Священная война

Однако утром всё пошло наперекосяк. Воинов ещё задолго до рассвета поднял тревожный рёв рога. Похватав оружие, они выскочили из хат, временных шалашей и из-под навесов, чтобы в непроглядной моросящей темени ночи рассмотреть дракона, пронёсшегося настолько низко над хатами, что он едва не цеплял солому брюхом и крыльями. Дагню успела поймать момент, когда он раскрыл пасть, чтобы плюнуть по воинам огнём, запустила ему струю воды, и воины нашпиговали его левое крыло стрелами. Яростно воя, дракон рухнул на дорогу, сломав хвостом забор, и был быстро прикончен воинами. Однако не успела Гормлейт вытащить из его глаза клинок, как горн проревел ещё раз, а затем и ещё, и на хутор из темноты вынырнули сразу два дракона. Одного из них зарубил Мьоллнир, второго задавили всем скопом воины Дагбьярта. И снова не успели воины вытереть болотно-зелёную кровь с клинков, как над хутором закружилось три дракона… Кетиллёг, чувствуя, что творится неладное, бросилась в дом, вытащила из подвала детей, крикнула быстро одеваться старшим Бьяре и Кетильрид, а младшего, пятилетнего хромого Фригунта, поспешно замотала в полукожух сама и вытолкала их на улицу. Там Дагню уже волокла за руку Дагвида, который сопротивлялся, возмущался и хотел воевать вместе с воинами. Бьяре и Майса – отец и мачеха Феллдира – прибежали с двумя внуками, найдя в суматохе боя и младшую из своих дочерей. Дагвиду сунули в руки маленькую дочку одной из селянок, четверо детей другого селянина подхватили на руки двоих малышей и под прикрытием десятка воинов помчались к лесу, скользя на размокшей от постоянных дождей земле. А над хутором реяло уже пять драконов. – Это не случайность, – выдохнула на бегу Дагню, забирая у одного из детей малыша и вскидывая себе на бедро. Кетиллёг, видя, что драконы, связанные боем с воинами, на них не нападают, забросила лук за спину и подхватила на руки второго малыша. – Алдуин знает, – напряжённо согласилась она, – что мы сегодня собирались идти на Глотку Мира. Если весь мир пропитан его аурой, то он и не мог этого не знать. Может быть, он знал это даже раньше вчерашнего тинга… Опушка леса была рядом. Дети в сопровождении десятка воинов вбежали под сень чёрных сосен и елей, Дагню зажгла магический светлячок, осветивший чёрные, поникшие от постоянной влаги еловые лапы, гнилую чахлую траву и поваленные стволы деревьев. Воины разошлись немного в стороны, чтобы к детям не подобрался никакой дикий зверь, обезумевший от голода, и все поспешили к землянкам, вырытым в основании огромного, поросшего лесом холма. Там детей затолкали в землянки, соединённые между собой длинными норами, селяне остались с ними, а воины и Дагню помчались назад к хутору. Одна крайняя хата уже горела, освещая с полдесятка драконьих трупов на земле и ещё с десяток живых драконов, кружившихся над крышами. Время от времени тот или иной дракон камнем падал на землю, сбитый драконобоем или стрелами, его забивали воины, но на его место прилетали ещё два. А над телом поверженного дракона формировалось новое тело, в него перетекала аура убитого, и воскрешённый дракон снова вступал в бой. Кетиллёг нашла мужа, который как раз бросил наперерез драконьему огню водяной шар, а затем ледяным Криком превратил дракона – уже убитого как минимум раз – в ледяную глыбу. Воины с яростными воплями бросились кромсать его, а Феллдир развернулся к жене. – Здесь Алдуин, – глухо сказал он, рукавом полукожуха вытирая мокрый лоб. – Он не формирует тело, но он здесь. Его аура приводит сюда всех драконов. – Я видела, – так же глухо ответила Кетиллёг. – Он не хочет пустить нас на Глотку Мира. И если его не остановить, мы к вечеру ляжем здесь все. Они встретились взглядом, затем посмотрели на пылающую хату, бой, кипящий среди затоптанных огородов, разломанных хлевов и трупов драконов, тело воина, разорванного драконьими зубами – из-за изувеченного лица невозможно было даже определить, кто это. И всё заливала тяжёлая чёрная аура Алдуина, на которую со всего Скайрима слетались драконы, не имея сил противиться её разрушительному зову. Некоторые из них, ещё сохранившие чистые серые нити в ауре, пытались сопротивляться, держались в стороне, но рано или поздно – и остатки их воли будут заглушены всепроникающей аурой Разрушителя. – У нас нет выбора, – тихо сказала Кетиллёг. – Или сегодня… Или уже никогда… Феллдир несколько мгновений смотрел на жену, на выбившийся из-под шлема каштановый локон с первыми седыми волосками, на оцарапанную щеку и на тёплые карие глаза, в которых отражался огонь пожара, затем кивнул, развернулся и побежал искать Хакона и Гормлейт. Их он нашёл по дружному и слаженному Джор-За-Фруль, посадившему на землю сразу двух драконов, а третьего зацепившего краем. Феллдир схватил Хакона за плечо. – Нужно идти на Глотку Мира, – прокричал он, пытаясь перекрыть рёв драконов, вопли воинов и треск горящих балок. – Мы не продержимся долго. – Я с вами! – заявила Гормлейт, не дожидаясь согласия брата, словно оно было чем-то само