До тех пор, пока ты рядом.

До Драко еще доносилась музыка с места торжества, когда он медленно шёл по безлюдным коридорам. Домовики постарались в этом году на славу: помимо вкусного праздничного ужина, огромной ели, которую Хагрид поставил в центре зала и которую эльфы старательно украшали всю предыдущую ночь, глаза учеников радовали коридоры, в обычные дни пустые и холодные, теперь они абсолютно преобразились. Мишура висела на стенах, в каждом переходе из одного коридора в другой стояли небольшие пушистые ёлочки, под потолком пролетали игрушечные Санты в оленьих упряжках, радостно „охо-хокая“ и выбрасывая из своих мешочков блёстки, которые плавно опускались на пол, одежду и волосы, игрушечные ведьмы, одетые в помощников Санты летали на метлах, хихикая и норовя пристать к каждому, кто попадался им на глаза, с рождественскими песнями. Драко лишь досадливо отмахнулся от одной из них и продолжил бы свой путь в подземелья, если бы его внимание не привлекла песня, звучавшая неприлично громко, причём исполнявший сильно фальшивил, вытягивая ноту за нотой. Малфой скривился и, подумав про себя, что только недоумки берутся пить, не умея, остановился и задумчиво посмотрел на зимний пейзаж. Ему до безумия хотелось быть сейчас дома, однако был один неприятный факт — поместье теперь лишь отдаленно напоминало дом его детства, а о том, что там будет устроен семейный рождественский ужин не могло быть и речи. Празднование Рождества явно не входило в планы Тёмного Лорда. Наконец, голос, горланивший песню, запнулся, певец икнул, и совсем рядом с Драко послышались шаркающие шаги заплетавшихся ног. На стене начала медленно появляться чужая тень, с каждым шагом все более отчетливо слышалось пьяное бормотание, и, различив в несвязной болтовне голос Нотта, Малфой решил, что желания сейчас связываться с напившимся однокурсником нет, ибо имелась у Нотта неприятная особенность, когда он был пьян, — становился уж больно болтлив и докучал собеседнику рассказами о своих любовных похождениях. Свернув в боковой коридор подальше от Тео, Малфой ступил на лестницу, которая тут же начала двигаться. Когда Драко вышел в коридор, то понял, что находится в башне Когтеврана. Тихо выругавшись, он двинулся вглубь. При мысли, что скорее всего в гостиной факультета сейчас минимум с десяток таких же, как Нотт, возвращаться в подземелья расхотелось. Неожиданная картина, представшая перед ним, заставила Драко остановиться в удивлении и, невольно затаив дыхание, отступить назад в тень колонны, чтобы остаться незамеченным. Коленопреклоненный Кровавый Барон что-то негромко и отрывисто говорил Серой Даме, сжимая в ладонях её маленькую ручку и покрывая нежную кожу торопливыми поцелуями. Выслушав его монолог, Серая Дама лишь покачала головой, поднесла руку к щеке Барона, от чего тот прильнул к ладони, обхватывая её руками и прижимая еще ближе к щеке, и стала медленно отдаляться от него, постепенно растворяясь в воздухе. Несколько мгновений Кровавый Барон еще стоял на коленях, протягивая руки к тому месту, где еще недавно была Серая Дама, затем поднялся, и коридор наполнился звоном цепей, пока Барон, наконец, не покинул его. С места, где стоял Драко, почти ничего не было слышно, до него доносились лишь отрывки фраз, сказанные хриплым голосом Барона, которые нельзя было разобрать с такого расстояния, но, не смотря на это, он чувствовал себя так, будто стал невольным свидетелем чего-то очень личного и интимного. Малфой никогда не мог подумать, что Кровавый Барон, наводивший на многих ужас, может перед кем-то стоять на коленях, прильнув к чужой ладони, как к единственному спасению. Развить мысль дальше ему помешал тихий печальный голос, прозвучавший прямо за спиной: — Вот уже многие столетия Кровавый Барон пытается вымолить прощения у Серой Дамы… — И, если бы не отличная выдержка, Драко наверняка бы вздрогнул от неожиданности, но он лишь пожал плечами и повернулся, чтобы увидеть перед собой Полумну Лавгуд, стоявшую непозволительно близко. Вьющиеся светлые волосы, в которых были закреплены незабудки, ниспадали на плечи, голубое платье простого фасона ничем не выделялось, но подчеркивало фигуру, раньше казавшуюся угловатой и неказистой, а на деле оказавшейся хрупкой и складной, серебряный пояс, в свете факелов сверкавший сотней маленьких звездочек, завершал образ Полумны. Заметный румянец покрывал щеки, в глазах вместо обычного отсутствующего выражения поселился нездоровый блеск, Драко перевел глаза на пол и увидел, что Лавгуд стояла босиком. "Чего еще ожидать от чокнутой?"— Малфой еще раз окинул фигуру девушки придирчивым взглядом и, обойдя её, двинулся обратно к лестнице. Позади раздался чих, за ним — ещё один. — Эй, полоумная, ты что же босиком расхаживаешь, привидений своим видом пугаешь? — Он не успел подумать прежде, чем слова вырвались, и, сам не понимая для чего, повернулся обратно. Взгляд всегда распахнутых в удивлении глаз переместился с картины на стене на слизеринца. — У меня больше не осталось обуви… Она загадочным образом исчезла. Думаю, это нарглы решили повеселиться под Рождество. — Полумна сказала это настолько буднично, что казалось она завела светскую беседу. — Очередной вздор несешь. — Драко закатил глаза. — Тогда почему бы тебе просто не трансфигурировать обувь из чего-нибудь? — Я не сильна в трансфигурации. — Лавгуд пожала плечами и переступила с ноги на ногу. Драко фыркнул. — А что же на счет: „Ума палата дороже злата“? Ведь вы на Когтевране все такие умные. — С издевкой спросил он, скрестив руки на груди и ухмыляясь. Полумна вновь повторила свой недавний жест и сказала: — Но это не означает, что у нас все получается идеально. — И, как будто вспомнив, добавила: — Тебе обязательно нужен колпак от размягчения мозгов, а то вокруг тебя полно мозгошмыгов. — Решив, что этот никому не нужный диалог зашел в тупик, Малфой снял мантию и, подойдя на несколько шагов, протянул ей. Полумна молча приняла мантию из рук и накинула на плечи, не задавая вопросов, и поблагодарила. — Только не надумай себе ничего, я просто проявил вежливость, так как хорошо воспитан, и моему отцу иногда приходится иметь дело с твоим. И не стоит возвращать её, а то еще люди увидят, что полоумная со мной разговаривает и отдает мантию, понадумают еще чего лишнего. — Ухмыляясь закончил Драко и, наконец, пошел из башни, засунув руки в карманы. Пока он ждал лестницу, со скоростью улитки перемещавшейся к нему, до него донеся голос игрушечной ведьмы, распевавший рождественскую песню, через пару мгновений к нему прибавился еще один мелодичный голос. Полумна Лавгуд подпевала игрушечной ведьме, а их веселая песня звучала как насмешка над опять ставшим хмурым Драко Малфоем.

