Дочь Сириуса Блэка

      Меня разбудили тёплые летние лучи солнца, пробивавшиеся сквозь щели занавески и изучающие каждый дюйм моего лица. Не спеша я открыла глаза, но яркий свет июльского солнца заставил меня снова зажмуриться. Я сделала ещё одну попытку увидеть окружающий мир, и она оказалась удачнее предыдущей. Протянув руку к тумбочке, я достала будильник, чтобы посмотреть, который сейчас час.       Десять часов утра.       Я улыбнулась. Сегодня второе июля, а значит – сегодня мой День рождения!       Сердце забилось чаще. Мало того, что сегодня я буду центром Земли, мне будут дарить подарки и освободят от работ по дому, так ещё и именно в этот день родители раскроют тайну моего имени.       Меня зовут Ветрикс Блэк. Точнее, полное моё имя звучит как Ветрикс Виндемиатрикс Блэк, но с детства я привыкла, что окружающим довольно трудно его запомнить, поэтому при знакомстве с кем-либо я не называю своё второе имя.       Мне всю жизнь было интересно, почему меня так назвали? Ветрикс – это звезда. Виндемиатрикс – тоже. Но к чему эти все выкрутасы? У меня нет таких знакомых, у которых были бы тоже необычные имена. Мою лучшую подругу зовут Джессика. У других ребят из школы также самые обыкновенные имена. И только у меня – нет.       Именно моё имя принесло мне огромную популярность в школе. Только это не та известность, которой хотят обладать большинство подростков. Многие ребята знали меня – девочку по имени Ветрикс, и не упускали возможности подразнить каждый раз, как только я пересекала порог школы, класса, да и вообще своей квартиры. С утра про меня могли придумать какой-нибудь гадкий стишок, в обед подбросить кнопку на стул, забрать и спрятать мой рюкзак, или любую другую вещь, а каждый вечер, возвращаясь домой, я не раз спотыкалась о чью-нибудь подножку. Джессика очень помогала мне в такие моменты. Она запросто могла заставить замолчать очередного показушника, и умела поднять мне настроение за считанные минуты.       Несмотря на то что каждый вечер я задумывалась над тем, как бы складывалась моя жизнь, если бы меня назвали по-другому, в глубине души мне нравилось моё имя. Ветрикс. Такое загадочное имя. Порой мне кажется, что оно наполнено каким-то тайным смыслом. Магией.       Я, полежав ещё пару минут, всё-таки решилась покинуть свою уютную постельку.       Моя комната казалась мне небольшой, хотя Джессика постоянно твердила обратное.       Подойдя к туалетному столику, над которым возвышалось немаленькое зеркало, я взяла расческу и принялась расчесывать волосы. Они угольно-чёрные, идеально прямые, длиной доходят до конца лопаток. Моя подруга говорит, что мне очень повезло с волосами. Ей свои кудри всё время приходится выравнивать утюжком.       Знаете, это немного странно. У моей мамы русые волосы и зелёные глаза. Отец – шатен со светло-карими глазами. А у меня же глаза серые. Я совсем не похожа на своих родителей. Иногда я даже думала, будто я приёмная дочь, однако я сразу же выкидывала эту мысль из головы. Что мама, что папа твердили мне, что я просто копия своей покойной бабушки по маминой линии – она тоже была сероглазой брюнеткой. Однако, я свою бабушку совсем не помню – она умерла, когда мне было два года.       Закончив с волосами, я направилась в ванную.       На водные процедуры ушло около трёх минут. Не люблю медлить.       – Что ж, Ветрикс, – сказала я своему отражению. – И пусть удача всегда будет на твоей стороне!       Сделав глубокий вдох, я вышла из ванной комнаты и направилась туда, откуда доносились голоса родителей – на кухню.       – Всем привет! – воскликнула я, зайдя внутрь.       Мама, которая возилась у плиты, повернулась в мою сторону и с улыбкой на лице заключила меня в объятия, шепча на ушко поздравления.       Но что-то было не так. Мама будто была какой-то скованной, а когда она отпустила меня, я заметила её волнение: её глаза говорили всё сами за себя, а уголки губ, расплывшиеся в хоть и искренней улыбке, заметно подрагивали от напряжения.       