When you came into my life

— Не хотелось бы тебя пугать раньше времени, но я — гей, — выпуская облачко сизого дыма сквозь растянутые в саркастической улыбке губы, говорит Мерлин и, ожидая реакции, пристально смотрит мне в глаза жёстким и одновременно ироничным взглядом. — Поэтому твоё предложение «пойти с ребятами в сауну» прозвучало примерно так же, как если бы во-о-он та шикарная блондинка позвала тебя к себе на «чашку чая». И — прости меня, конечно, — я рос далеко не в пансионе для благородных мальчиков и, если представится случай, не откажу себе в удовольствии рассмотреть твоё великолепное тело в деталях. Гавейн бросает на меня не слишком виноватый взгляд из серии «Я тебя предупреждал». Предупреждал, как же! Ты сказал: «Немного не такой как все», а не то, что он нахальный гомосексуал! Я осторожно делаю глоток паршивого пива и, стараясь не выглядеть растерянным, бросаю взгляд на девушку, запримеченную моим новым знакомым. И правда — шикарная, но… — И я не святой, — не посоветовавшись со мной, произносит мой же голос. — Да и блондинки мне не больно-то нравятся. Мерлин прищуривает на меня свои бесстрастные сапфировые глаза, в глубине которых прячется мёртвая пустота. Улыбка его становится ещё шире, а я, отринув пустые домыслы о том, откуда у него мог взяться настолько тяжёлый взгляд, пытаюсь сообразить, что забыли в третьесортном пабе — да ещё и в компании бандита Гавейна! — этот дорогой костюм и бешеных денег стóящие галстук и туфли из натуральной кожи. Хотя, что я тут забыл, вопрос тоже довольно-таки интересный. — Проблема в том, мой сладенький красавчик, — снисходительно вздыхает Эмрис после очередной ленивой затяжки, — что я всегда сверху и, да, блондинки тоже не в моём вкусе. Тем более натуральные. С этими словами он хлопает меня по плечу и соскакивает со стула. — Ну так, что, мы идём веселиться, или как? Ответа у меня не находится, зато желания убить Гавейна — хоть отбавляй! Мог бы и объяснить значение фразы: «Он немного не такой…» В общем, идея с сауной провалилась. Гавейн же, по собственному обыкновению, не заморачиваться о смысле слов, сказанных его лучшим другом, громогласно хохочет и, стянув меня, сбитого с толку, со стула, тащит к выходу из бара. Три часа и четыре клуба спустя, мы, наконец-то, оседаем в сонной чайной отпаивать Гавейна, прежде чем вернуть домой — к жене и по совместительству моей сестре. То вылавливая этого гуляку из сотрясающейся в конвульсиях под непонятные электронные ритмы толпы, то оттаскивая от дерущихся, мы с Мерлином поневоле находим общий язык. После первой драки, в которой Эмрис сетует: «Лучше б Ланс бросил меня на произвол судьбы…» — выясняется, что с Гавейном его познакомил Ланселот (друг детства) в то время, когда у Мерлина был «не лучший период в жизни». Что это за период и каким боком там затесался именно Гавейн — Эмрис объяснять и не думает. После второй драки я узнаю, что Мерлин — адвокат. Именно это нас и спасает от серьёзных проблем: такой атаки терминологией вперемешку с непонятными цифрами (оказывается, это были статьи и сроки) не выдержал бы даже мой отец. Собственно, после этого «выступления» начинается уже моё повествование о себе и злополучном знакомстве с Гавейном. Нас познакомила Гвиневра (менеджер по поставкам в отцовской фирме). Мне позарез нужен был сухогруз, а у него оказался свободный под фрахт. А потом как-то так получилось, что моя сестра вышла за него замуж… Их свадьба свела меня с Ланселотом, Персивалем и остальной развесёлой компанией. Теперь вот ещё и с Мерлином Эмрисом. С геем, за которым я наблюдаю весь вечер: за движениями, лишенными и намёка на стереотипную жеманность; за улыбками, значение которых угадать практически невозможно; и взглядами, в которых кроется какая-то тайна. У Мерлина множество граней — и я с почти неприкрытым восторгом наслаждаюсь картиной его превращения из средоточия сарказма в открытого и весёлого паренька, а потом в матёрого юриста с хорошими связями, от гнева которого хулиганы разбежались в разные стороны. Да я с первых же минут наблюдаю за этим, мать его, геем, который, откровенно издеваясь, предупреждает меня насчёт своей нетрадиционной ориентации! А я слежу за его губами… Он говорит, что я не в его вкусе, а я слежу за его, блин, губами и задаюсь только одним вопросом: сколько мужиков, не раздумывая, сменили бы ориентацию только ради того, чтобы