***
Высокий, стройный, с аккуратными чертами лица парень двадцати двух лет, с царством в придачу. И всё действительно кажется идеальным, однако Чунмен не понимает, с чего такое счастье перевалило ему? Даже сейчас кажется, что солнце не надоедливо выглядывает из-за штор, а ласково проводит своими лучами по его телу, и Чунмен закусывает губу. Он столько готовился к участи стать третьим супругом, а тут на тебе, Ким теперь первый муж будущего царя Руны. — Когда он проснется, подай ему напиток от похмелья, — приказывает перс, разворачиваясь к Лэю. — Вообще-то я не пил, но спасибо, что заботишься обо мне, — Чунмен застывает, впервые услышав голос Ифаня, от которого по телу пробежали мурашки. — Тогда спуститесь вниз, наши отцы ожидают нас. Я буду ждать вас у лестницы, — было ощущение, что из Кима выпытывают эти слова. Покидая комнату со своим слугой, он раздумывал план нападения на юг. Стань он мужем самого Ливея, похотливого старикашки, было бы проще, ведь как новый супруг он мог часто навещать его и, родив ребенка, полностью расположить к себе, затем управлять, словно марионеткой, однако фортуна отвернулась от него. Если верить слухам, то Ву Ифань ассексуал, которого не смогли покорить даже куртизаны с дальнего Севера. — Пойдем? — вздрогнув от уже знакомого голоса, Чунмен посмотрел на своего будущего супруга. Вчера он приехал в доспехах, и выглядел именно так, как подобает наследному принцу: холодный, грозный, с серьёзным выражением лица, однако сегодня же, одетый в сюртук молочного цвета с позолоченными пуговицами, который сочетался с черными штанами из кожи, Ву с полуулыбкой на лице выглядел таким уютным и родным. Поправив светло-каштановые волосы, как у отца, Ифань протянул руку персидскому принцу. — Нас уже ждут, — быстро проговорил Ким, зашагав вперед, проигнорировав руна, который стоял, удивленно моргая с протянутой рукой. Очнувшись, он поспешил за Кимом. — С добрым утром, дети мои, — радостно воскликнул Ливей, замечая идущую вместе парочку. — Как вам спалось, отец? Надеюсь, утро для вас действительно доброе, — улыбаясь, омега подсел к отцу Ву, тут же хватаясь за графин со свежевыжатым соком. И того, принца- игнорщика, будто и не было. Младшие братья лишь грустно улыбнулись. — Моему сыну досталась поистине лучшая омега, — хохотнул царь рунов. «Тогда самому и стоило брать меня в мужья! Было бы легче соблазнить тебя, нежели твоего сынка!» — возмущается про себя старший принц. — Чунмен, ты очень похож на своего отца-омегу. — Спасибо. Папа, вы выпили отвар? — перевел тему Ким. Лишь Ифань заметил, как улыбка сползла с его лица при упоминании папочки. — Уважаемый сват, я привез вам несколько подарков из Руны, — Ву старший снова широко улыбнулся и махнул рукой слугам. В зал тут же вошёл юноша с золотой цепью в одной руке, обвитой вокруг шеи тигра, которому не было и года, во второй же держа меч, — Ким Чонин, я слышал, что ты был рождён в неповторимый зимний день, когда шёл снег? — смуглый юноша лишь слабо кивнул. К слову, снега в Эйрии почти никогда не было. — Я хочу подарить тебе меч из валирийской стали. Я выиграл его в честном бою с валирийцем, первый хозяин дал имя мечу «Лёд», вы чем-то похожи, не находишь? — встав с места, поправляя длинную кофту из красного шелка, Ким-младший неуверенно подошёл к незнакомцу, обхватывая рукоять меча, вытаскивая его из ножен. Глаза пятнадцатилетнего мальчишки загорелись огнём, когда он увидел тёмно-серую, почти черную сталь, на поверхности которой заметен узор в виде волнистых разводов, как следствие многократной перековки. — Огромное вам спасибо. — Чонин поклонился царю Руны, не имея даже желания прекратить разглядывать столь дорогой подарок. Кенсу в мыслях восхищался такой прекрасной работой, ведь он знал, что нет меча острее, чем этот. И этот особый сплав могли сделать лишь на дальнем Севере, в Валирии, городе, который был уничтожен природой. Читая множества книг в своей комнате, До имел понятие обо всём, что было и есть на Земле, но ни разу не видел