на девушку. – Мы не диванные собачки и не беспомощные дети, а ты хочешь, чтобы мы стали такими? – За столом снова образовалась звенящая голосом Романова тишина. – Мы больше не Акацуки, но остаемся членами одной организации, а ты хочешь, чтобы от женских рук пострадали все ее члены? – голос стал суровым, Нагато сдвинул брови, глядя на опустившую голову Лину. Конан в упор посмотрела на Узумаки, желая, чтобы и он посмотрел на нее и прочел в ее глазах, какой он идиот. Яхико, в негодовании чувствуя вдруг изменившуюся ауру за столом, сжал плечо девушки, чтобы она ничего не говорила. Дейдара насупился, обидевшись за Лину, которая опустила голову, так что лица ее не было видно. Ему захотелось вскочить и защищать ее до последней капли крови, словно за столом все были против нее. Итачи неспешно протянул руку и взял кусочек хлеба, будто недавняя речь Нагато относилась не к дорогому ему человеку. И в тот момент, когда Тсукури уже собирался вскочить и яростно все отрицать, Лина подняла голову и глянула на названного братика с улыбкой маленькой девочки. - Прости, я все время думаю прежде всего сердцем, а не головой. И мой инстинкт домохозяйки срабатывает быстрее, чем я могу его остановить. - Хорошо, а то я всерьез подумал, что ты пытаешься нас окончательно уничтожить, - лицо Нагато смягчилось. Лина весело рассмеялась, поняв его шутку. «Она поняла смысл его слов?!» - молча изумились за столом. Взаимоотношения между этими двумя всегда удивляли непосвященных, то есть почти всех. Со стороны казалось, будто Нагато постоянно недоволен своей названной сестрой и пытается ее укорить в каком-то действии. Однако Лина принимала его слова как отеческие наставления, поэтому никогда не думала обижаться. Дейдара, надувшись, уткнулся в справочник по физике. Сасори, скрывая усмешку, продолжил обед, который и не прерывал. *** Форма одежды – гражданская. Все Акацуки пришли на вечер в джинсах. Наверх – рубашки или водолазки в зависимости от предпочтений. Конан, чей независимый характер начал проявляться все явнее, надела топ с глубоким декольте, подчеркивающим ее второй размер, неуклонно растущий к третьему. Лина, конечно же, стесняясь, надела широкие джинсы и зеленый свитер, скрадывающий все, что было выдающегося. Шли по асфальту, хотя ближе было напрямик через рощицу. Впереди шла троица из Дождя – они молчали, но, казалось, будто каждый знает мысли друг друга – об этом говорили их взгляды, которыми они поочередно обменивались. Неприкаянный Кисаме, который смог лишь в постели остаться напарником Итачи, следовал за ними, поглядывая на шедших позади Лину и Учиху. Тот шел, негромко разговаривая с Романовой о разных мелочах, касавшихся школьного вечера. Акацуки, впрочем, все слушали их, так что это даже было познавательно. Дейдара, оставивший справочник дома, с видом знатока смотрел на фонарь и думал о том, каким образом он ночью включается, а днем выключается. Сасори, заметив взгляд блондина, едко поддел его, заставив вспыхнуть и ответить. Обито шел в стороне ото всех с таким видом, словно он изо всех сил не желал идти, но пожалел холопов и пошел. Хидан и Какудзу шли позади всех. Андрей с неудовольствием отмечал перемены в бывшем напарнике, которые совсем ему не нравились. После того злосчастного свидания Матсураши словно замкнулся в себе, перестав видеть окружающий мир. Какудзу однажды сделал попытку его подбодрить, но передумал в последний момент и брякнул что-то вроде: «Ты в последнее время как кусок дерьма». Там дальше следовала фраза «соберись уже», но согнувшийся пополам от приступа дикого ржача Хидан не дал ему договорить. Когда истерика прошла, блондин криво усмехнулся со словами: «Я знаю». Больше они об этом не заикались, да и вообще предпочитали молчать. Хидан… страдал. Он не думал о том, что случилось с ним, он воспринимал все на уровне чувств, и каждый раз оставаясь один, бездумно таращился в пространство, как сейчас. Бывший язычник никогда не испытывал недостатка в девушках и никогда не сталкивался с отказом: он либо всегда знал, какая из них никогда не откажет, либо просто брал измором. Чувство собственности, взращенное в нем чужой культурой, отличной от русской, было уязвлено так сильно, что и тысяча девушек не помогла бы сгладить этот позор. Он ошибся с девушкой; в этом мире острота чувствительности