узнать, каково это — целовать настолько шикарные губы?! В общем, весь вечер меня занимает лишь эта тема, а проблема пьяного Гавейна просыпается только под конец. В этот момент Эмрис бросает взгляд на часы, ерошит волосы, с сожалением глядя на Гавейна, и сообщает о том, что не может более задерживаться. — Ты сам с ним справишься, или мне помочь? — вежливо интересуется он, а я замечаю неприметный прокол через стрелу правой брови. — Да нет, мне не впервой, — улыбаюсь я, пожимая протянутую на прощание руку, а сам размышляю: где и что ещё у него украшено пирсингом?.. — Завтра у меня процесс, — поясняет Эмрис, — и я рассчитываю, что судья, наконец-то, выйдет на решение — и так слишком часто откладывал заседания. Дальше просто некуда, да и поводов больше не осталось. Он уходит, а я мысленно солидарен с судьей: я бы тоже цеплялся за предлоги вынести определение об отложении, чтобы иметь возможность снова и снова любоваться этими чёртовыми губами, колдовскими глазами и слушать глубокий голос, зачитывающий исковые требования, возражения, ходатайства… Да хоть смертный приговор! Я смотрю на едва живого Гавейна, но думаю только о том, что судья стопроцентно вынесет решение в пользу Мерлина — хотя бы в качестве оплаты за регулярные эстетические оргазмы. Через полчаса нас с Гавейном забирает такси, и, пока мы едем, он приходит в себя ровно настолько, чтобы относительно обдуманно отвечать на мои вопросы, но не настолько, чтобы потом о них вспомнить. Вот и хорошо. Моргана, встретив нас на пороге, буквально мечет молнии, но молча. И я искренне сочувствую Гавейну: с утра ему придётся постараться, чтобы заслужить прощение своей суровой супруги. Улыбаясь, я желаю ей (и ему — только не вслух, Боже упаси!) спокойной ночи и удачи, сажусь в такси и добираюсь, наконец, до дома. Я ещё не знаю, что меня ждёт завтра, но странное возбуждение от предчувствия чего-то неизведанного не даёт нормально уснуть, и, когда звенит будильник, я просто поднимаюсь с кровати и уезжаю на работу. Но перед тем как уйти, с большой неохотой выпускаю из пальцев маленький картонный прямоугольник визитки Мерлина. Желая отвлечься, я за утро переделываю суточный объём работы, поэтому уже в два часа дня со спокойной душой сижу в кабинете и, откинувшись на спинку кресла, попиваю кофе, раз за разом перечитывая пришедшее час назад с незнакомого номера SMS. «Я выиграл!» — танцевало сообщение ликующим смайликом. Да кто ж сомневался-то — судья ведь не дурак. На самом деле номер Мерлина я взял у Гавейна сразу же, как только за адвокатом закрылась дверь. Но предусмотрительно оставил визитку дома и не записал его номер в телефон, иначе SMS типа «Удачи!» или «Как всё прошло?» красовались бы в памяти его Motorola с самого утра. И совсем не важно, что за ночь набор цифр с визитки чётко отпечатался в моей памяти. Нет, моё нежелание писать первым не было ребячеством. Я просто опасался быть неправильно понятым. «Неправильно» в данном случае обозначает «простой интерес, без задней мысли». Мои же мысли такие «задние», что дальше некуда! Видимо, Мерлин думает аналогично, потому что, несмотря на вчерашнее заявление об отсутствии интереса к «натуральным блондинкам», следующее сообщение звучит так: «Собираюсь отметить это дело. Составишь компанию?..» Он не написал: «Привет» — и не оставил подписи. Похоже, он намного умнее, чем мне бы хотелось на данном этапе. Конечно же, я соглашаюсь: «Где и во сколько встретимся?» «В клубе для геев и лесбиянок, — приходит убийственное SMS. — Если ты идешь, то только как мой парень. В прямом смысле. Не в смысле "делаешь вид, что ты мой парень", а своим приходом соглашаешься стать им на самом деле» «Шустро», — пишу я несколько минут спустя, шокированный его заявлением. Сердце начинает колотиться в груди в предвкушении, щёки предательски пылают. Если честно, я просто не знаю, что сказать. Я понимаю, что хочу этого, но боюсь до ужаса! «Я видел, как ты на меня смотрел, Артур. — А лично я так и вижу, как он сейчас усмехается. — Время нас не ждёт, так к чему и нам его выжидать? Если мы оба знаем, чего хотим, в чём смысл ходить вокруг да около? Если не готов — просто не приезжай». Время не ждёт, да? Ох, Мерлин! Знал бы ты, как тебе аукнутся эти слова в недалёком будущем! Но это позже, а сейчас… «Во сколько и куда ехать?» — упрямо повторяю я свой вопрос и ударяюсь головой о стол. Что я творю?..