Священная война

Пусть ярость благородная Вскипает, как волна – Идёт война народная, Священная война!

Телега скрипела колёсами и плохо подогнанными бортами, когда низкорослая мохноногая лошадка, натужно хрипя, поднималась с ней на последний перевал. Вокруг уже были видны признаки приближения большого города – чаще стали попадаться селения, убогие, с покосившимися и почерневшими домами и прогнившими заборами, где в грязи размытых дождями дорог копошились куры и поросята, а вместе с ними возились и полураздетые дети. Поля уже были давно убраны, но мало что из и без того скудного урожая пшеницы, ячменя и овса попало в амбары селян, а не было увезено прислужниками драконьих жрецов, обложивших население и без того голодного Скайрима непомерными податями. Этот год выдался урожайным, кое-где, особенно на тёплом юге Скайрима, зерна собрали втрое, чем посадили весной. Но всё равно – половину его забрали сборщики податей, а из того, что осталось, только треть пойдёт на еду, остальное же нужно оставить на весну на семена… Лошадка, которой даже не дали передохнуть на вершине пологого перевала, всхрапнула и послушно потащила телегу вниз. Вдалеке уже виднелся Вольскигге – серый, мрачный, обнесённый высокими толстыми каменными стенами, а вдоль дорог всё чаще стали попадаться кресты с распятыми на них «предателями веры» и виселицы, на которых для острастки и без того забитого населения болтались полуразложившиеся трупы казнённых, которых не разрешали снимать, пока они не превратятся в скелеты и не рассыплются сами. Кое-где к кресту или виселице, наряду с казнённым, был прибит его родственник, попытавшийся тайком снять тело мужа, жены, сына, дочери и захоронить, но пойманный и казнённый. Покосившиеся избёнки хуторов уже тянулись вдоль разбитой дороги непрерывной чередой. Селяне копошились на своих крошечных огородах, убирая поздние репу, свеклу и морковь, разгибались, опираясь на мотыгу, и молча и сумрачно провожали взглядом телегу с пленниками. Никто не знал, в чём они провинились и за что их везут на казнь, да какая разница – казнили за всё, не за один проступок, так за другой. Только кое-где всхлипнет какая жалостливая бабёнка: «Кроха-то какая, изверги!» - и всё, и возвращались к своей работе. Жалеть всех – никакой жалости не хватит. Массивные деревянные ворота Вольскигге, обитые железными пластинами и потемневшие от времени, были открыты, и подъёмный мост через ров – спущен. Телега прогромыхала по неровной брусчатке, местами с трудом протискиваясь между двух-трёхэтажными домами, жавшимися друг к другу из-за нехватки места, и въехала на главную площадь, где уже их поджидал эшафот. Впрочем, он всегда здесь стоял. Старожилы помнили, что ещё лет десять назад казни не были таким массовым явлением, и эшафот собирали к каждой казни и разбирали после её осуществления, а потом казнить стали настолько часто, что разбирать его оказалось слишком затратным по времени. Люди на площади уже собрались и молча расступались перед телегой. Стояла тяжёлая, гнетущая тишина, нарушаемая только шуршанием одежды, дыханием; где-то кто-то кашлянёт или почешется, где-то заплачет маленький ребёнок или залает собака. Телега подъехала к эшафоту, и двое закованных в доспехи и вооружённых мечами стражников начали пинками выгонять из неё людей. Пленных было пятеро: рослый бородатый норд лет сорока, заплаканная и измученная женщина примерно его возраста и трое детей – мальчик пятнадцати лет и две девочки семи и трёх лет. У всех у них, за исключением самой маленькой, были за спиной связаны руки. Младшая из девочек вцепилась в мать и молча и напряжённо смотрела на палачей и жрецов, средняя девочка плакала, а мальчик стоял, чуть пошатываясь и глядя вокруг диким взглядом волчонка, готового дорого продать свою жизнь; в его ладонях время от времени вспыхивали мелкие искры. - Колдун, колдун, - зашептались в толпе. - Лучше б его убили сразу, когда родился – станет сейчас драконьим жрецом… - Какая мать поднимет руку на своё дитя! - Я своего сына задушил сразу, как только способности к магии увидел! Пусть лучше спит в сырой земле, чем потом его заберут драконьи жрецы и сделают прислужником драконов! - Изверги, малютку хоть бы пожалели… - Им всё одно – дети или не дети!.. - Дай боги, повесят, а не сожгут на медленном огне… - Чем мы богов так прогневали?.. - Боги давно отвернулись от нордов… Пленные, тяжело ступая, поднялись на эшафот, и толпе, собравшейся на площади, стало видно, что глава семейства без боя прихвостням драконьих жрецов не сдался – руки у него