When you came into my life

Мерлин подъезжает к моему офису чуть раньше условленного времени. Уверенно проходит по этажам, галантно здоровается с Вивиан: «Меня ждут», заходит в кабинет, спрашивает, готов ли я, и, дождавшись утвердительного ответа, запирает дверь на защёлку. В первые секунды я чувствую неприятное смущение и неловкость: я не видел его неделю и воспоминания о том сумасшедшем вечере сгладились в моей памяти — впечатления притупились, а сомнения подняли свои зубастые головы. Мерлин, тихо улыбаясь, стоит у двери. Он расслаблен, в глазах нет и тени привычной иронии — и это третья его ипостась. Наверное, только сейчас я в полной мере осознаю, что он на самом-то деле младше меня. Он потирает шею ладонью, выдавая собственное смущение. Вслух ничего не произносит, но я и так знаю, о чём он думает: Время разлуки тебя отрезвило? Сейчас ты видишь меня уже не в столь привлекательном свете, как тогда — на эмоциях? Не стоило, наверное, ставить перед тобой такой жёсткий ультиматум: быть или не быть со мной… — Просто не выспался, — машет он рукой в ответ на мой изучающий взгляд, смущается ещё больше и, открыв дверь, становится в проёме, показывая, что пора идти, иначе опоздаем. Я, пряча улыбку, хватаю кожаную сумку с документами и подхожу к нему. Наши глаза наконец встречаются и под этим колдовским взглядом головы сомнений со злобным шипением взрываются, разлетаясь золотыми искрами одна за другой. А я понимаю, что до смерти хочу заполнить собой пустоту в его душе. Я хочу вернуть его глазам свет, хочу видеть в них нежность… Я хочу влюбить его в себя и запустить биение заржавевшего сердца! — Не скучал, что ли? — выдыхаю ему в губы и прикасаюсь к ним долгожданным поцелуем, несмотря на то что в приёмной, кроме моей секретарши, находятся ещё какие-то люди. Он запускает пальцы в мои волосы и целует в ответ. Уверенный, напористый, бескомпромиссный… Вот это — мой Мерлин! И всё же мы не подростки, чтобы вот так просто забыть, кто мы и где: поцелуй приходится прекратить, хотя, в принципе, со стороны он смотрелся вполне пристойно… Если не учитывать, что мы оба мужчины, а я слыву ещё и прожжённым ловеласом. Выходя как ни в чём не бывало из приёмной, не обращая внимания на звенящую тишину и шокированные физиономии несчастных свидетелей, мы оба знаем, что больше подобной глупости не повторим: есть определённые рамки приличия и нормы корпоративной этики. И пусть я мало считаюсь с общественным мнением, но ведь и не дурак, чтоб не помнить о том, что в бизнесе от репутации может зависеть в прямом смысле всё. А подобные эксцентричные выходки никак не добавляют бонусов в карму! Но эта выходка как воздух была необходима нам обоим. Не думаю, что стоит тратить слова, объясняя — почему. На парковку мы буквально выбегаем. Машина уже заведена, замки разблокированы, и, запрыгнув в салон, мы позволяем себе минутку голодных прикосновений и иссушающих поцелуев. — Поехали-поехали-поехали… — уговаривает нас Эмрис, отстраняясь, и, похлопав себя по щекам, жмёт на педаль газа. Встреча проходит идеально. Мерлин просто неподражаем! Слушая его речь, я впервые задумываюсь о том, как долго он может говорить и ни разу не сбиться? Да хоть бы одно слово-паразит проскользнуло! Нет — идеальные фразы легко слетают с его губ, дополняют друг друга, оттеняют и приукрашают, сплетаются узорами сложных предложений, ласкают слух правильностью произношения и грамотностью постановки! Мои контрагенты в нокдауне, а я… Я горжусь своим парнем! Я ещё не догадываюсь, как буду проклинать этот его талант во время споров и ссор, что неизбежно будут возникать между нами… И вот тут наступает то самое «здесь и сейчас», когда, наверное, следует признаться, что я, если честно, никогда не думал о себе как о гетеро, би или гомосексуалисте. Я смотрю на мир куда шире этих понятий. А он предлагает намного больше