Скала

Русалочки задумались. Флосхильда осторожно предположила: – Заставить Альбериха отказаться от своих слов? – Несмешно, – кратко сказал Миме. – Может, проклятье снимется сразу, когда кольцо вернётся в Рейн? – с надеждой спросила Брунгильда. – Не знаем, – всхлипнула Воглинда. – Должно быть, так. Но ведь Альберих и Хаген прокрадутся к нему, снова объявят об отказе от любви – и готово!.. – Надо сделать после возвращения кольца так, чтобы больше они не отказывались, – подытожила Вельгунда. – Предлагаете найти им невест? – усмехнулась Брунгильда. – Почему бы и нет, в конце концов? Вон погляди на своего Миме – и года не прошло с твоего пробуждения, а как он переменился! – А вы неплохо осведомлены о том, что происходит на суше, – быстро отметил Миме, которому вовсе не понравилось, в какую сторону пошёл разговор. – Логе рассказывал, – хором пояснили русалки. Брунгильда на это только хмыкнула. Хотя Вотан как-то говорил, что дочери Рейна на Логе смертельно обиделись, сочтя, что он нарушил обещание вернуть им золото, видимо, с тех пор они с ним более чем помирились. Неудивительно. Плутоватый повелитель огня при желании мог очаровать любую женщину из любого племени, начиная с Фрейи и кончая распоследними горбуньями-гномками. – Ладно, спасибо, мы оценили и эту шутку, – сказала Брунгильда. – Невест им найти будет сложновато. Учитывая, что Хагену до зрелого возраста ещё далеко. Нет, любовь и ему, и его отцу нужна, как коню пятое копыто. – Но ведь любовь необязательно бывает супружеская, – возразила Флосхильда и метнула недвусмысленный взгляд на Миме. – Члены одной семьи... Миме вспылил: – Предлагаете мне? С ним? Помириться? Да скорее наша ручная птичка Нотунг скуёт, чем я сделаю хоть один шаг в сторону примирения – и чем Альберих извинится передо мной! – Альберих бродит в этих местах, – будто не слыша его, продолжала старшая из рейнских сестёр. – Он в основном стоит на страже возле пещеры Фафнера, но даже ему раз в день надо размяться. Вы можете легко на него наткнуться. – Удачи вам, – хором пропели русалки, плеснули хвостами и нырнули в глубину. – Эй, вы, постойте! – крикнула Брунгильда, но тщетно. Они с гномом угрюмо пошли по направлению к лесу. Миме всё кипятился: – У этих дамочек ветер в голове, или вода, не знаю уж что – только не ум! Альбериха я спихну в пропасть при первой же возможности, а они говорят о том, что братская наша любовь может спасти кольцо от нового похищения! Большей ерунды я не слыхал! Жена дала ему как следует выговориться, а потом остановилась и спокойно заговорила: – Миме, я замечаю за тобой одну вещь: ты постоянно слишком уверен в своей правоте. Даже когда это касается будущего. Я не думаю, что это совсем плохая черта, но очень уж резво ты разбрасываешься направо и налево всякими предсказаниями, которые далеко не всегда сбываются. – Ты тоже, – не упустил возможности вставить свою шпильку нибелунг. Распространяться он, впрочем, не стал – единственным несбывшимся предсказанием Брунгильды, которое он мог вспомнить, было запальчивое обещание никогда не стать ему женой. – Речь о тебе, а не обо мне! Сколько раз ты уверял меня прошлым летом, что меня и Зигфрида только терпишь, что я – бесполезная нахлебница, а Зигфрид – шалопай и негодяй? – Это было правдой, – попробовал защититься Миме. Но успевшая всё обдумать во время его гневных излияний Брунгильда не собиралась сдаваться: – А кто говорил о предстоящем захвате колдовского кольца, как о вопросе лишь времени? Кто уверял, что все лишения и невзгоды терпит ради кольца? Не далее как вчера вечером, однако, ты сообщил, что тебе хватит и шлема? Кто раньше мечтал (не надо, не строй из себя невинно оскорблённого!) о том, что Зигфрид и Фафнер погибнут оба, а сейчас не решается отпускать Зигфрида на бой, пока он не вырастет? – Это ты всё к чему ведёшь? – подозрительно спросил гном. – К тому, что об этом мы действительно не думали. Ты можешь попробовать восстановить отношения с Альберихом. Миме уже открыл было рот для новой тирады, но Брунгильда предостерегающе подняла руку: – Не перебивай, дорогой мой. Вы оба уже далеко не юноши, даже по вашим меркам, у вас уже не тот возраст, когда можно бурно ссориться с семьёй и потом годами не разговаривать. – Ты забыла, что я тебе рассказал про отношение ко мне Альбериха?! – Помню. Тем более, – мягко продолжала женщина, – вам следует хотя бы попробовать помириться. Подумай о том, что, если... когда мы вернём кольцо обратно в Рейн, у Альбериха не останется ничего, ради чего он мог бы жить. – Как