Колебания маятника

      I              Альтус и Твайлайт проснулись под утро, когда большое небесное светило только начинало всходить, заливая серым светом большой зал библиотеки через маленькие окошки. Такие ранние пробуждения для Альтуса были не в новинку, но он долго не мог проснуться и не считал это чем-то зазорным. Как бы он не пытался заставить себя вставать по утрам в его мире, но тотальная усталость всегда брала верх, и он просто прекратил подобные эксперименты. Восемь часов для сна ему было мало, поэтому приходилось ложиться раньше.       Твайлайт спала на втором этаже, в своей комнате, тогда как своему гостю постелила посреди зала на видном месте. Она изредка просыпалась посреди ночи с неспокойным сердцем, высматривая пегаса в серебристом свете луны, но Альтус спал внизу, нередко сползая с пуховика на голый пол.       Наступил третий день, как Альтус пребывал в теле пони. Он уже научился сносно ходить, но крылья не поддавались его воле и взмахивали, когда им вздумается. Прогуливаясь на улице вокруг городской библиотеки, он привлекал массу внимания взрослых пони и жеребят. В какой-то степени он стал знаменит, о его пустом боку прознал практически весь город, и он нередко становился предметом насмешек и шуток задиристых пегасов и маленьких лошадок. Но он не понимал такого обращения, а подобные издевки воспринимались им, как невинные словечки. В его мире такие насмешки всегда были намного жестче, намного обиднее, нередко даже доходило до кулачных боев. Но тут пегасы подлетали, бросали слова, типа “Пустобокий”, “Чистый лист” и улетали. «Возможно, я просто не понимаю, на что нужно обижаться?»       И вот, в очередной раз, прогуливаясь вокруг полого дерева, с небес упал голубого цвета пегас с радужной гривой. Он осмотрел его и вздохнул, словно устал от монотонной работы. Проведя три дня в чужом мире, Альтус все еще не мог понять, кто перед ним: пегас или пегаска: «Еще один». Пегасы казались ему больше надоедливыми мухами, нежели настоящими обидчиками. Принявшись выслушать очередную порцию пустых оскорблений, он обогнул пришельца, смотря себе под копыта, и продолжил свой путь.       – Нет метки? – удивился бойкий женский голос, но Альтус даже не обернулся, – Как так? Я думала, что это все враки.       Крыло Альтуса дернулось, и он ругнулся, упомянув неизвестное пегасочке слово.       – Ты кто такой? – спросила та с подозрением, но нежно-красный пегас уже завернул за дерево и скрылся из виду, уходя от ответа.       Через несколько шагов голубая пегасочка вновь появилась перед Альтусом и преградила дорогу, всем своим видом показывая серьезность своих намерений.       – Эй, я к тебе обращаюсь, ты откуда пришел? – решительно спросила та.       Альтус поднял голову, посмотрел в аметистовые глаза и открыл рот, чтобы ответить.       – Рэйнбоу Дэш! – послышался голос Твайлайт. Оба пегаса посмотрели на источник звука и увидели лиловую единорожку. Твайлайт выглядывала из окна второго этажа и с непониманием смотрела на голубую пегасочку.       Та подлетела к ней и практически уткнулась лбом в лоб единорожки.       – Это кто такой? – вызывающе спросила пегасочка.       – Это мой друг, – заявила Твайлайт и на секунду отвела глаза. Даже Альтус увидел, что она врала.       – Твой друг? И откуда же? – продолжала свой маленький допрос Рэйнбоу.       – Издалека, – пространно ответила лиловая пони.       – А почему у него пустой бок? – с настороженностью продолжала пегасочка. – Он может быть… заразным, что ли. И если он заразит всех остальных, тогда в Понивиле не останется пони с кьютимарками.       Твайлайт закусила губу, понимая, что сейчас придется открыто врать.       – Я его проверяла, – заверила она подругу. – У него она просто еще не появилась.       Рэйнбоу Дэш задумалась, мерно взмахивая крыльями и поддерживая себя в воздухе.       – Я не знаю ни одного взрослого пегаса, – заявила она после раздумий, – у которого бы не было метки.       – Это первый, – твердо сказала собеседница.       – Ты от меня что-то скрываешь?       Альтус увидел, как пегасочка залетела в библиотеку через окно. Он вздохнул, услышав приглушенный разговор, и принялся дальше практиковаться ходить. Он не умел красиво говорить и врать в глаза, поэтому не влезал в подобные переделки, оставляя Крэлкину делать то, что тот умел делать лучше всего. Альтус был силой, простой грубой силой, которая правила его миром с незапамятных времен. Но потом пришла наука, и острая необходимость в элитных воинах отпала. Вслед за наукой начала скрыто развиваться магия, которая стала вытеснять обе дисциплины со своего законного места в мире, шагая семимильными шагами по просторам планеты. «И какое облегчение, – вспоминал он раз за разом слова Крэлкина, когда они выбирались из очередной передряги, – что все маги – форменные идиоты».              II              – Рэйнбоу Дэш, хватит уже. Я тебе все сказала, – запричитала единорожка, не желая дальше врать.       – Твайлайт, кто этот пегас? – настойчиво интересовалась пегасочка. – Я знаю, что ты что-то знаешь, я вижу это по твоим бегающим глазам. К тому же, я видела, что ты часто ходила к ЭплДжек на ферму. Ты его там встретила?       Твайлайт отвела взгляд, не зная, что ответить. «Во что бы поверила Рэйнбоу?»       – Рассказывай, – давила голубая пони на подругу.       «Что мне теперь делать? Могу ли я рассказать подруге, что он чужак, прибывший из другого мира? И будет ли правильно, что она узнает от меня правду?»       – Твайлайт, выкладывай все, что знаешь, – начала терять терпение Дэш.       Единорожка еще раз подумала, заглянув в недра своей души и решилась.       – Извини, – ответила она, – но я не могу больше ничего добавить по этому поводу.       Крылатая пони на секунду опешила, но вновь собралась.       – Что ты делала на ферме ЭплДжек? – не сдавалась та.       – Дэш, я не обязана тебе отчитываться по каждому своему шагу, – заявила Твайлайт, нервничая. Единорожка никак не могла собраться с мыслями в такой напряженной ситуации. «Лучше бы я еще раз сразилась с Найтмэр Мун, чем оправдывалась перед подругами, покрывая чужаков».       – Ты осматривала то существо, которое поймала ЭйДжей? – спросила с вызовом Рэйнбоу Дэш.       – Какое существо? – удивилась Твайлайт.       «Одно существо? Она видела Альтуса? Или Крэлкина? Но как? Откуда? Неужели еще до меня?»       – Двуногое, оно еще на алмазных псов чем-то похоже.       «Это точно был кто-то из них. Альтус или Крэлкин?», – подумала единорожка.       – Говори правду, я общалась с ЭплДжек по этому поводу, и она сказала, чтобы я отправилась к тебе.       «Она хотела увидеть то существо? Но зачем?»       – Осматривала, – призналась Твайлайт.       – И кто они такие?       – Я не знаю, – смутилась пони.       – Флаттершай тоже ничего об этом не знает. Говорит, что они могут быть вообще не из Эквестрии, а откуда-то издалека. А не этот ли пегас их привел?       «Она спрашивала еще и у Флаттершай? С чего ей проявлять такой интерес к неизвестным существам? И какие глупые подозрения. Пегас не приводил никого, – размышляла Твайлайт, – он сам это существо».       – Когда ты его встретила? – вопросы градом летели в сторону Твайлайт. – Я его раньше тут не видела, а ты не ходила на вокзал, чтобы его встретить.       – Ты следила за мной? – недовольно спросила лиловая пони.       – Только иногда, – не скрывала Рэйнбоу. – Но ты три дня ходила к ЭплДжек. Вы что-то скрываете.       – Ничего мы не скрываем, – вновь соврала собеседница.       В окне показался идущий пегас, и Дэш его окинула неодобрительным взглядом.       – Он умеет летать? – спросила она, пристально наблюдая за движениями крыльев.       «Есть ли смысл скрывать, что Альтус не из этого мира, если это заметно невооруженным взглядом любому пегасу. А если Рэйнбоу будет рассказывать о нем каждому встречному пони, акцентируя внимание на том, что чужак не умеет летать? Это может привлечь ненужное внимание единорогов, которые захотят изучить феномен нелетающего пегаса. И вскоре может выясниться, что этот нежно-красный крылатый пони – вообще не из этого мира. А ведь есть еще и Крэлкин, который тоже только сейчас стал пони и тоже не знает об этом мире ничего. Но нужно ли рассказывать об этом Дэш? Думаю, что это неизбежно, ведь она все равно когда-нибудь догадается. И тогда будет уже поздно. Необходимо с ней поговорить на счет летных уроков для Альтуса».       – Дэш, я тебе кое-что расскажу, но ты должна пообещать, что никто об этом не узнает, – мрачно сказала Твайлайт.       «Это опасно, но другого выхода, наверное, нет», – подумала единорожка.       Пегасочка прищурила глазки и покосилась на пустое окно, выглядывая своего собрата. Переведя взгляд в аметистовые глаза единорожки, она утвердительно кивнула и положила копыто на сердце.       – Не скажу я никому о вашей тайне, – серьезно сказала она и убрала копыто от груди. – А теперь выкладывай.       Твайлайт шумно сглотнула и окинула взглядом комнату. Спустя секунду все окна в комнате были закрыты, зашторены, а дверь заперта.       – Они не из этого мира, – шепотом сказала Твайлайт, боясь, что их кто-то услышит.       – Что значит “не из этого мира”? – осведомилась пегасочка. Такое положение дел ее шокировало.       – Это значит, что они прорвали пространство и провалились сюда, – сказала взволнованным голосом единорожка. Она до сих пор не могла поверить, что говорит это подруге.       – Получается, что те существа были не отсюда? – изумилась голубая подруга.       – Да, – чуть слышно отозвалась собеседница.       – Постой, а причем тут нелетающий пегас?       – Он один из тех существ.       – Один из? – воскликнула Рэйнбоу. – Я думала, что он вообще один. С длинной черной гривой.       «Она видела Крэлкина, а не Альтуса».       – И пегасов там никаких не было, – продолжала голубая пони. – Твайлайт, а он знает, кто те существа?       – Рэйнбоу, он и есть одно из тех существ.       – Я тебя не понимаю, – недоуменно отозвалась радужногривая пони. – Ты можешь говорить нормальным языком, без твоих загадок?       – Длинногривый был магом и произвел ритуал преобразования материи, – сказала Твайлайт.       – Ритуал преобразования чего?       Два непонимающих пурпурных глаза уставились на единорожку.       – Он трансформировал в пони себя и своего друга, – терпеливо объяснила та.       – Значит, они ничего не умеют и не знают? – удивилась Рэйнбоу Дэш.       – Да, – согласилась Твайлайт, – поэтому Альтус сейчас учится ходить.       – Принцесса…       – Принцесса Селестия знает и сама разрешила магу использовать эту магию, – перебила единорожка подругу.       – Если принцесса Селестия знает, тогда все нормально, – улыбнулась радужногривая пони и стремглав вылетела в окно, обозвав появившегося в поле зрения Альтуса “Пустобоким”, улетела прочь, оставляя за собой короткий шлейф из радуги.       «А я так и не успела поговорить с ней об обучении Альтуса».       Нежно-красный пони вздохнул и посмотрел вслед улетающей голубой подруге Твайлайт. Он взглянул на единорожку печальными глазами, проклиная судьбу за то, что она его отправила сюда, и продолжил свой неспешный ход. Твайлайт Спаркл понимала его душевные терзания, но ничем не могла помочь.       Получалось ходить у новоиспеченного пегаса уже довольно хорошо: копыта слушались, хвост подергивался, но крылья оставляли желать лучшего. Изредка они вскакивали сами по себе, выдавливая смешок у проходящих поблизости пони, и долгое время не хотели укладываться назад, пока Альтус не помогал им копытами.       Осознание того, что есть хвост, для него было непривычным, а крылья вообще выбивали из колеи его сознание. Он понимал, что появились дополнительные мускулы, которых у него не было, но он просто не мог разобраться, как орудовать этими окаянными мышцами. Когда он целенаправленно пытался осмыслить, как пользоваться новыми органами, напрягая и расслабляя каждый мускул тела, то утыкался в очередной тупик сознания. И каждый раз крылья спокойно лежали на теле, не поддаваясь воле пегаса. Но как только он начинал идти, они тут же просыпались, вздрагивая осенними листами на ветру.              III              Крэлкин проснулся и потянулся. Он неуклюже ударил копытами в спинку кровати, уперся в нее и напряг мускулы. Кровать заскрипела под напором копыт своего временного хозяина. Единственное, что было непривычным для него в теле пони, – это хвост. Он рассматривал его, как продолжение позвоночника и не сильно отдавал отчет, как он работает. Он даже не намеревался понять, как им управлять, не находя реальной потребности в этом. Все остальное было привычно, разве что пальцев не было.       Бедно обставленную больничную палату заливал гладкий соломенный свет, пробивающийся через закрытое окно. Небо было девственно чистым, а ветка дерева, видневшаяся сквозь окно, даже не покачивалась. «Ветра нет», – заметил он, пытаясь предугадать погоду на завтра. Но еще ни один его прогноз не получился правильным. Ему казалось, что погода в этом мире подчиняется какому-то своему, неведомому ему закону.       Оставив себе память при ритуале, он размышлял о своем и об этом мире, как о двух параллельных реальностях. Он, конечно, многого не знал, ничего не понимал, но его разум мыслил, полагаясь в своих рассуждениях на те события, которые уже произошли. И перипетии судьбы, которые могут произойти с ним, отражаясь в свете прошлых случаев.       Внезапно в дверь постучались и принесли ему еду. Разного рода выпечка и фрукты с овощами выглядели как всегда аппетитно, но и как всегда необычно. Что-то было в еде не так. Вкус был великолепным, но форма, размер, вес были подобраны с определенным смыслом. Еда была разделена на небольшие порции, ее удобно было кусать, отламывать, она спокойно помещалась в рот, по крайней мере, одним из концов. Порции пищи были устроены так, чтобы ее можно было есть без копыт, пользуясь одними лишь зубами. Графины с водой и соками имели ручки или форму, идеально подходящие под прикус зубов, а из чашек можно было пить без помощи копыт, просто взяв их в рот и задрав голову вверх. «Интересно, это они специально так придумали или так получилось само собой?», – спросил он себя, зарываясь мордой в чашу с фруктами и выбирая груши.       – Привет, – послышался знакомый бодрый голос.       Голос Твайлайт Спаркл Крэлкин уже мог распознать из нескольких десятков голосов пони, которые он изредка слышал по вечерам в больнице. К дисциплине тут относились со всей серьезностью и могли вышвырнуть на улицу, если какой-то пони нарушал установленные шумовые рамки. Особенно ему запомнился первый день, когда большая шумная семья пришла забирать одного из своих членов и множество голосов пони разносились по больничным коридорам, как стремительный журчащий поток. Тогда его переселили подальше, чем сбили с толку и его, и Твайлайт. Он услышал, как она разговаривала с доктором или медбратом, узнавая, где сейчас находится интересующий ее больной. Голос ее он услышал еще издалека, она пришла к нему, нервно улыбаясь и озираясь на галдящую толпу. Врачи и медсестры шикали на тех, но они не хотели их слушать, и блаженная тишина разлилась по больнице лишь после того, как шумная компания удалилась.       Особое отношение к нему, как к заразному пони, поначалу насторожило, но потом он привык, хотя и не понимал, что стало причиной столь безобразного поведения всего врачебного персонала. Ему было обидно, что в его палату избегают заходить по ненадобности, но с другой стороны ему было неплохо. Проведя большую часть жизни в одиночестве, он привык к косым взглядам и жестокому обращению, как к изгою. У него всегда был трудный характер, он ни с кем не мог нормально сдружиться, а если и дружил, то недолго, не видя смысла в длительных теплых отношениях. Поддержки со стороны не было, а давление общества на него все возрастало. Его не понимали даже родители, позволяя ему заниматься тем, что он считает нужным. Но когда они осознали, что из их сына ничего нормального не вырастет и попытались вмешаться в его жизнь, то натолкнулись только на стену непонимания и безверия. Он отошел от родных и принялся отвечать сам за свою жизнь и свои поступки. Единственный страх, который подогревал костер его отчуждения, он забил настолько глубоко и плотно, что это стало частью его личины.       – Привет, Твайлайт, – сказал тот беззаботно, жуя желтый плод. – Не хочешь яблочка или грушу?       Только когда пони полностью вошла к нему, он увидел на ее спине лиловую сумку с изображением малой медведицы. Рог единорожки засветился, и Крэлкин увидел, как из сумки плавно выплывает письмо, перепоясанное красной ленточкой и золотой печатью. У него похолодело на душе, и он даже прекратил жевать, застыв с открытым ртом и наблюдая, как Твайлайт разворачивает бумагу. «Официальное письмо? От принцессы Селестии? Она нашла способ вернуть нас назад или просто шлет привет? Нет, какой привет? Она хочет отменить нашу трансформацию?» Беспорядочные мысли тараканами разбежались по своим углам, забивая мозги бывшего мага, и он сглотнул, поддавшись какофонии размышлений.       – Тебе принцесса Селестия письмо прислала, – оповестила его единорожка.       – Селестия? – переспросил тот.       – Да, а почему ты так волнуешься?       «Если я ей расскажу, то она меня просто не поймет. К тому же, нужно узнать, что же хочет ее принцесса».       – Да ничего, что там написано? – спросил жеребец.       – Дорогой Крэлкин, – принялась она зачитывать с бумаги официальным тоном. – Я рада услышать от своей преданной ученицы, что ты здоров и смог совершить задуманное. Но я не понимаю, почему ты не воспользовался нашей подсказкой и не выбрал форму единорога? К тому же, меня интересует то, как ты смог превратить Альтуса в пегаса, хотя их крови мы тебе не давали. Отправь мне свои ответы через Твайлайт Спаркл. С наилучшими пожеланиями, принцесса Селестия.       «С наилучшими пожеланиями… То, что вы прятали кровь пегасов, я понял, но большая часть крови была действительно интересной. И это была подсказка. Почему я не использовал те гены, которые мне любезно предоставили? Наверное, потому что они были не универсальны», – рассуждал Крэлкин. Его тяга к универсальности и однозначности не раз ставила его в неловкое положение. Еще тогда, когда он открыл книгу со “слепыми” прыжками. Они были не идеализированы, но достаточно сильные, чтобы показаться Крэлкину интересными.       «И в данном случае я выбрал самый приемлемый для себя вариант. Кто бы мог подумать, что им окажется земной пони? Чем же универсальна эта форма существования? Какие секреты она скрывает? И знает ли об этих секретах принцесса? И почему она хотела, чтобы я стал единорогом? Тогда бы я смог использовать магию этого мира и навредить кому-то. Или она ведет какую-то свою игру? У нее были планы на счет меня, как на мага? Было бы неплохо узнать о них».       От сердца отлегло, как только он узнал, что письмо носит более информативный характер, нежели какой-то другой, но ответить ему придется, пользуясь всем своим мастерством. «Вот только, что вам можно говорить, принцесса Селестия, и что нельзя? Наверное, в моем положении лгать даже по мелочам бессмысленно, потому что я могу где-то проколоться. В принципе, я могу набросать все, что угодно. Ведь при всем желании, она может не понимать и половины того, что я напишу ей, так что мне просто нечего бояться. Я все равно окажусь ей полезным на некоторое время».       Он накинулся на кекс с новой силой и отметил его приятный лимонный вкус. Кексы стали одним из его любимых лакомств. Каждый день вкус их был разный, и не было ни одного случая, когда бы приносили два кекса с одинаковым вкусом. Как оказалось, всю выпечку больница получает от пекарни “Сахарный уголок” и с фермы ”Сладкое яблоко”. Его сразу заинтересовало то, что больница не тратит денег на еду. Он даже переспросил, получают ли они выпечку безвозмездно, и они утвердительно покачали головами. Второе, что бросилось в глаза, – название фермы “Сладкое яблоко”. «Возможно, в амбаре этой фермы я провел первые дни своей жизни в этом мире, хотя тут может быть множество других подобных мест», – подумал он тогда.       – Письмо запишет Спайк, – осведомила его Твайлайт, – а то у меня еще есть сегодня дела.       «Дела? Какие дела?»       – Куда же ты так торопишься? – поинтересовался слащаво жеребец.       – Помочь ЭплДжек с организацией сборов урожая на ее ферме, – гордо заявила та.       – Помочь с организацией? – переспросил себе под нос Крэлкин, пытаясь представить, какие могут существовать виды автоматизации сбора урожая в этом мире.       – Думаю, что ты еще застанешь день сбора и поможешь ЭплДжек на ферме.       «Было бы забавно посмотреть, как проходит это действо», – подумал про себя Крэлкин, осматривая единорожку. Что-то в нем поменялось после того, как он стал пони, что-то очень важное, о чем он забыл или не хотел вспоминать. Какой-то защитный механизм, чтобы бороться с внешним воздействием мира на его разум и тело. Он это чувствовал, но не мог никак понять, откуда ждать удара.       – Ну, я пошла, – сказала она задумавшемуся пони. – Спайк скоро будет.       – Да, спасибо, Твайлайт, – сказал тот, очнувшись от размышлений и отбрасывая возникшую проблему на задний план. Перед ним стояла пони, которая навещала его каждый день и к которой он начал привязываться. «Кажется, что я не смогу в ближайшее время перечить ей, если дело будет принимать подобный оборот».       Твайлайт ушла, но пообещала навестить жеребца вечером, оставляя за собой слегка уловимый запах пыльных книг. Первые дни он не придал этому аромату никакого значения, списывая его на разного рода потоки воздуха, заносимые в его палату с приходом пони. Но вот данный феномен продолжался уже третий день, и Крэлкин принял за аксиому, что запах принадлежит единорожке, и он ему определенно нравился: напоминал о его прошлом, о хорошем прошлом.       – Я живу в библиотеке, – сказала как-то Твайлайт, отвечая на вопрос Крэлкина.       – Прямо-таки в библиотеке? – хмыкнул тот, думая, что пони ему говорит неправду. У него просто не укладывалось в голове, как можно жить в общественном месте.       – Да, в городской библиотеке, – заверяла его единорожка. – Меня туда принцесса Селестия поселила, чтобы я нашла друзей в Понивиле и победила Найтмэр Мун.       – Нашла друзей? – Крэлкин слышал тогда то, что нужно было слышать, не обращая внимания на внутренний всепоглощающий интерес. Победа над эфемерной Найтмэр Мун ему ничего не говорила, а вот принцессу Селестию он знал, и ее поступок был намного красноречивее.       – Конечно, – бодро отозвалась лиловая пони. – Чтобы я смогла победить Найтмэр Мун с помощью Элементов Гармонии.       «Много непонятных слов, – возмутился про себя Крэлкин. – Но все же, принцесса отправила свою дорогую ученицу, чтобы кого-то победить? Твайлайт сильнее Селестии? – сделал он поспешный вывод, но потом вспомнил, что принцесса чуть не подчинила его сознание, даже не пользуясь магией рога. – Или же она использует ее настолько искусно, что я даже не заметил этого. Но почему, именно ученица? Разная манера колдовать? Или они пользуются разными видами магии? Или же Селестия просто не хотела подвергать себя опасности? Чему же на самом деле учится Твайлайт у своего ментора?»       Они тогда еще поболтали о разных мелочах, которые Крэлкин даже не оставил в голове, и на этом все закончилось. Единорожка ушла, попрощавшись, и оставила легкий запах книг. Крэлкин начинал понимать, что можно делать в мире пони, а что нельзя. Мир пони напоминал идеалистический мир бесконфликтного сосуществования разных разумных видов. Идиллия, в которую он попал, расценивалась им, как спящий зверь, готовый проснуться и показать разбудившему его пони все свои когти и зубы. Но Крэлкин был настойчивым и не видел себя вне процесса познания глубинного смысла интересующих его вещей.       Спайк пришел внезапно и прервал ход мыслей больного. Это был первый раз, когда Крэлкин увидел дракона с той поры, как стал пони. Спайк робко постучал, несмело заглянул и, скользнув взглядом по палате, осмотрел пони с копыт до кончика гривы. Он несмело зашел и спросил, попал ли он куда надо. Крэлкин задумался, осматривая Спайка с новой точки зрения.       – Ну, привет, Спайк, – сказал пони. – Это я, Крэлкин. Хотя ты, наверное, даже не знаешь, как меня зовут.       – А ты откуда знаешь мое имя? – встрепенулся чешуйчатый малыш.       – Я с Твайлайт общаюсь каждый день, думаешь, я не спрошу, кто ей помогает в трудную минуту? – спросил Крэлкин, задабривая гостя.       Спайк расплылся в улыбке, было видно, что открытая лесть ему нравится. «Вот и хорошо», – думал про себя Крэлкин: «Это еще один лаз в голову и мысли Твайлайт. Но, кем она для меня становится? Средством достижения целей или другом?»       – А ты ничего, – сказал Спайк, умащиваясь в кресле напротив больного пони.       – Ты тоже, – продолжал нахальничать маг. – Ты вообще молодец. Что бы без тебя делала Твайлайт? Всю библиотеку знаешь.       – Ну, да, – принял важный вид дракончик, достав письменные принадлежности и приготовившись писать.       Крэлкин подозрительно посмотрел на небольшой листик бумаги, расценивая, что туда можно записать. «Да практически ничего из того, что я знаю. Я даже начинать не хочу, лишь воду мутить». Больше всего на свете Крэлкин не любил пустых разговоров, неправильно начавшихся и неправильно закончившихся. Или не полностью понятных, без основательной и четкой точки в конце. Он любил загадки, но разговоры без идеи, без смыла, без замысла его мало интересовали. Маг всегда ждал, когда можно вставить необходимое слово, перенять инициативу в беседе и привести ее туда, куда ему было необходимо. Лишние громкие слова он не принимал, как констатацию факта.       Разговор был для него основоположником в сфере построения межличностных взаимоотношений. К тому же, посредством беседы он определял для себя, чем может быть полезен собеседник. Также, через разговор, Крэлкин определял характер оппонента, выявлял его слабые места и умел правильно на них надавить. Без нормального общения он не был в состоянии определить, кто перед ним стоит. Внешний вид его мало интересовал, интересовали лишь особенности и положение в обществе.       – Спайк, а ты уверен, что тебе этого листика хватит, чтобы записать все мои мысли? – неуверенно поинтересовался Крэлкин.       Дракончик посмотрел на него с непониманием. Было видно, что большие послания он не писал, да и сейчас хотел отделаться двухминутным изречением и отправкой письма по месту прибытия. «Нет, Спайк, так дело не пойдет».       – Ладно, – сдался пони, не видя решения в сложившейся ситуации. – Пиши.       Спайк обмакнул кончик пера в чернила и поднес его к бумаге.       – Дорогая принцесса Селестия, – сказал бывший маг и задумался. «Дорогая принцесса Селестия? Столь вульгарное обращение она использовала и для меня. Наверняка, это их официальный этикет». – Я не могу дать грамотный ответ на поставленный вопрос в разрезе ваших знаний прямо сейчас, потому что прикован к больничной койке. Спайк, преданный помощник Твайлайт, не сможет написать столько текста. Иначе это займет очень много времени, которого ни у меня, ни у вас нет. Как только я выйду из больницы, я сразу же сяду за работу и постараюсь изложить свои мысли и знания на бумаге. Если мне понадобятся дополнительные материалы, то я сообщу Вам об этом. С уважением и глубокой признательностью, Крэлкин.       – Признательностью, Крэлкин, – закончил дракончик и поставил точку.       «Вроде все написал, – подумал пони. – Если ответ будет положительный, то я смогу получить доступ ко всей интересующей меня информации. Конечно, в тех пределах, до которых мне позволят дойти».       – Это все? – спросил дракончик.       – Да, пожалуй, это все, – согласился белый пони, бесцельно рассматривая копыта и размышляя над характером принцессы Селестии. Над ее манерой ведения разговоров, ее статусом. И над тем, сможет ли он использовать ее, раз уж у него появился прямой канал связи с ней через Твайлайт. – Отправишь?       – Ну, конечно, – бодро отозвался дракончик и вскочил, явно довольный быстрым окончанием написания письма, и свернул листик в трубочку. Забрав все письменные принадлежности, что принес с собой, он кинул пару слов на прощание и ушел, сжимая письмо в кулачке.       Крэлкин проводил его печальным взглядом и, откинувшись, уставился в белоснежный потолок. «Теперь необходимо дождаться только ответа. От него будут зависеть мои дальнейшие действия. И надо будет что-то делать, если кто-то из здешних магов найдет способ отправить нас назад. Единорогов, а не магов, – поправил себя Крэлкин. – Необходимо перенимать стиль общения данного мира, а то буду очень сильно в глаза бросаться. Одного Альтуса всем будет достаточно. Кстати, он ко мне ни разу не заходил. Где это он пропадает?»              IV              Нежно-красный пегас зашел в библиотеку после прогулки как раз в тот момент, когда к Твайлайт пришла белая единорожка с закрученной фиолетовой гривой и хвостом. Он вспомнил, что эта пони приходила к ним, когда Крэлкин рисовал рунические круги. Альтус силился вспомнить, как ее зовут, но имя не всплывало в его памяти.       Единорожка была чем-то взволнована, но пегас всеми силами старался ее не замечать. Лезть в разговоры было не в его стиле, поэтому он всегда отшучивался или бросал быстрые малозначащие фразы, лишь бы ответить на вопрос. Единственным, с кем он мог бы нормально поговорить, был Крэлкин.       – Твайлайт, что мне делать? Ленточки и ткань для платьев, которые я должна сшить к началу “Гранд Галопин Гала”, еще не привезли. Это конец всему! – причитала белая кобылка, театрально рыдая. Лиловая подруга стояла рядом, в задумчивости смотря сквозь пони. – Что будет, если я так и не смогу сшить платья, достойные королевских глаз?       – Рарити, возьми себя в копыта, я тоже сейчас занята, – сказала та, смотря, как пегас расстилает на полу перину. Альтус ничего не делал с тех пор, как жил у Твайлайт. Лишь тренировался ходить да спал, когда выдавалась минутка. «Пусть поможет Рарити, привыкает к жизни обычного пони. Неизвестно, сколько времени они пробудут в нашем мире». – Альтус, пожалуйста, помоги Рарити с ее проблемой.       Крылатый пони услышал размытый зов, не поняв его смысла, когда уже готов был прилечь. «Только не говорите, что вы хотите меня куда-то послать», – мысленно попросил он и поднял глаза на хозяйку библиотеки.       – Что такое, Твайлайт? – учтиво спросил он.       – Помоги Рарити разобраться, что случилось с ее материалами, – повторила она.       – О, я буду чрезвычайно благодарна, – сказала Рарити и подмигнула тому.       Альтус опешил. «Она строит мне глазки, зная, кто я такой?». Он судорожно сглотнул. «Не может быть. Она просто хочет использовать меня». Он постоял в нерешительности еще какое-то время. «Наверное, мне все-таки стоит пойти, потому что это будет уже эгоистично выглядеть. Я тут только сплю и ем». Альтус не особо терзался на счет правильности действий, но он был благодарен всем, кто старался ему помочь.       – Хорошо, куда идти? – просто спросил он, не беспокоясь о сломанных планах.       – Рарити тебе все покажет, иди за ней, – объяснила лиловая единорожка.       – Хорошо, – тупо бросил Альтус и направился к выходу.       – Ой, дорогуша, а у тебя и правда нет кьютимарки, – прикрыла рот копытом белая гостья, широко раскрыв глазки.       – Нет чего?       – Кьютимарка, – начала Твайлайт профессорским голосом. – Это особая метка, которая появляется на крупе пони после того, как он найдет свой талант. Она отражает сущность его способностей. Эта метка появляется еще у жеребят в школе. Я даже не знаю, почему у вас ее нет. Я думала, что вы нашли свои особые таланты еще в своем мире, но метки у вас нет. Значит, вы занимались не тем, чем должны были?       – А кто его знает? У Крэлкина надо спросить, – неохотно отозвался пегас.       – Твайлайт, мы пойдем, поищем мою пропавшую ткань, – добродушно осведомила подругу Рарити. – Надеюсь, что нам улыбнется удача.       – Я уверена, что вы с Альтусом все сделаете правильно, – подбодрила ту лиловая пони и вернулась к бумагам, разложенным на столе.       Альтус вышел за Рарити на улицу и засеменил следом. Крылья изредка вздрагивали, но быстро возвращались на место. Пегас начинал понимать, как ими пользоваться, мозг принимал новые конечности, как часть себя, и учился ими управлять. Он даже начал подмахивать, прощупывая новые мышцы. Он концентрировал внимание на особенностях управления крыльями и отставал от Рарити, по крайней мере, на два корпуса.       