Окровавленная Луна

- Привет, - громкий, неожиданно прозвучавший в тишине дома голос заставил Эффи вздрогнуть. Сердце девушки радостно забилось от первых же звуков, произнесенных им, но она сохранила на лице холодное выражение. - Привет, - бросила она. - Как себя чувствуешь? - Хеймитч прошел на кухню, предварительно вытерев ноги в прихожей. Тринкет даже не обернулась. - Более менее. Оказался зажат кровоток, ничего серьезного. Впрочем, если бы это тебе было действительно интересно, ты бы пришел ко мне в тот же час после ухода врача, а не по истечении трех суток. - Прости. Я был занят, - он садится за стол, забросив ногу на ногу. - Ты всегда занят, - обиженно произнесла девушка. Куратор аккуратно переложила то, что готовила на две тарелки. - Поэтому я не особо и удивлена. Привыкла, знаешь ли. За все десять лет знакомства с тобой я перестала удивляться чему-либо, - она на минуту умолкла. - Завтракать будешь? Не дождавшись ответа, она поставила перед ним тарелку с блинами. Эбернети, немного помедлив, принялся за еду. Эффи ухмыльнулась и присоединилась к нему. Повисла тишина, лишь изредка прерываемая звоном столовых приборов. Девушка краем глаза наблюдала за своим гостем, но тот делал вид, что не замечал ее. И лишь когда тарелка опустела, он с усмешкой произнес: - Не знал, что ты умеешь готовить. - Ты многого обо мне не знаешь. Хеймитч долго и внимательно взирал на нее, взвешивая все плюсы и минусы своей идеи сообщить ей о том, что ему известна ее истинное "я". Сомнения терзали его. С одной стороны он боялся навлечь на Тринкет кучу бед, произнеся свою догадку вслух. С другой - ментор обязан был помочь ей, поддержать, а главное - извиниться за то, что сотворил с ней в прошлом, когда она была не куратором-сопроводителем да просто напыщенной капитолийкой, а обычной девушкой Двенадцатого дистрикта. Отклики того ужасного события до сих пор легко видны в повседневной жизни Эбернети. Стыд и чувство вины рвали его изнутри. Он украдкой осмотрел ее, надеясь найти хоть что-то, что могло бы помочь начать этот нелегкий разговор. И - вот удача! - ментор заметил тот самый кулон в виде скрипичного ключа, который буквально несколько дней назад. - Необычный, - взглядом показывает он на бижутерию. - Спасибо, - девушка слегка покраснела и спрятала кулон под майку. - Выглядит вполне знакомо, - Хеймитч театрально сощурил глаз, словно что-то припоминая. - Вряд ли. Таких по всему Панему сотни, если, конечно, не тысячи. - Не прикидывайся идиоткой! - рявкнул мужчина. Но потом, смягчив тон, уже более спокойно произнес: - он сделан тут, в Двенадцатом. - С чего ты взял? - Эффи безразлично смотрела на него, умело скрывая свое волнение и беспокойство за очередной маской. Сердцебиение ускорилось, девушке становится трудно дышать. - Я знаю это, Эф. Его заказала та самая Тереза, домом которой ты интересовалась. Я спросил у ювелира, который его выковал. Прошло десять с лишним лет, но он помнит его. Больше таких он не делал. - И чего ты этим добился, Эбернети? - голос Тринкет холоден, впрочем, как и ее взгляд. - Теперь мне известны причины твоей ненависти к Капитолию, - тихо произносит ментор. - Ты являешься той самой девушкой, которую якобы убили. И Тереза - твой опекун. - Чертовски интересно, но у меня нет времени на пустые разговоры, - она встает, но Хеймитч берет ее за руки и тянет на себя. - Детка, ты не понимаешь. Лишь только сейчас я осознал, что рядом со мной на протяжении этих десяти лет находилась та, перед которой я так виноват. - Не понимаю о чем ты, - девушка старается вырвать свои