собой разумеющимся. – Алдуин нас не выпустит, – нахмурился Хакон. – Он тебе так сказал? – фыркнула Гормлейт. – Скажи просто, что ты трусишь! Тогда оставайся, мы пойдём без тебя! Единственный глаз Хакона потемнел, однако Феллдир не дал ему ответить, положил руку ему на плечо и произнёс, не глядя на Гормлейт: – Идём к воеводе. Они пробрались сквозь толпу воинов, полосовавших дракону крылья – тот был ещё жив и не давал подобраться в своей голове, выдернули одного из десятников и спросили, где воевода. И он ответил, что Ахти совсем недавно попался в зубы дракону; его отнесли на околицу ещё живого, но… Феллдир, Хакон и Гормлейт тревожно переглянулись. Воины гибнут в бою, это неизбежно, но смерть воеводы в такой тяжёлый час показалась им плохим предзнаменованием. Их плохие предчувствия оправдались. За околицей у опушки леса на пуках соломы лежали десятка два воинов, около них колдовали Малуша и Агнар, а Ахти был мёртв: искромсанный живот, вывалившиеся наружу клочья кишок, переломанный хребет – шансов у него не было. – Пошли искать сотников, – нахмурился Хакон. Дагбьярта и Мьоллнира они вытащили из самой гущи боя, Хреин сидел на земле и перевязывал себе каким-то тряпьём руку, из которой густо шла кровь. Тело же Аудбьорна его воины выковыряли из крепко сжатых лап очередного поверженного дракона. – Воевода погиб, – тяжело сообщил Хакон, помогая осторожно уложить тело сотника на размокшую землю у стены хаты. – Здесь Алдуин. Нам надо идти на Глотку Мира, чтобы вызвать его туда и... – Убить! – резко закончила за него Гормлейт, уловив короткую заминку. – Брат, с таким настроем ты даже ящерицу не победишь, не то что Алдуина! Хакон сурово сжал губы, но ничего не ответил. – Бросить хутор? – нахмурился Дагбьярт. В это время очередной дракон поджёг вторую хату. – Хутор не отстоять, – признал очевидное Хреин. – А дети и селяне в безопасности. И они оба посмотрели на Мьоллнира, ожидая его решения. У Гормлейт тоскливо сжалось сердце. Старые сотники ждут решения его, молодого. Старые соратники отца, прошедшие с ним ещё Вольскигге, признают право молодого принять окончательное решение. Он стал сотником, когда ему было всего восемнадцать. Может, недалёк тот час, когда он в тридцать четыре станет воеводой. Она же, всегда считавшая себя великим воином, только в восемнадцать прошла посвящение, и к тридцати одному не доросла даже до десятника… Гормлейт тряхнула головой и сжала зубы. Нет, она не Хакон, чтобы перед решительной битвой предаваться унылым мыслям! Это её последний бой – не слышать призрачную песнь Совнгарда, звучавшую в её голове ещё со вчерашнего дня, она не могла. И не понять её смысла тоже было невозможно. Сегодня её черёд занять своё место за пиршественными столами павших героев. А значит, она не имеет права на постыдную неуверенность! Мьоллнир закусил ус, тут же сплюнул его, переглянулся с Дагбьяртом и Хреином, молча сдёрнул с пояса рог и протрубил отступление. И тут же все почувствовали, как быстро сгущается невидимая тьма вокруг, отчего сдавливает голову и грудь, и драконы – даже те, кто ещё находил в себе силы не вступать в бой – с яростным рёвом полетели к ним. Какие-то несколько мгновений – и околица хутора превратилась в единую стену огня, а на хутор обрушился сразу десяток драконов. – Даэдра! – выругался Мьоллнир. Пути к отступлению ещё были, огонь ещё не окружил хутор кольцом, но над тем местом, где огонь ещё не взялся, кружили драконы – на глазах у всех они превратили в угольки десяток воинов, попытавшихся вырваться из окружения. Создатель... Акатош, помоги... Феллдир рукавом полукожуха вытер пот, струящийся по лицу: – Уходим втроём, – глухо сказал он. У них троих есть шанс проскочить незаметно для драконов. Лес рядом. Добежать до него – а там драконам уже сложно будет высмотреть и сжечь троих человек... Хакон и Гормлейт развернулись к нему. – Мы втроём – против Алдуина? – нахмурился Хакон. – Да. – Ты уверен, старик? – Да, у меня есть... план. Они вопросительно посмотрели на сотников, ожидая их решения. Невдалеке раздалось шипение – кто-то из магов потушил часть пожара. Сотники глянули друг на друга, и Мьоллнир решительно кивнул: – Если вы уверены, что ваш план сработает, то идите. Потому что если Алдуина не остановить, мы продержимся... может быть до полудня. И уйти, сами видите, нам не дают. Хакон, Феллдир и Гормлейт рванули к околице, ещё не охваченной огнём. Феллдир по дороге заскочил в свою хату, уже начинавшую тлеть с одного угла, выдернул из подпола вещевой мешок с тщательно упакованным в него Старшим Свитком, и они втроём помчались в проход между двумя пожарами. Не успели. Едва они выскочили между двумя пылающими хатами, как на них сверху спикировал дракон – крупный, ещё с серыми нитями в ауре – и окатил их потоком огня. Феллдир успел выставить магический щит, и огонь не причинил им вреда, но едва пламя иссякло, дракон нырнул к самой земле и почти схватил Гормлейт зубами – она в самое последнее мгновение сумела увернуться и со всей силы рубанула мечом