***

На следующее утро в Большом Зале царило всеобщее оживление, ученики воодушевленно обменивались планами на предстоящие каникулы, младшие курсы от возбуждения не могли усидеть на месте и то и дело вскакивали, припоминая ту или иную забавную историю и спеша поделиться ею с друзьями. Даже за столом Слизерина кто-то иногда несдержанно хохотал и подтрунивал над однокурсниками. В это утро даже овсянка казалась Драко Малфою куда вкуснее, чем обычно, и он, с удовольствием доев её, наслаждался вкусом горячего какао с корицей. Над головами учеников начал раздаваться привычный шелест крыльев: настало время утренней почты. То перед одним учеником, то перед другим совы опускали на стол свертки и письма, довольно поухивая, если кто-то угощал их. На стол перед Драко упал сверток, к которому было прикреплено письмо. Малфой удивленно посмотрел на посылку: обычно все родные обменивались подарками дома, поэтому он не мог предположить, кто это послал. — Колись, Драко, подарок от воздыхательницы? — Забини вытянул шею, чтобы рассмотреть сверток и по возможности прочитать имя отправителя. — Забини, ты что же — завидуешь? — Малфой ухмыльнулся и, открепив письмо, раскрыл его. Но стоило ему увидеть знакомые округлые буквы с завитушками, улыбка пропала. Он нахмурился и, сунув конверт в карман мантии, встал из-за стола, прихватив сверток, он уже знал, что там. — Эй, ты так и не откроешь? — С любопытством и ноткой разочарования в голосе спросил Забини, провожая взглядом Драко, который направлялся на выход. — Просто не хочу травмировать лишний раз твоё самолюбие, мне, в отличие от тебя, девушки подарки посылают, а тебе, как я вижу, пока только родственники. — Скорчив невинное лицо, Драко развел руками и вышел из Зала. — Вот же гаденыш. — Беззлобно бросил Блейз и хмыкнул. Он поднял глаза наверх и проводил взглядом запоздалую сову, которая плавно спланировала к столу гриффиндорцев и аккуратно опустила небольшую коробочку перед Джинни Уизли. Улыбка появилась на лице Забини, и он стал следить за реакцией младшей Уизли. Когда сова опустила перед Джинни небольшую коробочку бордового цвета, она могла лишь недоуменно хлопать глазами, ища человека, которому это предназначалось, но по ошибке попало к ней. Но, не встретив ничего, кроме любопытных взглядов, она насторожено посмотрела на коробку, перевязанную золотой лентой, и заметила небольшую приписку: „Для Джиневры Молли Уизли“. — Ого, сестренка, это от кого же такой подарок? — Присвистнул Джордж. — Фордж, а наша Джинни не промах! — Поддакнул брату Фред. — Согласен, Дред. Ну же, открой! — И для пущей убедительности Джордж пододвинул коробку ближе. Все еще недоумевая, Джинни взяла коробочку и, развязав ленту, открыла её. Внутри на бархатной подкладке лежала серебренная узорчатая заколка для волос, отделанная малахитом, переливающимся всеми гранями. Джинни изумленно выдохнула и с трепетом взяла заколку в руку, та приятно легла в ладонь. Близнецы присвистнули и, бормоча шуточки на тему, что, если бы они родились девушками, то непременно тоже получали бы такие подарки от тайных воздыхателей, удалились из зала собирать чемоданы. Любопытные все еще пытливо смотрели на Джинни, но, зная её характер, не решались задавать вопросы. Рон что-то удивленно и недовольно бурчал, повторяя, что нужно вернуть такой подарок. Но сестра не слушала его, все еще рассматривая подарок. Такая вещь безусловно дорого стоила, но работа мастера была такой искусной, что заколку хотелось тут же примерить на волосах, и уж точно не хотелось возвращать. Но Джинни все еще не могла понять: кто мог прислать ей такой подарок. — Джинни, смотри, а это разве не записка? — Парвати указывала пальчиком на сложенный листок пергамента, который лежал в коробке, видимо, под заколкой. Уизли кивнула и, аккуратно положив заколку обратно на бархат, развернула пергамент. „Эта заколка будет изумительна на твоих огненных волосах.“ Перечитав еще раз, она почувствовала, как заливаются румянцем смущения её щеки, уши и даже шея. Это была безумная догадка, но Джинни посмотрела в сторону стола факультета Слизерин и наткнулась на внимательный взгляд черных глаз. Обладателем которых был не кто иной как Блейз Забини, улыбавшийся и следивший за каждым её движением. Смущение и гнев овладели ею, но не могла же Джинни подойти к нему и при всех обратно вручить подарок! Обзывая про себя слизеринца всеми известными выражениями, Джинни торопливо взяла коробочку, ленту и записку и поспешила уйти подальше от этих внимательных черных глаз.

