Born to die

Старые столешницы. Пальцами провожу по зазубринам и углублениям. Пахнут табаком, лучше не дышать. У этого заведения был свой шарм, возможно, когда-то. Сейчас тут пусто. Мне это нравится. Нравится представлять, как за этими столами сидели Анархи, пили, курили, кричали, решали свои проблемы. Когда место, столь насыщенное жизнью, превращается в кладбище воспоминаний, мне всегда становится грустно. Не переживай, «Last Round», вскоре мы вернем тебе твоих обитателей. Беру в руки разбитую пепельницу и применяю Прикосновение Духа. Перед глазами мелькают еле различимые картинки, будто обрывки воспоминаний. Этой вещи давно никто не касался, к тому же она повреждена. Видения размыты. Я пытаюсь узреть больше, погружаюсь в транс глубже. Голоса подобрались ко мне, и уже слишком поздно прятаться или бежать. Я слишком расслабилась, нужно быть внимательней. — Если этот подонок издох в своей берлоге, так тому и быть, — словно раскаты грома разрывает тишину знакомый мужской голос. — Твою ж мать, Скелтер! Ты можешь побыть милым, хоть чуточку? — визжит в ответ девушка, голос которой я узнаю из миллиона других. — Он, конечно, та еще свинья, но выбирать не приходиться… Ой, привет, Мэри, а что ты тут делаешь? — Дамзел застывает в дверях с удивлением на лице, за ее спиной возвышается Скелтер. — Я… не знаю, — честно отвечаю я. — Понятно. Ну, тогда может, пойдешь с нами? Один из наших давно не выходил на связь, мы со Скелтером хотели проверить, вдруг что-то случилось. Скелтер стоит слишком далеко, так что я не слышу его мыслей. Но это и не нужно, все его отношение ко мне написано у него на лице. Недоверие, неприязнь, легкое отвращение и… что ты скрываешь от меня, Скелетр, какую эмоцию? — Нет, спасибо. Сегодня мой разум принадлежит пространству. — Да ладно тебе, Мэри. Твое «пространство» — эта брошенная дыра? Поднимай свою задницу, и идем! — командный тон Дамзел пробуждает во мне бурю негодования, но с другой стороны, что я теряю? — Ладно, будем считать это первым сотрудничеством. — Ну да, что-то типа того. Только возьмем оружие из подвала и рванем. — Я буду на улице, — не хватает только снова встретить в подвале это наглое животное, именуемое крысой. На открытом пространстве мои мысли всегда становятся чище. Конечно, я люблю красивые и удобные помещения, как и Скарлетт, но небо над головой все же дает какое-то ощущение свободы. Хотя, когда в голове живут одновременно два разума, тяжело провести параллель между моими желаниями и ее. Возможно, я вовсе не люблю все эти дорогие квартиры в элитных районах города. Возможно, это ее мысли, а не мои. Внезапно, я вижу себя со стороны. Вижу свои драные джинсы и розовую спортивную куртку. Я смотрю в небо и хмурюсь своим мыслям. — Не хорошо подкрадываться, Скелтер, — я опускаю взгляд и смотрю удивленному Бруха в глаза. — Если не хочешь открывать разум — стой в стороне. — Что? О чем ты… — Она не контролирует чтение мыслей, — поясняет Дамзел, — психоз у нее такой. Скелтер меняется в лице. Его явно злят новые обстоятельства. Не он первый, не он последний, кто так реагирует на меня. — Какого хрена ты не сказала об этом раньше? — вызверяется Скелтер, если бы он мог, то обязательно побагровел от злости. — Прекрати истерику! Как баба себя ведешь, — такой грубый ответ Дамзел обижает Скелтера, но она этого не замечает. Кроме дробовика у нее в руках есть оружие и для меня. — Вот держи, надеюсь, ты помнишь, как с этим обращаться. Мелкокалиберный револьвер хорошо лежит в руке, его сталь приятно холодит. Чтобы убить Сородича из такой крошки, нужно потратить не одну обойму, а еще прицельно