к людям притупилась, как и большинство чувств шиноби, Дзясин не откликался на подсознательные мольбы, все шло прахом. В глубине души росло чувство глубокой ненависти и жажда убийства. Неосознанное желание убивать, тлеющее в душе, грозило вспыхнуть ярким пламенем и погубить все вокруг. Но Хидан этого не знал. Матсураши искренне считал, что безутешно страдает от неразделенной любви, поэтому ведет себя так, как большинство бесящих его людей, включая Учих. Блондину на мгновение показался в полутьме улицы невысокий силуэт с гривой волнистых волос. Вытаращившись, он понял, что обознался и, взъерошив себе волосы, привычно ухмыльнулся. Ему нужна была срочная разрядка. Актовый зал, ввиду небольшого, но все-таки праздника, был открыт, и там уже налаживали аппаратуру знающие люди. Точнее было бы сказать, криворукие бездари, которые могут только ломать что-то, затем чинить и хвастаться, что скрепленный в пяти местах и склеенный скотчем шнур от аудиосистемы работает. Об этом, скривившись, подумал Сасори, едва они вошли в открытые двери неплохо освещенного зала. Девчонки из десятого класса суетились у сцены, махая листочками со сценарием и что-то сердито доказывая друг другу. Единственный парень стоял в стороне и, сложив руки на груди, периодически закатывал глаза, слушая их. Расхлябанный восьмой вместе с хулиганьем из девятого и одиннадцатого сидели на креслах в зале, неприлично громко хохоча – ругаться матом им было не с руки, ибо тут же сидели учителя, якобы контролирующие вечер. Я вас умоляю: у них из-под носа исчезнут все дети, а они и знать не будут. Когда вошли Акацуки, окружавшие Лину как стеной (хотя она наивно полагала, что это просто случайность), парни утихли на мгновение, а затем продолжили веселье с новой силой. Вокруг Акацук было пространство в одно кресло, куда никто не посмел подсесть. Лина, сидя в середине этой «стены», конечно же, заметила, что школьники сторонятся ее детей. - Вам совсем не нравится учеба в этой школе? – негромко спросила она, несколько грустно улыбнувшись. - Дело не в этом, - откликнулся Нагато, сидящий впереди вместе с Конан и Яхико. Вечеру дали отмашку. У сцены, находящейся на возвышенности, встали две девушки, начавшие приветственную часть. - Эти дети, Лина, чувствуют нас и сами сторонятся, - выразил мысли всех Итачи. – Наша аура бывших убийц отпугивает их. Лина вскинула голову с мольбой в глазах, невербально прося его, чтобы он не говорил таких слов. Учиха немного смягчил взгляд, посмотрев на нее. - Это правда, - слова прозвучали даже нежно, словно бы он объяснял это маленькому ребенку. – Ты не изменишь наше прошлое. - Омф, - раздалось сразу четыре раздраженных вздоха, которые заставили Итачи сощуриться, тем самым выражая злость. Лина, смущенно улыбнувшись, подсела к нему ближе, однако сохраняя расстояние. Перед залом велось обширное действие, включающее позор восьмого класса. За представлением следили лишь избранные, остальные, включая учителей, болтали за жизнь, обсуждали сплетни или ржали о чем-то своем. Внезапно на голову Лине приземлился комок бумаги, отскочив ей в руки. Сасори, отвечавший вместе с Дейдарой за левый фланг, посмотрел в ту сторону и увидел парней, тут же отвернувшихся. Романова развернула скомканную бумагу и залилась краской, тут же сжав в руках записку. Лицо Итачи, мельком успевшего разглядеть содержание послания, резко стало непроницаемым. Он аккуратно вытянул смятый листок из рук девушки, борющейся со своими чувствами, и развернул. Хидан и Кисаме, сидящие близко, заглянули к нему через плечо и насмешливо фыркнули. На смятом тетрадном листке, вырванном из тетрадки по математике, была наспех нарисована порно-сценка со всеми уродливыми подробностями: Лина и девятеро Акацук; о существовании Конан, видимо, забыли, на свое счастье. Записка передалась в руки Сасори и Дейдары. Акасуна только бровью чуть заметно повел, а блондин, возмущенно покраснев, чуть не разорвал тут же листок. Троица из Дождя, получившая и тут же развернувшая послание, резко замолчала. - Лина, - Конан развернулась к Романовой и застала ее едва сдерживающей готовые брызнуть слезы. – Не смей, - холодно сказала Хаюми. – Это пошлая карикатура всего лишь провокация. Не смей поддаваться. Сглотнув тяжелый комок в горле, Евангелина кивнула – сил отвечать не было – и постаралась успокоиться. Ей стало жутко неудобно, потому что у нее никогда не было подобных мыслей относительно Акацук, ни тогда, ни тем более сейчас, когда она за них в ответе не только перед собой, но и перед государством. Взрослые Акацуки, исключая Дейдару, восприняли это как дурную шутку и забыли бы об этом, намотав на ус. Однако юная Лина со своим открытым и наивным сердцем не могла выдержать этой карикатуры, пошатнувшей ее добрый и тихий мирок, построенный ею. Удар ниже пояса – мягко сказано. И только ради Акацук она приняла на себя отстраненный вид и принялась с тройным вниманием наблюдать представление, которое показывали школьники. Итачи, чувствуя, что с ней творится, не мог успокоить разыгравшуюся бурю чувств внутри себя. Простить все и забыть – да, если бы дело касалось только его. Но сейчас… Пусть даже это провокация. Эти дети, нет, эти мелкие шавки не успокоятся, пока не узнают, кто может возглавить стаю. Пацифистичный Учиха удивился собственным мыслям. Но, глянув влево и увидев слезы, тихо катящиеся из серых глаз, он думать забыл о чем-либо другом. Лина искренне верила, что никто не видит, как она плачет. Ведь если, думала она, рыдать не в голос, плач не считается плачем. Официальная часть вечера подошла к концу: восьмой класс теперь мог по праву называться старшим. Все разбрелись кто куда, остались лишь те, кто хочет потанцевать или просто посидеть в телефоне. Учителя ушли в фойе – их не интересовало дальнейшее развитие вечера. Акацуки из поля зрения тоже исчезли, включая даже Итачи. Лина, опомнившись от своей моральной травмы и не обнаружив своих подопечных в зоне видимости, запаниковала. Из головы моментально выветрилось оскорбление, нанесенное ей глупыми ребятами; девушка точно знала, что могут сделать бывшие убийцы с тупыми идиотами, решившими кидать им вызов. Правда, мыслей о том, что они по-рыцарски решили заступиться за нее, Ева не допускала. Выбежав из актового зала, она быстрым шагом направилась в холл. - Вы не видели, куда мои пошли? – робко улыбаясь при слове «мои», спросила у учителей Лина. - Да минут пять назад гурьбой на улицу ушли, - пожала плечами Ашотовна. Она была на вечере, потому что из учителей жила ближе всех к школе, практически по соседству. - Спасибо, - кивнула девушка и, стараясь не создавать паники, прошла к тяжелым школьным дверям, сохранившимся еще с советского времени. На улице было темно, прохладно и пасмурно. Оглянувшись по сторонам, Лина услышала голоса, раздававшиеся за углом здания. Звуки драки пока не раздавались. Решительно сдвинув брови к переносице, Романова шагнула с крыльца школы в ту сторону и, завернув за угол, обнаружила, что ее Акацуки стоят спиной к ней напротив старшеклассников, нагло утверждающих, что воистину не имеют понятия, кто же такой этот нехороший человек, который посмел кинуть сию крамольную грамоту, попавшую в длани красной девице Евангелине. Увидев ее, парни премерзко заухмылялись. - Светик, - Лина, не обращая внимания на мальчишек, прошла к стоящему впереди Нагато и тронула его за рукав рубашки. – Пожалуйста, давайте уйдем домой. Все вместе, - она умоляюще взглянула на остальных, ловя взгляд Итачи. – Они не стоят того, чтобы вы марали о них руки. - Мы уже закончили, - лицо Нагато было серьезным, но не суровым, очевидно, все пять минут они пытались дипломатически уладить конфликт. Акацуки, смотрящие на парней, как на большую кучу дерьма, предельно неспешно развернулись и собрались было отчалить, как из толпы ехидный голос произнес: - Хах, и они тут же забились под юбку своей шлюхе! Черной молнией Конан метнулась к самоубийце и, не меняясь в лице, отвесила ему такого леща кулаком, что тот грохнулся на каменную дорожку, ошарашено глядя на девушку. Дальше Лина ничего не увидела, так как чужая рука аккуратно легла на ее глаза, а другая – прижала к сильному учиховскому телу. И среди изумленных возгласов, фраз, типа «да вы чего, мы же шутили!» и прочего шума Романова ясно услышала тихий голос любимого: - Ничего не бойся и не подсматривай. Когда все закончилось, Итачи развернул девушку спиной к полю боя и только тогда открыл ей глаза. Школьники почти не пострадали, по крайней мере, от рук «холодных» из Акацук. Хидан и Дейдара, едва дорвавшись до драки, за себя не ручались. Первый получил отличную разрядку, а