Exodus

Личность соткана из памяти. Она есть не разум, не воля, не любовь, она есть живое соприсутствие во всём прошлом. (Б. Поплавский, "Метафизический граммофон")

13:58, 7-е месяца Восхода Солнца, 4Э 1167 Аландро Сул смотрит на дату в талоне. Мир вокруг поставлен на паузу, как обычно бывает при внезапной задумчивости. Он опаздывает, хотя волнует его другое. Он выглядит молодым - по эльфийским меркам - но в этот момент что-то беспокоит его так, как может только давить вес прожитых лет. И несуществующее, забытое, упущенное при том отчего-то всегда тяжелее случившегося. Что ж... Говорят, время нынче несётся стремительно, догоняя прогресс и нарастающую суету мегаполисов. Повторяют с умным видом во всех светских беседах, что дети быстро умнеют, взрослые скоро устают от жизни, а старики, несмотря на все возможности её искусственного продления, живут куда меньше своих предков. Но в действительности дело не в темпе жизни. И не в старых опасностях. И не в новых недугах. Если кто и болен, так это само время. Оно ещё не мертво, но уже в агонии. Его лики - больше не древний благородный Дракон, а Змей-что-глотает-свой-хвост и Червь-что-пожирает-всё-остальное - воюют друг с другом и изнутри точат мироздание. Нет Алдуина, закончившего бы его страдания. Отвернувшись от своего народа, не освещает путь к спасению сияющий Ауриэль. Не отвечает на молитвы Акатош, и не осталось Драконорождённых, способных призвать не равнодушное божество, но справедливого императора к вассалам и любящего отца к детям. Убирая документ во внутренний карман, Аландро наскоро повторяет про себя молитву четверым живым богам и святому королю-генералу. Сомнение - грех. Глупо отчаиваться, ставя под вопрос безопасность Морровинда и правильность высшего промысла. Пусть другие продолжают разочаровываться в своих идолах, сжигая храмы и вознося проклятия к немым небесам. Но только не данмеры. Пусть считают, что Великий Трибунал - всего лишь обманщики, владеющие парой сверхъестественных трюков. Да, все чужеземцы так говорят, а потом сами приползают умолять о защите от Землепада. В конце концов, если бы не их благословение и единство, государство и за эти пять тысяч лет не достигло бы такого процветания, покорив стихии, преодолев пространство Обливиона и удержав спокойствие в эту страшную эпоху. "Вера побеждает всё." А что до уныния... Называемый Сыном Азуры, он знает, что многое зависит от взгляда на вещи. "На закате мир может выглядеть иначе, чем на рассвете." Так говорила она ему и немногим посвящённым. Всегда расплывчатыми загадками. И в то же время пугающе точно. Ведь и хаджиты, первыми испытавшими перемещение на Массер, не осознавали себя подопытными животными. Для них единение со священной луной прежде любых других рас было величайшей честью. Ведь и то же рабство, только цивилизованное - в офисах, в пропагандистских СМИ, на стройках - дало бегущим от апокалипсиса сладкую иллюзию безопасности, надежды, стабильности и признания. То же самое касается его. Нужно быть уверенным, что мир не погибает, а просто меняется, и всё на своих местах. Так, как должно быть. "Требуется лишь немного помощи, которой щедро делится Мать Милосердия со своими детьми..." В госпитале Альмалексии - прозрачные лифты из левитирующих телваннийских кристаллов и невообразимое количество отделений. "Р"... "Регистрация вампиров", "Расовый контроль", "Реабилитация чтецов Древних Свитков"... вот, "Решение проблем темпоральной адаптации". Все это знают - как трудно достать туда направление. Оно стоило бы многих его зарплат при получении через нелегальные источники, но это подарок его любимой, работавшей здесь раньше. И почти никто - что "решение проблем" не означает чудесного распутывания клубков временных альтернатив ради одного пациента, неспособного больше выносить бремя самого себя. Ему просто стирают память - всю, кроме одного варианта. И проблема устранена, и Трибуналу становится легче поддерживать одну реальность более реальной, чем другие. "Звучит странно, да. Но такое как раз по их части. Тем более, они делают это для нас." Она, конечно, рассказала ему. Она дала ему выбор. Поэтому он заранее готов простить её, какими бы путями ей ни удалось достать талон, способный наконец сделать его счастливым и уверенным в своей жизни. Сул с неожиданной внутренней нежностью рассматривает эту мысль. А затем, скомкав, выбрасывает бумагу с печатью в узорчатую урну перед самым кабинетом.