I. «Side by side»
(повествование от 1-го лица)
***
— Мама, почему это происходит именно со мной? — обеспокоено говорила девочка, семенившая рядышком со своей мамой. — Никто не выходит замуж так рано! Ни Сара, ни Суюки, ни Рэйко! А я выхожу! Молодая женщина с улыбкой кивнула головой какому-то незнакомому прохожему, после чего взглянула на дочь, не менее тепло улыбнувшись. Её карие глаза, так похожие на глаза дочери, сияли в лучах яркого солнца. — Потому что, дорогая моя дочь, ни Сара, ни Суюки и ни Рэйко не удостоены чести стать женой будущего главы клана, — мягко сказала она. — Но и ты не выйдешь замуж сегодня, Цубаки. Ты ещё слишком мала. — Ты сказала, что мы направляемся на встречу с моим будущим супругом! — возмущенно проговорила девочка, сжав кулачками ткань кимоно. — Сказала, — согласилась женщина. — Однако супругами вы станете по совершеннолетию, моя дорогая. Это совсем нескоро! А сегодня мы с тобой идем знакомиться с этой уважаемой семьей. Цубаки хмуро взглянула на идущих навстречу девочек в совершенно обычной одежде, хохотавших над какой-то шуткой. В руках у них были рожки мороженного, на запястьях фенечки и кошачьи царапинки, а волосы слегка растрепаны из-за сильного ветра, гуляющего по улицам Конохи. На Цубаки же было опрятное пастельно-голубое кимоно, опоясанное белоснежным оби, в котором было очень жарко, волосы её были туго собраны в низкий пучок, который венчала какая-то старинная заколка. Почувствовав взгляд девочки, группа подружек обратила взгляд к ней, и одна из них начала шептать что-то на ухо другой. Цубаки покраснела раньше, чем они засмеялись, после чего отвела взгляд, прижавшись к матери, идущей рядом. — Мама, я не хочу! — отчаянно проговорила она, с надеждой взглянув на маму. — Надо мной все смеются! — Милая, в силу своего возраста они не понимают всех вещей, — с легким вздохом сказала женщина. — Но когда вам будет восемнадцать, они будут думать об этом иначе. Их зависти не будет предела. Цубаки не верила словам матери и чужая зависть ей была не нужна. Она испытывала острое желание сбежать и спрятаться в своей комнате от любопытных и испытующих взглядов людей вокруг. — Не переживай, моя хорошая, — продолжала увещевать мама. — Ты принадлежишь древнему и забытому роду Хошино, а потому у всех у нас есть определенные обязательства. Они часто противоречат велению сердца, однако именно благодаря им наша семья может жить куда лучше, чем другие. — Лучше бы я не принадлежала никакому роду... — проворчала девочка. Молодая женщина резко остановилась, вперив в дочь строгий взгляд. — Никогда больше не говори ничего подобного, Цубаки! — тихо, но очень твердо сказала она. — В мире так много детей, рожденных в неблагополучных семьях. Они не знают ни радости, ни тепла, ни любви, и любой из них захотел бы оказаться на твоем месте! А ты думаешь о таких ужасных вещах... Цубаки виновато потупила взгляд, а молодая женщина, постояв мгновение, направилась дальше, а дочь за ней, не говоря больше ни слова. Её мама молчала некоторое время, но затем, смягчившись, косо взглянула на расстроенную девочку. — Я понимаю, как тебе тяжело, но обещаю тебе. Ты всё поймешь со временем, — тихо сказала женщина со вздохом. — К тому времени ты будешь готова принять на себя эти обязательства. А до тех пор мы, твои мама и папа, будем заботиться о тебе изо всех сил, потому что мы тебя очень сильно любим. Не забывай об этом, пожалуйста. — Я тоже вас очень люблю, — сказала Цубаки, неуверенно коснувшись руки матери, на что та крепко сжала её. Вскоре перед ними оказался нужный им дом. На веранде их уже ожидала невероятно красивая черноволосая женщина. Цубаки почувствовала, как рука матери ослабла, и тогда она опустила свои, спрятав их за спиной. — Госпожа Накуми, добро пожаловать, — хозяйка дома вежливо поклонилась прибывшим, на что гости ответили ей тем же. Умирая от волнения, Цубаки тоже поклонилась, как учила мама. — Здравствуйте, госпожа Микото, — поздоровалась Накуми. — Надеюсь, мы прибыли вовремя? — В срок, — ответила