были перебиты, половина лица превратилась в кровавую маску, при ходьбе он сильно хромал и неестественно подворачивал ногу, а грудь при дыхании вздымалась неравномерно – явно с одной стороны у него было пробито лёгкое. Женщина тоже была вся в синяках и кровоподтёках, а у мальчика правая рука была вывернута из плечевого сустава, а на правом же боку ветхая одежда пропиталась кровью. - Да это же Бьяре, с хутора близ пещеры с эхом. - А я давно подозревала, что у Феллдира магия того, есть. - Не было у него ничего, хлопец как хлопец, батьке единственный помощник рос. - А где ещё две его девки? - Тсс, может, спрятаться успели. - От драконьих жрецов не спрячешься… - Феллдир, кто бы подумал… - Да он всегда был не такой… - Жалко хлопца… - Что жалеть магическое отродье! Хребет нужно было сломать сразу, как магия из него полезла. - И будет он теперь одним из них, драконам поклоняться и свой же народ в грязь втаптывать! - Куда боги смотрят! - Молчи, баба. Нет богов! На Атморе остались, не ушли вместе с нечестивыми беглецами!.. К толпе вышел один из драконьих жрецов, одетый в серую робу, капюшон которой практически полностью скрывал его лицо. Толпа сумрачно притихла. Послушник с поклоном подал жрецу свиток, тот развернул его и принялся зачитывать: - Именем Алдуина, да будет вечным царство его, - хорошо поставленным и глубоким голосом произнёс он. – Я, жрец драконов второй ступени Арбруник Справедливый, излагаю волю нашего господина. Семейство Бьяре Толсторукого обвиняется в оказании сопротивления доверенным лицам жрецов Алдуина, да будет вечным царство его, а посему повелеваю: Бьяре Толсторукого, его жену Грете, а также их дочерей Эльсе и Минне предать смерти посредством сжигания на медленном огне. Сына же Феллдира, коему боги даровали высшее знание магии, милостью драконов передать драконьим жрецам, дабы те обучили его мудрости и поклонению драконам. - Нет! - сорвавшимся голосом выкрикнул мальчик. – Никогда! Будьте прокляты вы, драконий помёт, никогда я не стану одним из вас! Лучше мне сгореть на огне! Толпа одобрительно загудела. Феллдир перевёл дыхание и слизнул кровь, потёкшую у него из уголка рта. - Феллдир, - приторно-ласково произнёс жрец, - мальчик мой. Ты не понимаешь, какая милость тебе дарована… - Магия – это проклятие!.. Я не желаю стать говном драконов! Лицо Арбруника перекосилось от ярости. - Феллдир, - в его голосе теперь послышалась угроза, - если ты согласишься стать одним из нас, твоя семья… Она будет умирать не так долго и не так мучительно, как если ты откажешься. Мальчик вздрогнул, посмотрел на жреца. На его лице отразилась тяжёлая внутренняя борьба. - Ложь, - зашептались в толпе, - ложь… - Нельзя верить драконьим прихвостням!.. - Нет! – тяжело сказал, словно припечатал, Бьяре. – Нет! Мой сын не будет драконьим жрецом! Феллдир, сын, не верь ему. - Нет! – решительно повторил мальчик, с вызовом глядя на жреца. – Ты лжёшь! Вы все лжёте! Лучше смерть, чем предательство своего народа и своих богов! - Боги мертвы, мальчик, - теперь голос Арбруника напоминал шипение разъярённой змеи. – И ты станешь драконьим жрецом, хочешь ты того или нет. И твоя семья сгорит на твоих глазах, а потом… Впрочем, - его лицо исказила хищная гримаса, - нет. Мы сделаем по-другому. Ты САМ убьёшь своих родителей и сестёр! - Никогда в жизни! Арбруник резво метнулся к Феллдиру. Мальчик ловко извернулся и впился зубами ему в руку. Жрец зашипел, наотмашь ударил его по лицу, отчего голова мальчика с хрустом мотнулась в сторону, а жрец выкрикнул: - BORMAHii – ENSOSIN – NahLOT[1]! Феллдира окутала кровавая пелена, мать в ужасе всхлипнула, а когда пелена растворилась… Мальчик стоял там же, где стоял раньше, только его взгляд теперь был пустым, а плечи безвольно ссутулились. По толпе прокатился шёпот испуга. - Феллдир! – с металлом в голосе выкрикнул Арбруник, простирая в его сторону руку. – Повинуйся мне! - Повинуюсь, мой господин, - мальчик с трудом сфокусировал на нём взгляд. - Знаешь ли ты этих людей? – он указал на в ужасе замерших родителей и сестёр. Феллдир безучастно скользнул по ним взглядом. - Нет, мой господин. Толпа судорожно вздохнула. - Эти люди, - повысил голос Арбруник, - хотели убить тебя, ибо волей Алдуина в тебе пробудился дар магии, а сии нечестивые псы препятствовали его воле стать учеником жрецов драконов. В глазах мальчика блеснула ярость. - Я убью их! Жрец недобро усмехнулся и сделал знак прислужнику развязать ему руки. Бьяре, до последнего вглядывавшийся в сына в отчаянной надежде увидеть в них хоть отблески