Что-то вроде тысячи и одной ночи.

Едва нога десятилетнего Чунмёна переступает комнату, как он замечает маленького Кенсу и широко улыбается. Они наконец-то нашли его. Хочется увидеть и папу, но взгляд застывает на Кенни. Почему он так дрожит? Зачем так сильно жмурится? Конечно, Ким уже взрослый, как говорит папа, но один только вид заляпанной в крови рубашки заставляет ясный разум покинуть его, однако окровавленные руки До остаются незамеченными. Плечи брата вздрагивают: плачет. Медленно переводя взгляд на другое лицо, присутствующее в комнате, Ким пугается впервые так сильно, что начинают дрожать колени, а сердце словно остановилось, и, делая шаг назад, он сталкивается с отцом. Молодой парень, глаза которого, как казалось, смотрят прямо в душу, пытаясь забрать её с собой, содрогнулся и, испуганно вскрикнув, Чунмён видит, что отец тоже застыл, приковав взгляд… к папочке! Страх исчез, и, улыбнувшись, ему хочется ступить к нему, однако пугающий холод снова окутывает его.       Теперь уже он, старший принц, прижимает голову отца к своей груди и захлебывается собственными слезами. Жадно хватая ртом воздух, он хочет прекратить плакать, нужно ведь еще поклониться отцу в знак приветствия, но ноги не слушаются. — Чунмён! — от резкого крика эйрийский принц распахивает глаза и, недоумевая, рассматривает испуганное лицо Ифаня. Делая попытки отдышаться, Ким застывает, ощущая себя в медвежьих объятиях. — Не бойся, хорошо? — шепчет Ву, приложив одну руку на затылок юноши и, зарываясь пальцами в волосы, успокаивающе поглаживает. — Здесь никого нет, только мы вдвоём. Тебя никто не обидит, — впервые руну приходиться успокаивать кого-то. Ким мысленно благодарит его за это.       Эйриец читал ему очередную притчу, клюя носом в книжку, а затем и вовсе провалился в сон на совсем неудобном столе. Решая понаблюдать за ним, альфа был не особо рад, замечая, как испарина появилась на лбу морщащегося парня во сне. Разбудив его, вытащив из плена плохих снов, Ифань долго сидел с будущим супругом, покачивая из стороны в сторону. Ему определенно был симпатичен Чунмён. Никто прежде не мог привлечь и доли его внимания, когда эйрийский принц забирает его полностью. — Ифань, вот ты где? — дверь распахивается, и вваливается визирь отца. — Ой, простите, — увидев, как доверчиво омега прижимается к альфе, он отвернулся. — Тебя желает видеть твой отец, — победно ухмыльнувшись, он ждёт ответа и молится, чтобы этот девственник не кинул женишка, бросившись исполнять приказы отца. Ведь у Сумана нет ничего дороже сыновей, и если один из них влюблён в царского сына Руны, то считай, Эйрия в их руках. — Сначала я провожу Чунмёна, — немного полный мужчина победно ударяет себя в грудь, ну, мысленно конечно. — Мне так и передать? — он знает, как приятно ощущать себя важным, когда кто-то посылает ради тебя весь мир к чертям, поэтому делает на этом акцент, пусть омега считает себя самой желанной и нужной на свете. — Да, — коротко отвечает Ву, а Шиндон уходит, даже не оглядываясь. Чунмён медленно поднимается с пола, на котором они сидели, и крепко держится за Ифаня, дабы не упасть на дрожащих ногах. Киму сейчас по барабану на льющий, словно из ведра, дождь, на ночную прохладу, от которой кожа под шелковой сиреневой рубашкой покрывается мурашками. Сейчас он там, в прошлом, где будучи сильнее младшего брата, не смог ничего сделать, а смог лишь беспомощно кричать. — Исин, уложи принца спать. Ему не хорошо, — приказывает рун стоявшему у покоев слуге и, повернув Мёна к себе лицом, еще раз обнимает, утыкаясь носом в макушку. Вдыхая аромат цветов, он не может сказать конкретнее его вид, потому они не истинная пара, хотя кому до этого есть дело, когда отлипать от принца просто не хочется? И не удержавшись, он целует Кима в губы. В поцелуе нет пошлости, он получается нежным и мягким. Чунмён же, чувствуя пухлые губы альфы на своих, сам теснее прижимается к нему. И им хорошо, нет сил чтобы оторваться друг от друга. — Спасибо, — шепчет омега, чувствуя негу во всём теле.       Мечтательно вспоминая руки на своих плечах, принц Руны спешит к отцу, который нервно дергает подол короткого, распахнутого сюртука. — Доброго вечера, мой царь, — отдав поклон, Ифань выпрямляется и ожидает услышать причину своего присутствия. Хотя догадывается, ведь тут только Шиндон, единственная живая душа, которой может верить царская семья. — И тебе доброго, сын, — именно по этой причине Ву не любит формальные обращения. Их в его жизни по самое горло. — Я не звал тебя на прошлые совещания, потому что считал, что справлюсь сам с уговорами Сумана, но тот не желает начинать войны в ближайшие месяцы! — Почему? Армия Лирии станет еще больше, если мы будем медлить! — возмущается молодой альфа. — Они, конечно, побоятся идти на эйрийцев, благодаря нашему объединению, но… — прикрыв глаза, он пытается успокоиться, потому что от глупости царя Эйрии хочется порубить пару голов, и садится на пустующий стул. — Они нападут ближе к середине зимы, ведь для них эти месяцы — адские муки, слишком холодно, — говорит Ливей, взяв в руки кубок с вином. — Пусть попробуют выжить в горах Эльбрус, — усмехается Шивон, и все начинают смеяться. Поистине, зимы Севера это, как минимум, половина вымершего скота, отчего люди этих краев запасаются едой за долгие месяцы до холодов и славятся предусмотрительным, трудолюбивым народом. — Есть вероятность, что они решат перекочевать на запад, — бурчит Ифань. И начинает думать. Шестеренки начинают крутиться, процесс пошел.

