Что-то вроде тысячи и одной ночи.

      Давным-давно существовала далекая империя, простирающаяся от китайских степей до брегов средиземноморья. Это была Эйрия. И под эйриским мечом, яростным в бою и мудрым в победе, царил порядок. Эйриский царь Ли Суман правил мудро и справедливо. Было у него трое сыновей, в том была его отрада.       Огромная комната, освещаемая большим количеством свечей, была наполнена громким смехом, криками о достойной победе и пожеланиями царю долгих лет. Сидевшие вокруг альфы жадно облизывались при виде извивающихся, словно змеи, танцоров империи Шавол, а музыканты играли на барабанах, сантурах и таре, создавая ритм для всех собравшихся.       Всю эту волшебную картину, наполненную неповторимым колоритом Востока, нарушает незваный гость, который преодолевает огромную комнату и припадает к ногам царя Сумана, сидевшего в обществе своих драгоценных сыновей. Мужчина, с длинными темными волосами с проседью, сидел на коленях, позорно опустив голову, и молил царя о пощаде. — Моих солдат уже не вернуть, поэтому завтра тебя и твою семью казнят на глазах у всего народа, — прекрасно зная характер отца, владыки могучей империи, трое сыновей покорно молчали. — Я подарю вам наложников, отдам вам все богатства моей казны! — завопил он, прижавшись лбом к земле, не зная, как можно еще побороться за право жить. Будучи поверженным, он растерял последние остатки гордости и, наплевав на свой неподобающий, унизительный вид, умолял аудиенции у царя, несмотря на то, что тот находился на пире в честь завоевания его же страны! Сидевшие вокруг генералы и воины, отличившиеся храбростью, презренно хмыкали и плевали в его сторону, кидаясь едой. — Всё и так-то моё, дурень, — злорадостная улыбка появилась на лице Сумана, — уведите его, — изящно взмахнув рукой, царь Эйрии потянулся к кубку с вином. Двое появившихся воинов крепко захватили его по обе руки и поволокли в сторону выхода. Юноша, сидящий по левую руку мужчины, имя которого До Кенсу, отвернулся, дабы не улицезреть издевательства над многострадальным царем шаволов. В очередной раз, разглядывая стены с рельефными изображениями животных, он отвлекся от реальности и погрузился в свои мысли. — … и принц Кенсу подарит вам внуков в скором времени, — услышав собственное имя, средний сын слегка дернулся. Ну да, подарит конечно же, вот только вряд ли так скоро, как этого хотят от него. Подумав об этом, До чуть усмехнулся, взглядом ища говорившего. Данный тост произносил один из лучших воинов Эйрии с суровой закалкой, именуемый как Бешеная Собака. Возможно, он являлся единственным, кого юный принц не считал невоспитанным дикарем, несмотря на столь внушительное имя. — Так же я обязан выразить свою благодарность сыну Пак Шина, который без колебаний ринулся мне на подмогу, — во мгновение ока все перевели взгляд на сидящего рядом с легендарным стратегом юношу со смешно торчащими ушами. — Уверен, этот мальчишка приведет нас к не одной победе, как и его отец, — поднимая чашу с вином, Зико, или же вышеназванная Бешеная Собака, залпом выпил напиток, и зал сразу же наполнился довольными криками, а вместе с музыкой снова появились соблазнительно танцующие фигуры.       Хоть и с восхищением наблюдал за изящными движениями, Кенсу мысленно благодарил Всевышнего, что ему довелось родиться в стенах дворца и не приходилось терпеть подобные унижения. Альфы всегда начинали нагло лапать беззащитных омег, не смеющих даже возразить им.       С долей омерзения, он осматривает всех присутствующих, и встречается взглядом с юношей, глаза которого хитро сощурились, а язык пошло обводит контур губ. Будучи принцем, любимым сыном — омегой он никогда не сталкивался с подобной наглостью, и сейчас просто растерялся, открыв рот в немом возмущении. Ведь при его виде даже знать покорно опускает взгляд, а тут какой-то воин-дикарь смеет так откровенно пытаться соблазнить принца Эйрии! Неслыханная дерзость! — Кенсу, пожалуйста, проводи меня до моей комнаты, — взмолился сидевший рядом Чунмён, отвлекая младшего брата. Его лицо побледнело и почти сливалось с белоснежным сюртуком с золотой вышивкой. На дрожащих ногах он поклонился перед отцом, прощаясь и прося разрешения покинуть пир. Получив одобрительный кивок, он оперся о До, и поторопился к себе в комнату. Кенсу прекрасно знал причину поведения брата. Если же у него течка длилась не больше четырех-пяти дней, то брат валялся в своей кровати больше недели, находясь в бредовом состоянии. И это была еще одна причина, по которой До неустанно благодарил Бога. — Я ненавижу себя, — шепнул Ким, теряя сознание и всем весом наваливаясь на хрупкого братца. Юноша с большими