Священная война

Моросил серый дождь, земля под ногами хлюпала и чавкала, храм спал – или казалось, что спал. На пряслах прогуливались взад-вперёд стражники, время от времени перекликаясь. Три сотни воинов, глотнув из фляг зелья ночного зрения, пригибаясь к земле, бегом преодолели размокшие поля и выгоны, окружавшие храм, бесшумными тенями наводнили брошенную деревеньку у его стен и заняли свои заранее оговоренные места. Магическая защита заметно провисла, и Феллдир не стал церемониться: уверенно выплел из неё серую нить стихии времени, а затем просто рубанул призванным клинком по оставшейся магической ткани, зиявшей заметными прорехами. Раздался грохот, сверху попадали камни, кому-то прилетело по шлему и перебило руки и ноги, но никто не издал ни звука – хотя стон в таком грохоте всё равно не был бы слышен. Затем остатки защиты взорвались фонтанами воды, за считанные мгновения превратив и без того размокшие улочки в реки и озёра, и всё стихло. Только слышно было, как на пряслах забегали и закричали стражники и затрубил рог. Десятники раскрутили кошки, метнули их вверх, и они с тихим лязгом зацепились за зубцы стен. Гормлейт первой взлетела по верёвке и, ещё не выбравшись на стену, рубанула мечом по стражнику. Рука стражника вместе с мечом отлетела в сторону, и Гормлейт, перекинувшись на прясло, тут же воткнула меч в горло другого. Кровь кипела в венах, всё вокруг, казалось, пело ликующую песнь боя, а враги казались медленными и неловкими, как новички. Дождаться следующего воина, вскарабкавшегося по верёвке, и с упоением ринуться вперёд. Третий стражник, четвёртый. Щитом сбросить со стены пятого, шестому дать ногой по коленной чашечке и всадить меч в грудь. Увернуться от огненного шара, перекатом подкатиться к жрецу, выпустившему его, и вогнать ему меч ровно промеж ног… Стены были зачищены быстро, ещё немного времени понадобилось, чтобы захватить башни и перебить засевших там стражников. Двор внизу был пуст, но Феллдир, применив поисковое заклинание, понял – в храме готовы к бою: люди группировались кучками по всему зданию, скорее всего заняв стратегические места, где их трудно будет достать, и создав магические Круги. – Почему ты не подождал начала ритуала? – спросил Феллдир, делая глоток зелья из фляги. – До него осталось сутки или двое. – Не знаю, – серьёзно ответил Хакон. – Я знаю только, что нападать надо было именно сейчас. Воины быстро спустились во внутренний двор, вырезали ещё десятка с два стражников, засевших в мастерских, прачечных, банях и конюшнях. Главный вход в храм оказался забаррикадирован изнутри. Воины обыскали двор, нашли несколько чёрных входов, однако все они тоже были либо замурованы, либо настолько качественно забаррикадированы, что выбить их не удалось, поэтому пришлось ломать конюшню, выбирать бревно покрепче и, используя его как таран, колотить по массивной железной двери. Первое бревно не выдержало, раскрошилось, второе переломилось пополам после первых четырёх или пяти ударов, но дверь была уже расшатана, и понятно было, что третьего бревна она уже не выдержит. – Кто строил эти храмы! – Мьоллнир сплюнул ус и тут же сунул в рот кончик другого. – Вверху над этой дверью бойниц нет, балконов нет, ничего нет. Мы с тараном сейчас уязвимы, как поросята на бойне, сверху ударь по нам магией посильнее – и от нас и косточек не останется. А наверху даже засесть негде! Грохот падающей на каменный пол железной двери слился с ликующим воплем воинов, которые тут же, бросив бревно, откатились в стороны от открывшегося дверного проёма, из которого мгновенно вылетела огромная туча каменных шипов, впивающихся в стены деревянных строений и кромсая тела тех воинов, которые не успели отскочить в стороны. Феллдир, выждав, когда шипы иссякнут, выскочил перед дверью: – Йоль-Тор-Шуль! Огненный поток с гудением влился в дверь, а поисковое заклинание показало, что людей за ней стало сразу десятка на два