***

      Чунмён сидел за столом, в очередной раз погружаясь в истории о героях. Ему нравилось так проводить время. Уединение придавало ему сил, сейчас же помогало отвлечься от реальности. Прежде отец вызывал его ни свет, ни заря. И словно наследника готовил к обязанностям, заставляя наблюдать и участвовать во всех политических решениях. Однако, после помолвки, Суман зол на сына. Его слова были брошены на ветер. Слова царя Эйрии. Ведь он любит старшего сына особой любовью, как первенца, как того, на кого возлагал надежды, того, чьи крохотные пальчики он впервые поцеловал, сложил мечи перед комнатой этого мальчишки. Отдавать его в руки соперника, альфы, кто много лет назад боролся за отца этого омеги, было невыносимо.       В ту же ночь, после заключения договора, Суман, впервые посетил любовника за многие годы. До Кенсу он на трон посадить не сможет никогда. Слишком сильна жалость к этому ребенку. Его характер, его ум идеально подойдут для царя, однако руки, не смыкавшиеся на рукояти меча с детских лет, перекрывают ему путь. Ким Чонин не рождён для этого. Ему бы в руки меч и полосать лица врагов. Трону нужен наследник. Царю легче произвести на свет нового ребенка, чем заново воспитать уже имеющихся.       Ким Чунмён же, рожденный для обладания троном, к которому подкрадывается некто, являлся столько умным, сколько и хорошим в военной подготовке. Он услышал шаги в десяти метрах от себя и, подготовив нож в рукаве, запрокинул врага на стол, когда тот оказался достаточно близко. Нож прошёлся по шее этого человека, оставляя лёгкий порез. — Чунмён, это я! — от знакомого голоса принц пришел в себя, вглядываясь в лицо лежащего. Он понял, что это был царь севера, Ву Ливей, но не смог сразу слезть. Его затянуло в омут карих глаз. Лёгкие морщинки красили лицо этого мужчины, ресницы аккуратно обрамляли миндалевидные глаза. Понимая, что он восседает на бедрах царя, принц во одно мгновенье вскочил с них. — Прошу прощения, Ваше Величество! — опустив взгляд, Чунмён низко поклонился. — Подними голову, — кончиками пальцев коснувшись подбородка эйрийца, царь пытался поймать его взгляд. — Ты не виновен. Не стоило мне подбираться к воину. — Я поранил Вас, — губы Чунмёна сжались в тонкую линию. — За это я попрошу тебя почитать мне, — на секунду Киму показалось, что с ним заигрывают. — Я лишь хотел позвать тебя на ужин. — Уже вечер? — удивлённо воскликнул Чунмён. — Я рад, что сын Ким Сухена любит книги настолько, что забывает о времени, — имя папы больно отозвалось в груди. Не было и дня, когда он бы не фантазировал о том, как он мог спасти его. — Вы знали моего отца? — Да, — Ву словно и самому было нелегко говорить про Сухена, — он был настолько красив, и каждый в мире знал о нём, — лёгкая улыбка возникла на его лице. — Столько женихов хотели его в свои руки. Приезжали даже с дальних земель. Дедушка твой был влиятельным человеком, богатейшим, и он позволял себе отказывать даже царям. Хотя и твой папа не стремился выйти замуж, но отдал свою жизнь сильнейшему. Каждая улыбка, каждый взгляд был предназначен эйрийцу, — грустно вздохнув, он сделал шаг в сторону омеги, — Ты появился на свет, а он стал ещё прекраснее, отцовство ему так шло, — его рука коснулась лица принца, большой палец руна медленно прошелся по брови, — Ты так похож на него, Чунмён. Только твой отец не смог даже сберечь Сухена, — в мгновенье ока добрый взгляд сменился на злобный. Чунмён видел, что отец был любим всем двором. Только не Ли Суманом. — Вы говорили про ужин, — после этой фразы, оба пошли в сторону столовой. Лэй, стоявший снаружи, подметил тоску вперемешку с озадаченностью на его лице.