руки, но все ее попытки тщетны; ментор лишь усиливает хватку. Эффи скривилась от боли. Хеймитч слишком сильно держит ее за запястья, причиняя ей физические неудобства. Но это ничего по сравнению с тем, что творится у нее в душе. Смятения, желание довериться, излить душу тому, кого так сильно любит, но ворошить старую рану она не в силах. Тем более, за ними могут следить если же и не со стороны Капитолия, то со стороны жителей Дистрикта. «Та, перед кем я так виноват», - эти слова напоминают о тех событиях, которые она всецело старалась забыть. И страх, и смущение, ощущение собственного бессилия, слепая злоба, и даже некое древнее желание овладевали ею в тот час. Как еще молодой Хеймитч Эбернети подкараулил ее в лесу, прижал и надругался над нею. Вспомнив все то буйство чувств и ощущений, девушка покраснела. - Солнышко, я знаю, что сильно виноват перед тобой. Все эти годы меня неустанно мучила совесть, начиная с первых дней после того... события. Я хотел подойти к тебе, извиниться за мимолетную слабость, но так и не смог. Затем инсценировка твоей гибели. До сих пор не могу понять, как я не признал в тебе ту самую девушку. Ты сможешь просить меня? - Хеймитч заглянул ей в глаза. - За что именно? За то, что не узнал или за то, что изнасиловал? - За все мои грехи перед тобою. И за то, что не признал в тебе свою любовь, за изнасилование, - он с явным трудом выговорил последнее слово, - за то, что издевался над тобой, подсмеивался, за то, что потерял тебя. Прости, солнышко. - Хеймитч.., - ее глаза наполнились слезами; все то, что мучило ее на протяжении этих лет, наконец выплеснулось наружу. Она разрыдалась. Эбернети встал и приобнял ее, положив голову любимой на свое плечо, погладил по спине. Так они простояли минут пять, пока Эффи, наконец, не отстранилась от него и не прошептала: - Я прощаю тебя. - Спасибо, - так же шепотом ответил ментор, любуясь вблизи ее чертами лица, ярко выраженными глазами, изгибу шеи. Девушка вытерла слезы и отошла от него к окну. Невидящим взглядом она уставилась на первый недавно выпавший снег. Она не чувствовала ничего, ее лицо не выдавало никаких эмоций. - Знаешь, мне было так плохо, приходилось держать все в себе. Я удивлена, что до сих пор не сошла с ума. Хотелось хоть кому-нибудь поведать мою историю, излить душу, но я не могла. Капитолий не то место, вокруг не те люди. А если бы информация дошла до правительства, то они бы убили Терезу. Она единственная, кто остался у меня после смерти родителей и сестры. Единственная, о ком я точно могу сказать, что люблю. Ведь именно спасая ее, я пошла на все это. Я не забывала о ней ни на минуту, гадая о ее состоянии, если она вообще осталась жива. Но нет, миротворцы сдержали свое слово - не тронули ее. В одночасье я лишилась всего. Капитолий отнял у меня все, за исключением имени. Было глупо с их стороны, меня могли вычислить. Но нет, я была не особенно известна тут. Никто особенно, наверное, и не горевал. - Я горевал. Не мог забыть тебя. - Спасибо, - Тринкет слабо улыбнулась. В ответ Хеймитч подошел к ней сзади и обнял за плечи. Девушка даже не отстранилась. Она была искренне благодарна ему за поддержку и понимание. Эффи резко развернулась к нему лицом и, удобно устроившись на подоконнике, дрожащими от волнения руками сомкнула объятия вокруг его талии, положив голову ему на грудь. Затем, неожиданно даже для самой себя, она произнесла: - Я люблю тебя. - Повтори это еще раз, - хмуро потребовал Эбернети. - Я люблю тебя, Хеймитч. - Я тебя тоже, - он лишь сильнее прижал ее к себе и поцеловал в макушку.