Равнодушие

Не знаю почему, но я как дурак ждал, когда через почтовую трубу ко мне прилетит сова. С совиной почтой у факультета Слизерин ситуация обстояла хуже всего: наши комнаты находятся преимущественно под Черным озером, поэтому совы прилетали к нам по специально созданным тоннелям. Но эта дорога была очень долгой и затруднительной: часто совы летели не туда, куда нужно, и приносили письма совсем другим людям, а те уже оставляли их в общей гостиной. Я очень боялся, что сова Лили потеряется, потому что вряд ли она бывала в подземельях Слизерина. Тем не менее, забравшись на кровать с ногами, я сидел и смотрел в окно, которое выходило прямо в глубины Черного озера и по всему контуру светилось ярко белым светом, поэтому я мог видеть проплывающих мимо тварей. На первом курсе это очень пугало: кто-то то и дело врезался в окна. Только проверенное столетиями стекло никогда не поддавалось нападениям морских чертов и русалок. Роза Уизли пришлет мне письмо. Роза Уизли. Роза Уизли. Та, что с равнодушием сидела рядом со мной в купе Хогвартс-экспресса. Та, которая обходит меня почти по всем предметам. Та, из-за которой я не могу стать лучшим учеником по зельеварению. Я решил не допускать плохих мыслей о ней перед тем, как получу письмо, и если оно покажется мне бесполезным или даже оскорбительным, тогда уже можно думать о том, что половина моих проблем – ее рук дело. От моих мыслей меня отвлек звук открывшейся двери: в комнату вошли Герни и Джером. Я выпрямился и спустил ноги на пол, безмолвно наблюдая за ними. Озлобленный Джером, громко дыша, тут же повалился на кровать, а Герни, поникший и разбитый, достал из-под кровати свой большой черный чемодан. На меня никто здесь не обратил внимания, поэтому я встал с кровати и вышел в свет, который исходил от большой лампы, висевшей под потолком. - Зачем вы это сделали? – тихо спросил я. Несколько минут они молчали, будто никто не собирался отвечать, так как Герни не спеша собирал вещи, а Джером лежал на кровати и смотрел в потолок. - Ты хочешь знать зачем? – грубо спросил Джером, приподнимаясь. – А что прикажешь делать? Сознаться? Вылететь из школы по собственному желанию? - Вы могли что-нибудь придумать! Что угодно, а вы предали меня! - Ну нет. Это ты нас предал, дружок, - сказал Джером и вплотную подошел ко мне. – Что, теперь ты – Уизлевский герой, а? Нас выгнали. Из-за тебя нас выгнали, слышишь? Из-за твоей Розочки НАС ВЫГНАЛИ! – Закричал Джером и с силой толкнул меня. - Я здесь не при чем! Клянусь, я хотел вас защитить! Я просил Уизли не рассказывать! - Да мне плевать, о чем ты там ее просил! Мы едем домой! А ты, поганая скотина, еще поплатишься, - сказал Джером и плюнул мне на ботинок. - Я здесь ни при чем! – отчаянно закричал я и вдруг получил крепкий удар в нос, от чего упал на пол. - Ни при чем? – спросил обезумевший от злости Джером, возвышаясь надо мной. – Это ты виноват! (последовал удар ногой в живот) Это ты спас Уизли! (Еще один удар) Это ты остаешься учиться здесь! (Два удара подряд) - Хватит! Хватит, Джером! – грубо сказал Герни, отводя его от меня. – С него достаточно. Я лежал на полу, не в силах пошевелиться. Боль была такой же, как от падения с пяти фунтов, только теперь из-за сломанного носа я не мог дышать. Я просто смотрел, как кровь растекается по каменному полу. Вдруг из трубы для сов послышался грохот. Я обернулся и увидел, что к нам в комнату залетела небольшая красивая светло-коричневая сова. В клюве торчало письмо, а в лапах она принесла какой-то небольшой сверток. - Что это? – спросил Герни, а Джером уже подошел к сове. - Нет! – закричал я. Увидев мою реакцию, Джером лишь злорадно улыбнулся и потянулся за письмом, но с уханьем сова клюнула его. - Ах ты, тварь летучая! – прорычал Джером и полез в карман мантии за палочкой. Но я смог его опередить: - Остолбеней! – закричал я, и Джером