по его пасти. Хакон всадил меч в шею дракона почти по самую рукоять, тварь дёрнулась, вырвала меч из его руки, взмыла вверх и исчезла где-то за языками огня. – Даэдра! – выругался Хакон, оставшийся безоружным. Идти на Алдуина с голыми руками было бессмысленно. Он отчаянно огляделся и увидел невдалеке тело растёрзанного воина, сжимавшего в руках обагрённую драконьей кровью тяжёлую двуручную секиру. Хакон выдернул её, и они со всех ног бросились от хутора, а за догорающим хлевом увидели обожжённый труп ещё одного воина с двуручным мечом. – Бери! – крикнул Хакон Феллдиру. – Пусть будет! Феллдир сдёрнул с воина полуобугленную перевязь с мечом, накинул на себя, и они помчались к близкой опушке леса. Пятьдесят шагов по раскисшему от постоянных моросящих дождей полю – и они нырнули под спасительную сень леса. Феллдир зажёг магический светлячок, они быстро сориентировались и, цепляя кустарники, спотыкаясь о пни, поваленные деревья и камни, побежали в сторону Глотке Мира. Отблески пожара, крики воинов и рёв драконов постепенно стихали позади, и вокруг оставалась только мёртвая тишина обречённого мира, нарушаемая лишь треском сучьев под их ногами да тяжёлым сбившимся дыханием. Время от времени над кронами неподвижных деревьев в разные стороны пролетали драконы, один раз какой-то из них плюнул огнём далеко в стороне от хутора, поджёгши лес. Земля постепенно повышалась, стало попадаться больше камней под ногами, деревья становились ниже и тоньше, росли реже. Потом они закончились, и перед ними на фоне чёрного ночного неба обрисовалась Глотка Мира. Петляя между мокрыми валунами, скалами и древними развалинами, в непроглядный туман уходила тропа. Было тихо, далеко в стороне парил дракон, но кроме него ничего не нарушало мёртвую тишину и неподвижность ночи. Феллдир, Хакон и Гормлейт вырубили три палки, Феллдир засветил магический огонёк, и они быстрым шагом заспешили вверх по склону, спеша укрыться в укутавших гору тучах, прежде чем их обнаружат драконы. Вокруг струилась серая аура Хранителя, перемешиваясь с чёрной пеленой Разрушителя, однако чем выше, тем чёрной пелены становилось меньше. И казалось, что и идти, и даже дышать становилось легче. И тишина здесь казалась просто тишиной, а не обречённым безмолвием умирающего мира. Если они не смогут победить Алдуина, Глотка Мира останется последним куском медленно исчезающего мира. Исчезнет Скайрим, исчезнет Атмора, исчезнет море Призраков, и только одна Глотка Мира будет висеть среди звёзд, пока со временем не канет в небытие и она. И останется лишь Этериус и триединые предвечные сущности – Создатель, Хранитель и Разрушитель. Схлопнутся ли они в предначальное ничто или создадут новый мир взамен так нелепо уничтоженного Нирна?.. Где-то вдалеке проревел дракон, потом его рёв раздался ближе и ещё ближе, и из пелены туч на них вылетел дракон, окутанный чёрной аурой Разрушителя. Дракон сделал над ними небольшой круг и ринулся к ним. – Йоль-Тор-Шуль! Огненное дыхание Феллдира ударило в крыло дракона, прожёгши его насквозь. Крылатая тварь рухнула на скалы, и Гормлейт и Хакон, выхватив оружие, бросились к нему. Первой успела Гормлейт – она, перехватив меч обеими руками, со всей силой всадила его в то место, где шея дракона переходит в голову. На неё хлынул поток болотной кислотной крови, женщина стремительно отскочила, дракон безжизненно распластался на скалах. И всё сильнее звучит в ушах призрачная песнь Совнгарда… – Третий! – горделиво похвасталась Гормлейт, пучком гнилой травы стирая с меча драконью кровь. «Шор, а ведь я буду сидеть с тобой за одним столом!» Шор смотрит на неё своим единственным глазом – смотрит сострадательно и с болью. А сердце затапливает дикое счастье от внезапного понимания – Шор не отвергал её! Это она, дура, не звала его, вот он и не приходил! А сегодня – сегодня! – она воссядет с ним за одним столом! «Да», – склоняет голову Шор. – Бежим, – произнёс Феллдир, глядя, как аура дракона медленно начинает формировать над ним новое тело, – пока он не воскрес. Бежать, однако, возможности не было – узкая тропа петляла между скал и развалин, ноги скользили на мокрой земле, спотыкались о камни. Путники быстро пробирались вверх в чёрно-сером тумане, застилавшем всё вокруг. Тропа, казалось, вела в никуда, появляясь под их ногами и исчезая за их спинами. Из тумана в свете слабенького магического огонька возникали скалы, валуны, древние блоки, на которых местами ещё сохранилась резьба, и снова исчезали. И казалось, что от целого мира остались только этот туман, выступающие из него каменные останцы да кусок тропы под ногами… Дождь прекратился, ступени покрылись наледью, среди скал всё чаще стали попадаться проплешины снега, так и не стаявшего за недолгое холодное лето. Феллдир окатывал ступени огнём, путники по растаявшему льду поднимались на несколько саженей, и снова приходилось топить лёд. Потом налипший на ступенях лёд превратился в плотный снег, и идти стало легче. Туча закончилась, когда они почти дошли до