того, что укладывается в выставленные людьми рамки, и, как по мне, так лучше руководствоваться собственными соображениями на тот или иной счет, чем выслушивать советы людей, чья жизнь ограничивается разговорами о работе и одинокими вечерами за банкой пива перед телевизором! Но что мешало мне — человеку свободных взглядов и широких интересов — переспать с каким-нибудь мужчиной до сего дня? Да ничего. Разве что отсутствие такого, с которым было бы так же легко… Так же загадочно-откровенно, безусловно-свободно и до крайности непредсказуемо! Не было того, кого захотелось бы так же сильно, как этого. Но самое главное в том, что взять я мог любого — будь то мужчина или женщина — возможности были, поверьте. Но никому до него мне не хотелось отдаться. Поэтому… Стоило закрыться двери в «пещеру» Мерлина, куда он утащил меня после подписания контракта, как моим губам тут же определили более занимательное занятие, чем пустая болтовня… — Соскучился! — выдыхает Эмрис, прижимаясь ко мне всем телом. Сладкие тягучие поцелуи удерживают меня от нетерпеливых, импульсивных действий, вынуждают покориться мучительно-неторопливому ритму, от которого возбуждение не вспыхивает секундным всполохом, но осторожно заполняет нас, удерживая на острие сознания. — Может, хоть ботинки снимем?.. — смеясь, предлагает Мерлин. — Да, наверное, это было бы разумно, — улыбаюсь я в ответ. Квартира Мерлина на современном языке зовётся «лофт». Кирпичные стены, огромные арочные окна без занавесок, деревянные балки под потолком и винтовая лестница на второй этаж. Пол покрыт паркетом, в центре стеклянный журнальный стол, вокруг него три стильных дивана, обитых чёрной кожей. Несколько живых декоративных деревьев в керамических горшках без рисунка, лампа для чтения и книжные полки на стенах. Ничего лишнего. Пока я осматриваюсь, Мерлин снимает пиджак, стягивает галстук, бросает всё это дело на один из диванов и идёт на кухню, уютно расположившуюся за стеной-перегородкой. Возвращается он как раз в тот момент, когда я, поднявшись на цыпочки, стараюсь разглядеть интерьер второго этажа. — Мы до него доберёмся, не переживай, — лукаво улыбается он, протягивает мне бокал с янтарной жидкостью на три пальца: — Держи… Между прочим, винтажный Хайн — Гранд Шампань 1976, — и, оценив моё удивление, самодовольно ухмыляется: — Да так… подарок клиента за успешно завершённое дело. — Хвастунишка, — по-доброму упрекаю его я и принимаю напиток, мы чокаемся за успешное подписание контракта, одним махом выпиваем коньяк, а на закуску целуемся до умопомрачения, вжимаясь друг в друга так, что ремни наших брюк цепляются друг за друга, мешаются… да ещё эти пуговицы на рубашках, особенно на манжетах! — Ты решил меня подкупить или споить?.. — улыбаясь, уточняю я, когда поцелуй наконец разорван. — Не то и не другое. Всего лишь позаботился о лёгком анестетике, — хищно ухмыляется он в ответ, наглаживая мою спину под перекрученной рубашкой. Бокалы уже давно валяются на полу (как только не разбились?), а мы — счастливые и распалённые близостью как несовершеннолетние подростки — неудобно перегнувшись через подлокотник узкого дивана, не можем выпустить друг друга из рук и на секунду. — Идём наверх, — стонет Эмрис, поднимается и, вытягивая за руку, поднимает меня. — Давно пора! Мы взбегаем по опасной — без перил — лестнице, сбрасывая на ходу безбожно измятые рубашки. Второй этаж — это огромная кровать без ножек, белый длинноворсовый ковёр с неровными краями, а по стене — книжные полки в виде ветвистого дерева! На секунду я застываю в восхищении, но тёплые руки, обнявшие меня за пояс и мягкие губы, скользнувшие по шее, вновь обращают всё мое внимание на себя. — Твоё сердце колотится так, — Мерлин проводит губами по моему уху, — что я всерьёз начинаю беспокоиться: а не хватит ли тебя удар в самый интересный момент?.. — И