When you came into my life

В выбранном Мерлином клубе уже полно народа. Я смотрю на экран телефона и скептически поджимаю губы: «Жду тебя у барной стойки». У которой, блин, из трех?! Ощущения, если честно, не самые приятные: пока я ищу своего — о Господи! — парня, другие парни бросают в мою сторону самые недвусмысленные взгляды, вызывая во мне стойкое желание врезать им по морде. И тут возникает закономерный вопрос: а чего ты ждал? Да так-то этого и ждал, но целиком и полностью готов к подобному не был. Сразу же возникает второй закономерный вопрос: как ты вообще на такое решился, «блондинка натуральная»?! На этот вопрос у меня тоже есть ответ, и озвучить его следует. Только не здесь и не сейчас. Мерлина я нахожу у дальней стойки (специально ведь устроил мне проверку на прочность, как пить дать!) — он увлеченно выбирает высокоградусный яд на сегодняшний вечер. А так как проверку я прошёл на «отлично» и не тороплюсь бежать под его защиту, то — в качестве приза — нагло использую возможность оглядеть Эмриса с ног до головы. Совершенно иной образ! На его ногах вместо дорогих кожаных туфель — чёрные кеды с тёмно-красной подошвой и такими же шнурками; вместо строгого костюма — стильные джинсы цвета хаки, с прикреплённой к бедру цепью, и серая майка-алкоголичка, лямка которой наполовину скрывает чёрную татуировку на правой лопатке. У меня аж дыхание перехватывает от восторга! Я даже поздороваться забываю: моя рука сама тянется к тонкой ткани и отводит в сторону. Эмрис дёргается и оборачивается, намереваясь жёстко осадить наглеца, но, узнав меня, расслабляется, кивает в знак приветствия и возвращается к заказу. Во взгляде бармена смесь недоверия и ревности, но мне плевать. Я впиваюсь глазами в изящные чёрные линии, образующие дракона, кусающего свой хвост по типу уробороса. Внутри кольца из его тела несколько хаотично разбросанных точек-планет. Какие-то больше, какие-то меньше. Я смотрю на одну из них — ту, что в центре — и мечтаю, чтобы она стала моей. Мерлин распрямляет спину, и мне кажется, что дракон взмахнул кожистыми крыльями, защищая вверенную ему Вселенную от моего любопытного взгляда. Только сейчас я замечаю, что в запримеченном мною накануне проколе тускло поблёскивает металлическая штанга, а лёд в глубине его глаз, кажется, немного оттаял. — Идём. — Мерлин берёт меня за руку и уводит в одну из VIP-кабинок, которую при желании можно отгородить от основного зала тяжёлым бархатным занавесом. И вот тут я перестаю чувствовать ноги. Даже музыку не слышу из-за бешено бьющегося в моих ушах пульса. Я с радостью падаю на мягкий диван, неуверенный в том, что мои, ставшие ватными, колени выдержали бы ещё хотя бы пару метров. Не то чтобы я сильно переживаю или напуган — нет — я возбужден и взволнован. Мерлин же ведёт себя абсолютно естественно. Если он и нервничает хоть сколько-нибудь, то я этого не замечаю. Он садится рядом со мной, и несколько минут мы молча наблюдаем за беснующейся под тяжёлый рок толпой. — Что ты выбрал? — спрашиваю я наконец, но в этот момент официант приносит бутылку, бокалы и маслины. — Как видишь, мартини, — улыбается Мерлин, махая рукой на стол. — Подумал, что виски, коньяк и прочая «тяжёлая артиллерия» будет уж слишком. Для первого свидания. Информацию о свидании я стараюсь запихать в дальний уголок сознания. Как и ехидное напоминание внутреннего голоса о том, что я теперь его парень. Напряжение между нами развеивается в тот момент, когда бокалы со звоном сталкиваются в тосте «За победу», а он начинает увлечённо рассказывать подробности слушания. Сам того не замечая, я задаю вопрос за вопросом, втягиваюсь в обсуждение, и разговор как-то плавно переключается на меня и семейный бизнес. Мерлин сидит настолько близко ко мне, что я чувствую тепло его плеча… бедра… и кисти руки, которая лежит буквально в миллиметре от моих пальцев. Мы обсуждаем общих знакомых, делимся какими-то воспоминаниями, смеёмся, а