полуразрушенного монастыря. Солнце ещё не взошло, чёрное звёздное небо серело на востоке, и всё плато было погружено в сумрачную тьму. Даже снег казался не белым, а серым, и в магическом зрении было видно, как серебристую ауру Хранителя пропитывает мелкая чёрная взвесь. А перед заваленным входом в монастырь ауры закручивались и уплотнялись, образуя уходящий ввысь невидимый и неосязаемый вихрь. Здесь. Феллдир сделал из фляги глоток, подержал холодную воду во рту, согревая её, проглотил, повесил флягу обратно на пояс, а затем ступил в этот вихрь. Тело заныло от переизбытка силы. Он вдохнул, выдохнул, поднял голову и воздел руки к небу: – Разрушитель, носящий ныне Имя Алдуин, ученик моего учителя и мой старший брат. Я, ученик твоего учителя и твой младший брат, зову тебя на бой! Ничего не изменилось. Не качнулся вихрь аур, не посветлел и не потемнел ночной сумрак, не поднялся ветер, не раздался рык. Мир вокруг по-прежнему молчал в обречённой тишине. Только Феллдир чувствовал – где-то на планах, не видимых ни обычным, ни магическим зрением, всё пришло в движение. И Алдуин, предвечный Разрушитель, наклонил голову, принимая зов. – Не получилось! – раздражённо процедила Гормлейт. – Получилось, – спокойно возразил Феллдир. – Он придёт. – Сюда? – сурово спросил Хакон. – Он придёт к нам, – он поднял голову и посмотрел на вершину Глотки Мира, возвышающейся на фоне невнятно сереющего неба. – Но нам лучше подняться на вершину. – Там нам поможет Хранитель? – Хранитель нам не поможет, – покачал головой Феллдир. – Если центральная точка равновесия сдвинется, мир рухнет мгновенно. Алдуина может победить только человек. – Так пошли! – вскричала Гормлейт. – Чего мы стоим! Поднимемся – и я перережу ему глотку своим мечом! Поёт, поёт в ушах песнь Совнгарда… Хакон бросил на неё быстрый взгляд, но ничего не сказал, и путники, вознеся короткие молитвы Шору, Кин и Акатошу, поспешили вверх, на самую вершину. Не было ни ветерка. В темноте раннего утра узкая тропинка петляла между валунов, карабкалась на скалы, снег лежал недвижно, не скрипел под ногами. Стекала с вершины серая аура Хранителя, струясь меж камнями, и только на невидимых планах всё быстрее и быстрее мчались потоки силы. И летел на своих могучих крыльях Алдуин. Нити судьбы, напряжённые и натянутые, сходились на вершине Глотки Мира… Партурнакса на его обычном месте не было, и лишь более густая серая аура говорила о том, что он здесь, скрытый от людских глаз. Всё, что он мог и должен был сделать, он сделал. Дальше наступал черёд человека вершить свою судьбу. Плотный, укатанный ветрами снег покрывал чёрные скалы, сереющее звёздное небо недвижно висело над головами, а уши закладывало от неестественной, напряжённой до предела тишины. И в магическом зрении было видно, что помимо серой ауры Хранителя пространство пронизывают ало-золотые нити Создателя. Акатош пришёл на помощь своему ученику. Только почему гложет непреодолимое предчувствие, что им не победить сегодня? Может, стоило не бежать втроём, а всё же попытаться вырваться из хутора всем воинам… Впрочем, уже ничего не изменить, что сделано, то сделано… – Алдуина нет, – Хакон сурово глянул на Феллдира, – а время уходит. Битва… Он не успел закончить, как поднявшийся ветер взметнул в воздух вихрь снега, а из-за скал на них упал небольшой красный дракон. Он сделал над ними круг и прорычал, однако Феллдир, Хакон и Гормлейт разобрали в его речи не звериный рык, а Слова священного драконьего языка. Дракон опустился перед ними на снег. – Сегодня, – пророкотал он, так что завибрировал, казалось, весь мир, а путники невольно отступили на несколько шагов назад, – власть Алдуина будет восстановлена. Хакон и Гормлейт поражённо глянули друг на друга – никогда ещё они не слышали от обычных драконов человеческой речи, а Феллдир, придя в себя от изумления, поспешно глянул на сидевшую перед ним тварь магическим зрением. Аура огромная и непроглядно чёрная, и видно, что чернота эта – не следствие тлена и гнили, а что она такая по самой своей природе. Аура Алдуина. Это не дракон, залетевший по Зову на вершину Глотки Мира. Это сам Алдуин, сформировавший из части своей ауры небольшое подобие себя. – Ваше дерзание достойно уважения, – дракон наклонил голову к земле точно так же, как это часто делал Партурнакс. – Но оно бессмысленно сегодня. А сейчас – умрите напрасно… А взгляд – не злой, не ненавидящий. Внимательный и испытующий. – За Скайрим! – Хакон, пришедший в себя первым, вытащил из-за спины непривычную ему двуручную секиру, подобранную ночью с тела павшего воина. Его крик привёл в чувство и Гормлейт с Феллдиром. Феллдир метнул в пасть дракона водяной шар, потушив загорающееся там пламя. Гормлейт же, выдернув из ножен меч – его золотая рукоять на мгновение сверкнула под невидимыми лучами тускнеющих звёзд – подскочила к дракону, ловко увернулась от удара лапой, ухватилась свободной рукой за рог на его лбу и бросила тело вверх, мгновенно оказавшись у него на голове. Дракон взревел – хотя и сейчас