глазами, словно пять золотых монет, был явно не в той форме, чтобы тащить на себе тушу Чунмена, отчего последний с грохотом повалился на пол. Вокруг было тише обычного: вся прислуга была на вечере, и от отчаяния Кенсу поднатужился и честно протащил его по полу на пару метров. — Позвольте помочь, принц До Кенсу, — услышав незнакомый, грубый голос, парень испуганно обернулся. Перед ним стоял тот самый дикарь-воин, который без зазрения совести лупился на него. Гордыня и чувство собственного достоинства упорно шептали, что стоит прогнать нахала, но неизведанное ощущение твердило об обратном. — Принц? — До прикрыл глаза, и задержал дыхание, потому что невоспитанность этого наглеца вводила его в ступор. Незнакомец был альфой, что было опасностью для Чунмёна, у которого скоро начнется течка, и касаться принца без его позволения считалось непростительным грехом. — Я не сорвусь, иначе я лишусь головы. И если вы позволите, то это ведь не преступление. Удивленно приоткрыв рот, младший брат закивал, и отошел от Кима. Незнакомец не посмеет что-то сделать, и позволить ему донести его брата было всяко лучше, чем безуспешно пытаться дотащить его самому.       Высокий, накаченный воин, одетый в кожаные штаны и короткий черный кафтан с поясом, застегнутый на золоченые пуговицы, с легкостью поднял Ким Чунмена и шёл вслед за краснеющим, в самое неподходящее время, Кенсу. Испытывать смущение при служителях царя было ему чуждо. Однако, жизнь во дворце приучает к осторожности. Скрестив руки, он подготовился вытащить нож, спрятанный в грудном потайном кармане. Когда безымянный воин уложил его старшего брата на постель и зашагал к выходу, До снял с брата всю одежду, оставляя в белой рубашке и широких шароварах. Завернув Кима в одеяло, он присел на край кровати с искусно задрапированным балдахином, и заботливо провел рукой по его голове. — Нас прислал царь, — замечая четверых молодых людей-омег, он еще раз посмотрел на брата и, гордо вскинув подбородок, покинул апартаменты.       В тускло освещенных коридорах эхом разносился смех всё еще пьянствующих воинов, который пугал Кенсу. Ему редко доводилось проводить время наедине с самим собой и без слуг, отчего он вышел на балкон, подальше от шума и ближе к свободе. Глубоко вдохнув ночного воздуха, он широко улыбнулся. Перед взором раскинулся весь город. Солнце село за горизонт уже давно, но город из глиняных строений был окутан ярким светом огней. Одного взгляда было достаточно на великолепие восточного королевства, чтобы остаться в этом мире раз и навсегда. До считал, что не смел жаловаться на то, что его ноги никогда не переступали порога дворца, разве что только пару раз — такова была забота отца. — Наслаждаетесь своими владениями? — вздрогнув от неожиданности, но узнав голос, принц не стал даже оборачиваться. Снова насмешливый и раздражающий тон заставил принца Эйрии испытать необычное чувство смущения и четкого желания оказаться как можно дальше. Но, чувствуя приближение воина, его дурманящий запах, он лишь опирается о перила балкона и задерживает дыхание, закрыв глаза.       Внезапно, некто с силой разворачивает его на сто восемьдесят градусов и прижимает к злосчастной перилле, о которую он болезненно ударяется, но не подаёт виду. Встречаясь с глазами, в которых горит огонёк похоти и с которыми он встречался часами ранее, Кенсу не может вымолвить и слова, даже тогда когда чувствует чужое дыхание на своей шее, а затем влажное касание к обнаженной коже. За долю секунды в голове пробегают десятки мыслей о том, какое наказание ждёт преступника, посмевшего покушаться на самое сокровенное. Не для того он жил, что бы так легко прогнуться под какого- то незнакомца! Вот только чувственные прикосновения сводят с ума, разрушая стену гордыни принца, как проливной дождь песочный дом. Разум предательски покидает принца и, медленно закрывая глаза, он наслаждается тем, как грубые руки воина гладят его по спине и медленно переходят к внутренней стороне бедер. Кенсу очнулся, как от пощечины, и со своей силы оттолкнул его. — Будем считать, что таким образом вы выразили свою благодарность, — задыхаясь от возмущения, невысокий юноша мог лишь наблюдать за широкой спиной, отдаляющейся от него.       Крепко сжав руки в кулак, Кенсу затопал в свои покои. Особа царских кровей, не привыкшая одаривать слуг лишним вниманием, сейчас не могла понять, куда делась его гордыня, которая бы немедля созвала совет и добилась того, чтобы несчастному залили горло золотом. Он не понимал, чем вообще заслужил подобный подарок судьбы. Сдирая с себя такой же белый сюртук, как на брате, До повалился на матрацы, пытаясь скорее заснуть.