Всегда строгий отец сегодня не был похож на себя. Отложив газету в сторону, он встал с углового дивана и, приобняв меня за плечи, тоже поздравил с Днём рождения.       Не скажу, что я не любила своего папу, но я не была сильно привязана к нему. Наверное, на это повлияли его вечные крики на меня в детстве и частое рукоприкладство. Как бы я хотела, чтобы с папой можно было подурачиться, как с любимым человеком; поделиться самым сокровенным, как с лучшим другом. Но за пятнадцать лет я редко слышала от него даже какую-либо похвалу – только упрёки и ругань. Как тогда можно говорить о нём как о самом близком человеке?       Когда папа сел за стол и принялся читать дальше, я заметила, как подрагивает газета в его руках.       Почему они так волнуются? Из-за тайны моего имени? Но что тут такого? А хотя... Раз они не раскрывали её на протяжении стольких лет, то может, это действительно что-то секретное? Ведь изначально они планировали ответить на столь съедающий меня изнутри вопрос на моё совершеннолетие, но, с очень большим трудом, пару лет назад я уговорила их рассказать мне всё на мой ближайший юбилей – то есть, на моё пятнадцатилетие. Да чего я себе голову морочу? "Секретное"! Пф-ф... Как имя может быть "секретным"?       Когда я села за стол, мама положила мне в тарелку мой любимый салат – «Цезарь».       – Ну, давайте, – проглотив первую ложку блюда, поторопила я, не выдержав гробового молчания.       Мама на миг замерла, а потом резко развернулась и быстрым шагом направилась прочь из кухни.       – Куда это она? – не поняла я.       – Сейчас придет, – не оторвав взгляда от газеты, ответил отец.       В полном недоумении я продолжила наслаждаться «Цезарем».       Мама вернулась через минуту с какой-то странной зелёной коробкой в руках, на крышке которой была изображена серебристая змея.       Может, это подарок?       Отодвинув миску с салатом, она поставила коробку в центр стола.       К моему изумлению, отец даже отложил газету.       – Ну, – вздохнула мама, – слушай...       Я отложила вилку в сторону и навострила уши.       Сердце забилось чаще.       Сейчас.       Сейчас произойдет то, чего я так долго ждала.       Сейчас мне расскажут, почему меня назвали Ветрикс.       Усевшись поудобней, я кивнула в знак того, что готова слушать.       – Когда мы с твоим отцом поженились, мы долгое время не могли завести ребёнка.       – Мы ходили по больницам, но врачи лишь пожимали плечами, – продолжил папа.       Видимо, они готовились к этому разговору.       – И тогда мы решили пойти в церковь и попросить у Бога ребёнка.       – Мы помолились и поставили свечку.       – И на следующий день Бог подарил нам дочь.       Хм-м... "Подарил нам дочь"? Как они могли так быстро разобрать мой пол, если они только узнали о беременности моей матери?       – Вечером третьего июля, – продолжила мать, слегка запинаясь, – был ужасный ливень. Мы тогда жили в частном доме...       – К нам в дверь кто-то постучал. Мы ещё тогда подумали: «Кто мог прийти в такой дождь?»       – Мы открыли дверь. На улице стояли два молодых человека.       – Но, к нашему огромному удивлению, они были абсолютно сухими.       – У одного в руках была вот эта коробка, а у другого... – мама набрала побольше воздуха в грудь, собирая все свои силы, – младенец.       Внутри всё оборвалось. Всё пересохло. Казалось, что если я сейчас выпью всю воду Мирового океана, огромный фен высушит все мои внутренности вновь.       Они не мои родители. Я не их дочь.       Попыталась сглотнуть, но слюны во рту не оказалось ни капли.       Я, конечно, мало была похожа как на маму, так и на папу, и иногда у меня действительно возникала мысль: «Что, если я приемная?», но я тут же выбрасывала её из головы, ведь эта мысль казалась мне впрямь очень глупой.       – Тот человек, который держал на руках ребёнка, попросил нас забрать свою дочь к себе, – продолжила, как оказалось, не моя мама. – Он сказал, что тебя зовут Ветрикс Виндемиатрикс Блэк.       – Но сначала мы не разобрали твоего имени, а когда ознакомились со всей информацией, решили сменить фамилию с «Адамсон» на «Блэк», чтобы ни у кого не возникало никаких подозрений о нашем с тобой родстве, – добавил человек, которого я привыкла считать отцом.       – Второй же человек дал нам эту коробку и сообщил, что в ней, соответственно, и находится вся нужная информация о тебе и об этих двух людях.       – Он отдал нам тебя и попросил рассказать тебе всю правду, когда придёт время, и передал вот это, – он пододвинул ко мне зелёную коробку.       Сердце вылетало из грудной клетки.       Дрожащей рукой я опрокинула крышку коробки. На самом верху, в пенопластовой формочке, лежал медальон диаметром около четырёх сантиметров. Он был изумрудного цвета, а посередине красовалась серебряная буква «Б», наверняка обозначающая первую букву моей фамилии.       Я аккуратно вынула медальон. Цепь была тоже серебряной, как и поверхность медальона с обратной стороны.       Немного повертев его в руках, я достала пенопластовую формочку из коробки, положила в неё медальон и отставила в сторону.       Под украшением в коробке лежали два письма. То, что было справа, предназначалось для моих родителей, а то, что слева – для меня.       Я достала конверт «Для Ветрикс» и принялась читать текст, написанный, похоже, наспех: «Дорогая Ветрикс!       Думаю, твои опекуны всё тебе рассказали, раз ты читаешь это письмо.       Меня зовут Сириус Блэк. Да-да, именно Сириус. Сириус – это звезда. И мне не сложно догадаться, что ты уже вычислила, что твоё имя – тоже название звезды.       Дело в том, что в нашем благороднейшем и древнейшем семействе Блэков (которое я, кстати, терпеть не могу), принято называть своих детей названиями звезд и галактик. Моего родного брата (твоего дядю), например, зовут Регулус, а мою двоюродную сестру - Андромеда. Несмотря на то, что к этой традиции я отношусь весьма скептически, твоя мама настояла на том, чтобы мы всё-таки её поддержали, и дали тебе тоже яркое звёздное имя.       Думаю, ты задаешься вопросом, почему именно так...       Что ж, ответ может тебя немного шокировать.       Блэки – это род чистокровных волшебников. Да-да, именно волшебников!       Ты, наверное, подумаешь, что это какая-нибудь шутка твоих родителей, но это действительно так!       Когда ты родилась, был 1980 год. В то время была война (точнее, для меня она идет и сейчас, ведь я пишу тебе это письмо 3 июля 1980 года) в мире волшебников. Но она отразилась и на мире обычных людей (мы называем их магглами). У магглов было всё время плохое настроение, проносились ураганы, лил дождь и постоянно рушились дома. Можешь спросить об этом у своих родителей.       Я был членом Ордена Феникса. Это секретная организация по борьбе с самым сильным Тёмным волшебником всех времен. Пожиратели смерти (его подчинённые) разоблачали членов нашей организации и убивали их самых близких людей.       Когда родилась ты – я испугался. Испугался, что тебя убьют. И тогда я принял решение отдать тебя на воспитание к магглам.       Мой друг, Римус Люпин, поддержал меня, поскольку тогда это было лучшим вариантом уберечь тебя. Именно он отправился со мной к твоим опекунам и передал им вот эту коробку.       Чтобы моя история не вызывала у тебя сомнений, я передал тебе пару моих фотографий. Они подписаны на оборотных сторонах.       И да, если захочешь меня найти, запомни: мой дом находится на площади Гриммо, 12. Но до этого тебе следует посетить Косой переулок. Чтобы попасть туда, тебе нужно пойти на Чаринг-Кросс-Роуд и зайти в бар «Дырявый котёл», а оттуда ты попадешь в переулок. В мешочке я оставил тебе 50 галлеонов (это денежная единица в волшебном мире), на случай, если ты захочешь что-нибудь себе купить. Сумма немаленькая, поэтому думаю, что тебе хватит.       И последнее: когда ты решишь найти меня, надень на себя этот медальон и прихвати с собой это письмо.

С любовью, твой отец».