не мечтай! — показываю ему язык, который тут же прикусывается за плагиат. На самом деле я наслаждаюсь каждым поцелуем, каждым прикосновением и малейшим откликом на них в моём теле и душе! Всё это так знакомо и одновременно так ново! И, несмотря на то что я впервые так прикасаюсь к мужчине, во мне нет неуверенности. И в тот миг, когда мои губы скользят по внутренней стороне его бедра, приближаясь к возбуждённому члену, которому уже явно тесно в трусах, Мерлин давит мне на плечи и подозрительно вглядывается в моё лицо. — Ох, Мерлин, — картинно закатываю я глаза. — Да, я не был с мужчиной, но я далеко не девственник! И, поверь, женщины меня хотят не только за красивое тело! Эмрис смеётся, немного краснея — какой же он всё-таки ещё мальчишка! — и позволяет стянуть с себя оставшийся на теле кусок ткани. Ладно-ладно — я не такой смелый, каким хочу казаться в этот момент, поэтому замираю на секунду, глядя на открывшееся мне великолепие. Нет, с моей стороны было бы крайней глупостью думать о том, что хозяйство Эмриса, при его-то росте, окажется небольшим… Но реальность оказалась куда как более внушительной, чем рисовало воображение! Слегка насмешливое фырканье Мерлина могло, наверное, обозначать что-то вроде «Дилетант!». Он ловко меняет нас местами, стаскивает с меня трусы, и я широко распахиваю глаза и приоткрываю рот в немом восторге от того, что творит его язык с моим членом! Боже! Да, женщины часто делали со мной такое, но с мужчиной, на собственном же опыте знающем, как нравится его партнеру, это куда ярче и жёстче! Ну а поскольку оральный секс меня смущал разве что в глубоком юношестве — ничто не мешает мне наслаждаться всей гаммой чувств, которые настолько остры, что я, наверное, мог бы описать их цвет! Мерлин звонко целует головку: «Не прощаюсь!» — и почти что сползает на пол, пытаясь нашарить что-то в изножье кровати. Я протяжно вздыхаю, когда он с улыбкой демонстрирует мне пулемётную ленту презервативов, тюбик с лубрикантом и бумажные полотенца: — Н-да, — строит он гримасу и тут же хитро улыбается, — этот момент начисто лишён романтики и литературной эстетики! Он складывает атрибутику так, чтобы можно было легко дотянуться, склоняется надо мной и начинает покрывать моё лицо, шею и грудь лёгкими, льстивыми поцелуями. Я закусываю губу и переворачиваюсь на живот. Мерлин бесстыдно пробегается пальцами между моих ягодиц, порождая волну щекочущего удовольствия, и обводит колечко мышц: — Боже мой, действительно готовился! Похоже, мне с тобой повезло больше, чем могло показаться на первый взгляд, — шепчет он, зарываясь носом в волосы у меня на затылке, и несильно прикусывает выступающий позвонок. — Намного больше, — тихо подтверждаю я, прикрывая глаза от удовольствия. Эмрис с самого начала не задает таких глупых вопросов, как «Ты уверен?» или «Ты готов?» Я здесь — и это ли не лучший ответ? Я лежу под ним обнажённый со вставшим «в полный рост» членом — это ли не доказательство моей готовности?.. Обе мои руки под головой так, чтобы в случае чего можно было бы прикусить сжатую в кулак ладонь — я занимался анальным сексом с женщинами и знал, что даже при тщательной подготовке их входа к моему вторжению, они поначалу испытывали боль. А на свой размер, заметьте, я не жалуюсь… Припоминая же увиденное мной в трусах Эмриса, я понимаю, что кара небесная меня таки настигла. Когда поцелуи на моей спине сменяются ласковыми поглаживаниями, моё сердце падает в обморок и неловко укатывается в пятки: может, стоит прекратить всё это, пока он не вошёл?! Но Мерлин, кажется, умеет читать мысли. Он наклоняется ко мне, целует и заверяет интимным голосом, что всё будет хорошо и не так это страшно, как кажется. Он прихватывает зубами моё ухо, облизывает его и по моему телу пробегают мурашки. В этот же момент я чувствую, как в меня проникает его палец, смазанный