невероятно трогательно, – пробурчал Миме. – Он будет в одиночестве умирать от тоски. – А мне дела нет! – огрызнулся гном. – Пусть умирает! За все его издевательства такого ничтожного наказания мало! Когда я двадцать лет сидел в доме один, как груздь сушёный, разве он обо мне хоть один разок вспомнил? – Миме, но подумай... – Брунгильда, я говорю тебе: прекрати разговоры на эту тему, – Миме даже стал будто выше ростом. – И вообще: что с тобой за это время стряслось, что ты начала нравоучения читать? – Много чего стряслось, – улыбнулась Брунгильда. – По-твоему, это мелочь – из гордой валькирии превратиться в варящую супы и чистящую котлы жену ехидного... – Миме попытался щёлкнуть её в нос, но не дотянулся и промахнулся, – сварливого... – Миме замахал на неё кулаком, она отступила, – трусливого... – он раздражённо фыркнул, – гномика? Тут, знаешь, несколько раз пришлось пересмотреть свои взгляды на жизнь. Миме хотел спросить, почему же она со своей новообретённой высокой нравственностью не помирится прежде всего с собственной семьёй, но отмолчался. Рана после зимней истории с Вотаном была у Брунгильды ещё свежа. Она действительно тяжело перенесла оскорбления отца, с трудом тогда Миме смог её утешить... В свою очередь, Брунгильда поняла, что мужа ей не уговорить. А она сказала ему правду. С тех пор, как она пробудилась к новой жизни во всех смыслах слова, уютное семейное счастье и безмятежный мир стали для неё незаметно гораздо дороже холодной гордости, кровной мести и самопожертвований во время подвигов. – Я попробую поговорить с Альберихом сама, – решила она. – Ты что, это опасно! – воскликнул Миме и тут же смутился. Брунгильда не обратила внимания на это и сразу предложила: – Тогда почему бы тебе не сопровождать меня? Мы же и пошли вместе в том числе потому, что могли наткнуться на Альбериха случайно. – Случайно – другое дело, случайно можно и стаю волков встретить. Брунгильда, – Миме был серьёзен, как никогда в жизни, – послушай, я на многое могу пойти, но есть то, чего я не позволю. Я не могу разрешить тебе идти к Альбериху одной, и уж тем более к нему не пойду я. – А почему ты за меня-то боишься? У меня есть Гране; от Альбериха в случае чего я улепетну без труда. – Брунгильда, ты надеешься пробудить в нём родственные чувства? Это бесполезно, уверяю тебя. Он только и думает, что о добыче кольца. – Между прочим, напомню ещё раз, что меньше года назад ты совершенно так же только и думал, что о добыче кольца. Миме сдался: – Ладно, как знаешь. Я тебя предупредил. Пошли к Гибихунгам, Гране домой заберём. ------------------------ Вечером Брунгильда верхом на Гране и в сопровождении верной стаи белых птичек поехала продолжать миротворческую деятельность. Она могла бы выехать и раньше, но в любое время до заката Фафнер был способен выползти на водопой. А исполинский дракон был одним из немногих существ (если не единственным), от которого не смог бы убежать Гране. Может, ещё в прежние времена, когда прекрасный конь умел летать... Альберих был у драконьей пещеры. Кутаясь в грязно-жёлтую хламиду, он сидел на камне у входа, насупленный, со сморщенным и оттого ещё более уродливым лицом. На фоне огромного входа в пещеру нибелунг выглядел невероятно крохотным и жалким. Брунгильду передёрнуло при мысли о том, что такое существо могло захватить мир. Даже Миме в день их знакомства не был настолько отвратительным... Он никогда не был отвратительным... Бывшая валькирия улыбнулась и тут же взяла себя в руки – сейчас у неё важное дело, нельзя отвлекаться на глупости. – Кто идёт? – вскинулся Альберих. Гране вышел на поляну, и Брунгильда спрыгнула с седла. – Вот так встреча, – нибелунг просто скорчился. – Вотаново отродье! Чего тебе здесь нужно? – Я здесь не для того, чтобы обсуждать то, что сделал мой отец, – стараясь хотя бы казаться невозмутимой, приступила к делу Брунгильда. – Я приехала к тебе прежде всего не как дочь Вотана, а как жена Миме. – А, Хаген о тебе говорил, – неохотно признал Альберих. – Ну и что? Мне всё равно, на ком женат мой дурень-братец. Хотя я понимаю! Он тебя послал отвоёвывать сокровища? Так вот, это гиблое дело. Но попробуй. Я на это посмотрю, Фафнер сегодня как раз мало ужинал. – Альберих, я не собираюсь драться с Фафнером. Как ты видишь, я безоружна, а в самоубийцы я пока не готовлюсь. Я приехала не из-за этого. Видишь ли, я бы хотела, чтобы ты прекратил вражду с Миме. По крайней мере, поездка была точно предпринята не зря – одно выражение лица Альбериха при этих словах было незабываемым.