второй считал свою месть выполненной. Кисаме тоже был не прочь вспомнить старое. Обито же и вовсе предпочел остаться рядом с родственником, не вмешиваясь в стычку. - Идем, - обнимая ее за плечи и следя, чтобы она не увидела ничего, повел ее Учиха прочь вслед за остальными. А школота, валяющаяся или сидящая на земле, недоуменно взирала им вслед, не понимая, кто эти люди и откуда они такие крутые взялись. Однако одно стало ясно точно: в стае появился Лидер, которого будут слушаться и бояться все беспрекословно. Имя Лидеру – Акацуки. *** Не став задерживаться, сразу после стычки все домочадцы Романовых пришли домой. Лина же, которой Итачи дал время побыть одной, прошла во двор, села на крыльце и задумалась, мрачно уставившись в землю. Облака развеялись, в небе вызвездило, ночь обещала быть безлунной. Гусевы легли спать или еще не приехали – у них была дурная привычка каждый день мотаться по гостям. У полуразрушенной кухни умывался соседский рыжий кот, изредка жмурясь на свет из окон дома. Дверь открылась. Кто-то молча присел позади и, спустив ноги по обе стороны от девушки, заключил ее в объятия. - Что с тобой? – негромкий голос раздался над ухом. – Взрослая девушка, не боящаяся великой злодейской организации, впала в отчаяние из-за несчастного клочка бумаги? Лина вдруг представила рядом суровых Акацук, в плащах, при параде и рядом такой маленький тетрадный листочек, от которого она убежала как от паука. Весело хихикнув, Романова повернула голову, улыбаясь, чтобы поделиться своей улыбкой с тем, кого любит. Но, встретив его взгляд, она вдруг замерла, будто попав под гипноз прекрасных ониксов. На фоне звездного неба эти глаза выглядели так волшебно, что удержаться от поцелуя с их обладателем было невозможно. Итачи нежно пригладил волосы девушке и склонился к ее губам… - М, вот вы где сидите, - за спинами обоих раздался голос Дейдары, стоявшего в настежь распахнутых дверях. Едва не получив сердечный приступ, Лина выпрямилась, чувствуя, как сильно колотится сердце. Из дома вслед за Тсукури вышли все Акацуки, даже Обито, и расселись по территории между домом и кухней. Рыжий кот, флегматично глядя на такую большую семью, подошел к первому попавшемуся черноволосому парню и боднул его ушастой головой в ногу, призывая погладить. Учиха, дернувшись, поднял на колени кота и, зарывшись руками в его мех, глубоко задумался о чем-то своем. Замурлыкав, кот уснул, свесившись с ног Обито. - Давайте байки, штоль, потравим, - настроение Хидана было просто отличным. - Потравим? Чтоб они подохли? – насмешливо глянул в его сторону Какудзу, который был несказанно рад «возвращению» напарника. - Иди нафиг, - отмахнулся от него блондин. - Учитывая то, что было раньше, все наши истории связаны со смертью, убийствами или просто очень печальные, - скептично выгнул белесые брови Дейдара. - Спросите Тоби! – вдруг раздался во дворе знакомый детский голос. – Тоби знает столько историй, что вам и не снилось! Все ошарашено обернулись к Обито, а он насмешливо ухмылялся, лукаво глядя на них черными глазами. - Ты же и вовсе не желал возвращаться, - произнес Нагато. – Три месяца тебя изменили? - Не нужно строить семью и делать вид, что все хорошо, там, где этого не может быть, - проговорил Учиха. – Я здесь, потому что… - Потому что мы все здесь из-за этого, - фыркнул Кисаме. - Из-за меня? – тихо подала голос Лина. - Хех, единственный плюс в тебе, что ты не тупая, - похвалил ее Какудзу, правда, это мало кто понял. - О! – вскочил Дейдара. – Я помню одну историю! Она случилась до того, как я вступил в Акацуки… В половину двенадцатого ночи, когда зашумела машина Гусевых, въезжая во двор, весь дом Романовых уже спал. В субботу никто из них не пошел в школу. В понедельник было родительское собрание, на котором все пострадавшие родители привели детей и укорили Лину в невоспитанности ее подопечных. Акацуки, гордо и твердо, приводя факты и аргументы, вынудили попросить прощения не только детей, но и их родителей. Школота, к слову, получила еще раз нагоняй. За драку, впрочем, обе стороны конфликта были наказаны штрафными работами по пересыпке угля в кочегарной. От работы освобождались только Учихи. Конан неделю должна была поливать цветы по школе. Больше уже никто не посмел глянуть косо на Евангелину или ее дорогих Акацук.