Скала

После недолгого молчания Альберих громко и чётко произнёс – так говорят, обращаясь к выжившим из ума старикам: – Я надеюсь, я всё правильно понял. Ты прибыла сюда, чтобы мирить меня с братом? – Именно так, – весело ответила Брунгильда, подавляя в себе желание расхохотаться над изумлённой миной Альбериха. Глаза у нибелунга были как блюдца, рот приоткрылся и искривился в какую-то странную недоверчивую усмешку… Вот был настоящий гном из смешилок-страшилок, которые любила рассказывать валькириям Фрейя, пока те были маленькие. Слегка оправившись, Альберих угрожающе поднял лежавший поблизости камень: – Не знаю, кто из вас двоих сошёл с ума окончательно, но предупреждаю один раз: уходи отсюда, пока цела. Видя, что Брунгильда не спешит садиться на коня, он швырнул камнем. Но он недооценил бывшую валькирию. Кто лучше её умел во время битвы уворачиваться от камней и стрел? От второго камня она увернулась с той же лёгкостью. Третий отбил копытом Гране и попал Альбериху в ногу. Гном с воплем согнулся. – Ты очень ловок, Альберих, но меня в честном бою ты не одолеешь, – заключила Брунгильда. Нибелунг с ненавистью глянул на неё, держась за ногу: – Ну хорошо. Я буду вежлив. Иди, дорогая невестка, к моему брату, домой – и немедленно! – Уйти я всегда успею. Кстати, Миме больше не нужно кольцо. – А может, ему и дышать больше не нужно? – язвительно осведомился Альберих. – Я тебя сразу разгадал. Всем, всем вам хочется завладеть кладом. Не надейтесь, пока я жив! Брунгильда вздохнула: она поняла, что нибелунг настолько погряз в своём безумии, что ему видится, словно все только и мечтают захватить сокровища дракона. – Тогда зачем ты настраиваешь на захват кольца своего сына? – тихо спросила она. – Оставь Хагена в покое. Вам же обоим лучше будет. – Я уже слаб… он заберёт моё кольцо и передаст мне! – прошипел Альберих. – В том, что заберёт при первой возможности, я даже не сомневаюсь. А вот передаст ли тебе – большой вопрос. Гном непонимающе уставился на свою странную гостью. Брунгильда вздохнула: – Альберих, Альберих. Неужели ты не помнишь о собственном проклятии? Если у Хагена будет кольцо, он отдаст его тебе через свой труп, не иначе. – Значит, я возьму его через труп Хагена! – яростно выкрикнул Альберих. – Ты думаешь, ты сейчас меня разжалобишь душещипательными беседами, а я уступлю все сокровища брату? Убирайся! Убирайся отсюда! Воспользовавшись тем, что бывшая валькирия не ожидала такого резкого отпора и вдобавок отошла довольно далеко от своего ловкого коня, он швырнул в неё новым камнем. На сей раз он точно попал бы ей в голову или в шею, если бы что-то не свалилось ей в ноги и она не упала на землю. Камень исчез в кустах. Неожиданное нападение сорвалось – Гране мигом встал на защиту, подняв ногу. Что-то, так вовремя пихнувшее Брунгильду, оказалось при ближайшем рассмотрении не кем иным, как Миме. Младший нибелунг, несмотря на свои пылкие отказы пойти к Альбериху, не отважился отпустить к нему Брунгильду без своего присмотра и быстро нашёл способ этого избежать. Он тайком вышел из дома ещё до того, как отправилась в путь бывшая валькирия, и, учитывая, что Гране шёл степенным шагом, Миме оказался в кустах рядом с пещерой почти одновременно с всадницей. Увидев в довершение всего ещё и брата, Альберих разозлился вконец. Его опухшие от бессонницы глазки опасно загорелись. – Если вы оба не возьмёте свою проклятую скотину и не покинете поляну прямо сейчас, я подниму шум и разбужу Фафнера! – пригрозил он. Этого, конечно, оказалось достаточно, чтобы Миме с редкостной резвостью и ловкостью вскочил на Гране. Да и Брунгильда огорчённо поняла, что дальше пытаться всё решить миром неразумно. Они галопом умчались прочь, Гране замедлил бег только у самого дома. Миме заметил, что Брунгильда насупилась и опустила глаза – верный признак того, что она силится не расплакаться. – Ладно тебе, дело того не стоит, – сказал он ей, когда они слезли на землю. – Ты меня уверяла, что изменилась за время жизни на земле – а как раз-таки в одном смысле ты осталась прежней. Ты безоговорочно доверяешь силе своего внушения. Пойми, то, что тебе удалось взять в свои руки воспитание Зигфрида, не значит, что ты можешь согнуть в бараний рог Альбериха. Это крепкий орешек. Одними поучительными разговорами у нас дела не сделаешь. Брунгильда молча кивнула. Потом, некоторое время спустя, она объяснила Миме причину особой горечи своего поражения: – Понимаешь, я надеялась, что мне удастся повлиять на Альбериха, потому что он, ну, твой брат... я думала, вы в глубине души похожи... – В самой