стрелять. Но Дамзел уверена, что оружие нам не пригодиться, а я склонна ей доверять. Машина Скелтера мне нравится. Он прятал ее за баром под серым брезентом. Повидавший не одну аварию пассажирский фургон Citroën Nemo – не то, что я ожидала увидеть, но с другой стороны, такая машина компактная, незаметная и вместительная. Скарлетт была бы в «восторге» от чистоты салона. Под ногами столько земли, что хоть трупы закапывай, а сиденья измазаны кровью, так что невозможно определить, какого цвета они были изначально. Окна тонированные и грязные, я почти ничего не вижу. — Зачем крутятся колеса? — Что она сказала? — Скелтер пытается рассмотреть меня в зеркало заднего вида, будто от этого он поймет смысл моих слов. — Она спрашивает, куда мы едем, — рада, что Дамзел все еще понимает меня. — Стив живет в Долине. — Звучит далеко. — Только звучит, — улыбается Дамзел. — Кстати, где вы остановились? — Санта-Моника. — Круто! Как вы умудрились найти там жилье? Она не должна знать о моих делах с Ви-Ви. — Червовая дама подсобила, — иногда удобно иметь в своих жилах кровь Малкавиан. Можно говорить правду, которую никто не поймет. Машина сильно подпрыгивает на кочке, и я чуть не ударяюсь головой о потолок. Дамзел ругается на Скелтера, и это играет мне на руку: разговор уходит в другое русло. — Тебе Скарлетт еще не надоела? — Не понимаю о чем ты, — конечно, я понимаю, о чем говорит Дамзел, а точнее, читаю это у нее в мыслях. — Это же Скарлетт со своей ордой тараканов в голове. Как ты ее терпишь? — Ты тоже терпела. И готова терпеть дальше, лишь бы она снова не сорвалась и не укатила на другой конец страны. Такая откровенность смущает Дамзел, я чувствую это. Тут, в Лос-Анджелесе, она выбрала для себя маску бесчувственного воина. Думаю, ее друзьям будет интересно узнать, насколько она на самом деле сентиментальная. — Да… есть в ней что-то, — нежно отвечает Дамзел, но тут же возвращается к своему привычному тону, — какой-то младенческий дибилизм. Вроде, убить ее хочется, но жалко. — Она центр. Точка опоры. На ее хрупких плечах держится равновесие. — Даже знать не хочу, что за бред ты несешь. Машина резко останавливается. Мы на месте. Долина отличается от Даунтауна и Санта-Моники. Тут все слишком просто для Лос-Анджелеса. Узкие дороги образуют паутину улиц между неприметными одноэтажными домиками и двухэтажными многоквартирными домами. Дом Стива ничем не отличается от остальных, разве что газон у него самый неухоженный. Дамзел дергает дверную ручку — закрыто. Я слышу, как в голове Скелтера проносятся мысли: выбить дверь, выбить окно, залезть через крышу. Скарлетт бы прибегла к грубой силе лишь в самом крайнем случае. Пожалуй, ему пойдет на пользу общение с утонченной Вентру. — Задняя дверь, — шепчу Скелтеру на ухо, заставляя его вздрогнуть от неожиданности. — Не обязательно пробивать стены головой, Мавр. — Так вот зачем ты здесь, Малк. Советы даешь? — Скелтер больше не опасается меня, я не слышу в его голосе былой неуверенности. Но его надменный тон раздражает. — У меня есть имя. — У меня тоже. — Для меня – нет. — Да хватит вам двоим сопли жевать, — перебивает наши пререкания Дамзел. — Мэри права, войдем через заднюю дверь. Сияю в победной улыбке, я просто обязана позлить этого напыщенного Бруха. В моей памяти еще свежи воспоминания о нашей первой встрече. Он считал нас со Скарлетт слабыми и бесполезными. Он и сейчас так считает, придется переубедить его в этом. Чуда не случается, задняя дверь тоже закрыта. Но все же выламывать дверь, скрываясь за живой изгородью, в разы лучше, чем делать это перед всей улицей. Внутри дом Стива пахнет