свалился на пол. - Ты с ума сошел? Он же твой друг! – сказал Герни, подбегая к Джерому. - Нет, - ответил я и кое-как встал. Симпатичная и умная сова Лили прилетела ко мне: я забрал все, что она принесла, и указал на небольшую мисочку у моей кровати, в которой я всегда оставлял лакомство для Феликса. - Только поторопись. Он скоро очнется, - тихо сказал я. Взяв теплую мантию, сверток и письмо я ушел из комнаты. Эту ночь я решил провести где угодно, но не в своей спальне, не с этими людьми. Куда пойти, я не знал. Кроме того, было страшно попасться Филчу, так как он точно отправил бы меня обратно в спальню, поэтому я вошел в ближайший кабинет, который попался мне после того, как я поднялся из Подземелий. Окна этого небольшого кабинеты выходили на Черное озеро. Иногда мне казалось, что от него появляется тошнота: настолько много было его в моей жизни. Зато из кабинета было видно небо. Синее, осеннее небо. Луна светила так же ярко, как и вчера, на пустыре, когда я обнимал Розу. От этих мыслей на моем лице появилась улыбка. Закрыв дверь изнутри, я положил все на преподавательский стол и устроился на большом мягком резном кресле. Начать я решил с письма. Не знаю почему, но сначала я его понюхал: вдруг оно пахло ее духами, ведь женщины Средневековья оставляли свой парфюм на посланиях к любимым. Нет, оно пахло как обычный пергамент. Я почувствовал себя идиотом, какой же я для нее любимый? Даже огляделся по сторонам: хорошо, что никто меня сейчас не видел. Письмо было написано мелким округлым и ровным почерком, а писала Роза следующее: Скорпиус Малфой! Знаю, мы с тобой никогда не общались. Даже парой фраз не перебрасывались. Будто между нами всегда стена была какая-то. Она и сейчас, наверное, есть, только я ее не чувствую. Ты очень храбрый. Честно-честно. Мне было очень страшно в этом ужасном баре. Никогда еще я не сталкивалась с такой безысходностью и до последнего надеялась, что Демьян меня спасет, ведь мы с ним… мне казалось, что мы не просто друзья, что уж там скрывать, ты все и сам видел в совятне. Теперь мне кажется, что я абсолютно не разбираюсь в людях. Я всегда думала, что ты ко всему безразличный, неразговорчивый и злой. И не смеешься ты надо мной просто потому, что тебе лень. Прости, я судила о тебе, глядя на друзей. Глупая. Я очень глупая. А еще никакая я не храбрая. Не смогла всего этого сказать тебе по пути в наши гостиные, а сижу и пишу это письмо. Зато здесь можно немного пооткровенничать, ведь ты не сможешь меня остановить. Ты можешь перестать читать, но я ведь об этом никогда не узнаю. Это письмо – моя исповедь и одновременно благодарность. Благодаря тебе я жива. Благодаря тебе я открыла глаза на Демьяна. Пусть он мне не помог, но пойти с Макнейером и Долишем было его выбором. Кстати, послезавтра я еду к нему в больницу. Ты не хочешь со мной? Сообщи, если ты тоже хочешь. Не бросать же его сейчас, правда? Ему очень тяжело. Извини меня, что написала целое письмо, в котором, по сути, нет важных вещей, просто мне очень хочется тебе писать. Не знаю, почему. И разговаривать тоже хочется. И поблагодарить не на словах. Поэтому открывай скорее сверток. Надеюсь, тебе понравится, я сделала его сегодня утром и хотела отдать его на матче, но потом подумала, что ты будешь чувствовать себя неловко, когда при всех я его вручу. Поэтому… вот. Наверное, это очень вызывающе с моей стороны, но С любовью, Роза Уизли. Я быстро развернул сверток и увидел небольшой аппетитно выглядевший ореховый пирог. Золотистый и мягкий. Я оторвал кусочек и попробовал: он был невероятно вкусным, намного лучше, чем готовят Хогвартские эльфы. С удовольствием я съел половину пирога, пока меня не начало клонить в сон. Вернулась боль от ударов Джерома, нос, видимо, распух, я по-прежнему плохо дышал. Но, удобнее устроившись в кресле, я укрыл себя теплой мантией и с улыбкой на лице уснул.