в его рёве слышалось не бессмысленное рычание, а какие-то Слова – мотнул головой, однако Гормлейт, подтянувшись к морде, точным движением всадила клинок ему в глаз. Дракон взревел, несколько раз конвульсивно дёрнулся и неподвижно распластался на снегу. Гормлейт спрыгнула вниз. – Знай! – ликуя, прокричала она. – Что это Гормлейт убила тебя сегодня! Чёрная аура мягким потоком потекла в пространство и исчезла в нём. На снегу, залитом болотного цвета кровью, остался только распростёртый труп дракона, который по своей природе никогда не был драконом. – Хакон! – Гормлейт развернулась к брату. – Славный сегодня день, не так ли? Громче звучит песнь Совнгарда. Ещё до рассвета она, Гормлейт, вступит в Зал Доблести!.. – Что с тобой? – не выдержал Хакон. – Ты пьяна или тебя подменили? Ты можешь думать о чём-нибудь, кроме крови на твоём клинке? – Ха-ха! – в её голосе послышалась издёвка. – О чём же мне ещё думать? – Битва внизу идёт плохо! – сурово напомнил ей Хакон. – Если Алдуин не примет наш вызов, боюсь, всё потеряно. – Ты переживаешь слишком много, брат! – издёвка в её голосе сменилась злостью. – Может быть, ты и пророк, но ты забыл, что воин выигрывает битву сначала в своём сердце, и только потом – в настоящем бою! А ты и Феллдир с самого начала готовитесь к поражению! И я говорю сейчас – победа будет за нами! Хакон ничего не ответил. Огромную силу воли своей сестры он знал. И понимал, что она права: идти в бой с пораженческими настроениями – это заведомо проиграть. Но одно дело пораженческие настроения, и совсем другое – трезвый расчёт, когда все действия и все возможные пути отступления просчитываются заранее. Потому что не всегда для победы достаточно одних лишь мастерского владения оружием и силы воли. Лёгкий ветерок мёл по обледеневшей земле позёмку. Неподвижно висело светлеющее небо, и в мёртвой тишине было слышно лишь их дыхания. Внизу кипит тяжёлый бой. Внизу их друзья и соратники сражаются с драконами и погибают. А они здесь стоят и ничего не делают… – Почему Алдуин медлит? – не выдержал Хакон. – Мы всё поставили на твой план, старик… – Он идёт, – Феллдир прикрыл глаза, прислушиваясь к невидимым и неосязаемым потокам на других планах бытия. – Он не проигнорировал наш Зов. – Может, – хмыкнула Гормлейт, – он нас испугался? – С чего ему нас бояться? Если Разрушитель чего-то и боится, то уж точно не трёх человек, начинавших уже мёрзнуть на вершине Глотки Мира. – Мы хорошенько его сегодня потрепали, – Гормлейт резко взмахнула мечом. – Четверо из его родичей пали сегодня от моего меча! – Но ещё никто из людей не выстоял против самого Алдуина, – напомнил ей Феллдир. – Голтор, Сорри и Биркир… – Потому что у них не было драконобоя, и они не смогли достать его! А у нас есть! И как только мы посадим Алдуина на землю, я клянусь, я снесу ему голову этим мечом! – Ты не понимаешь… – начал было Феллдир и осёкся. Гормлейт понимала. Всё понимала. И всё помнила – и Грёнвегг, где они видели Алдуина впервые, и Гейрмунд, где Алдуин продемонстрировал, как он воскрешает драконов, и Ансилвунд, где воины в его присутствии не могли даже дышать. Она тоже не была уверена в победе, как и они. Но сжимала зубы, гнала от себя пораженческие мысли и всеми силами настраивала себя на победу. Просто внешне это выглядело как бахвальство. – Если Алдуин, – Феллдир невольно встретился с ней взглядом, – окажется нам не по силам, я взял с собой Старший Свиток. – Феллдир! – вскричал Хакон. – Мы договаривались не использовать его! – Я не соглашался на это. И если всё пойдёт, как надо, Свиток нам не понадобится. – Мы разберёмся с Алдуином своими силами, – сурово нахмурился Хакон. – Мы должны разобраться с ним своими силами. Здесь и сейчас. Недопустимо сваливать наш долг на наших потомков. Невидимые потоки на невидимых планах окутывают Глотку Мира. Стелется по земле лёгкая позёмка, неподвижно висит светлеющее звёздное небо, а ауры Хранителя и Создателя расступаются, освобождая место Разрушителю. – Скоро, – Феллдир поднял голову к небу, – мы узнаем это сами. Алдуин приближается. Пространство разверзлось. На короткое мгновение среди обледенелых скал показался хутор, на котором до сих пор кипел бой. Феллдир даже успел рассмотреть, как его ученики, объединившись в Круг, накрыли часть хутора магическим куполом, из-под которого воины, находясь в относительной безопасности, расстреливают драконов стрелами и копьями. А затем разлом схлопнулся, и над вершиной Глотки Мира пронёсся огромный чёрный дракон, от одного присутствия которого сдавило грудную клетку. Феллдир, Хакон и Гормлейт успели увидеть, как на пустой вершине из ниоткуда вырастает Стена Слов, на которую и опускается Разрушитель Мира. – Да свершится то, – тихо произнёс Хакон, – что должно свершиться. Пространство сжалось, тело сдавило, словно бы они находились под большой толщей воды. Замер ветерок, застыла позёмка, потемнело небо, а вершину залила непроглядно чёрная аура Разрушителя. А сам Разрушитель сидел на Стене Слов и ждал, когда они подойдут