прохладным гелем. Эмрис успокаивающе улыбается, глядя на мои вытаращенные глаза и плотно сжатые губы. — Артур, расслабься… — просит он. — Не больно ведь?.. Я отрицательно качаю головой, послушно выдыхаю и получаю одобрительное поглаживание по пояснице. Палец во мне с каждым толчком чувствует себя всё увереннее, проникает глубже, и от ягодиц к паху мелкими искорками пробегает возбуждение. — Артур, ты как? — обеспокоившись моим молчанием, тихо спрашивает Мерлин. — Нормально… — Как ощущения? — Пока непонятные, — честно признаюсь я. — Неприятно?.. — Нет, просто как-то странно пока… — Иди-ка сюда. Мерлин осторожно вынимает палец, заставляет меня встать на четвереньки, широко разведя бедра и… От того, что он творит дальше мне хочется сгореть от стыда. Он ложится на спину, головой меж моих ног, обхватывает мои бедра руками и проходится языком по моему члену. А потом берёт его в рот и начинает сосать. Свой стон я слышу будто со стороны, непроизвольно подаюсь бедрами навстречу, хотя краем сознания и боюсь сделать Мерлину больно, но он устраивается поудобнее — и в следующий миг я со смешанным чувством страха и удовольствия понимаю, что мой член сжимают стенки его горла… А мне слишком хорошо, чтобы пытаться прекратить эту сладкую пытку. Я перестаю замечать вокруг всё, кроме этого удовольствия. Даже то, что его палец снова во мне. Грешным делом, я начинаю мечтать о том, чтобы так и закончился наш сегодняшний опыт, но Мерлин упирается ладонями в мои бёдра, выпускает член изо рта и, снова уложив меня на живот, вводит два пальца. В этот раз я чувствую внутри себя давящую заполненность, уверенные движения порождают странное сочетание дискомфорта и возбуждения, но, когда он проникает в меня третьим пальцем, задницу прошивает тупой болью. — Сейчас пройдёт, — спокойно заверяет он в ответ на моё сдавленное мычание и сжавшиеся в кулаки пальцы. И не обманывает: боль проходит быстро, а размеренные движения приносят наслаждение. Что я творю?! А творю я свой первый анальный секс… с пальцами малознакомого мне парня! Я со стоном приподнимаюсь на локтях, развожу ноги шире и подаюсь назад, насаживаясь на эти длинные, ухоженные пальцы. Господи, где мои мозги?! Похоже, утекли в сторону жопы в праздном ожидании качественной ебли! Я оборачиваюсь через плечо и встречаюсь с его горящими от возбуждения глазами. Губы приоткрыты, член стоит колом, и я испускаю страдальческий стон, понимая истинное значение фразы: «Сравнил хуй с пальцем». Господи… Мне кажется, или я на самом деле за последние несколько дней взывал к тебе чаще, чем за все сознательные годы жизни?.. Мерлин смотрит на меня с понимающей улыбкой и ехидно замечает, что прекрасно понимает моё состояние: хоть я и боюсь продолжения, но уже просто не могу не хотеть его! А я начинаю искренне ненавидеть его проницательность. Он извлекает из меня пальцы, оставляя тягучее чувство неудовлетворённости, пристраивается, довольно жёстко удерживая меня за бёдра, и запрещает подаваться навстречу самому. — Не торопись, красавчик! — замечает он. — Я сам всё сделаю. Мне же хочется провалиться сквозь землю от такой откровенности. Член Мерлина скользит по моим яичкам, трётся о мой собственный и втискивается в ложбинку между ягодиц. Мои вздохи всё громче, и Мерлин теряет терпение. Я чувствую осторожное давление головки на растянутый вход и закусываю губу. Сначала меня наполняет ставшее уже привычным давление, а он проталкивается дальше, дальше… Дёргаюсь от боли, сдавленно вскрикиваю, и Мерлин замирает. — Арт?.. На моём лице широкая улыбка, пальцы стискивают простыни, нижняя губа закушена: моё тело продалось чужим губам и рукам; моё тело блядски прогибается в пояснице, испускает стон и царапает ногтями простынь; моё тело — в конце концов! — откровенно наслаждается тем, что с ним творят! Движения возобновляются плавными покачиваниями. Он