      Я положила письмо около украшения и подняла взгляд на родителей.       Сердце билось ужасно быстро – казалось, вот-вот, и оно вылетит из груди. В голове всё смешалось, а мозг просто отказывался верить в прочитанное.       Родители, всё это время наблюдавшие за мной, только кивнули на мой немой вопрос.       Вытащив конверт с письмом для родителей, я положила его сверху на конверт, предназначавшийся для меня. Думаю, они прочитали его ещё пятнадцать лет назад.       В коробке остались две вещи: мешочек с деньгами и конверт, слегка превосходивший по размеру два предыдущих.       Раскрыв его, я достала фотографии. Их было немного, и...       О, Боже! Они двигались!       Я снова посмотрела на родителей, а они всё так же кивнули.       На первой фотографии был изображён молодой человек лет так двадцати. Он стоял напротив какой-то забегаловки. Его чёрные прямые волосы аккуратно спадали на средней ширины плечи. Серые глаза светились счастьем, а сам человек улыбался своей белоснежной улыбкой, слегка наклоняя голову набок и через некоторое время снова выпрямляя ее.       Это был он. Мой отец.       Мне не нужно было читать надпись на обороте фотографии, потому что я узнала в нём себя.       Такие же чёрные прямые волосы. Такие же серые, словно туман, глаза.       Так вот на кого я похожа...       Я взяла вторую фотографию. На ней мой отец стоял рядом с ещё одним молодым человеком. Но, в отличие от отца, он не казался мне таким жизнерадостным. Он выглядел изможденным и у него был больной вид. Под глазами можно было разглядеть мешки. Наверное, в тот момент, когда была сделана эта фотография, этот человек был слишком болен.       Я перевернула фото, чтобы узнать имя бедного парня. На обороте красовалась надпись «Я и Римус Люпин».       Так вот как выглядел этот Римус!       Третье фото оказалось последним. На ней, кроме моего отца, были изображены ещё два человека. Парень и девушка. Молодожёны. Девушка была одета в шикарное свадебное платье. У неё были тёмно-рыжие волосы и яркие, как у кошки, зелёные глаза. У её жениха были чёрные, как и у моего отца, волосы. Только в отличие от волос отца, аккуратно спадавших на плечи, они были относительно короткими и жутко непослушными. Он то и дело ещё больше взлохмачивал их рукой, в то время как девушка и мой отец дарили счастливые улыбки окружающим.       Я посмотрела на обратную сторону фотографии, на которой было написано: «Я – шафер на свадьбе Джеймса и Лили Поттеров».       Мой отец был шафером!       Отложив последнее изображение, я некоторое время сидела молча и прокручивала в голове всё увиденное и услышанное. Мне вспомнились странные события из моей жизни, которые происходили, когда я была особенно зла, или напугана. Например, как-то раз, на физкультуре, Алекс Стоун – мой одноклассник, со всей силы зарядил мне в голову волейбольным мячом, а вместо того, чтобы извиниться, он лишь рассмеялся. Через минуту злосчастный мяч очень громко взорвался прямо у него в руках, заставив Алекса взвизгнуть и подскочить на месте от неожиданности. Или же прошлой весной, выходя из школы, ко мне пристала Элизабет Брукфорт, обзывая меня грязными словечками, пока внезапно не налетел сильный порыв ветра и не задрал её школьную юбку до пояса, показав всей школе её прелестное розовое белье в горошек. Подобных случаев было полным-полно, и я всегда оправдывала их выражением «мгновенная карма», однако теперь я задумалась – вдруг, всё это происходило не потому что это был «Вселенский бумеранг», а потому что мои настоящие родители были волшебниками, и частичка их магической силы была и во мне? Вдруг, это всё происходило только потому что в глубине души я этого хотела, и мои желания сбывались, потому что я тоже волшебница? Я задумалась. Через несколько минут я сказала:       – Я хочу найти отца.       Родители, судя по всему, ожидали от меня этих слов.       – Ветрикс... – начала мама. – Знай, что мы тебя всегда любили и любим как родную дочь. И если тебе что-нибудь понадобится, ты можешь всегда обратиться к нам за помощью...       Мне было трудно смотреть маме в глаза, ведь сейчас она выглядела такой несчастной...       Я подошла к ней и поцеловала в щёку, сообщив о том, что никогда её не забуду. Папе я просто пожала руку, повторив те слова, которые сказала матери, и тотчас же выбежала из кухни.       Забежав в комнату, я достала свой фиолетовый рюкзак и наспех начала складывать вещи.       Я не стала брать слишком много, рассчитывая, что ещё сегодня вернусь домой, да и вместительность рюкзака была не безграничной.       Положив пару вещичек, я достала из своего секретного места заначку, и положила все свои сбережения в кошелёк.       На сборы ушло минут десять.       Затем я достала лист бумаги, наспех написала о всём произошедшем Джессике и сложила письмо в конверт – нужно будет кинуть его в её почтовый ящик. Мы жили с ней в одном подъезде, и любили переписываться таким образом. Конечно, мне хотелось рассказать ей обо всём в живую, однако я не могла больше ждать – порыв найти настоящих родителей уже съедал меня изнутри.       Уже перед самым выходом из дома я нацепила на себя медальон. Конверт с письмом от настоящего папы положила во внутренний карман джинсовой жилетки, мешочек с галлеонами сунула в тот же рюкзак, а письмо для Джессики крепко сжала в руке, чтобы долго с ним не копошиться.       О прощании с родителями рассказывать не буду. Слишком уж это было долго и печально.       В конце концов, убедив их, что меня не нужно провожать до Косого переулка, и пообещав ещё вернуться, я выскочила из квартиры, кинула в почтовый ящик подруги конверт, а оказавшись на улице, направилась в сторону Чаринг-Кросс-Роуд. В голове крутилась лишь одна фраза: «Это самый запоминающийся и волнительный День рождения в моей жизни!»