***

Драко придирчиво осматривал свою мантию, но, убедившись что она цела и невредима и почищена, сложил её в чемодан. Вернувшись к столу, он взял в руки непонятный предмет треугольной формы, который лежал в одном свертке с мантией, но при этом был упакован в оберточную бумагу с елочками и снежинками. Повертев в руках предмет и не сумев дать ему название, Малфой все же взял в руки письмо, которое пообещал выбросить не читая, дабы лишний раз не видеть/слышать очередной бред от сумасшедшей с Когтеврана. Как он и предполагал, после слов: „…спасибо за мантию. Уверена, что благодаря ей не заболела.“ следовало скопление букв, складывавшихся в абсолютно бессмысленный текст — своеобразную инструкцию. Так он узнал, что неопознанный предмет был подарком для него на Рождество, а так же, что назывался: » Колпак от размягчения мозгов“. Полумна Лавгуд давала советы когда, где и сколько носить колпак. В конце она приписывала, что он поможет Драко Малфою отогнать всех многочисленных мозгошмыгов, которые собрались вокруг него, если он будет регулярно носить колпак. Удивившись тому, как такое можно было написать в здравом уме (хоть и был уверен, что здравый ум и Полумна Лавгуд несовместимые понятия), Драко все же взялся за перо и написал на чистом пергаменте ответ: "Очень мило было с твоей стороны послать этот „прекрасный“ и „очень нужный“ подарок. Обязательно им воспользуюсь, как только выпадет возможность! Д. М." С пергамента разве что яд не капал, но Драко Малфой был доволен. Это было сложно, но он представил, как на лице полоумной появляется обида, и как, возможно, эти огромные глаза непонимающе перечитывают раз за разом эти несколько строчек. Улыбнувшись этим непонятным мыслям, Драко сложил пергамент птичкой и заколдовал, чтобы тот полетел к полоумной. Он почти закончил укладывать вещи, когда на подоконник прилетела точно такая же „птичка“. Малфой развернул пергамент и чуть не подавился, прочитав: "Очень рада, что тебе понравился мой подарок! Но не затягивай с его применением: в каникулы нарглы особенно опасны! П.Л" — Нет, она правда ненормальная! — Взяв еще один пергамент, он написал: „Знаешь, Лавгуд, если я буду неподалёку от Мунго, то обязательно зайду туда и покажу целителям твои письма про нарглов и колпак. Д. М“ Отослав ответ, он, наконец, закончил сборы. Окинул комнату еще раз: не осталось ли чего на виду из того, что не следует быть увиденным, и посмотрел на часы: до отправления оставался еще час. Можно спуститься в гостиную и посидеть там, прежде чем нужно будет всех собирать и выдвигаться. Обязанности старосты никто не отменял. Бумажная „птичка“ плавно опустилась на его стол. Удивленный, что полоумная что-то ответила, он прочитал: „Мой папа тоже говорит, что пора предложить ввести колпак от размягчения мозгов в колдомедицину. Счастливого Рождества! П.Л“ „Она непробиваема." — Подумал Драко Малфой, убирая эту записку и предыдущие в письменный ящик, где уже лежали колпак и письмо.