Равнодушие

Все учителя, а также Герни и Джером, остались у директора, а нас с Розой попросили покинуть кабинет. Они должны были решить, исключать ли ребят из школы. Пока мы шли по темному коридору замка, меня не покидало желание ускориться и идти без нее, но нам было в одну сторону, поэтому я боялся сглупить и шел с Розой наравне. - Прости меня! – вдруг воскликнула она. Я повернулся и в слабом освещении факелов увидел еще более виноватый взгляд, круглые веснушчатые щеки и пышные рыжие волосы. Наверно, мой шаг был для нее слишком большим, потому, чтобы успевать за мной, они почти бежала. Я решил сбавить скорость, немного о ней позаботившись, однако ничего ей не ответил. - Когда я прибежала в Больничное крыло, Демьяна уже отправили в Больницу Святого Мунго. Ленни Тод, помощница мадам Помфрей, сказала, что у Демьяна повреждены глаза. Это очень серьезно, он может навсегда потерять зрение! Девушка была очень взволнована, голос дрожал, а волосы снова растрепались. Я подумал, что она чувствует себя со мной не очень комфортно, поэтому решил все-таки ответить: - Да, я знаю. МакГонагалл говорила. - Тебя хотели обвинить в этом происшествии, правда? – спросила Роза и посмотрела на меня. Слишком наивная, слишком добрая, слишком взволнованная, слишком неравнодушная – вот, что я о ней подумал. Чтобы не повторять ее же детские ошибки, я решил вести себя с ней мягче, тем более, были вопросы, которые меня очень волновали. - Почему ты все рассказала? - Потому что это был единственный шанс защитить тебя от исключения. - Разве тебе есть до этого дело? – с презрением и обидой спросил я. С чего бы дочке героев так за меня переживать? - Конечно есть! – беззлобно ответила она, а затем тихо добавила, - ведь ты меня спас. Факелы, освещавшие коридор встречались теперь все реже и реже, будто кто-то экономил в замке огонь. Роза то пропадала во мраке, то слабо еле-еле была видна благодаря хоть каким-то остаткам света. - Тебе дома попадет, наверное? – вдруг спросила она. - Да, наверное, - ответил я, вспомнив слова МакГонагалл о письмах родителям. Еще никогда в жизни у директора не было повода писать маме и папе. Что ж, вот повод и появился. - Попроси их не закрывать тебя в темнице, хорошо? - серьезно попросила она. Я с улыбкой посмотрел на Розу, думая, что это шутка, но взгляд ее был очень обеспокоенным. - У нас уже давно нет темниц, к тому же так уже никто не наказывает. - Папа рассказывал, что у вас есть темницы, и он был там. - Да, были когда-то. До того, как мы продали семейный особняк. - А почему вы его продали? Я понимал, что эти вопросы были нетактичные для светской беседы по сложившимся обстоятельствам, но, надеясь, что она лишь поддерживает разговор, я ответил: - Чтобы спокойно жить. Некоторое время мы шли молча. Видимо, Роза поняла, что ее вопрос был неуместен, хотя по ее виду этого нельзя было сказать: шла она легко и непринужденно, точно ни о чем не задумываясь. - А тебя дома поругают? – спросил я, так как, честно сказать, мне было очень любопытно. - Да-а-а, - с грустью протянула она. – Особенно мама. - Она строгая? - Просто она не любит, когда мне грозит опасность. - Ну, а кто из родителей такое любит, - тихо произнес я. - Я понимаю, что заслуживаю наказания, так что все хорошо. - Да с чего ты взяла? – возмущенно спросил я. – Ты просто ошиблась, о каком наказании ты говоришь? Роза растерялась. Она непонимающе смотрела на меня, пока мы шли по плохо освещенному коридору. - Я нарушила школьное правило номер семьдесят три «О нахождении студентов вне замка после отбоя», номер восемнадцать «О посещении несовершеннолетних баров», а еще пятьдесят один, в котором говорится, что студент… - Ну, перестань! – нетерпеливо перебил ее я. - Извини, - тихо сказала она, и мне почему-то стало ее жаль. Наверное, сейчас она чувствовала себя так, как и я при первой нашей поездке в Хогвартс: нелепо, непонятно, не в своей тарелке. - И ты меня извини. Она посмотрела на меня, и лицо ее приобрело абсолютно другие краски, когда вдруг широко улыбнулась, будто ничего не было, будто мы старые друзья. Если бы так было на самом деле… Я не мог не ответить на эту добродушную и заразительную улыбку. Тогда я решил пересмотреть свое отношение к ней. Может, она действительно неплохая девушка? К тому же меня переполняла радость от того, что при учителях она выставила меня настоящим героем, рыцарем, который спас ей жизнь. Может, я и был таким? Хотя нет, ведь спасал не я, а старик с усами. - Мне так жаль, что Демьян поверил им, - сказала вдруг она, нахмурившись. – Я отговаривала его идти с ними. Отговаривала даже общаться! А он не слушал, думал, что стал для них особенным. Ее слова мне напомнили о том, как Герни и Джером склоняли парня на свою сторону, говоря почти то же самое. Тем временем Роза продолжала: - Как же он не мог понять, что они не просто так к нему повернулись! Я не знаю, почему, но все это было напускное, не знаю, зачем им это было нужно. Наверное, хотели поиздеваться, как всегда. Теперь уже поздно сожалеть… Поздно говорить ему, что я была права. Остается только молиться, чтобы с ним все обошлось. Мне очень хотелось сказать ей, что это я во всем виноват, что я специально рассказал об их поцелуе своим друзьям, но смалодушничал. Просто я в ее глазах выглядел хорошим парнем, мне хотелось еще немного побыть таковым. - А я их даже останавливать не стал, - произнес я. - Ведь ты не знал о том, что они готовят для него на матче? Ведь не знал, правда? – спросила она, заглядывая мне в глаза. - Нет. Правда, я ничего не знал. Мои слова ее ненадолго успокоили. Наши шаги раздавались эхом по всему коридору. Только теперь молчание не доставляло дискомфорт. Не знаю, о чем думала Роза, но мне было приятно помолчать. Я почти уже чувствовал себя хорошо в ее обществе. Все становилось легче, когда я забывал о том, что цепочка несчастий Демьяна Мида и Розы Уизли началась с меня. - Скорпиус, - вдруг сказала она, и я повернулся. Мы замедлили шаг. – Ты, наверное, посчитаешь меня за дуру, но я очень благодарна за то, что ты помог мне. Мне и Альбусу, хотя он об этом так и не узнает. - Если только эта история не распространится по замку от самих учителей, - вставил я. - Я считаю, что это было очень мужественно. Но это ужасно, что ты пьешь в пятнадцать лет! Неужели ты хочешь к тридцати уже умереть? Это ведь такая гадость, а если у тебя появится зависимость? – но тут она сбилась и более спокойным тоном продолжила. - Ладно, извини, я лезу туда, куда не просят. Я просто хочу поблагодарить тебя. Можно сегодня прислать тебе письмо? - Но ты уже поблагодарила меня. На словах. - Нет, ну, разреши мне прислать письмо? – спросила она, краснея. - Ну, хорошо. Присылай. У тебя есть сова? - Нет, но я возьму у Лили. У нее есть. - И когда же мне ждать твое письмо? - В полночь. Ты ведь еще не будешь спать? - Для такого могу и не спать, - ответил я. Мы посмотрели друг на друга и широко улыбнулись.