хозяйка дома с мягкой улыбкой. — Прошу вас, следуйте за мной! Мой муж и сын уже ожидают вас. Женщина по имени Микото направилась в дом, а гости за ней. Перед глазами Цубаки промелькнуло изображение в виде красно-белого веера, которое она видела на полицейском участке. И тогда-то она догадалась, что прибыли они в семью Учиха, о которой она так много слышала. Главный дом клана был в строгом и утонченном стиле. Простота и элегантность присутствовали в каждой детали интерьера, вокруг было невероятно чисто, а в красивом саду, наверное, можно было обрести гармонию с самим собой. Цубаки очень хотелось остаться в том саду, однако он промелькнул так же быстро, как и появился. Пройдя по коридору, Микото подвела пришедших к одному из помещений. Глядя на выдвижную деревянную дверь, девочка почувствовала, как сильно забилось её сердце. — Не бойся, — еле слышно прошептала Накуми, однако в её голосе слышались нотки некого волнения. Микото открыла дверь и пустила гостей внутрь кабинета, а сама зашла следом. Цубаки в первую очередь обратила внимание на строгого мужчину, который сидел за высоким столом и глядел на них без тени улыбки. Девочке казалось, что её сердце перестало биться в этот момент. — Вы чуть не опоздали, — сурово сказал глава клана Учиха, сдвинув брови. Цубаки подавила острое желание схватить мать за руку. — Мы приносим Вам свои извинения, господин Фугаку, — мягко сказала Накуми, слегка поклонившись, а Цубаки последовала примеру матери. Мужчина несколько секунд молчал, пристально глядя на девочку, будто изучая. — Я принимаю Ваши извинения, — произнёс Фугаку, однако юной Цубаки показалось, что сказал он это немного мягче. — Позвольте познакомить вас с моим старшим сыном и наследником клана Учиха — Итачи, — мужчина плавно указал рукой в сторону небольшого шкафа, в тени которого стоял человек, присутствие которого не сразу заметили. Цубаки взглянула туда же, куда и мужчина. Из тени вышел мальчик её возраста и вежливо поклонился гостям. — Меня зовут Учиха Итачи, — сказал он. — Добро пожаловать. Накуми и Цубаки поклонились и ему, после чего девочка, наконец, пересеклась с ним взглядом. Он смотрел на неё в ответ, и девочка не могла понять, какие эмоции сопровождают этого мальчика. Теперь-то она знала свой главный страх в лицо.***
Учиха Итачи — один из самых умных людей, что мне когда-либо приходилось встречать. За всё время обучения в Академии я не находила таких людей, которые могли бы сравниться с ним в уме, выносливости, техниках и прочем. Украдкой поглядывая на этого спокойного и умного мальчишку, наблюдая, как он стремится вверх, а сам скромно оценивает собственные достижения, мои внутренности сжимала когтистая рука. Он станет моим мужем. Совсем нескоро, всего лишь через семь лет. Нет, через шесть. П-пять?! Время текло так неумолимо, что хотелось схватить его за шкирку, удержать всеми силами и закричать: «Остановись!» Но часы продолжали тикать, а Итачи был так же недосягаем, как и прежде. Да, я знала, что этого человека зовут Учиха Итачи, он принадлежит древнему и сильному клану «Учиха», а его родители — господин Фугаку и госпожа Микото — уважаемые люди деревни. А ещё у него был младший брат — Саске. Итачи был гением. Его шаринган пробудился в восемь, раньше, чем у кого-либо, и вся деревня возлагала на него большие надежды. И всё. Знание этих фактов не давало мне представление о нём, как о человеке. Какой Итачи был в душе? Добрый, мягкий? Или же жестокий и беспринципный, как о нём поговаривали завистливые одногруппники. Я не знала, и у меня не было никакой возможности выяснить это до тех пор... пока нас не поставили в одну группу. Это было ужасно.***
