Мой добрый и злорадный келпи

Он сидел на берегу реки и сжимал кулаки от безвыходности, кровь сочилась из ран и он ненавидел себя за это. Собирая боль в себе Гажил поднял глаза к небу и увидел как оно чернело, собиралась гроза. Как и в его душе, темные тучи окрасили синеву небосвода и первые вспышки молний отразились в его алых очах. Дыша сквозь стиснутые зубы, брюнет поднялся на ноги и подошел к воде дабы унять дрожь и гнев, но стоило ему увидеть свое отражение, полностью перекошенное от злости лицо, как его обуяла ярость. Человеческие черты почти растворились, а на него, его же глазами, смотрело чудовище, столь ужасное, гнусное, с гниющей плотью и бесцветными глазами, что его разум помутился. С остервенением опустив разбитые кулаки в воду, Гажил пытался разбить водную гладь как стекло, но вода на то и вода, что принимала свою первичную форму и продолжая отражать его сущность как будто дразнила, лишая мужчину последних крупиц самообладания. В ушах все еще звенел глас веселящейся толпы, и он, как ни старался, не мог никоим образом избавиться от гадкого чувства. Вспоминая сейчас лицо маленькой, хрупкой девчушки с такими прекрасными «небесными» волосами, он, ощущал как к горлу подкатывает рык… он ненавидел сейчас всех, и ее и того парня что прижимал ее к себе и всех жителей той деревни. Хотелось побежать туда сломя голову, наброситься на каждого и разорвать, упиваясь их предсмертными криками, мольбами, плачем. Люди всегда плакали, и кричали, когда им было больно или тоскливо… сейчас и Гажилу было больно, а в груди образовался такой ком, что он затуманенным от ярости умом невольно подумал, что проглотил булыжник. Но он не умел проливать слёзы, и от этого было больнее в сто крат. Она стояла и смотрела на своего братца, что убивался горем из-за смертной. Просто пищей, глупой девчонкой, что даже не годилась ему на обед. Одернув подол платья, брюнетка прошла в поле и обернулась кобылицей. Белая шкура, серебряная грива струилась по мощной шее. Глаза так и манили заглянуть в синий омут, завораживая и приманивая жертву. Ударив копытом оземь, кобыла прошла вперед и немного гарцуя стала привлекать внимание юноши. Поле ржи лишь придавала изящества всей картине, переступая с ноги на ногу, белоснежная лошадь подошла ближе к разъяренному парню и мотнула головой громко заржав. Брюнет смотрел на животное и пытался понять, что происходит и зачем явилась его сестра. Они редко общались, да и их отношения не назвать теплыми. У духов нет теплых чувств. Тем более у Гажила и его сестры, он ненавидел старшую всем своим черным сердцем. Теперь она стояла перед ним уже в человеческом облике, пугающая в своей холодной красоте, в зеленом как весенняя трава платье, надетом наизнанку, с красивыми глянцевыми волосами цвета самой темной, как и у него, бездны. Гажил, уже ничего не понимал, он устал копаться в себе, устал бороться, он просто от всего устал и был готов просто обратиться в речной ил, в который обычно превращаются все его сородичи после смерти. Подумать только, он едва лишь коснулся неба, и оно погубило его, как свеча губит мотылька летящего к свету. Девушка стоящая рядом засмеялась, прикрывая лицо широким рукавом платья, а затем, присев рядом с брюнетом на корточки проследила за тем, как он снова обратился в лошадь. Провела рукой по гриве, погладила мощную шею животного, улыбаясь почти издевательски. - Бедный, бедный братишка! Ты что, думал, она полюбит такого как ты? Думал, что отдастся такому как ты? Что будет любить таким, как есть до конца жизни? – Спокойно, как будто подкрадывающаяся к добыче кошка, говорила девушка. - П-прочь от…сюда! – Задыхаясь, потому что в груди жгло, произнес брюнет, вновь принимая человеческий облик. - Она уже, наверное, и не помнит тебя… - Заулыбалась еще хитрее девушка, проводя руками по крепкой груди мужчины. – Зато я тебя люблю, разве ты не видишь, Гажил? – это было произнесено почти хнычущим голосом. Редфокс сморщил нос и оттолкнул от себя девушку. - Пошла вон отсюда! – оскалившись словно волк, выкрикнул брюнет. Девушка попятилась на несколько шагов, вздрогнула, но затем вновь подбежала к мужчине и обхватив руками его шею, поцеловала Редфокса со всей страстью которую по видимому слишком долго копила. Не долго думая, брюнет крепко обнял Миневру и прижав к себе ответил на поцелуй. Раскрыв языком её ротик, он жадно проник внутрь ухватывая её язычок своим. Томно выдохнув, парень прижал к себе сестру сильнее и тут же опустился с ней на землю попутно задирая её платье. Прервав поцелуй, он тут же коснулся губами её шеи и рванув клыками ткань, оголил её грудь. Обхватив оголенные чресла, он с жадностью припал к её соску присосавшись и покусывая. По берегу реки эхом разнесся девичий смех. Звон первых разбивающихся о траву тяжелых капель ничуть не заглушил его, а вой, как будто раздававшийся из океанской глубины сплетался с этим задорным, звонким хохотом, переросшим после в томные вздохи, и улетал в темное небо. Природа благоухала сыростью и осенней свежестью. Тихое, временами надрывное дыхание, звонкий смех, сильное мужское тело, обвитое обжигающе-горячими руками, его рычание – почти беззвучное, но сотрясающее саму озерную гладь… Ливень обминал озеро, обминал неистово целующихся мужчину и женщину – совсем молодых но каких-то иных нежели все остальные… Вокруг будто была стена, ограждавшая их от внешнего мира, и эта же стена стала их клеткой в которой был заперт лишь один. Девушка все смеялась, а парень рычал утробно, сотрясая озерную гладь, царапая нежную кожу брюнетки пальцами, оставляя лиловые отметины на смуглых плечах, притягивая ее к себе и тут же с силой отталкивая, как будто борясь с собой… Безумие, охватившее двоих, отступило с грозой. Они лежали на траве глядя в звездное небо, тучи ушли, сверчки пели свои трели, светляки освещали спокойное озеро, отражаясь в нем как в зеркале… Мужчина поднялся на ноги, и не взглянув на женщину, шагнул к озеру… Шаг. Второй. Третий. И вот он уже стоит, разглядывая себя. Громкое ржание и выглянувшая из-за облака луна осветила разбегающийся по воде круги, и белую кобылу, пасущуюся у самой кромки воды.