меньше. Дагню, не показываясь в проёме, швырнула туда две светилки-зуделки, и воины, дождавшись резкой яркой вспышки света, ворвались туда. Противники – воины даже не разобрались, были то стражники или жрецы – оказались буквально раздавлены и втоптаны в пол. Ещё с десяток снесли залпом стрел лучники, но затем Феллдир почуял творящуюся вокруг магию. Не где-то в стороне, а везде вокруг вдруг взвихрились нити стихии воздуха, а пол под ногами пришёл в движение. – Назад! – заорал Феллдир не своим голосом. Воины, привыкшие в бою подчиняться приказам мгновенно, вылетели из храма, как пробка из бутылки, невзирая но то, что воздух словно бы пытался спеленать их. Рог протрубил сигнал к отступлению, но воины и так поняли, что нужно бежать. Во внутреннем дворе легче не было, воздух сплетался в жгуты и запутывал воинам руки и ноги. Тьярви вбросил в эти жгуты горсть вампирчиков, они несколько ослабили силу заклинания, но не убрали его. Увязая в бурлящей земле уже выше щиколотки, воины взлетели по башням вверх, но и там зубцы стен хватали их вязкими выростами, по ним рубили мечами, но они ловко уклонялись. И везде – везде – магию проплетала серая стихия времени… Невидимый поток дёрнул за ногу Кетиллёг – она в последний момент успела бросить меч и ухватиться руками за край стены, повиснув в четырёх саженях над землёй. Феллдир бросился к ней, перехватил одной рукой за запястье, а второй сформировал огненный клинок и рубанул им по воздушной плети. Плеть распалась и, прежде чем успела сформироваться вновь, Феллдир втащил жену на прясло и толкнул к верёвке вниз, а сам помчался к остальным. Его ученики то ли видели его пример, то ли сами сообразили, что нужно делать, но они тоже рубились огненными мечами направо и налево – мрак ночи прочерчивали алые линии от их движений. Воины быстро, однако без паники сыпались по верёвкам вниз и отбегали от храма. Феллдир выдернул из воздушной петли Нордмада, как сам почувствовал, что плети опутывают ему руки и ноги со всех сторон. К нему поспешили Малуша и Тойво – последние, кто оставался на стене – но плети потянулись и к ним, а Феллдира потащило назад. Тойво, мгновенным движением уклонившись от плетей, дёрнул Малушу к верёвке, буквально швырнув её вниз, и бросился к учителю, однако не успел – он ухватил его за волосы, выдрал клок, и Феллдира швырнуло вниз на ставший вязким внутренний двор. Падение сильным не было – кто-то подставил ему воздушную подушку. Феллдир скатился по ней на землю, снова ставшую твёрдой, и увидел, что к нему из храма бегут люди. Руки и ноги не повиновались ему, поэтому он, подпустив врагов поближе, крикнул: – Йоль-Тор-Шуль! Сколько их было – два десятка или три – все превратились в угольки, горло прорезала боль, а магия, до этого державшая Феллдира спеленатым, как младенца, ослабла. Он вскочил на ноги и, не без труда преодолевая вязкость воздуха, помчался к ближайшей башне, однако в её проходе мгновенно выросла каменная стена. Феллдир врезался в неё и метнулся к бревенчатой стене то ли кузни, то ли какой-то другой мастерской, перекатом ушёл от брошенного в него огненного шара, который поджёг соломенную крышу постройки. Рванул за соседнее строение, но оно внезапно исчезло, только на земле остался след от лежавших на ней брёвен. Внутри росла паника – КТО мог вот так творить магию? Неужели Мирак всё же в храме? Даэдра были сильны в магии, им было доступно и не такое, а Мирак отдал душу Херме Море, даэдрическому князю знаний, наверняка он способен на подобное, но… Но даэдрическая магия фиолетовая, а вокруг не было ни клочка фиолетового цвета, зато всё пронизывали серые нити драконьей магии. КТО способен управлять шестой стихией? Ведь она недоступна даже старшим жрецам! Откуда-то из темноты по нему ударили веером сосулек. Феллдир рухнул на землю и перекатился за ближайший угол, однако там перед ним вырос ледяной атронах, печально вздохнул, покачал головой и развёл