к нему. Его огромная пасть скалилась, красные глаза горели яростью и злобой, но… – Ты каким его видишь? – тихо спросил Хакон Феллдира. … Но и оскаленная пасть, и горящие злобой глаза – это всё было маской, иллюзией. Великая сущность за этой маской не имела внешности и человеческих эмоций, она была выше их. Алдуин был создан, чтобы разрушать, потому что без разрушения старого иной раз нельзя построить нового. Как сносят ветхий дом, чтобы на его месте воздвигнуть новый, крепкий и прочный. Как лекарь иссекает омертвевшие ткани, чтобы на их месте могли нарасти живые. Как воин перед битвой разрушает сомнения в себе, чтобы выйти из этой битвы победителем. Так и Алдуин разрушает старый мир, чтобы из его праха мог быть создан новый, в котором души смогут снова воплощаться и расти. Только этот мир ещё не исчерпал своих возможностей для совершенствования человеческих душ… – Нас ждёт славная битва! – Гормлейт первая смогла сбросить с себя оцепенение, – которая останется в памяти потомков! И пусть нам завидуют те, которые смотрят на нас из Совнгарда! Джор-За-Фруль! Бело-голубой вихрь рванулся от неё к Алдуину, ударил его в грудь и покачнул, однако не сбросил со Стены. – Что ты наделала! – вскричал Хакон. – Вместе надо было! Алдуин наклонил свою голову почти к самой земле и пророкотал точно так же, как и Партурнакс: – Эти Слова творил Создатель, когда отправлял драконью душу воплощаться в человека. И только в его устах они звучат должным образом. В устах человека они выворачивают драконью душу и калечат её. – Но ты сам, – тихо возразил Феллдир, – калечил души драконов, когда отправлял их на новое воплощение сразу после смерти. – Что позволено Разрушителю, не позволено смертному, – от рокота Алдуина вибрировала земля и нагревался воздух. – Партурнакс мог сказать об этом, но не сказал, и понесёт за это должное воздаяние в должное время. А вы сейчас умрёте, и ваши души перейдут ко мне, как перешли ко мне души Голтора, Сорри и Биркира, предателей, которые подтвердили договор со мной, а после – самовольно нарушили его. И до скончания Нирна быть вам частью моей души и разрушать со мной Нирн. Умрите в страхе, ведая свою посмертную судьбу! – Если я умру сегодня, – вскричала Гормлейт, – то не в страхе, а в ликовании! Потому что ты боишься нас, червяк, ты боишься первый раз в жизни! Я вижу это в твоих глазах! Потому что знаешь, что мы сильнее тебя! И сегодня Скайрим станет свободным от тебя! Всё громче и громче звучит в ушах приветственная песнь Совнгарда... Алдуин взмахнул крыльями, взлетел и издал могучий рык, от которого внизу сошли лавины и камнепады, и сделал круг над тремя смельчаками, решившим бросить ему вызов. – Ещё раз! – воскликнула Гормлейт. – Вместе! Она, Хакон и Феллдир быстро глянули друг на друга и одновременно набрали в грудь воздух: – Джор-За-Фруль! Тройная бело-голубая волна ударила в Алдуина и окутала его. Здесь, на вершине Глотки Мира, в перекрёстке миров и центре силы любой их Крик становился сильнее. И Алдуин подчинился этому страшному для драконов, но бессмысленному для предвечной сущности Крику. Подчинился, словно принимая условия игры. И от его падения сотряслась вся гора. – Фо-Кра-Дин! – Крикнул Феллдир. Алдуин легко мотнул головой, и морозный вихрь развеялся, словно его и не было. Гормлейт попыталась запрыгнуть на голову Алдуину, как не так давно сделала с его эманацией, но он щёлкнул зубами – и она едва успела отскочить в сторону. Хакон, взмахнув неудобной для него двуручной секирой, подскочил сбоку и взрезал ему шею, однако неглубокая рана почти мгновенно затянулась. Феллдир, понимая, что от человеческой магии толку сейчас нет, а на второй Крик он ещё не способен, вспомнил, что у него есть двуручный меч, поднятый с тела убитого воина там, внизу. Быстрое заклинание лёгкости – и тяжёлый клинок рассекает нижнюю челюсть Алдуина и даже выбивает ему зуб. Только рана затягивается быстрее, чем Феллдир успевает взмахнуть мечом второй раз. – Йоль-Тор-Шуль! Крик Хакона окатил Алдуина мощным потоком огня, однако Разрушитель втянул могучими ноздрями воздух вместе с огнём. На его теле не осталось ни малейшего ожога. – Шор! – взревела Гормлейт, перехватывая обеими руками позолоченную рукоять своего меча. – За Скайрим! «Совнгард, жди меня!..» Стремительный рывок – и она оказывается прямо под глоткой Алдуина. Мощный удар – и её меч по самую рукоять входит в горло Разрушителя. Сквозь бульканье крови послышался треск, и в руках Гормлейт осталась лишь позолоченная рукоять. А в следующее мгновение Алдуин сделал короткое неуловимое движение, извернулся и схватил Гормлейт поперёк туловища. – Sten-huden[12]! Феллдир успел. Заклинание попало точно в Гормлейт, но ни оно, ни доспех, изготовленный самим Мансуну, не могли спасти её от мощных челюстей Алдуина. Хакон и Феллдир услышали хруст костей и треск рвущихся тканей. На лёд полилась горячая кровь, мгновенно задымившаяся на холодном воздухе, а их самих окатило брызгами. «Совнгард, принимай меня…» – Сестра… – прошептал