POV Пак Чанель
Насколько же велика наша Земля, что найти своего человека среди миллионов — огромное выпавшее счастье. Дружно собравшись, мы отмечаем то, как Зико встретил какого-то милого паренька по имени Джехё прямо в своем доме. Чужеземец, так еще и воришка, но чертовски привлекательный, решил ограбить лучшего воина царя Эйрии. Глупый, однако по заверениям Зико, красивый до неприличия.
— Да я сам в шоке, парни! — мы уже немного подвыпили, и Зико уже не придерживается рамок воспитания даже перед принцем. К слову, Чонин среди воинов был как свой. Парни могли обращаться к нему неофициально, приглашать на посиделки подобного рода, что не нравилось Ли Суману. И именно эту черту он относил к той, которая как раз таки мешает ему стать царем. Воины должны сражаться за своего царя, а не вместе с ним.
— Когда-нибудь все мы будем со своими омегами, — говорит Ёнгук, спокойный, как удав, в жизни, и бешеный, словно бык, на поле боя.
— Слушай, а как ты понял? — спрашиваю я, потому что эта недосказанность между мной и Кенсу начинает раздражать. Я признаю его своим омегой, когда он бежит, сломя голову, едва замечая мою тень. — Ну, то, что вы истинные.
— Как он себя вёл? Не убегал? — ко мне тут же присоединяется Бан.
— А его запах? Каковы были ощущения? — и Химчан тоже, и кажется, я тут не единственный, кто безответно влюблен.
— Когда я был у дома, то чувствовал его, — он замолкает, словно пытаясь вспомнить весь круговорот ощущений. — Всевышний, я правда не знаю, как это объяснить. Просто на его фоне остальные кажутся такими блеклыми. Еще я слышал, что именно ты чувствуешь какую-то нотку, которая недоступна для других. Так и оказалось в моём случае.
— Дружно завидуем, парни! — подает голос Ким-принц, и мы хватаемся за бокалы с вином.
— Если бы я не нашёл этого Ана, то, скорее всего, мы бы породнились, — Бешеная Собака громко хохочет, и остальные присоединяются, представляя этот союз. — Твой отец говорил, что не отказался бы видеть меня в качестве мужа Кенни, — рука невольно сжимает несчастную утварь. Что. Ты. Сказала. Падла?!
— Быть честным, я бы никогда не хотел видеть Кенсу мужем какого-нибудь царя, — признается Чонин. Боже, в душе аж что-то зарождается. Надежда на то, что я буду принят членами царской семьи. — Больше всего я боюсь, что Чунмена увезут в Руну, а трон должен буду занять я. Папа никогда не позволит Кенсу восседать на нём, а я не хочу, — видимо, алкоголь сильно ударил в голову, потому что тематика вечера медленно переходит к философским разговорам, когда вдруг сердце словно пропускает удар, и дышать становиться слишком трудно. Мотнув пару раз головой, встаю с места, дабы выйти из душной комнаты и вдохнуть свежего воздуха. Друзья переживают, но помахав им рукой в знак отрицания, мол со мной всё в порядке, я на мгновенье теряю сознание. Что это, мать вашу, было? Жадно хватаю ртом воздух, как слышу какое-то недо-рычание. В голову бьет лишь одна мысль: Кенсу! Это маленькое, дикое животное могло его поранить. Срываясь с места, бегу к его покоям. Ах, зачем ему только этот тигреныш? Вдруг куснёт, кровотечение и смерть… Но я ведь так хотел построить с тобой семью, иметь детей, наш дом…
У его дверей собралась небольшая толпа слуг. Что произошло? Расталкивая всех, я вхожу в комнату принца и вижу дикого зверька, отгрызающего глотку неизвестному «гостю» в маске, когда сам обладатель комнаты сидит у постели на полу. Взгляд совершенно пустой, и мне становиться страшно вдвойне.