руками, мол, извини, дальше нельзя, а чтобы было убедительней, одним коротким движением нарисовал перед собой стену мороза, от которой на расстоянии двух саженей выпал иней. Печально вздыхающие атронахи… Только один человек в Скайриме может сотворить такое… Путь оставался только назад, прямо в объятья жрецов. Феллдир во весь опор промчался пять саженей к ним, на ходу уклонился от залпа камней, рухнул на землю и прокатился вперёд, сбивая жрецов с ног. Призванный огненный клинок срубил ноги двоим, огненный шар сжёг лица ещё троим. Феллдир вскочил на ноги и оказался нос к носу со старшим жрецом, уже набравшим в лёгкие воздух: – BORMAHii – ENSOSIN – NahLOT! – Фус… Феллдир не успел. Красная пелена окутала его, поглотив, казалось, весь мир, все его цвета, все звуки, запахи, мысли, память… Рука, машинально метнувшаяся схватить амулет Кин на шее, упала назад, забыв, что надо было сделать. Вокруг раздавались голоса и ругань, кто-то кричал: «Приказали взять живым!» Вокруг всплывали и исчезали какие-то люди, ему что-то говорили, кто-то наотмашь ударил его по лицу, кто-то бил его ногами, но всё это было… ненастоящим, словно плоский сон, в котором он мог только наблюдать, что происходит вокруг. Его куда-то вели, куда-то швырнули. Он долго смотрел в грязный камень прямо перед глазами, потом ему это надоело, и он увидел горы. Он шёл по дороге к храму, и знал, что дорога должна быть жёлтой, а небо – голубым, но всё было каким-то бесцветным, даже не серым, а словно бы от всех предметов остались только контуры. Потом он обнаружил себя в лесу, перед ним стоял какой-то жрец и что-то кричал, а вокруг был уже не лес, а грязные каменные стены. Жрец бил его по лицу, в грудь, в живот, руками и ногами, но всё это происходило словно бы не с ним, и боль от побоев была не его. Потом его швырнули назад, он с силой ударился затылком о стену, и следующее, что он увидел – это обломок деревянной щепки. Он смотрел на неё долго, казалось, целую вечность, а затем вспомнил, что её нужно сжать в ладони. Он поднял руку, долго рассматривал окровавленную ладонь, грязь под ногтями, царапину на запястье. Пошевелил пальцами, понаблюдал, как они шевелятся, затем поднёс руку к щепке и сжал. В лицо дунул тёплый ветерок, и он заметил второй обломок щепки. Поднял его, сложил с первым и почему-то вспомнил, что эту щепку ему на шею надела жена. Он долго думал, что надо вспомнить, что он женат, но не мог начать вспоминать, мысли расползались и уплывали. Вместо этого пришла в голову мысль, что он так и не сходил в лес за пушицей, а сезон её сбора уже закончился, и дочка опять погрызла орехи. В мыслях надолго зацепились орехи, он долго обдумывал это слово со всех сторон и решил, что Хакон не мог ошибиться… Хакон… Мысли стали немного яснее, Феллдир поднял голову и более осмысленно осмотрелся вокруг. Относительно просторная камера, пол, потолок, четыре каменные стены, в одной из них – дверь. Как он здесь оказался, и где он вообще? И где все остальные? Кто эти «все остальные», он не помнил. Когда он сосредотачивался на этой мысли, она расползалась и уплывала, зато почему-то привиделась карта и кость, лежащая на точке, обозначающей храм Крокигвегг, руной Наутиз вверх. При этом он точно помнил, что руна была другая и кость лежала в другом месте… Кто способен управлять шестой стихией?.. Шестая стихия… Серая нить, пронизывающая все заклинания… Фиолетового не было… Он поднял обе руки, рассмотрел ладони, вымазанные засохшей кровью. Болели грудь, живот, голова, ноги. Он пошевелил ступнями, коленями, с трудом встал, вдохнул поглубже. Прислушался к себе магически. Нет, переломов нет. Даже особо серьёзных ушибов нет. Что было? Карта, рунная кость, дорога и озарённый солнцем храм на горизонте… Рядовки с груздями в корзинке, как чудо, дарованное Кин… Мирак, покидающий храм… Жену и сестру он успел столкнуть со стены… Кто способен управлять шестой стихией? Ответ – драконы. Но драконов