глубине разве что, – отозвался гном. – Русалки просто сказали, что ты... с тех пор как я... – порозовела она. Тему своих с Миме отношений она избегала так же старательно, как и он. – Основное различие между мной и братом – то, что он отрёкся от любви, а я нет, – сказал Миме на это. – Особенно после кражи кольца – ему и наслаждения-то стали не особо нужны, Гримхильду он подкупил потому, что ему сын-помощник был необходим. Ну а я... сама знаешь. – Это всё ясно, но что же нам делать с проклятием кольца? – горестно воскликнула бывшая валькирия. – Мы уже сколько месяцев стараемся понять, как от него избавиться. – Очевидно, никак. Придётся ждать, пока Зигфрид выучится кузнечному делу настолько, чтобы суметь сковать Нотунг. Надеюсь, ждать придётся не чересчур долго. – Мне всё никак не привыкнуть, что у вас, видимо, всякий спор решается чаще кулаками. – Необязательно кулаками. Можно волшебством, – Миме с содроганием вспомнил краткое, но не менее ужасное от этого время, когда Альберих владел кольцом и подчинил себе нибелунгов и его самого в первую очередь. – Главное, что мы не такие утончённые, как твой народ – выслушивать высоконравственные изречения нам ни капельки не нравится. Брунгильда поняла, что Миме говорил правду. В конце концов, он-то от неё не услышал ни одного нравоучения, подобного тому, какое она попыталась прочесть Альбериху. Как это ни странно, её разговоры с Миме по большей части заключались в обмене язвительными резкостями – и почему же гном так переменился от их совместной жизни?.. Разумного объяснения на ум не приходило. – Слушай, знаешь тогда что? – предложила она, подумав ещё немного. – Не вышло с Альберихом – попробуем что-нибудь сделать с Хагеном. – Положить в мешок и утопить? – с надеждой уточнил Миме. – Да ну тебя! – Усадить на скамейку и начать вести беседы о добродетели, пока он не свихнётся или папаше не пожалуется? – Нет же! Самая суть моей идеи в том, что по-настоящему с Хагеном мы не будем делать вообще ничего. Мы будем общаться с ним как с обыкновенным ребёнком. – Потрясающе! – ядовито ответил нибелунг, закатив глаза. – Ладно-ладно, остри на здоровье, только дай объяснить. Хаген у всех как бельмо на глазу. Его стараются не замечать – тем тщательнее, чем он больше выделяется на фоне остальных. Ну а мы с тобой не будем оправдывать его угрюмость скромностью или сочинять что-то в таком духе, как это постоянно делает Гримхильда. Мы будем делать вид, что он – как все. Миме сморщился. – Не кривись. Ты на него вечно свирепо зыркаешь. – А ты от него шарахаешься! – не остался гном в долгу. – Вот и я тоже постараюсь от этого отучиться. Может, если Хаген перестанет быть таким отчуждённым с семьёй и с нами, он меньше будет поддаваться влиянию Альбериха? – Очередная твоя дурацкая идейка, но из чистого любопытства, так и быть, попробуем, – заключил Миме. – Только угощать его медовыми пирожками и называть дорогим племянничком не обещаю. – Если ты бы взялся это делать, он бы мигом заподозрил неладное, – рассмеялась Брунгильда. Они отослали Гране обратно к Гибихунгам – в небе собрались грозовые тучи, Зигфрид, может, останется в замке ночевать, но лучше пусть у него будет возможность воротиться в любой момент. Причём Брунгильда строго запретила умному коню фыркать на Хагена и тем более лягать его. Гране, чувствовавший отношение хозяев к маленькому полугному, тоже его невзлюбил, и это было заметно. Удивлённо поглядев на хозяйку – что это на неё, всегда отличавшуюся прямотой и никогда не скрывавшую своей неприязни, нашло? – Гране ускакал прочь. – Воспитание Хагена в духе справедливости начинается, – обозначил это Миме, развлечения ради чинивший в кузнице кастрюли. Но тут на Брунгильду опять напали сомнения. – А если и это не получится? – тоскливо спросила она, глядя в вечернее небо. – Тогда Зигфрид, когда вырастет, им обоим отрубит головы. Или это сделаю, скажем, я, – бодро ответил гном. И снова самой мысли о рубящем кому-то голову Миме оказалось достаточно, чтобы Брунгильда мигом развеселилась и заявила, что у Миме не хватит отваги и взмахнуть-то мечом. На что Миме сказал, что лично он обойдётся и без меча – есть и другие способы, ведь он уже говорил, например, о сталкивании в пропасть. О том, что у него зимой вполне хватило духу замахнуться кузнечным молотом на Вотана, он умолчал. – Ты скорее сам спустишься в эту пропасть и там спрячешься, свернувшись в клубочек, – уверенно возразила Брунгильда. Миме угрожающе поднял только что остывшую кастрюлю, и бывшая валькирия со смехом вооружилась хлебной лопатой. Жизнь вернулась в обычную колею.