***

      Вот он. «Дырявый котёл».       Я посмотрел по сторонам. Странно... Неужели я одна его вижу?       Я протянула руку к таинственной двери и дёрнула за ручку. В нос ударил тошнотворный запах алкоголя. Неужели отец хотел, чтобы я побывала в этом дурном месте?       Задержав дыхание, я зашла внутрь. Здесь было полно народу.       Сквозь слезящиеся от отвратительного запаха глаза я увидела две двери и арку, за которой виднелась лестница. Наверное, наверху находится гостиница.       Взглянув на двери, на одной из них я обнаружила табличку с надписью «WC». На второй никаких обозначений не было, поэтому я твёрдым шагом направилась к ней, желая удовлетворить своё любопытство.       Когда я проходила мимо барной стойки, моё внимание привлёк огромный мужчина. Я остановилась, чтобы получше разглядеть его.       Он был настолько высоким и крупным, что его стопы, казалось, были размером с крышку от мусорного бака каждая.       Мужчина сидел ко мне спиной, поэтому его лица мне не было видно. Зато я смогла разглядеть его волосы, которые он, похоже, расчёсывал очень редко. Об этом говорило множество прядей, спутанных в ужасные узлы.       Решив, что если я и дальше буду стоять и глазеть на этого человека, то окружающие люди могут обо мне плохо подумать, я продолжила передвигаться к заветной двери.       Когда я потянула за ручку и вошла в «комнату», меня окатила волна разочарования. Со всех сторон меня окружали голые стены из красного кирпича, а сама я стояла под открытым небом. Слева находился мусорный бак.       Что ж, Ветрикс, поздравляю! Ты вышла в никуда!       А может... Может, Косой переулок находится за этими стенами?       Я поставила рюкзак на землю, чтобы не мешал, и начала карабкаться вверх по стене.       Слава тебе, Господи, я додумалась обуть кроссовки!       В последний раз я лазала по стене из кирпича лет в одиннадцать. Но, судя по всему, навыки остались.       Наконец я долезла до самого верха стены, и, увидев всего лишь обратную сторону улицы Чаринг-Кросс-Роуд, немного разочаровалась.       Спрыгнув вниз, я подняла свой рюкзак, отряхнула его от грязи и закинула на плечо.       Всё тело, казалось, пронзало иглами изнутри. Я чувствовала, как кровь приливает к голове. Я была на грани истерики. Это всё неправда. Письмо ненастоящее. Меня обманули.       Стоило мне только шагнуть к двери, как вдруг она распахнулась, и наружу вышел тот самый великан, который сидел у барной стойки.       От неожиданности и испугавшись, что он может меня раздавить, я отпрыгнула в сторону, чуть было не свалившись в мусорный бак.       Только тогда я смогла разглядеть его лицо. Оно было ужасным! Застыв на месте, я смотрела на огромные синяки, опухшие глаза и отвратительные раны, из которых сочился гной.       Я подумала, что это сейчас разорвет меня на мелкие кусочки, и сильнее вжалась позвоночником в гадкий, грязный и вонючий мусорный бак.       Но мужчина сделал то, чего я ожидать просто-напросто не могла: он достал из кармана розовый зонт и начал тыкать им в стену напротив двери.       Я прыснула со смеху.       Неужели он настолько пьян?       Но дальше было ещё интересней: закончив это деяние, бородач сделал шаг назад, и кирпичи, словно по команде, начали один за другим отодвигаться в сторону, создавая проход в виде арки на соседнюю улицу.       Я стояла, как громом пораженная. Сердце забилось чаще.       Как? Как это возможно?       Неужто письмо было правдой, и волшебство действительно существует?       Великан направился уверенным шагом к арке.       Нужно идти за ним. Вдруг проход закроется?       Чуть ли не наступая мужчине на ноги, я прошла за ним сквозь арку.       После могильной тишины "помещения", в котором я только что находилась, шум и гам множества десятков людей с противоположной стороны улицы резанули слух с такой силой, что у меня кровь застучала в висках.       