пальцы Мерлина начинают свою игру: переплетаются с моими, ласкают мою ладонь, поглаживая ее, как будто рассеяно подбрасывая, сжимая… И я, возбуждаясь от этих простых прикосновений, принимаю её — теперь наши пальцы скользят по ладоням друг друга, оглаживают предплечья… Мерлин не выдерживает. Вскакивает с дивана и, плотно задернув полог, возвращается ко мне. Тыльной стороной ладони проводит по моему лицу, отводит челку, а я тону в его бездонных глазах, блестящих от возбуждения, и чувствую жар его неровного дыхания на своих губах. Страшно. Блин, действительно страшно! В смысле, что вбиваемые годами стереотипы и нормы морали, с их понятиями о «правильно» и «неправильно», непроизвольно вмешиваются в процесс и вызывают эти противоречивые, совершенно неуместные сейчас, чувства!.. В результате первый поцелуй выходит скованным и немного нелепым: Мерлин, предугадав мой рефлекс, крепко ухватил ворот моей же рубашки, чтобы я не отстранился, и дёрнул на себя, когда это всё же произошло — вот я и сидел как пень, вжимаясь в спинку дивана, пока в моём рту неторопливо осваивался чужой язык. Переборов первый шок, я несмело подаюсь навстречу, отвечая на поцелуй, но поздно — Мерлин отстраняется, оставляя мне тёплое возбуждение. Возбуждение от поцелуя. От поцелуя с мужчиной, чёрт возьми! Привкус сигарет и небольшое раздражение вокруг рта от явно не женской кожи, требующей регулярного бритья, не позволяют мне сомневаться в том, что происходящее реально. Но мне хочется немного более весомых доказательств. — Ещё раз, — сглатывая, прошу я, и мимолетное удивление в глазах Эмриса сменяется азартом. В следующий момент его рука ложится мне на шею, подписывая этим моему рассудку заявление об увольнении, и второй поцелуй получается более осмысленным и обстоятельным. «Скатертью дорога!» — желаю я «получившему расчёт» и полностью раскрепощаюсь, отдаваясь во власть новых впечатлений. Глубокий, сочный поцелуй, мягкий умелый язык, и — Боже, да! — эти губы стоили того, чтобы задуматься о смене ориентации! — Как ты?.. — ненадолго отстраняясь, интересуется он с толикой волнения в голосе. — Необычно, — признаюсь я и добавляю, подаваясь вперёд за новым поцелуем: — Потрясающе необычно… Облегчение и радость в его глазах несравнимы ни с чем. И мы продолжаем целоваться. Целуемся до разноцветных звёздочек в глазах, до покраснения губ, до боли в лицевых мышцах! Медленно, жадно, страстно, нежно. Одними губами или поигрывая только кончиками языков. До смеха, до стонов, до болезненного возбуждения, до того, что я льну к нему всем телом как прожженная портовая шлюха, не отрываясь от посасывания его умопомрачительных губ! В конечном итоге Мерлин теряет над собой контроль и забирается пальцами под мою футболку. Он жадно шарит ладонями по моей спине, ласкает пальцами грудь, задевая чувствительные соски… Губы его с шумным выдохом впиваются в мою шею, язык начинает выводить на ней таинственные знаки, но как только его пальцы соскальзывают за пояс моих джинсов, я непроизвольно вздрагиваю и тут же проклинаю себя за это, потому что Мерлина буквально отбрасывает от меня. — Прости! — Он прячет лицо в ладонях, стараясь успокоиться. — Я не должен был… Не так быстро… — Да всё нормально! — пытаюсь уверить я, придвигаясь к нему, но он протестующее выставляет ладонь. — Нет, не нормально, — тяжело вздыхает Мерлин, с мягкой улыбкой глядя в мои глаза. — Ты заметно сжался, когда я к тебе просто прикоснулся, Артур. — Это с непривычки, — отвечаю я, но понимаю: он прав. Слишком много эмоций и ощущений для одного вечера! Я просто опьянён его близостью, и такое понятие, как «Осмысленное решение», сейчас далеко не для меня. Он целует нежно, словно извиняясь, и предлагает пойти на улицу, подышать воздухом, иначе оба наделаем глупостей. Я предпочитаю умолчать о том, что совсем не против глупостей с его участием, и позволяю увести себя из клуба. А с утра понимаю, что Мерлин на-а-амного умнее меня.