разума, закашлялся, развернулся к толпе и во всю мощь своего одного оставшегося лёгкого выкрикнул: - Люди! Норды! Вы видели, что драконьи жрецы сделали с моим сыном! То же самое они сделают и с вашими детьми! Доколе мы будем терпеть, доколе?! Такой ли жизни хотел нам Исграмор, ведя свои драккары в Тамриэль? Мы плыли сюда воинами, а превратились в жалких вшей, пресмыкающихся у ног драконьих прихвостней!.. Ему в спину вонзилась стрела. Бьяре не удержался на ногах и упал на колени. Стражник уже накладывал на тетиву вторую стрелу, а толпа, словно внезапно пробудившаяся от оцепенения, вдруг всколыхнулась. - Норды! Норды мы али нет?! - Бьяре прав, мы вши, а не норды! - К оружию, братья, свергнем этих предателей, иначе они высосут из нас всю кровь, и детей наших превратят в магов! - К оружию, бей их! Вторая стрела прошила горло Грете, женщина захлебнулась собственной кровью и грузно осела на землю, едва не примяв под себя трёхлетнюю Минне, намертво вцепившуюся ей в одежду. Остальные стражники также выхватили оружие, в воздухе засвистели стрелы. Толпа ворвалась на эшафот, сметая стражу и жрецов, невзирая на то, что стрелы выкашивали передние ряды. - YOL – Toor – SHUL! В нападавших ударила струя пламени, раздались вопли ярости и боли, запахло палёной кожей. Толпа несколько сдала назад, чем воспользовались стражники, выпустившие по ней второй залп стрел. - Уничтожим жрецов! - За Скайрим! - За нордов! - Вперёд, братья, вперёд! Стражники были просто-напросто сметены разъярённой толпой. Один из жрецов попытался было Крикнуть, но мощный удар кулаком раздробил ему челюсть, после чего он упал, и по нему прошлись десятки ног. Арбруник, увидев, что дело плохо, схватил не пытавшегося сопротивляться Феллдира за шиворот его ветхой рубашонки и поволок за собой в сторону драконьего храма, от которого уже бежало подкрепление. Мимо пролетел камень и со стуком ударился о грязную мостовую, второй камень рассёк ему лопатку, но он уже забежал за спины охранников, перевёл дух и оглянулся. Площадь бесновалась. Вооружённые и хорошо обученные стражники пока ещё сдерживали толпу, но та брала многократным перевесом в численности, невзирая на многочисленные потери, а по узким улицам бежали ещё люди, вооружённые топорами, вилами, кольями, дубинками, кузнечными молотами, ножами. Арбрунику стало не по себе. Он прочистил горло и выкрикнул: - Вы поплатитесь за это! Натренированный голос легко перекрыл гам толпы, но не остановил её. - Проваливай к своим драконам! - Не боимся мы тебя!.. - Заткни свою вонючую пасть!.. - Норды, мы норды!.. - За родину!.. - За Тамриэль!.. - За детей!.. - За свободу!.. Просвистел в воздухе и упал рядом ещё один камень. Арбруник втолкнул Феллдира в храм, и послушники тут же заперли за ним дверь. - Ну погодите же, - яростно прошипел он сквозь зубы. – Вы узнаете, что такое гнев драконьих жрецов! Он швырнул Феллдира, до сих пор без эмоций наблюдавшего за происходящим, одному из младших жрецов, а сам поспешил вниз, в подземные лаборатории храма. Миновав несколько коридоров, он вошёл в высокое круглое помещение, отделанное шлифованным серым камнем. В центре зала возвышался постамент, над которым парило, чуть гудя, Око Магнуса. Жрец простёрся перед ним ниц, затем встал, благоговейно прикоснулся к нему ладонью и произнёс: - BEX – TINVaaK – ALDUIN[2]! Око Магнуса окуталось тёплым голубым свечением, закружилось быстрее и стало увеличиваться в размерах, затем плавно остановилось, а внутри его появилась голова огромного чёрного дракона. Арбруник со смешанным чувством благоговения и животного страха пал перед ним на колени: - О великий Алдуин, да живёт в веках имя твоё, - пролепетал он. – Внемли рабу своему верному. Восстали презренные норды против воли твоей и власти твоей! Бунт на улицах, стражу разметали, послушников и жрецов убивают, - последнее он практически выкрикнул. – О повелитель наш и властитель душ наших, снизойди оказать помощь, пришли драконов, дабы усмирить мятежников и жестоко их покарать. Алдуин в Оке взревел, жрец затрепетал. - Ничтожества, - проревел он. – Без меня вы ничто! Бунт людей подавить не можете! - О великий, весь город восстал… Алдуин рыкнул. - Уходите в катакомбы! Вольскигге будет сметён с лица земли! Арбруник упал ниц – и чтобы выразить свою покорность решению дракона, и чтобы тот не увидел его торжествующей усмешки. ________________________________________ [1] С драконьего языка: BORMAHii – память, ENSOSIN – заколдовывать, NahLOT – заглушённый. [2] С драконьего языка: BEX – открыть, TINVaaK – речь.