там не было, были только драконосозданные. Может, драконорождённый? Нет, Мирак уехал. Голову словно бы что-то сильно стягивало и мешало думать и вспоминать. Он потрогал её руками, нащупал рану на темени и шишку на затылке, но никакого тесного шлема на ней не было. Он попытался снять даже то, чего не было, но в это время в двери лязгнул ключ, и в камеру зашёл жрец. Сухое лицо с обострившимися чертами, пергаментно-желтая кожа, неестественно голубые глаза. Кисти рук, на которых видна каждая косточка. Серая роба без окантовок, аура наполовину серая, наполовину чёрная. У него ещё есть потенциал, несколько раз он ещё сможет воплотиться в человеческом теле, но потом – всё, только в теле летающей рептилии, которая помнит только Крик, связанный с наиболее близкой ему стихией… – Поклонись! – зло бросил жрец. Феллдир понаблюдал, как его тело само по себе совершает поклон. – Ниже! Тело послушно выполнило более низкий поклон. – На колени! И это было выполнено. – Имя? Имя? Какое имя?.. Жрец ногой ударил его по лицу, но это было неважно. Точно, надо вспомнить имя… – Твоё имя, тварь! – заорал жрец. Вспомнить, вспомнить имя. Потому что если он забудет своё имя, он потеряет себя, потому что дракон без имени – это не дракон, это примитивная летающая ящерица. Они забыли имя Создателя… – Откуда ты знаешь драконьи Крики? Откуда? Надо снять невидимый шлем с головы, он давит, это из-за него он ничего не помнит и не может ответить ни на один вопрос… – Где твои сообщники? И про сообщников надо вспомнить… Нет, сначала имя, это самое главное… – Повторяй за мной, – велел жрец, видимо, поняв, что ничего не добьётся. – Да, господин, – с готовностью согласился Феллдир. Подчиняться ему было чем-то естественным, словно бы для подчинения этому старшему жрецу он и был рождён. – Во имя возрождения жизни… – жёстко начал жрец. – Во имя возрождения жизни, – повторил Феллдир. На какое-то мгновение он увидел себя на жёлтой дороге, и небо над его головой снова стало синим. – Кровью, сердцем и душой!.. Храм открывает перед ним свои двери… – Кровью, сердцем и душой… – Призываю тебя и отдаю тебе моё тело!.. Храм огромной рукой почесал себе затылок и исчез. Феллдир озадаченно посмотрел на жреца. – Повторяй, тварь! – рявкнул жрец и снова пнул его ногой. – Призываю тебя и отдаю тебе моё тело!.. – он удержался, чтобы пожать плечами. Зачем повторять то, что неправильно? Отдавать надо душу… – Господин и повелитель мой!.. – Отец и повелитель мой… – Господин, тварь! – заорал жрец. – Ещё раз: господин и повелитель мой… Феллдир мысленно пожал плечами, но повторил. – Лувоказ! – Лувоказ. – Сегодня ночью, тварь, – прошипел жрец, – ты повторишь всё это перед алтарём! – Конечно, господин, – преданно закивал Феллдир. Жрец ушёл. Феллдир долго смотрел на закрывшуюся за ним дверь, попытался вспомнить, о чём они только что говорили, но не смог. Голову давило сильно, казалось, ещё немного – и треснет череп. Он попробовал снять давящий шлем, но на голове были только собственные волосы. Феллдир подёргал их, прочесал пальцами, пошкрябал в затылке, пощупал здоровенную шишку и вспомнил, что он маг, а потому может снять боль магически. И после этой мысли кольнуло чёткое ощущение, что это с ним уже было. Всё это было – и каменный мешок, и головная боль, и попытка вылечить её магически. Он даже вспомнил, что магию нужно подавать изнутри и очень осторожно, потому что иначе будет ещё больнее. Потом пришло понимание, что после того, как он вылечит себе голову, он вспомнит сестру с перерезанным горлом, лежащую на пожухлой осенней траве, и вторую сестру, которую на перевале через Птичий хребет загрызли волки, и ещё двух сестёр, которых вместе с матерью убили на эшафоте в Вольскигге. И отца, который после Вольскигге может дышать только одной стороной груди, и который вытащил его из петли. Феллдир сел на грязный холодный пол, скрестив ноги. Он помнил отца, мать и сестёр. Помнил