"В тихом омуте черти водятся"

      Было до боли обидно. Обидно, что его вот так запросто выпроводили, хотя он тоже был участником случившегося, даже больше — причиной ранения Поттера. И будь его воля, сам бы с радостью поучаствовал в отмщении обидчикам. Нет, не подумайте, Драко не воспылал неожиданной любовью к брюнету. Он, конечно, признавал, что тот сильно изменился, хотя… Это ещё с какой стороны посмотреть. Судя по всему, он никогда и не менялся, просто не показывал своего истинного лица. Но с другой… Поттер ведь не мог быть настолько искусным актёром уже в одиннадцать лет? Значит, в какой-то момент должно было произойти в его жизни что-то, что привело к таким кардинальным изменениям. И не только с ним. Эх, жаль, что блондин настолько поспешил тогда на пятом курсе с разоблачением ОД. Как теперь узнать, чем на самом деле занимались гриффиндорцы? Хотя и вариант с защитой от тёмной магии исключать не стоит. Но вернёмся к нашему Поттеру. Изменился он, конечно, без сомнений, в лучшую сторону, и безусловно теперь его можно назвать привлекательным юношей. И если бы Драко знал его получше, то точно бы сказал, что и глупцом Поттер не был. А его глаза? Зелёные омуты, в которых черти не только чечетку отплясывали. От одного взгляда в дрожь бросает. И что уж душой кривить, весь Поттер был хорош собой. Но это ничего не меняло: даже не смотря на то, что брюнет был вполне себе во вкусе блондина, Малфой по-прежнему продолжал видеть в нём надоедливого, ни на что не способного очкарика. Тем более, как его можно воспринимать по-другому, если, даже не смотря на то, что ум понимает одно, глаза видят совсем другое? И зачем нужен весь этот фарс? Неужели так сложно показать себя настоящего и не притворяться? Тогда, возможно, и проблем было бы меньше. По крайней мере, слизеринцы сразу перестали бы воспринимать Поттера не всерьёз и повременили бы с сегодняшним нападением. До поры до времени с ними не пришлось бы осторожничать и ожидать за каждым углом очередной пакости. Как истинный слизеринец, Драко понимал, что какими бы змеи ни были, они сначала должны разузнать обстановку и попытаться узнать о новых, открывшихся миру способностях врага. По крайней мере, будь на их месте сам блондин, он бы именно так и поступил. Впрочем, именно сейчас он тем и занимается, что пытается понять, что же скрывается за масками безрассудных рыцарей. Взломать замки, за которыми спрятана сама сущность гриффиндорского факультета и его тайны. «Тайна» — юноша мысленно усмехнулся. Как же ему уже осточертело это слово: куда не посмотри — одни тайны да загадки. Вроде кажется, что и скрывать-то ровным счетом нечего, но и возможности что-либо узнать никакой нет. И это в каком-то смысле даже будоражило. С одной стороны, хотелось поскорее разгадать загадки, ответы на которые находятся где-то на поверхности, стоит только приглядеться, но с другой — хотелось подольше оставаться в неведении, потому что… Драко боялся. Как бы не было стыдно это признавать, но он боялся, что тогда навсегда станет гриффиндорцем и потеряет гордость и душу, присущую только детям Слизерина. И сейчас, как представитель данного факультета, он просто жаждал использовать свой хитрый и изворотливый ум, чтобы как следует поквитаться с себе же подобными и показать, кто есть кто. Но мало того, что ему попросту не предоставили подобной возможности, даже не позволив узнать, каким именно будет наказание, так ещё и личность виновного останется тайной, а идти в одиночку против целого факультета как минимуму безрассудно и как максимум опасно. Остаётся только стиснуть до скрежета зубы и ждать.       Ждать того дня, когда он сможет стать частью Гриффиндора. А для этого нужно что? Правильно, втереться в доверие к грифам, тогда его признает и Гарри. Правда, есть одно единственное препятствие. Гриффиндорская староста, Гермиона Грейнджер. По её холодному поведению, ясно, как каждый чертов Мерлинов день, ей не так уж легко довериться человеку, тем более тому, кто на протяжении шести лет травил её жизнь. Остальные же, если не довериться, то принять точно смогут. Обойти или, что ещё хуже, обмануть подругу «героя» точно не получится. Слишком уж она умная, и доказывала это не один раз. Драко смутно догадывался, что умна она была не только когда дело касалось уроков. А значит, остаётся только одно.       