Что?! Откуда они взялись?! Я ведь только что перевешивалась через эту стену, и тут не было ни души!       Я огляделась.       Стоп! Что-то не похоже на Чаринг-Кросс-Роуд...       Вокруг было множество ларьков с какими-то непонятными товарами, а все окружающие люди были одеты в мантии, несмотря на то, что на дворе сейчас самое пекло. В основном мантии были чёрного цвета, но встречались и синие, и фиолетовые, и изумрудные.       Я развернулась на сто восемьдесят градусов. Передо мной находилась стена из красного кирпича. Та же стена, что была в маленьком "помещении".       Я провела по ней подушечками пальцев, ощущая при этом мелкую пыль цемента.       Подняв взгляд вверх, я обнаружила табличку со словами, которые вызвали приятное волнение, заставляющее всё внутри трепетать: «Добро пожаловать в Косой переулок!»       Это правда!       Я повернулась на пятках обратно и огляделась вокруг.       Людей меньше не стало, и они то и дело перебегали от одной витрины к другой, словно пчёлы в огромном палисаднике, не знающие с какого цветка начать пить сладкий нектар.       Что ж, Ветрикс, пора и тебе стать одной из "пчёл".       Подойдя к первой витрине слева и бросив взгляд через головы двенадцатилетних детишек, которые прилипли носами к оконному стеклу магазина, я увидела метлу, на рукоятке которой золотистыми буквами было выведено: «Молния 001».       Хм-м... Может, метла – это способ передвижения волшебников, а эта «Молния 001» – что-то вроде иномарки?       Взглянув на лист пергамента, прикрепленного к стеклу магазина с внутренней стороны, я смогла различить некие параметры-обозначения, но я ничего из этого не смогла понять.       Следующим магазином оказался книжный. Зайдя в него, я сразу же отскочила в правую сторону, почувствовав, как что-то чуть не отгрызло мне левое ухо. Взглянув в опасную сторону, я увидела страшную картину: в огромной клетке находились дюжины чудовищных книг. Их глаза смахивали на паучьи, а зубы были настолько заостренными, словно клыки хищников. Фолианты всё время грызлись между собой, а когда они заметили мой взгляд на себе, я чуть не закричала от вида сотен голодных глаз, направленных прямо на меня. Но, к счастью, у меня из горла не вырвалось ни звука. К чему крики в книжном магазине?       Сделав микроскопический шаг к устрашающей клетке, я увидела табличку, которая гласила: «Чудовищные книги о чудовищах».       Меня передёрнуло, и, чтобы не видеть этого ужаса, я в который раз за день развернулась на сто восемьдесят градусов и на этот раз уставилась на пустующие полки книжного шкафа.       Хм-м... Тома книг красуются даже на полу магазина, а этот шкаф абсолютно пуст!       Но тут моё внимание привлекла ещё одна табличка: «Невидимые книги о невидимках».       О как!       Рядом со шкафом для книг-невидимок находилась какая-то странная, опять-таки, клетка. Но, в отличие от предыдущей, эта конурка была будто ограждена какими-то чарами. Её прутья то и дело переливались разными цветами. Табличка на клетке гласила: «Проклятые книги о проклятиях».       О, Господи! Да тут, видимо, все фолианты какие-то ненормальные!       Стараясь держаться подальше от чудовищных книг, я чуть ли не бегом покинула помещение.       Золотые лучи июльского солнца ослепили меня, стоило мне только выйти на улицу. Сквозь режущий глаза пронзительный свет я смогла разглядеть разноцветную вывеску магазина напротив, всё время меняющую свою окраску: «Зелья от всего и для всего».       Хм-м, интересненько.       Я зашла внутрь, и мне посчастливилось увидеть огромный ассортимент абсолютно различающихся между собой снадобий, приготовленных для совершенно разных целей.       В лавке было немного народу, а точнее, три человека (не считая меня). Молодая пара стояла у одного из шкафчиков с иссиня-черными зельями, что-то внимательно вычитывая с вывески, находящейся около этих снадобий.       