даже одного поданного, которые каждую зиму праздновали дни рожденья принцев. — Он будет другом вашему сыну Кенсу, — услышав своё имя, юноша оглянулся по сторонам, когда юноша сам подойдя к нему вручил золотую цепь. Тигренок вырывался и пытался рычать, царапая своими коготками красивый кафельный пол. «Он сошёл с ума, решив подарить мне это дикое животное?», — дрожащей рукой омега коснулся кожаного намордника, глядя в глаза тигра, который, как ни странно, затих. Это было смешно, когда большие глазки принца стали больше от страха, а затем сузились, будто читая мысли животного. Аккуратно снимая с морды предмет, не позволяющий раскрыть челюсти, Кенсу сам не понимал, зачем он это делает. Ведь он освобождает хищника, пусть и маленького, но всё же. Тигреныш резко скинул с себя намордник, и сделал несколько шагов назад, и рыкнул на окружающих. Сказать по правде, всем стало немного страшно, пусть и рык был писклявым и больше похожим на мяуканье уличных котов, но желто-карие глаза окинули каждого присутствующего в комнате с желанием отгрызть глотку. Но когда он заметил карие глаза своего уже хозяина, почему-то стих. Будучи животным с развитой интуицией, он подошёл ближе к невысокому парню, лизнув его руку, затем удобнее расположившись у ног. — Кажется, ты ему понравился, — сказал Ифань, нарушая воцарившуюся тишину. В Руне тигры считались домашними животными у знати, но не всегда это гордое животное могло принять хозяина. — Знаешь, за все мои пятьдесят лет ни один тигр не признал меня, — захохотал Ву Ливей. — Я даже пытался приучить тигра, но вскоре он сбежал от меня, — принц Руны ухмыльнулся, выпивая тот самый сок, который был подан его отцу. — Так, а теперь — Суман! Я забираю твоего сына, но обещаю, что этот красавец сможет родить тебе не одну прекрасную омегу! — парень одетый лишь в две тряпочки, скрывающие грудь и пах, подсел к царю Эйрии, поглаживая крепкую грудь. Суман невольно вспомнил Кима, который давился собственной кровью, До Минджи, умоляющего заботиться о их Кенни… — Я благодарен, — сказал Ли, глубоко вдыхая. — А тебе, будущий муж моего сына, который подарит мне внуков, я дарю половину своего царства. Быть честным, я восхищался твоим отцом. Пусть он и был омегой, но воином он был достойным пяти альф! — «И любим мной, всю свою жизнь», — добавил про себя царь Руны.Семейный завтрак.
7 июня 2014 г. в 23:42
Пока самый старший принц знакомится с супругом и, как замечают окружающие, между молодыми сразу же возникают какие-то искры, а младший из сыновей развлекается в компании нескольких танцоров, Кенсу попивает отвратительный травяной отвар. Будь проклята эта течка трижды, потому что выпала на тот самый день, когда бедный До будет буквально окружен десятками альф, однако не сможет даже покинуть комнаты, потому что это будет неучтиво. Этикет? Ха, кто придумал эту глупую вещь? Нервно поправляя скатерть, он старается дышать как можно реже, потому что десятки ароматов смешиваются, создавая не лучший контраст.
— Эй, принц, как вам вечер? Не надоело? — в нос резко ударяет запах молотого кофе, от которого перехватывает дыхание, а сердце начинает биться, словно в истерике. Травы и масла помогали скрывать аромат Су, однако Чанель от этого пахнуть меньше не стал. В огромных, прекрасных глазах Кенсу, Пак теперь казался самым красивым альфой. Желание отдаться воину-дикарю, как считал До, росло и, проклиная весь мир, он жалобно взглянул на Пака, ожидая, что тот исчезнет с его глаз долой со своим умопомрачительным запахом.
— Уйди от меня, неотесанный воин, — шипит До сквозь зубы.
— Вам не стоит мне грубить, — отвечает он скалясь, и Кенни готов продать родную Эйрию, лишь бы оказаться сейчас под ним, таким наглым, беспардонным и бесстыжим. Задыхаясь от ощущения, как ладонь сына великого стратега поглаживает его колено под столом, Кенсу молит Всевышнего и предков дать ему сил. От Чанеля веяло властью. Властью, которая окутывала принца, заставляя чувствовать себя слабым, что никогда не было приемлемым для него.
