Священная война

Узкие и грязные улицы Вольскигге, обычно малолюдные, сейчас были заполнены возбуждённо гудящими людьми. Весть о том, что произошло на главной площади во время казни Бьяре и его семейства, разнеслась по городу со скоростью молнии – жрец Арбруник ещё не успел пробудить Око Магнуса, а люди уже спешно вооружались кто чем. Драконьи жрецы ещё лет десять назад издали приказ, запрещающий простолюдинам носить оружие, по городам и весям прокатилась волна мятежей, которые были подавлены, зачинщики и главные участники преданы мучительной казни, а оружие и всё, что мало-мальски могло служить им, - изъято. Но сейчас на свет, помимо топоров и кузнечных молотов, вдруг стали появляться нордские мечи, покрытые руническими письменами и выкованные ещё дедами и прадедами на Атморе, луки из кости гигантских ящеров, населявших Атмору, секиры, родившиеся в подгорных печах и закалённые во льдах моря Призраков… Люди хватали оружие и спешно стекались на главную площадь, где на эшафоте ещё лежали тела Бьяре, Грете и их маленьких дочерей. Стражи нигде видно не было, только на подступах к храму драконов валялось десятка с полтора их растёрзанных и растоптанных тел; оружия при них уже, понятное дело, не было. Тело одного из младших жрецов, насаженное на кол, подняли над эшафотом, а двое послушников были пригвождены кольями и вилами к позорному столбу. - Братья! – на помост выскочил рослый, могучий бородатый норд с повязкой на правом глазу, вооружённый огромной двуручной секирой, на лезвии которой ещё не засохла кровь. – Норды! Мы все видели, что проклятые драконьи прихвостни делают с нашими детьми! Что они делают с нами! Сегодня это был Феллдир, сын Бьяре, завтра это будут ваши сыновья, в которых внезапно пробудится проклятая магия! Неужели мы вовеки будем убивать собственных детей, дабы они не достались жрецам?! Драконьи жрецы подчиняют их волю и их сознание, лишают их памяти – вы видели, что этот проклятый жрец проделал с Феллдиром! И Феллдир станет теперь драконьим жрецом, угнетателем своего народа, будет лизать драконам их задницы – хотим ли мы, чтобы с нашими детьми произошло такое?! - НЕТ! – взревела толпа, потрясая оружием. - Так поднимем же оружие, братья! – продолжал свою пламенную речь одноглазый норд. – Восстанем против жрецов и против драконов! Скинем драконье иго, расправим плечи, вспомним, что мы – воины, а не безвольные рабы, в которых нас превратили жрецы! Мы воины, братья! Мы – воины! Наши деды и прадеды резали волны морей носами драккаров, сражались с ящерами Атморы, покоряли снежных эльфов – и ничто не могло нас остановить! Мы были сильны и непобедимы! Но пришли драконы и их жрецы – и мы склонились перед ними, как побитая шавка перед хозяином! Мы – величайшие воины Атморы и Тамриэля! И мы позволили им превратить себя в рабов! Норды, братья, я спрашиваю вас – неужто мы вовек будем гнить в рабстве и нищете, как самые последние черви?! - НЕТ!! – от рёва толпы содрогнулись стены домов, где-то обрушилась ветхая деревянная крыша. - Тогда поднимем головы, братья! Мы не рабы! Мы норды! Мы воины! Не позволим отныне презренным драконьим жрецам править нами! Восстанем как один на войну, против жрецов, против драконов! И пусть говорят, что они непобедимы – нет, братья, это МЫ непобедимы, это наши дети непобедимы! Если мы не сможем победить их сейчас, то мы погибнем в бою с оружием в руках, мы отправимся в Совнгард – и мы вернёмся из Совнгарда, чтобы продолжить войну плечо к плечу с нашими детьми и внуками! - ДА!!! – крик сотни глоток потряс воздух и сорвал с домов крыши. И люди, как нечто единое, сорвались с места и, втаптывая в мостовую грязь и трупы павших ранее стражников и послушников, помчались к храму драконов. Массивная деревянная дверь в него рухнула в считанные мгновения, и толпа восставших хлынула