Оцепенение сковало не хуже цепей. Одно дело — читать о сражениях в книгах, бывать искусственно созданных боевых стычках в Академии, а совсем другое — столкнуться с этим в реальной жизни. Никто не расскажет о том, какой ужас внушают глаза противника, чей кунай уже спустя мгновение воткнется в тебя. Никто не подготовит тебя к непредвиденным ситуациям, когда сопровождение какого-то незначительного старикашки, оценивающееся в миссию ранга D, превращается в жестокую бойню, поднимающую ранг до отметки А. Ничто невозможно предугадать заранее. И потому, когда противник, отвлекшись от нашего джонина, заметил меня, застывшую у ствола дерева, и отправил лезвие, со свистом предвещающее смерть, я с места не могла сдвинуться, а лишь жалко глядела на кончик куная. И вдруг — молниеносное движение: кунай замер, и тот, кто перехватил оружие, отправил его обратно, попав точно в цель. Я ошеломленно перевела взгляд к человеку, стоящему передо мной. Черные глаза зло пронзили меня. Он, конечно, читал меня, как открытую книгу. — Не мешайся или сражайся, — довольно грубо сказал он, и в следующее мгновение исчез. Дрожащими руками я утерла щеки и медленно поднялась, вынув своё оружие. Я чувствовала, что это бесполезно, потому что пронзить человека и лишить его тем самым жизни, даже ради самозащиты, мне было не по силам. Я знала это всегда глубоко в душе, а сейчас эта истина вылилась наружу, словно нектар из треснувшей деревянной бочки. Но Итачи был совсем другим. Когда он сражался с противниками, то словно танцевал. В его движениях не было ничего лишнего: только четкая последовательность безупречных ударов, выводящих противников из строя, и красные глаза, вспыхивающие на его лице, словно два огонька. Глаз оторвать от этого зрелища было невозможно. Но тут-то это и произошло. Не знаю, как это случилось, но я почувствовала, словно меня что-то толкнуло изнутри. Испугавшись, я резко обернулась, но позади никого не было, но даже прежде, чем я это сделала, в голову пришло осознание, что дело не в этом. Что-то сейчас произойдет. Я стиснула кунай и бросилась вперед. Нукенин в черном, которого Итачи ещё не успел заметить, приближался к нему со спины, и я видела, чувствовала, удар, который он нанесет, достигнет цели. Учиха не успеет блокировать удар. На инстинкте я замахнулась, пропустив мгновение неуверенности, и отправила своё лезвие в противника, но прежде, чем оно достигло цели, я поняла, что это бесполезно. С губ сорвался судорожный вдох. Кунай воткнулся в предплечье мужчины, вырвав из него короткий болезненный стон, и это остановило его лишь на долю секунды. Но этого хватило, чтобы Итачи, повинуясь своему чистому и безупречному инстинкту, развернулся и вонзил в живот того свой короткий клинок, даже не тратя время на то, чтобы понять, враг позади него или товарищ. Несколько секунд висела тишина. Последнего нукенина одолел наш учитель-джонин, и тогда я, повинуясь собственной слабости и дрожа всем телом, опустилась на землю, спрятав лицо в грязных ладонях. Всё закончилось. Это безумие позади. Хотелось разреветься от потрясения, но глаза жгло сухим огнем, а слезинки не было ни в одном глазу, потому всё, чего мне оставалось, это судорожно дышать ртом. Горло крутили тошнотворные спазмы. Всё, что хотелось в этот момент, это вернуться в деревню и никогда больше не покидать её ради этих дурацких миссий. На плечо вдруг опустилась чья-то ладонь, и я с испугом вскрикнула, отшатнувшись. Передо мной стоял Итачи с всё ещё вытянутой рукой, и понять, что он думает по его выражению лица, было невозможно. На нём были пятна и брызги чужой крови, но его это нисколько не трогало. Он был идеально отточенной деталью в механизме нашей жизни, такой, в которой нуждалась Коноха: без страха и упрека; безэмоциональный воин, чей дух невозможно сломить. В этот момент он больше не казался мне мальчишкой. Передо мной стоял настоящий шиноби. — Мы отправляемся домой, — только и вымолвил он, опустив руку. Это были самые желанные слова, которые мне хотелось бы услышать. Но вместе с этим меня накрыла волна отвратительного стыда, заставившая позорно опустить ресницы. Никогда прежде я не ощущала себя настолько паршиво.***