— Сын мой, выпей вина, — к ним подходит уже подвыпивший Суман, сильно покрасневший от духоты в комнате, протягивая сыну кубок с напитком. Рука До тянется, чтобы принять дар царя, однако застывает на половине пути и с уст вырывается судорожный вздох.
— Что с вами? — взволнованно спрашивает Чанель, округляя свои большие глаза. Хитрец.
— В-в-всё в порядке, — «лицемер», добавляет Кенсу про себя, отвечая дрожащим голосом и исподлобья смотря на Чанни, пытаясь прожечь. Ничего серьёзного, просто нога Пака усердно массирует пах среднего сына царя. Подумаешь. Чан очерчивает возбужденный орган, затем надавливает на головку, соблазняя несчастного принца сильнее, будто делает это каждый божий день. Кенсу кусает губы, и ударяется лбом об стол, потому, что возбуждение не дает ему сидеть прямо.
— Кенсу? — беспокойно зовет его отец, но он просто не в силах ответить ему. С губ слетают приглушенные стоны и вздохи. — Кенсу! — уже обеспокоенно кричит Суман, и До становиться до ужаса стыдно. Рядом стоит уважаемый тысячами людьми человек, полководец, царь, а ему надрачивает какой-то воин, которому он не в силах противиться, и ему вот-вот снесет крышу от удовольствия.
— Простите меня, — еле слышно говорит он, резко вскочив с места. Поклонившись отцу, Кенсу спешно покидает зал торжеств.
— Почему вы не остались у себя, вы ведь знали, что у вас течка? — через несколько минут в комнате слышен до боли знакомый, грубый голос. Развернувшись, До смотрит в глаза Чанеля. Он выглядит раздраженным.
Пак поздно осознает, что Кенсу его истинная пара, хотя омега, кажется, даже и не подозревает об этом. Если несчастный альфа мучается, ощущая аромат ванили всегда и везде, желает наконец-то обнять и сделать До своим, то принц списывает все признаки на течку. И плевать, что они знакомы уже месяца три, а течка приходит раз в два месяца, и у него было тридцать лишних дней, трезвых мыслей, дабы обдумать происходящее. Присев на край кровати, Кенсу измученно закусывает нижнюю губу, чувствуя присутствие альфы и его безумно-возбуждающего аромата.
— Уйди, — еле слышно говорит он, однако Чанель делает несколько шагов и садится на колени перед постелью сына царя. После тех кошмаров, что произошли с юным принцем, он считал, что испытывать слабость перед кем-то не подобает ему, и переступить через себя, признать альфу, его власть было невыносимо трудно.
— Нет, вам нужна моя помощь, — говорит он, и раздвигает ноги омеги, одним движением взяв над ним вверх. — Не бойтесь, — шепчет он, чуть приподнявшись, касаясь губами шеи и чувствуя, как напрягся До. Большая ладонь коснулась члена омеги сквозь кожаные брюки, и Су откинул шею назад, опираясь ладонями о постель.
— Я хочу слышать вас, — шепчет Чан, глядя, как Кенни прикусил нижнюю губу, сдерживая рвущиеся наружу громкие стоны. И они разносятся по всей комнате, и уверяю, за её пределами тоже, когда с него резко сдирают штаны, и он чувствует, как мягкие губы альфы обхватили его достоинство, полностью вбирая его.
До встречается взглядами с Паком, и становится краснее, чем спелая вишня, сжимая в кулаках края сюртука. Чанель сидел между его разведенных ног, пошло облизывая его возбуждение. Стоны срывались с его уст, даря наслаждение и самому альфе. Резко укусив внутреннюю сторону бедра, Чан тут же проводит по ней руками. Кенни невольно потянулся к рыжим волосам воина, придерживая голову и вскидывая бедра, ощущая нарастающий спазм.
— Сказал же, что помогу, — хриплым, сексуальным голосом говорит Пак, отрываясь от минета и несколько раз проведя рукой по члену. И До не понимает, от чего перед глазами вспыхнули разноцветные огни: то ли от грубой ладони, то ли от соблазнительного голоса. Упав на кровать от бессилия, До слышал, как воин покидает его покои. Вот теперь ему было стыдно. Ужасно стыдно. Потому что он, эйрийский принц, стонал под воином, обычным воином, бегающим по полю боя с мечом в руках! И он бы хотел продолжения…