внутрь. Несколько младших жрецов попытались их задержать, кто-то даже успел в предсмертной агонии выпустить огонь, но все они были сметены и растоптаны толпой; их стонов никто даже не услышал. Вниз, к подвальным помещениям, уходил широкий тёмный коридор, и там восставших уже ждали – слаженное YOL-Toor-SHUL выжгло передние ряды до угольков, толпа разразилась воплями ярости, только усилившейся от нечеловеческой боли. В жрецов полетели камни, одному из них булыжником раздробило нос. Они торопливо отступили за спины лучников, тут же выпустивших по мятежникам залп стрел, не остановивших и даже не замедливших движение толпы. Лучники сходу были обезоружены, разрублены на куски и растоптаны, такая же участь ожидала и жрецов. Толпа восставших хлынула во внутренние покои храма, наводнила лаборатории, ритуальные залы, библиотеки, сокровищницы, люди громили всё, что попадалось под руку в слепой ненависти ко всему драконьему. Крики жрецов выкашивали нападавших, но тех было слишком много, и жрецы заканчивали свои дни, до смерти втоптанными в землю… Через несколько часов в храме драконов не осталось ни одного живого драконьего прислужника и ничего, что могло бы ещё быть уничтожено, и люди постепенно вернулись в город. Вечерело, на Вольскигге спускались ранние осенние сумерки, небо по-прежнему было обложено низкими серыми тучами, усилился холодный ветер. Восставшие, не занятые ранее погромом храма драконов, сноровисто монтировали на стенах города катапульты и баллисты, поспешно разводили костры, устанавливали на них огромные котлы, куда кидали куски смолы. Женщины, нагруженные детьми и нехитрым скарбом, торопливо покидали город, чтобы спрятаться в окрестных горах и лесах. - Драконы, драконы! – вдруг, словно единый вздох, пронеслось над городом. Восставшие, как один, оставили на несколько мгновений работы и повернулись в востоку, где на горизонте появилась чёрная, всё приближающаяся полоса – десятка два драконов, призванных уничтожить мятежный Вольскигге. Одноглазый норд оперся о секиру и на мгновение прикрыл единственный глаз. - Братья, - он повернулся к притихшим защитникам, - норды! – его голос звучал могуче и сурово. – Это наша война, и мы её выиграем! Нам не отстоять Вольскигге, и вряд ли кто из нас доживёт до утра, но это будет наш вклад в нашу войну. Пусть победы добьются лишь наши дети или внуки, но мы эту войну начнём, - его голос окреп и прокатился над всем Вольскигге, - и мы приблизим хоть не намного тот день, когда в Тамриэле не останется ни одного дракона! - УРА-А-А! – защитники обречённого города как один подняли оружие и потрясли им. Этот крик на мгновение смешал строй драконов и отбросил его назад. Одноглазый прислушался к чему-то, затем сбежал вниз со стен к воротам, через которые в спешке уходили последние женщины и дети. Он поискал глазами и ухватил за плечо женщину со скаткой на спине; женщина одной рукой волочила за собой пятилетнюю девочку, а другой придерживала огромный живот. - Фригг, ты ещё здесь! Женщина подняла на мужа глаза. - Игг, - тихо произнесла она. – Полководец всегда покидает поле боя последним. Жена полководца тоже покидает обречённый город последней. Норд отпустил её, вгляделся ей в лицо. - Беги, Фригг, - так же тихо ответил он, - и сбереги Гормлейт и того, рождения которого я не увижу. Если это будет сын, назови его Хакон! А теперь – уходи!.. Когда Фригг с группой таких же как и она измученных, перепуганных и отчаявшихся женщин добежала до леса у подножия горного хребта, она только тогда позволила себе оглянуться. Вольскигге пылал. Над ним, прорезая ночную тьму, кружили десятки драконов и поливали его огнём. На стенах ещё можно было рассмотреть немногочисленных защитников. - Я сберегу Гормлейт и того, кто скоро должен родиться, - прошептала женщина. – Ибо ведаю, что в их руках – наша победа!