Как однажды обмолвилась юная умница, Гарри стоит «дождаться пробуждения последнего». Драко хорошо запомнил её тогдашние слова, из которых следовало, что в число «Вместе решайте» она не входила, а значит, что её участия не требуется, и у Малфоя есть шанс. Остаётся только выяснить, кто такой «последний» и когда он появится. Спрашивать у Поттера смысла нет, это и ежу понятно, а остальные гриффиндорцы не факт, что тоже в курсе, или просто не знают всей информации, потому что всё та же Браун (как сегодня в случае с Томасом) может случайно проболтаться (а тут никакая магия не поможет ей заткнуться). Следовательно, ответ на этот вопрос нужно искать у двух третей Золотого трио. Почему у них? А всё очень просто. Они лучшие друзья Гарри, неразлучная троица Хогвартса, они, по слухам, вместе прошли и огонь, и воду. Поттер просто не мог не посвятить их в свои самые сокровенные тайны. Грейнджер отпадает сразу (читаем вышенаписанное), значит, нужной блондину информацией может поделиться только Уизли. — Уизли! — позвал он шедшего впереди парня, чуть прибавляя шагу. Младший представитель семейства рыжих даже не вздрогнул, продолжая ровной походкой шагать вперёд, то и дело чему-то кивая, но никаким образом не показывая, что он вообще в курсе наличия за его спиной троих новичков. Создавалось впечатление, что ему вообще нет дела до экс-слизеринцев, и уйди они сейчас в другую сторону, тот и не заметит. — Уизли? — поравнявшись с гриффиндорцем, почти у самого уха позвал блондин, но тот, как и прежде — ноль внимания. — Драко, что-то случилось? — немного удивленно спросила Пэнси, стараясь не отставать от шедших явно быстрее неё парней. — Ничего серьёзного, просто хочу кое о чём спросить, но этот болван словно и не здесь вовсе, — толкнув Рона в плечо зло прошипел Драко. — Я не девчонка и не способен делать два дела одновременно, — Малфой даже вздрогнул от насмешливого голоса с нотками укора. — И чем же ты занят таким важным, идя по коридору? — с любопытством и одновременно язвительно спросил Блейз, не отводя взгляда от немного напряжённой спины рыжего. Брюнет пытался сохранять спокойствие и не проявлять столь явного любопытства, как Драко, но временами происходили настолько интересные вещи, что удержаться было просто невозможно. И этот случай был как раз одним из таких, потому как после уже увиденного и пережитого он не сомневался, что Уизли явно мыслями был где угодно, но не тут. И задумчивый взгляд парня явно давал понять, что Забини мыслит в правильном русле. Но тут он снова стал прежним Роном, а на губах расплылась насмешливая ухмылка. — Правильно мыслишь, Блейзи, — почти промурлыкал он. Брюнет поневоле вздрогнул: «Неужели ментальная магия?» — Почти, — снова ухмыльнулся гриффиндорец. Малфой и Пэнси, находившиеся чуть в сторонке, мягко говоря, офигели. Никто ничего не говорил, но, тем не менее, Уизли отвечал. — Как понять твоё «почти»? — тем временем уже в голос спросил пришедший в себя Блейз. Взгляд второго старосты вновь стал задумчивым, и в каком-то смысле даже отстранённым, а спустя ещё секунду голубые глаза слегка потемнели и теперь смотрели на троицу отстранённо, и только спустя несколько секунд напряжённого молчания стали снова кристально чистыми. Оглянув экс-слизеринцев с ног до головы, Уизли заговорил, обращаясь непосредственно к Забини: — Ты ведь анимаг? — брюнет только кивнул. — И, наверное, знаешь много об этой магии? — и снова только кивок. — И сколько же в твоих познаниях информации, не относящейся к общеизвестной? — уголки губ Рона поднялись в улыбке, когда он увидел непонимание в карих глазах. — Понятно, дальше книг ты не заходил. Я правильно понимаю, что и вы двое тоже? — посмотрел он на Драко с Пэнси. На что блондин вопросительно приподнял бровь, а девушка ограничилась пожатием плечами.