Хакон. Они были слишком самонадеянны. Феллдир, полагавшийся только на Старший Свиток. Гормлейт, ринувшаяся в битву, ведомая одними эмоциями. Хакон, не удержавший их от скоропалительного решения идти на Глотку Мира лишь втроём. У них был шанс победить Разрушителя. Был… – Феллдир, – Хакон, как во сне, проследил, как Алдуин отбрасывает далеко в сторону перекушенное пополам тело Гормлейт. – Бесполезно. Используй Свиток! Сейчас! И ринулся на Разрушителя с секирой, чтобы отвлечь его на себя. Феллдир отбросил меч и потянулся к скатке у себя за плечами. Свиток, почуяв его намерение, сам скользнул к нему в руки. Не дрогнувшими руками Феллдир развернул его и направил на Алдуина. Перед глазами заполыхали огненные письмена. В душе что-то изменилось, словно бы нити человеческой ауры сдвинулись, освобождая драконьи, и губы сами заговорили на священном языке Третьей Великой расы, словно бы он всегда его знал: – Стой, Алдуин Крылатый. Сестра Ястреб, даруй нам своё тайное дыхание, чтобы этот договор был услышан. Уходи, Пожиратель мира. Словами, более древними, чем твои, мы пресекаем твои опоры в этом времени. Ты изгнан. Алдуин, эти Слова изгоняют тебя из всех планов нашего мира! Не перевести на человеческий язык невообразимое богатство священного драконьего наречия, где в каждом слове есть не менее семи смыслов и подсмыслов, которые в сочетании с каждым Словом дают новые смыслы и значения. На человеческий язык можно перевести только внешнюю оболочку Слов. Но эта оболочка не передаст и тени того, что было вложено в исходный текст. Время свернулось в петлю. Алдуин успел зацепить зубами Хакона, но в это же мгновение временная петля распахнулась порталом, и в ней Феллдир и Хакон увидели обширное плато среди заснеженных гор, небольшой чистый городок, деревянные добротные хаты, крытые соломой, людей, занятых своими повседневными делами. Над этим городком и распахнул свои чёрные крылья Алдуин. В последний момент Феллдир успел рассмотреть, как на центральной площади поднял голову к небу Йолмир… – Ты изгнан… Портал схлопнулся, забрав с собой Пожирателя Мира. На обледенелой вершине Глотки Мира остались лишь Феллдир, сжимавший в руках Свиток, Хакон, пытавшийся ладонью зажать рану в боку, да поломанное тело Гормлейт. Ещё дымилась её кровь, ещё сходили внизу камнепады и лавины, ещё чувствовалось присутствие Разрушителя. Только чёрное небо над головой посветлело и начало голубеть. А в разломе пространства какое-то время ещё можно было рассмотреть сожжённый дотла хутор, заваленный трупами драконов и людей, и воинов, опустивших оружие и изумлённо глядящих в небо. Только что их осаждали десятки драконов, и вдруг все они с рёвом, в котором слышалось безмерное страдание, взмыли вверх и полетели прочь во все стороны. А сквозь разрывы в тучах впервые за прошедший год показалось голубое небо. Затем, словно осознав, что произошло, все разом повернули головы в сторону Глотки Мира. Феллдир успел рассмотреть Кетиллёг с чёрным от копоти лицом, спешно перевязывавшую кого-то из воинов, Мьоллнира с сожжёнными усами, сильно обгоревших Тойво и Тьярви, над которыми хлопотали Валька и Малуша. А потом видение в разломе растаяло. – Сработало, – побелевшими губами проговорил Хакон. Феллдир с трудом подковылял к нему, упал рядом и прощупал магически рану. Глубокая, обширная. Маленькой она казалась только из-за того, что кровь текла внутрь, а не наружу. Промедли они немного со Свитком – и пошёл бы Хакон вслед за сестрой. – Она знала, – обречённо проговорил Хакон, лёжа на снегу и чувствуя, как под потоками целительской магии срастаются порванные мышцы и кожа. – Знала, что это её последний бой. Потому и вела себя… так. А я не смог её понять. – Она мечтала погибнуть в последнем бою за мир, – тихо напомнил Феллдир. – Её душа теперь пирует в Совнгарде. Постепенно растворялись остатки ауры Алдуина. Здесь, на вершине Глотки Мира, они исчезнут быстро. Внизу они будут сходить медленно, может быть, годы и даже десятилетия, потому что Алдуин находился в Нирне слишком долго, и мир слишком пропитан им, чтобы очиститься сразу после его ухода … Хакон сел, пощупал окровавленной рукой рубец на боку. И только сейчас и он, и Феллдир заметили, что рядом с поломанным телом Гормлейт, обнимая его неосязаемыми лапами, лежит Партурнакс. – Вы сделали это… – низко пророкотал он. – Да, – Феллдир с трудом поднялся на ноги, – Пожиратель Мира ушёл. Да смилостивятся над нами души предков, и да не проклянут нас потомки… Они не смогли победить. Они не спасли мир, они лишь оттянули его конец. И на сердце было обречённо и тяжело. Хранитель наклонил к нему свою огромную голову. – Пути Рока не подвластны взору человека, ученик моего учителя, вспомнивший себя, – он невесомо дохнул на него. – Иной раз лишь ошибка приводит к нужному результату. Иной раз лишь кривая тропинка выводит на ровную дорогу. Иной раз то, что кажется поражением, даёт миру больше, чем победа. Лёгкий ветерок понёс по земле позёмку. Горизонт посветлел от первых лучей солнца. – Нирн