сигаретами, дешевой выпивкой, кровью и плесенью. Повсюду беспорядок, грязные обои, затертая плитка на полу, поломанная мебель, но кроме меня это больше никого не волнует, значит, так должно быть. Есть тут что-то еще, что-то неуловимое на первый взгляд. Я закрываю глаза и жадно втягиваю носом воздух, мои чувства обостряются. Слышу, как Дамзел зовет Стива, Скелтер топчется рядом со мной и только мешает, его запах одеколона режет нос. И зачем поливать себя этой дрянью? Только если не хочешь произвести на кого-то впечатление. Подумаю об этом потом. Применяю Восприятие ауры и наконец могу узреть то, что вызвало у меня подозрение. По левую руку от меня, за стеной, стоит Сородич с темно-пурпурной аурой, рядом с ним на четвереньках… не могу разобрать, что или кто это. Аура странного существа гораздо бледнее, чем у любого Сородича. Щелчком пальцев привлекаю внимание Дамзел и киваю в сторону находки. Она сразу понимает намек, дробовик уже наготове. Они со Скелтером ведут себя как два спецназовца: передвигаются медленно, на полусогнутых ногах, обступают дверь с двух сторон, обмениваются жестами. Конечно, это правильно, но все равно забавно. Просто я давно не видела Джихад изнутри. Комната, в которой кроме просевшей сетчатой кровати есть только тумбочка с оторванными дверцами — скорее всего, спальня. Неизвестный Сородич стоит в дальнем конце комнаты, возле окна. Рядом с ним с лапы на лапу переминается существо, силуэт которого напоминает собаку. — Это был лишь вопрос времени, когда мое убежище раскроют, — раздается тонкий голос Сородича. Щелкает выключатель, и комнату заливает тусклым желтым светом. Внешность Сородича вызывает только самые неприятные чувства. Будто он сошел с картины в стиле постмодернизма: угловатый, конечности слишком длинные, черты лица неестественно растянуты, будто размазаны по коже. Существо, стоящее на четвереньках, больше не напоминает собаку. Серая кожа покрыта шрамами и грубыми швами, глаза и нос заменила огромная пасть с острыми зубами. — Как же это Келлер пропустил гнилую мразь Шабаша? — Дамзел направляет дуло дробовика на Сородича. — Он сам меня пригласил, солнышко, и не только меня. — Где Стив? — Оу, да вот же он. Новый, улучшенный, почти совершенный, — его длинные пальцы скользят по лысому черепу существа. Гремит оглушительный выстрел. Стоило догадаться, что Анархи не будут вести переговоры с Шабашитом. Но я расслабилась, снова дала слабину… Прыжок, существо вцепляется мне в шею и жадно отрывает кусок плоти. Острые когти сдирают кожу на животе. Я пытаюсь вырваться, оттолкнуть монстра, но тщетно. Кричу, но из горла вырываются лишь булькающие звуки, я давлюсь собственной кровью. Еще мгновение назад я могла видеть нависшую надо мной безглазую морду, но теперь все затмила красная пелена, осталась только боль. Проходит всего пара секунд до того, как Дамзел с яростным криком бросается на существо и отрывает его от моего тела. Но мне эти секунды показались вечностью. Будто эта тварь бесконечно разрывала меня на части, отрывала куски кожи и упивалась моей кровью. Мое сознание будто ускользает сквозь разомкнутые пальцы, я не могу его удержать. Где-то вдалеке гремят выстрелы. Слишком далеко, не могу сконцентрироваться. Будто окровавленными руками собираешь разбитые куски зеркала. Я не мертва, мое тело – еще не прах. Зачем-то дышу, жадно глотаю воздух ртом – остатки человеческих рефлексов. Там, где раньше была кожа, пальцы нащупывают что-то липкое и вязкое. Кровь? Внутренности? Такие раны не затягиваются быстро. Только не торпор. Ради Скарлетт, ради Дамзел, ради гребаных Анархов. Держаться…