***

— Все книги и исследования говорят, что анимагия — это один из видов магии, когда человек по желанию способен обратиться в животное, при этом не обязательно быть оборотнем, — монотонным голосом начал парень, делая медленные шаги вдоль коридора, больше не обращая внимания на шедших чуть позади однокурсников, будучи совершенно уверенным, что те следуют за ним. — Однако ни в одной из книг не говорится, почему один маг способен в считанные минуты найти свою вторую сущность, а второй и после нескольких десятилетий тяжёлых и напряжённых тренировок не может превратиться. И дело тут вовсе не в магической силе, иначе как объяснить то, что всё тот же Петтигрю смог превращаться, хотя магической силы в нём — что у крысы на хвосте шерсти. По этому поводу существует несколько версий. Одни утверждают, что первым анимагом был древнегреческий волшебник Фалько Эсалон, обращавшийся в сокола; вторые говорят, что именно первые обращённые оборотни, которые по чистой случайности не прошли полное превращение, становились анимагами, что, в принципе, вполне логично. Оборотень, однако, зависим от луны. Но увы и ах, эта версия тоже не верна. Таких полуоборотней можно по пальцам пересчитать, и ни один из них не смог пережить второго полнолуния. Магия Луны просто сгубила их, пытаясь сослать к неполной душе волка. Но как и в каждой лжи есть своя правда, так и в каждом слухе есть доля истины. И истина эта в том, что даже несмотря на то, что Эсалон действительно является первым анимагом, его родителями были оборотень и маглорождённая ведьма. Смесь крови существа, магически способного на превращение с рождения, и обычной маглы, в которой магия только начала зарождаться, дала неожиданный результат. Маг со способностью на превращение. Не человек, но и не зверь. Но именно поэтому магия анимага отличается от магии обычного мага. — Но тогда как объяснить то, что одни маги способны превращаться, а другим это не дано? — как заворожённый спросил Блейз, переваривая полученную информацию. — Хороший вопрос, — улыбнулся рыжий. — И на него было бы легко ответить, если бы в то время на свет родилось несколько анимагов, однако был только один. Но благодаря сильному гену, магия смогла распространиться среди человечества. И, как бы странно не звучало, анимаг продолжал развиваться. Магия восприняла подобное нарушение собственных норм, как что-то новое для себя и шанс на развитие, поэтому и не давала исчезнуть из крови потомков Фалько способности превращаться. Однако, это не значит, что она присутствует в теле каждого мага. Вскоре, спустя несколько столетий, ген Эласона настолько укоренился, что маги и не вспоминали, что в каком-то смысле являются родственниками, и заводили общее потомство. Таким образом, анимагия смогла сохраниться до нашего времени. — Если анимаги, как ты говоришь, родились от союза оборотня и маглы, тогда как так получилось, что у каждого анимага своя индивидуальная анимагическая форма? — влез в разговор Драко. — Это заслуга маглы, — усмехнулся юноша, с искоркой в глазах разглядывая поражённых рассказом экс-слизеринцев. И только девушка была задумчива. — Я слышала, существует легенда о маглорождённой ведьме, получившей в дар от Магии способность повелевать животными, — тихо прошептала она, глядя прямо в голубые глаза. — Да, только она ими не повелевала, а могла лишь понимать язык животных… Как Гарри, — добавил он с заминкой. — А ведь Поттер владеет языком змей! — неожиданная догадка, мелькнувшая в блондинистой голове, потерялась в следующих словах рыжего. — Не только змей, Драко, не только. Гарри, как и та магла, способен понимать язык зверей, но одновременно с этим он способен общаться с ними. А кто, по-вашему, анимаги? — Драко продолжал непонимающе смотреть на довольного собой юношу, в то время как глаза Забини широко распахнулись. — Неужели…? — Именно, он считывал твои мысли и так же передавал их мне. — Но как…? На расстоянии? — совершенно не в состоянии собраться с мыслями, вымолвил брюнет. — Гарри сильный маг. Для него сложнее настроить первый контакт с анимагом, а потом уже дело практики и осторожности. А у нас на факультете, уж поверь, попрактиковаться было на ком. Как вспомню, каково мне было первое время после его вторжений, так блевать хочется. Те ещё ощущения. — Ну теперь, по крайней мере, понятно, почему тебе не обязательно присутствовать лично, — улыбнулась Паркинсон. Почему-то её это не удивило, точнее, она уже столько пережила и перетерпела за последние несколько дней, что удивляться попросту не было сил. Мозг послушно воспринимал новую информацию без последствий для психики девушки. — Итак, Драко, о чем ты хотел спросить? — словно о чем-то вспомнив, посмотрел Рон на блондина. На самом же деле ему только что сообщили, что сказал он предостаточно, и желательно бы замолчать, иначе одному наглому гриффиндорцу, позволившему всё это, мало не покажется, когда одна всем известная староста об этом прознает. — А, точно!.. — спохватился Малфой. Однако заранее приготовленные вопросы застряли в горле, так как в конце коридора прозвучал характерный для трансгрессии хлопок, сопровождаемый недовольным бурчанием и странным стуком. На мгновение всё стихло. Гриффиндорцы удивленно повернули головы в ту сторону, и, словно по мановению палочки, на том конце началось движение. По коридору эхом разнеслись громкие стуки каблуков о каменный пол. — Мам, остановись… — донесся до ушей экс-слизеринцев умоляющий мужской баритон. — Милый, помолчи, — резко оборвал женский голос, и, судя по ускоряющимся шагам, этой особе не терпелось достигнуть своей цели. — Кто это? — тихо обратился Драко к застывшему Рону. — Уизли? — не дождавшись ответа, недовольно посмотрел он на однокурсника и поражённо застыл. Рыжий, побледневший до самих кончиков ушей настолько, что веснушки казались ярче прежнего, нервно улыбался и пялился в одну точку. Точнее, на приближающихся неожиданных гостей.