Проснулась я уже глубокой ночью в чужой мне кровати от того, что кто-то тихонько тряс меня за плечо. Когда я разлепила глаза, то не поняла, где нахожусь, однако, увидев в темноте лицо Итачи, этот вопрос перестал меня волновать. Я приподнялась на локтях, сонно и вопросительно глядя на него. — Где я? — В Конохе, — ответил тот. — Ты заснула по дороге, я не стал будить тебя и оставил здесь. Это моя комната, — добавил он, видя моё замешательство. Я кивнула и отвела взгляд, свешивая ноги с кровати. От мысли, что я спала на его кровати, стало как-то не по себе. — С сенсеем все хорошо? — спросила я, чтобы разбавить гнетущее молчание. — Да, — ответил Итачи, не прекращая смотреть на меня. — У меня есть для тебя новости. Он сказал это таким тоном, что это заставило меня взглянуть на него и непонимающе нахмуриться. От его слов веяло чем-то не слишком приятным, и это не могло не отразиться на мне волнением. — Какие? — тихо спросила я, сжав складки покрывала. Но Итачи так сразу не ответил, словно оттягивая момент, когда ему нужно будет сообщить нечто неприятное, а это, в свою очередь, только усиливало мою нервозность. — Итачи? — осторожно спросила я, не узнавая свой голос. — Что случилось? — Учитель, наши родители и я говорили с хокаге некоторое время назад, — нехотя проговорил Учиха. — Сэнсей поведал ему о результатах задания, я так же предоставил свой отчет, и, несмотря на желание моего отца, я настоял на том, чтобы тебя отстранили от звания генина Конохи. Завтра ты получишь официальной приказ с подписью третьего хокаге, и тебе нужно будет сдать имеющееся оружие. Сначала я решила, что он шутит. Но я прекрасно понимала, что Учиха на шутки вообще не способен, и тогда-то я поняла, что это правда. Я больше не куноичи. Удушливая волна отвращения к самой себе накрыла меня с головой. Стало вдруг до слез обидно, что меня выбросили за борт с первой промашки, не давая даже шанса исправиться. Предатель. Я ненавидела Итачи в этот момент. Вместо того, чтобы как-то поддержать меня, он только усугубил положение, рассказав всем о том, что произошло. Никого ещё с позором не лишали звания генина после первой миссии. Никого. А меня — да. Я медленно поднялась с чужой кровати, стиснув кулаки. В глазах появились злые слезы, но я как могла старалась держать их в узде, чтобы не доставлять Учихе удовольствия от того, что он меня задел. — За что ты так со мной? — прошипела я, до боли впиваясь ногтями в ладони. Итачи даже не удивился, словно он предчувствовал мою реакцию. — Почему ты не заступился за меня, а унизил перед родителями, учителем и хокаге? — Тебе неприятно, что с тобой это произошло, я понимаю, — спокойно проговорил он. — Не понимаешь! — воскликнула я. — Как ты мог?! Учиха слегка нахмурился. — Ты в самом деле хочешь это услышать? — Да! Коротко вздохнув и чуть качнув головой, словно Итачи приходилось объяснять что-то простое несмышленному ребенку (это взбесило меня ещё больше), он проговорил: — Хорошо. На миссии ты вела себя непрофессионально, ты сама знаешь это. Мне неясно, почему тебе дали звание генина, но ещё больше неясно, почему ты расстроилась из-за его потери. Это совершенно не твоё. Ты понимаешь это, но злишься на меня за то, что я избавил тебя от необходимости убивать, калечить и мучить. — Всё, чего ты добился своим поступком, это позора для меня! — воскликнула я. — В самом конце я спасла тебя! Если бы не мой кунай, ты бы не стоял сейчас тут без единой царапинки. Бровь Учихи дернулась. — У меня всё было под контролем, — сказал Итачи, вернув безразличность в свой облик. — Твой кунай многого не изменил. Даже в цель не попал. Сощурившись от пелены, застилавшей мои глаза, я зло утерла щеки. Я не могла поверить в то, что человек, которым я восхищалась такое долгое время, оказался таким. — Ты просто выскочка, — процедила я. — Ты даже не мог сказать мне спасибо и не дал шанса, чтобы исправиться. Ненавижу тебя! Последнее, что я видела, это растерянность в глазах генина. Толкнув его в грудь, я вылетела из комнаты, проклиная тот день, когда наши родители решили вдруг по какой-то нелепой случайности сделать нас мужем и женой. Я поклялась себе, что всегда буду ненавидеть высокомерного Учиху Итачи.