детство, девушку, которая изменила ему с другим. Помнил проснувшуюся магию и себя на эшафоте. Помнил заклинание подчинения, произнесённое Арбруником, а после этого – провал. – Феллдир сын Бьяре. Имя звучало и чуждо, и в то же время привычно. Словно бы это было не его настоящее имя, а просто сочетание звуков, на которое он привык откликаться. Он попытался вспомнить своё настоящее имя, но оно вертелось где-то на подсознании и от него ускользало. Феллдир сжал в ладони поломанный амулет Кин и зачем-то погрыз его. Амулет на него надела перед боем жена. Он ещё обратил внимание, что она словно бы не то встревожена, не то напряжена, словно предчувствовала беду. Но Хакон сказал брать храм сейчас, значит, брать нужно было сейчас, но он… Нет, он не мог ошибиться, Феллдир был абсолютно уверен, что он не ошибся, только почему они не смогли захватить храм?.. Мысли бежали друг за другом, и Феллдир не пытался осознавать их. Воспоминания были словно бы его и одновременно чужие. Нужно, наверно, было вдуматься в них, попытаться не просто увидеть картинки прошлого, а по настоящему вспомнить – и кто он такой, и кто его жена, и кто такой Хакон, и какой храм они хотели брать – и кто вообще эти «они», но Феллдир уже успел понять, что если он попытается выхватить какую-то мысль, то она уплывёт от него, как и все остальные. И поэтому он просто вспоминал, как они срывают магическую защиту, как лезут на стены, как воздух превращается в плети, хватающие их за ноги, руки и шеи, как каменистая земля под их ногами начинает засасывать, как болото… Отстранённо вспомнилась и паника – кто мог сотворить ТАКОЕ. А потом перед ним возник и жрец, произносящий Крик, отрезающий его от прошлого… Вот оно! Крик подчинения. Он опять попал под Крик подчинения – тот самый, который много лет назад применил на него Арбруник. Феллдир, боясь забыть это понимание, попробовал почувствовать свою ауру и тут же наткнулся на чужеродную заплату на ней. Заплата лежала криво, зияла прорехами, но всё равно перекрывала почти всю память о себе и сжимала голову как тисками. Снять её – он однажды уже снимал заклинание подчинения. Сосредоточить магию в голове, по чуть-чуть добавлять её и расширять плетение. Чужеродная заплата сопротивляется, не хочет поддаваться. Феллдир окружил её коконом магии, убедился, что она никак не реагирует. Подстроился под пропорции своих стихий, попробовал получившейся сетью аккуратно подцепить заплату, но она просачивалась через несуществующие дырки и возвращалась назад, царапая всё нутро. А Феллдир чётко осознал, что стихий в нём не пять, а шесть. Шестая серая драконья стихия никуда не исчезла после того, как он обнаружил её в себе на Глотке Мира… Всё-таки подчиняющее заклинание Арбруника оставило след в его ауре. А Дар Кин и изучение Криков, возможно, поспособствовали тому, чтобы этот след так и не исчез со временем… Шестая стихия ему подчинилась – неловко, не так, как ему хотелось, но всё же пусть и криво, но вплелась в магическую сеть. А затем сеть сама по себе сжала заплату. Голову сдавило так, что Феллдир схватился за виски, изо всех сил кусая себе губы, чтобы не заорать от режущей боли. Перед глазами встала всё та же дорога из жёлтого камня, огромный величественный храм, открывающиеся перед ним двери и стена, испещренная драконьими письменами… А затем всё схлынуло, оставив боль во всём теле от побоев, сведённые судорогой челюсти и мгновенно накатившую слабость. Он рухнул на пол и без сил закрыл глаза. Как воины? Как его ученики? Все ли успели уйти из храма? И если успели, не догнало ли их чудовищное заклинание и там? Они проиграли этот бой. Но почему тогда Хакон утверждал, что захватывать его нужно было именно тогда, даже не подождав суток, чтобы начался ритуал подселения драконьей души? Он открыл глаза и с трудом сел. Тело ломило и болело, зато боль была его, уже не чужая. И каменный мешок, в котором он сидел, не воспринимался, как сон. И все