— Кенсу, — осторожно зову его, но он утыкается лицо в колени, обхватывая их руками. Медленно подхожу к нему, и сажусь рядом. Слышны его тихие всхлипы. Глядя на труп, замечаю в руках кинжал. На него напали с попыткой убить. И я зол. Зол на себя! — Прости, что я не оказался рядом, — на глазах наворачиваются слёзы от собственной беспомощности. Мой, мой омега был в опасности, а я в это время распивал вино. — Прости…
— Я такой слабак, — открывая взору лицо, он тянется ко мне, и пусть все видят, плевать, прижимаю его к себе, заключая в объятиях. — У него был… меч… Я… не успел… увернуться… Рука болит, — сердце разрывается на части. Такой дерзкий, жестокий перед генералами, а на деле маленький мальчик, нуждающийся в защите. Провожу ладонью от локтя до кисти, ощущая влагу. Его кровь. Поплатится тот, кто напал на моего Кенни!
— Обещаю, что я отдам за тебя жизнь, — шепчу ему на ухо. Он прикрывает глаза, положив голову мне на грудь.
— Кенсу! — резко оборачиваюсь и вижу Чунмёна. — Братик. Что с моим братом? — дрожащим голосом спрашивает Ким-старший, да его и самого хорошенько колотит, но появляется Ифань, бережно обнимая за плечи. Чунмёну не по себе. Все слуги не могут поднять и глаз. Не полагается смотреть на близость выше поставленных, но и покинуть покои без дозволения не могут.
— Всё хорошо. Просто позовите лекаря, я хочу отдохнуть в других покоях, — замечая смущение окружающих, он отрывает меня от себя. Глядя на тигренка, морда которого измазана в крови, Кенсу ухмыляется. — Спасибо, Насыр*.
— Наконец-то у безымянного тигра теперь есть имя, — улыбается Ву, желая разрядить обстановку. И сам так же отходит от эйрийца.
Все кажется поняли смысла данного имени, кроме меня.
— Где мой сын?
— Что случилось?!
В комнату врываются отец и младший сын, но До уже прикрыл глаза. Переживания сильно сказываются на нём. Ким-страший шикает и, приложив указательный палец к губам, одним взмахом руки велит всем покинуть место. И всё-таки хорошо, что они пришли позже. Нам с Ву Ифанем досталось по лакомому кусочку.
— Подойдешь ко мне позже, — говорит Суман своему хорону, облегченно вздыхая. — Заберите труп, узнайте кто это, — дав приказы, он по–царски поправляет мантию, да покидает покои.
***
Снова собрание генералов, на котором присутствуют царь Руны с сыном и парочка его верных воинов, почти одна семья уже как бы. Все собрались здесь, ожидая вердикта от следователей, выясняющих цель и личность нападавшего на любимого сына Сумана. Вокруг каждый строит догадки, в зале слишком шумно, но все замолкают, увидев мужчину средних лет с длинными волосами.
— Великий царь Суман, разрешите произнести итог наших расследовании, — эйриец лишь кивает. — Его меч был сделан речными мастерами. Кожа, волосы, шрам сына распутника, который позволен лишь там, и золотые монеты с печатью царства Лирии. Покушения со стороны юга, — и в зале проходит гул удивления. Лицо эйрийского царя краснеет от злобы, альфы возмущенно кричат, что эти чумазые заслужили расправы, что давно пора их отучить. — Цель их…
— Плевать я хочу на цель. Они покушались на жизнь царского дитя, и они понесут наказание. Начинается война!
***
— Поистине мой сын, — по привычке взяв в руки кубок с вином, Ливей с гордостью смотрит на сына.
— Использовать шептунов, доложив лирийцам, что мы, северяне, объединяемся с Востоком, дабы напасть на них этим летом — гениальная идея, однако я всё еще не понимаю, почему был выбран именно Кенсу? — Шиндону сегодня тоже дозволено сидеть вместе с царской семьей.
— Он слаб. Он любимый сын Сумана, — отвечает старший рун.
— И если бы убили Чунмёна, не осталось бы кандидатуры мне в мужья, — Ифань коварно усмехается. </i>
*- С арабского языка слово насыр (نصير) переводится как «защитник», «поборник», «заступник», «помощник», «пособник», «приверженец», «сторонник»