Третьим человеком был мужчина в латаной-перелатаной мантии каштанового цвета, под стать оттенку его волос. Он стоял у кассы и любезно беседовал о чем-то с продавцом.       Он стоял ко мне спиной, но когда консультант отошел, как я поняла, за потребованным зельем, мужчина повернулся ко мне в профиль, бросив взгляд на молодую пару, которая уже начала о чем-то спорить между собой.       Мои глаза вылезли из орбит, в кончиках пальцев начало покалывать от волнения, а сердце защебетало в сладостном предвкушении разговора с этим человеком и возможной скорой встречи с отцом. Прямо передо мной стоял Римус Люпин.       Одним движением руки я достала столь драгоценный конверт из внутреннего кармана джинсовой жилетки и вытащила из него фотографию, на которой мой отец стоял рядом с этим человеком.       Взглянув на мужчину, я перевела свой взгляд на фото, а затем обратно.       Когда он расплатился с продавцом, осуществив покупку на пятнадцать галлеонов, и повернулся в мою сторону, направляясь к выходу, я убедилась на все сто процентов, что это он.       Сомнений быть не могло!       Выскочив за ним из магазина, я слегка одёрнула его с обращением «Простите...», чтобы привлечь его внимание.       – Да, мисс?       – О, вы случайно не Римус Люпин?       Мужчина слегка нахмурил свои каштановые брови, оглядывая при этом меня подозрительным взглядом, но ответил:       – Да, это я. Чем могу помочь, юная леди?       Внезапно моё горло пересохло, и я не смогла вымолвить ни слова. Вместо этого я молча протянула ему конверт.       Взяв его, Римус ещё раз окинул меня взглядом, и на этот раз его внимание привлек мой медальон.       Уставшие глаза Люпина округлились от удивления, но мужчина быстро опустил взгляд на надпись на конверте, которая гласила, что письмо предназначается некой Ветрикс Блэк.       Он слегка дрожащей рукой вытащил письмо и, развернув его, начал водить взглядом вдоль строчек, изучая (а точнее, припоминая) написанный рукой Сириуса текст.       Пока мужчина внимательно изучал лист пергамента, я смогла как следует его разглядеть. Судя по всему, жизнь его хорошенько потрепала за эти годы. Сейчас он выглядел куда болезненней, чем на фотографии. Его лицо было бледным, словно мел, и это лишь подчеркивало глубокие тени у него под глазами, придавая им иссиня-фиолетовый оттенок. Из-за ранних морщин и седых прядей в волосах он выглядел намного старше, чем был на самом деле. Римус выглядел очень изможденным, но когда он закончил читать письмо и посмотрел на меня, в его взгляде, пронзительном и потрясенном, я увидела одновременно сочувствие, горечь, нежность, заботу и любовь. И если говорят, что глаза – зеркало души, то я запросто могла сказать, что этот человек был чист, как небо во время восхода весеннего солнца.       – Ветрикс, – еле слышно выдохнул он и заключил меня в крепкие объятия. – Как же ты выросла!       Его запах кожи почему-то немного напоминал запах крови. Интересно, почему?       И ещё у него, наверное, не было детей. Потому что посторонний человек в такие объятия может заключить тебя только потому, что у него нет собственных наследников.       Не отпуская моих плеч, Римус сделал шаг назад и поражённо выдохнул:       – Ты так похожа на своего отца!       – Спасибо, – что-то внутри меня шевельнулось, вызывая ненормальную улыбку, с которой не хотелось расставаться. – А Вы, мистер Люпин...       – О, называй меня Римус, и обращайся на "ты".       – Ладно... А ты можешь отвести меня к отцу?       – Конечно! Только... – Люпин немного поник. – Он немного изменился...       Изменился? Что это значит? Он не хочет меня видеть?       Люпин, словно прочитав мои мысли, поспешил заверить меня в обратном:       – Оу, нет-нет! В душе он остался все тем же человеком, и, я уверен, его любовь к тебе осталась прежней, но жизнь его порядком потрепала…       – В смысле? – не поняла я.       – Пойдем, – одним движением руки он развернул меня, и мы направились в сторону огромного здания, на котором красовались большие буквы: «Банк Гринготтс».       – Что это за банк? – сооружение отвлекло меня от мысли об отце на несколько секунд.       – Это банк всех волшебников Англии. Надёжней этого места для хранения денег, драгоценностей или любых других важных предметов просто не найти. У тебя, наверное, тоже там хранится кое-какое состояние — от твоей матери.       Матери? Разве она сейчас не с моим папой?       – А где она сейчас?       – Она... – было видно, как Люпину было сложно ответить на мой вопрос. – Она умерла при родах.       Казалось, что внутри затушили свечку. Выключили свет. Моё настроение упало.       Но потом я вспомнила, что мы так и не закончили разговор о моём папе.       – Так что вы там говорили про моего отца?..       – Ветрикс, прошу тебя, обращайся ко мне на "ты".       – Ладно... Просто я не привыкла общаться со старшими людьми, как со своими одногодками.       – И благодаря этому видно, как ты хорошо воспитана, – улыбнулся Люпин.       Мне это польстило, но мне было очень любопытно узнать про папу:       – Так что там с отцом?..       Улыбка сошла с его лица.       – Просто понимаешь... – начал он. – Его не было дома тринадцать лет...       – А где он был? – вопрос сорвался с языка сам по себе, и я случайно перебила Люпина на середине фразы.       – Думаю, он сам тебе расскажет...       Что-то он загадками говорит.       – Ну, ладно, продолжайте... То есть, продолжай.       – Так вот, его не было дома тринадцать лет, и за эти годы он заметно истощал. Да и дом сейчас не в самом лучшем состоянии, потому что находился без хозяина столько времени...       – А можно ещё один вопрос?       – Конечно!       – Кто такие Пожиратели смерти и их босс? Их уже нет?       – Ох, боюсь тебя огорчить, Ветрикс, но, похоже, они вернулись. Пожиратели смерти – это подчиненные Того-Кого-Нельзя-Называть...       – А почему его нельзя называть? – вопрос опять-таки сорвался сам по себе, перебив Римуса.       – Ну-у, как тебе сказать... У нас это не принято. Мы, можно так сказать, боимся его.       Бояться имени? Что за бред? Я ничего на это не ответила, а мужчина продолжил:       – Но ты не переживай. Пожиратели смерти и Тот-Кого-Нельзя-Называть ещё очень слабы, и мы не позволим им снова развязать войну. Особенно если с нами будет самый великий и добрый волшебник наших времен – Альбус Дамблдор. И, возможно, Гарри Поттер тоже сможет чем-то нам помочь.       Поттер? Знакомая фамилия...       – Фото родителей Гарри Поттера было у тебя в конверте, – заметив моё задумчивое выражение лица, сообщил Римус.       Вспомнила!       – Это те молодожены, да?       – Да, – Люпин опять поник.       – С ними что-то случилось? – я снова не смогла сдержать своего любопытства.       – Это было тридцать первого октября тысяча девятьсот восемьдесят первого года. В тот день Тот-Кого-Нельзя-Называть пришел в дом Поттеров и убил Лили и Джеймса, родителей Гарри. А самого Гарри убить не смог. Мальчик отделался только шрамом на лбу в виде молнии. Сам же Тот-Кого-Нельзя-Называть исчез. Так и закончилась Первая Магическая Война. Но, судя по рассказам Гарри, Он возродился, и на нас надвигается Вторая Магическая Война, однако, на мой взгляд, мы сможем её избежать. А вот мы и на месте!       Мы остановились напротив домов "11" и "13" на Площади Гриммо.       Но отец же вроде писал, что его дом двенадцатый... Или нет?       Люпин протянул мне свиток пергамента и сказал, чтобы я повторила мысленно те слова, которые были на нём написаны: «Штаб-квартира Ордена Феникса находится по адресу: Лондон, площадь Гриммо, 12». Так я и сделала, после чего, к моему огромному испугу и удивлению, дома под номером одиннадцать и тринадцать начали раздвигаться, а между ними образовался ещё один дом. Дом под номером двенадцать.       – Ну, что ж, пошли... – негромко сказал мой спутник. – Твой отец сейчас там.