получил то, что должен был. Скайрим заслужил мир, но не право избавиться от Разрушителя. Дело Алдуина в этом мире ещё не завершено. Человек совершил чудовищный ритуал и отдал мир на растерзание Алдуину, и этому человеку предстоит тяжёлое искупление. – Почему он предал мир? – спросил Хакон. Устало, без эмоций. Он много раз видел смерти товарищей. Много раз хоронил друзей. Знал, что рано или поздно увидит и смерть единственной сестры. Знал… но не был готов… – Внешние причины не имеют значения, Знающий, – Партурнакс положил свою огромную голову на снег перед ним. – Внутренние же причины накапливаются на протяжении жизней, и ваш разум не способен охватить их все. Белые лучи солнца озолотили вершины скал. – Ритуал, проведённый тем человеком, – Хранитель поднял голову к голубому небу, – якорь для Алдуина. Пока тот человек не искупит своего предательства, Алдуин незримо будет присутствовать в этом мире. – Значит, – Феллдир смотрел, как растворяются остатки чёрной ауры, – у нас сегодня и не было шанса победить его? – Вы исполнили то, ради чего ступили на свой Путь. Можно было выполнить дело лучше, ученик моего учителя. Можно было выполнить хуже. Но дело сделано, как должно было, и мир вернулся в круг, ему предначертанный. Лёгкий порыв ветра выдул из расселины горсть снежинок и белой взвесью опустил их на скалы. – Учитель, – Феллдир подставил ладонь, на которую опустилась снежинка и растаяла, обернувшись маленькой капелькой, – Алдуин сказал, что драконобой калечит души драконов. – Истинно так, ученик моего учителя, вспомнивший себя, – Партурнакс повернул голову к нему. – Истинно. Эти Слова говорил Создатель, когда посылал дракона на воплощение в человеческое тело, творя из него драконорождённого. Если же душу дракона настигает этот Крик, произнесённый смертным, то она получает тяжкие раны. – Почему ты нам не сказал этого? Алдуин говорил, что ты понесёшь за это наказание в должное время. – Воздаяние, ученик моего учителя, вспомнивший себя, – рокочуще поправил его Партурнакс. – Воздаяние. В этом мире всё взаимосвязано. Любая причина порождает следствие. Следствие в свою очередь является причиной для следующего следствия. Я мог это вам сказать. Я не сказал. Потому что всё моё естество и все мои действия и бездействия направлены на сохранение мира. Я не могу сделать ничего, что навредит миру. – Если бы, – заметил Хакон, – мы знали, что драконобой калечит души драконов, мы бы всё равно использовали его. Иначе мы не смогли бы убивать их. А они убивали бы нас. Лучи солнца пронзили воздух, засиял лёд вокруг. Небо из серого сделалось голубым, из-за скал показалось солнце. Яркий белый свет залил вершину. – Истинно, Знающий, – пророкотал Партурнакс. – Истинно. Что свершилось, то свершилось. Что должно было быть сделано, то сделано. Мир вернулся в круг, ему предначертанный. Феллдир и Хакон смотрели на сверкающий солнечный свет. Они не победили Алдуина, но они принесли мир Скайриму. И спасли многих своих друзей и соратников. И если рок призовёт их, когда-то они снова вернутся в мир и закончат то, что не смогли закончить сейчас. – Учитель, – спросил напоследок Феллдир, – скажи, что станет с Йолмиром? Партурнакс своим невесомым крылом коснулся его лица. – Йолмир заслужил право стать драконорождённым, ученик моего учителя, вспомнивший себя. Заслужил. Отныне он будет рождаться в мире, как человек. И продолжит свой путь. Над горизонтом показался край солнца. *** Назад Феллдир и Хакон шли молча, по очереди неся тело Гормлейт. Солнце, от которого с непривычки болели глаза, заливало скалы и снег, один раз мимо даже пронеслась какая-то мелкая пичужка, неведомо как залетевшая на эту высоту. Даже полуразрушенный монастырь на крошечном плато казался не серым, а отливал жёлтым. Растворился туман, явив Глотку Мира во всей её первобытной красе. На одном из поворотов тропы они остановились. Плотная цельная пелена туч разошлась, в разрывах был виден Скайрим – лес, поля, склоны гор и холмов, города и деревни. И повсюду летали драконы. – Йолмир, – произнёс Феллдир, глядя вниз, на землю, дождавшуюся спасения от Пожирателя Мира, – оставил мне книги по нумерологии. Мы сможем вычислить, в какое время перенесло Алдуина и когда он появится вновь. И мы оставим нашим потомкам все знания о драконах, какие имеем. Им уже не придётся начинать с чистого листа, как нам. Хакон молча кивнул. Битва за мир не закончена. У них ещё много дел, всех драконов, оставшихся в Скайриме, за год-другой не убить. Остались и жрецы, на уничтожение которых уйдут десятилетия, если не столетия – слишком глубоко Культ Драконов, изначально чистый, но ныне исковерканный и искажённый, пустил корни в земле Скайрима. Но с уходом Разрушителя Скайрим, обескровленный тяжёлой войной, сможет с новыми силами продолжить эту войну. И победить. И для их внуков и правнуков драконы и их жрецы останутся лишь в легендах. Над землёй вставало солнце. ________________________________________ [12] Sten-huden – в переводе со шведского «камень-кожа».