воспоминания теперь принадлежали ему. Что теперь делать? Подождать, пока к нему кто-нибудь придёт, убить и бежать, как он сделал в Фолгунтуре? Или продолжать делать вид, что ничего не помнит, подловить удобный момент и тоже сбежать?.. Разбудил его лязг засова – он сам не заметил, как уснул, скорчившись на холодном каменном полу. Феллдир некоторое время смотрел на вошедшего младшего жреца, потом сообразил, что надо, пожалуй, встать, с трудом поднялся на ноги, а чтобы не упасть, ухватился рукой за стену. – Иди за мной, – холодно бросил жрец, презрительно скривив рот. Он с трудом поплёлся за провожатым, стараясь запоминать дорогу и подмечать ориентиры. Узкий извилистый коридор с решётчатыми или железными дверями, потом ступени наверх – истёртые, почерневшие от времени и покрытые в углах плесенью. Каменная дверь – за ней снова коридор, на этот раз широкий; стены украшены барельефами, изображающими драконов, жрецов и каких-то животных – разглядеть их в свете слабого магического огонька не представлялось возможным. Затем снова ступени наверх – ещё более истёртые, но без плесени. Навстречу попался младший жрец, обменялся с провожатым кивком, без эмоций глянул на Феллдира и пошёл по своим делам. А затем коридор расширился ещё больше, явственнее стало слышно ритмическое пение мантры SIL-SiiV-KOPRaaN – Феллдир только сейчас осознал, что слышал её всё время, что он просидел в камере – и они пересекли магическую защиту. Феллдиру стало не по себе. Куда его ведут? В покои старших жрецов? Или наоборот – выводят из них? Нет, если бы выводили, они бы не встретили там послушников. И пение наоборот становилось бы менее слышно. Значит, всё же вводят… Сколько времени он просидел в своём каменном мешке? Не похоже, что много – он не успел сильно замёрзнуть и проголодаться. Значит, от силы несколько часов. А значит, ритуал подселения душ ещё не вошёл в завершающую стадию, и его ведут не к алтарю… А какой смысл его вообще вводить в ритуал для подселения драконьей души? Этот ритуал нужно проходить до того, как исполнится двадцать восемь лет, иначе человек не выдержит отрыва родной души и умрёт. А ему, Феллдиру, уже больше сорока… И куда всё же его ведут? Ответ не заставил себя долго ждать. Провожатый ввёл его в небольшую келью и почтительно поклонился старшему жрецу, сидевшему на высоком каменном сиденье. – Господин, я привёл пленника, как вы велели. Первой бросилась в глаза медвежья шкура, застилавшая сиденье – хотя старшие жрецы никогда ничего не подстилали, хоть даже сиденье было покрыто льдом. Второе, за что зацепился взгляд, – это початый кувшин вина, серебряный бокал эльфийской работы и серебряное же блюдце с ломтями хлеба и копчёного сыра. Около этого блюдца сидел чёрный ворон и, нахохлившись, дремал. И только потом Феллдир поднял глаза, чтобы рассмотреть высокого худого жреца в робе с красной окантовкой по рукавам и капюшону, сейчас откинутому на спину, узкое лицо, пронзительные глаза с расплывшимся зрачком и высокий густой хвост седых волос. Феллдир почувствовал, как внутри у него всё холодеет и обрывается. Из всех храмов Скайрима они выбрали тот единственный, в который им ни в коем случае нельзя было соваться, к которому и близко нельзя было подходить! Вот и ответ на вопрос, кому было под силу превратить воздух в щупальца, а камни – в болотную топь. Только почему же Хакон сказал им брать храм, в котором одним из старших жрецов ходит Йолмир?! Неужели Гормлейт была права, когда говорила, что сны ему насылают жрецы? Насылать сны могут лишь существа Второй Великой расы, даэдра и аэдра, а Йолмир – человек с драконьей душой. Но, может быть, он мог придумать, как наслать нужный сон Хакону… Йолмир коротким кивком отпустил младшего жреца, подождал, пока за ним закроется массивная деревянная дверь кельи, посмотрел на замершего перед ним пленника, а затем произнёс низким глубоким голосом: – Вот мы и встретились, Феллдир сын Бьяре.