проникает ещё чуть глубже, а я от тупой боли снова на секунду забываю, как дышать. Мгновение передышки сменяется непрерывным давлением, я снова закусываю губу, жмурюсь, до треска стискиваю простыни, готовый закричать… И вдруг всё проходит. Мерлин гладит меня по бёдрам, бокам, ягодицам, шепчет какие-то глупости, из которых я выхватываю только самое главное: — Всё, мой хороший. Я уже полностью в тебе… Несколько шумных глубоких вдохов, и я расслабляюсь. Я чувствую мягкое прикосновение его ладони к своим плечам и осторожно опускаюсь на кровать. Мерлин пропускает одну руку под моей грудью, второй фиксирует запястья над головой. Я поворачиваю голову и получаю долгий поцелуй, во время которого Мерлин осторожно подаётся вперёд. После нескольких плавных фрикций, я понимаю, что Мерлин едва удерживает себя от того, чтобы ускорить темп и входить в меня резче и глубже. — Давай же, — поддразниваю я, — хватит вести себя со мной, как с женщиной! — Ну, держись, солнышко моё ясное! А если захочется покричать, — шепчет он и влажно целует мне шею, — не стесняйся: никто не услышит… «Вот же сука!..» — одобрительно думаю я, улыбаясь. А Мерлин чуть приподнимается на руках, выходит из меня почти полностью и входит до основания. Следующим движением он чуть меняет угол проникновения и срывает с моих губ несдержанный возглас, а потом ещё один и ещё… Я его не разочаровываю — из горла вырываются полувскрики-полустоны, я подкидываю зад навстречу его движениям, которые всё быстрее и мощнее. Иногда приподнимаюсь, чтобы он мог меня поцеловать, и стискиваю простыни пальцами, зубами; трусь пахом о сбившуюся ткань и скулю, кричу, выдыхаю его имя… Совсем плохо становится в тот момент, когда моё воображение рисует картинку «Вид со стороны»: я представляю упругую задницу Мерлина, которая то быстро двигается вверх-вниз, то сжимается, когда Мерлин изо всех сил вдавливает меня в кровать, то замирает – когда он милостиво дает нам кратковременный отдых; мне видятся напряжённые мышцы на его руках и бёдрах; скользящий между моих ягодиц член, выворачивающий края ануса, и себя — вспотевшего, приоткрывшего рот, стонущего и извивающегося под ним… Несмотря на резкую боль, простреливающую время от времени мою задницу, и саднящее чувство внутри, удовольствие настолько сильно, что мне хочется сбежать от него! Вместо этого я срывающимся голосом прошу Мерлина не останавливаться. — Проклятый самоубийца! — громко и счастливо стонет он. Мерлин выпрямляется, шлёпает меня ладонью по ягодицам, одной рукой удерживает за бедра, второй ловит мой подскакивающий от яростных толчков член и начинает ласкать его влажной ладонью в такт своим движениям. А я схожу с ума. — Не могу больше! — выдыхает Мерлин, совершает ещё несколько рваных толчков, и я чувствую, как вздрагивает внутри меня его член, выплёскивая сперму. Эмрис торопливо извлекает его из меня, стягивает презерватив, отшвыривает куда-то в сторону, переворачивает меня на спину, берёт в рот мой член и сосет так, будто это самый сладкий леденец в мире! Я забрасываю ноги на его плечи, запускаю пальцы в растрёпанные чёрные волосы и без зазрения совести трахаю его рот, проникая глубоко в горло. Оргазм накатывает на меня всполохами белого света, я всхлипываю, выгибаюсь, кончаю с протяжным стоном и обессилено откидываюсь на спину, раскинув руки в стороны. Через мгновение рядом падает Мерлин. А потом… Потом долгие собственнические поцелуи в дýше, нежные уверенные прикосновения, раскованные комментарии и открытые взгляды. Сытые и довольные, мы снова возвращаемся в спальню, где Мерлин, пристроив меня, засыпающего, к стенке, быстро меняет бельё на постели, и мы нагишом залезаем под одеяло. Я удобно устраиваюсь в его руках, а он прижимает меня к себе так, что наши тела интимно соприкасаются обнажённой кожей. Но через пару минут я уже засыпаю беспробудным сном.