Он бежал следом и смотрел на ее круп, вертя в мыслях новое ощущение радости от осознания того, что смог наконец-то распознать, как работать новыми частями тела. Впереди маячили новые тренировки, которые были призваны убрать дрожание крыльев при передвижении. О полетах он даже не помышлял, понимая, что это слишком опасно. Внезапно эйфория растаяла, и перед глазами Альтуса возник круп белой кобылки, как будто выплыл из-за тумана. Он смотрел на мерное покачивание бедер Рарити, на появляющуюся и исчезающую кьютимарку в виде трех сапфиров, скользнул по основанию хвоста, и, наконец, вперил взгляд на сам хвост.       Неведомая доселе струна напряглась внутри него, и он остановился, как вкопанный, провожая взглядом белую пони стеклянными глазами. Силой воли он заставил себя закрыть глаза и выкинуть из головы грязные образы. Ему не был чужд секс в его мире и его частенько влекло подобным образом к противоположному полу, но здесь был не его мир, здесь был мир пони, лошадей, непарнокопытных животных, при мысли о спаривании с которыми у Альтуса начинался приступ тошноты.       Но то, что произошло сейчас, было выше его понимания. Ему понравилась белая единорожка, причем в самом прямом смысле этого слова. «Что со мной происходит? Неужели это из-за трансформации в пони?» Альтус даже не хотел верить, что он мог чувствовать что-то подобное, но неопровержимые доказательства жаждущего тела говорили об ином. «Нет, я не опущусь до такого! Когда мы с Крэлком вернемся домой, мне будет неприятно даже само упоминание об этом месте, но если произойдет что-то между мной и еще кем-нибудь… Я себе просто этого не прощу».       Они добрались до дома Рарити достаточно быстро. Альтус смотрел по сторонам, но ничего не запоминал и ни на что не обращал внимания, лишь пытался не смотреть вслед кобылке и выкинуть из головы то, что он уже увидел. Он успокоился и даже смог подавить в себе взбунтовавшиеся чувства.       Добравшись до места, Альтус сразу зашел за хозяйкой в дверь, которая была расположена под вывеской. Колокольчик, подвешенный над дверью, оповестил о пришествии гостей. «Как в маленьких магазинах», – заметил Альтус, удовлетворенный звоном: за то малое время, что он пробыл здесь, он уже скучал по своему миру. Увидев сравнительно большое пространство внутри здания, зашедший пони немного опешил.       Рарити поддерживала идеальный порядок в своем бутике. Стопки аккуратно сложенных рулонов ткани, ниток, иголок, швейного инструмента. Швейная машинка стояла в углу со вдернутой белой ниткой, но никаких ножниц, кусков ткани на ней не было. Все было в идеальном порядке. Даже недоделанные наряды на манекенах, которые были выполнены в виде пони, не были лишними или нелепыми. Манекены привлекли внимание Альтуса с точки зрения спортсмена.       Рарити объяснила, что он должен добраться до двух мостов и проверить наличие поклажи там. Сама Рарити отказывалась это делать наотрез, аргументируя тем, что она, в случае чего, даже не может помочь, в отличие от Твайлайт, к которой она и приходила. ЭплДжек, которую единорожка посетила ранее, была занята на ферме, усиленно подготавливая все к сбору урожая по наставлениям лиловой единорожки, и тоже не могла помочь модельерше. Рэйнбоу вообще дома не было.       Альтус не потратил и получаса, чтобы найти пропавшую поклажу. Оказалось все достаточно банально: земной пони-курьер, который так и не доехал до черты города, сломал колесо у повозки и сам починить не мог, а оставлять без присмотра дорогую ткань боялся. Никто не проезжал мимо, и помочь путнику, соответственно, было некому. Совместными усилиями два пони устранили поломку, и вскоре груз стоял у дверей единорожки. Она сияла при виде первоклассной ткани из Кэнтерлота.       – И только такая ткань годится для королевских глаз, – сказала она, нежно поглаживая копытом по зеленому рулону.       Альтус с курьером разгрузили фургончик, и земной пони отправился назад. Пегас поблагодарил его и вернулся в бутик, где Рарити что-то рисовала.       – Я пойду, – сказал он и развернулся, но был пойман за хвост облачком магии.       – Нет-нет, дорогуша. Я просто обязана тебя отблагодарить, – осведомила она Альтуса, увлекая его внутрь своей мастерской. – К тому же, ты мне можешь еще помочь, – подмигнула ему единорожка.       «Опять? А сейчас что ей надо от меня?»       Рарити продержала его в бутике до ночи. С помощью копыт пегаса она разобрала давнишний завал ткани, оставшейся после экспериментов с новым фасоном в маленькой коморке. Про ее эксперименты никто не знал, да и она не хотела никому говорить, боясь, что про ее неудачи прознают злые языки. А Альтусу она доверяла, потому что он хорошо никого не знал. В благодарность за труд Рарити искупала его, расчесала и попыталась нарядить во что-то красивое, но пегас лишь выражал свое недовольство всем, что она делала. В конце концов, Альтус чувствовал себя не в своей тарелке, находясь рядом с ней. Последнее, что она сделала, оставила Альтуса на ночь у себя в бутике и заявила:       – Раз уж ты все равно у Твайлайт ничего не делаешь, то будешь помогать мне с доставкой и разбором ткани, пока не найдешь себе подходящее для пегаса занятие. Я с Твайлайт завтра договорюсь.       – А если я не хочу? – спросил тот.       – Дорогуша, мы все не хотим что-то делать, но это не повод лежать, как рулон ткани, и ждать, пока из тебя нарежут то, что другим будет угодно. К тому же, все пони должны делать что-то полезное. Так что никаких отговорок я слышать не хочу. А как только найдешь работу для пегасов, будешь помогать там.       Альтус лишь вздохнул, не найдя, чем ответить. Он ждал, что придет к библиотекарше, ляжет спать посреди большого зала, заставленного полками книг, а завтра сможет продолжить свое детское обучение, но любительница моды поломала эту возникшую в голове идиллию. Пока два пони пререкались друг с другом, Альтус пятился назад, к двери, а Рарити стелила для него постель на кушетке, не подавая вида, что замечает его движение. Пегас попытался выбраться, но дверь была заперта, и ему ничего не оставалось, как согласиться на предложение.       Лежа в немой полутьме под серебристым светом серпа луны, пегас не мог заснуть. Как только он закрывал глаза, образ Рарити вставал перед его взором, и он никак не мог прогнать его, как бы ни старался. «Необходимо убегать отсюда, а то может произойти непоправимое», – размышлял он про себя, борясь со своими внутренними желаниями, порождаемыми животными инстинктами.              V              Крэлкин проснулся на следующий день в предрассветной полутьме. Он пытался уснуть, поспать еще немного, но сон ускользал от него. Сегодня должно прийти письмо от Селестии, и жеребец был очень напряжен. Его краткий ответ принцессе теперь казался дерзким, и страх плена накинулся на него голодным зверем. Но ни одного стражника в палате не было, несмотря на опасения земного пони. Даже звуки движения за дверьми были отдаленные. Осмотревшись, он увидел розовую корзинку, доверху наполненную кексами, печеньями, конфетами и другими вкусностями, между которых была неказисто воткнута розовая открытка. Он потянулся и попытался схватить листик, но сообразил, что пальцев у него нет. Вздохнув, откинул одеяло и сел на кровати.       Первый раз сидеть было непривычно. Круп не болел, но ощущение дискомфорта сковало его задние конечности. Ерзая на кровати и умащиваясь удобнее, он выдавливал из нее стонущие скрипы. Розовая голова пони с такой же розовой взъерошенной и кучерявой гривой заглянула в палату. «А это еще кто?» – удивился Крэлкин и уставился в лазуритовые глаза. Пони улыбнулась во всю ширь зубов и залетела в комнату.       – Тыновенький? Ятебяраньшетутневидела. Атыоткуда? Ккомутыприехал? Утебямногодрузей? – затараторила она.       «Слишком много вопросов», – недовольно поморщился жеребец.       – Погоди, – прервал он словесный поток незнакомки. – Ты кто такая?       – Я – Пинки Пай, но друзья зовут меня просто Пинки. И ты можешь меня звать Пинки. Мы ведь подружимся? А как тебя зовут?       «Подружимся? Хм, интересно, сколько пони она знает?»       – Крэлкин, – неохотно ответил тот.       – Какое забавное имя, – рассмеялась кобылка.       – А ты подружишь меня со своими друзьями? – поинтересовался тот.       – Могу начать хоть сейчас, – крикнула она. – Я знаю весь Понивиль.       – Весь Понивиль? – переспросил Крэлкин, не веря в это.       «Понивиль – это, наверное, город, в котором я оказался. Как-то я даже не подумал спросить у Твайлайт, как называется город… Какая кладезь информации находится в голове у этой пони. Если я тут буду жить, то мне было бы неплохо иметь такую большую базу знаний в своих ру… – он осекся. – В своих копытах. Необходимо привыкать к местному говору», – напомнил он себе.       – Ну, конечно! – громко и весело сказала она. – Я знаю каждого пони в городе. И могу тебя со всеми познакомить.       – Мне не надо со всеми знакомиться, – быстро сказал он.       Внезапно у Крэлкина в мозгу всплыло воспоминание о пегасочке с радужной гривой, которая тыкала в него палочкой. «Сейчас мы либо узнаем, кто такая эта пегаска, либо узнаем, чего на самом деле стоят знания этой розовой пони».       – А как зовут голубую пегаску с радужной гривой и хвостом. У нее еще на…       – Это же Рэйнбоу Дэш. Она моя лучшая подруга и такая приколистка, – заверила его Пинки.       «По крайней мере, информация есть. Теперь надо узнать, как не попадаться ей на глаза. Если радужногривая пегаска так беспечно относится к чужакам, как же она относится к другим пони? Причем приколистка, вместе с этой розовой Пинки. А какие приколы у них считаются безобидными?»       – А почему ты тут один лежишь? Почему тебя никто не навещает? – вновь затараторила розовая пони. – Давай, я приведу твоих друзей. Я мигом, только скажи, где они живут. Или намекни, я люблю отгадывать загадки, и играть я люблю. У тебя какая игра самая любимая? У меня “Приколи пони хвост”. Она такая классная! Давай сыграем? Я сейчас принесу. Ты только подожди.       Пони подпрыгнула и вылетела из палаты, как будто ее здесь и не было. Крэлкин устало посмотрел на захлопывающуюся дверь. Он вздохнул. «И что мне теперь делать? Еще одна неуправляемая сила. Ладно, мне от нее не нужно много, лишь пару крупиц информации».       Пинки влетела обратно спустя несколько минут с большой яркой коробкой в зубах. Крэлкин пробовал ходить по палате, проверяя, так ли это сложно. К его удивлению, это оказалось легче, чем он думал, но сложнее, чем казалось. Розовая пони остановилась и подпрыгнула, вперив взгляд в пустой круп больного. Она с шумом вздохнула и раскрыла рот от удивления, выронив коробку на пол. Крэлкин немного опешил от такого поведения, поняв, куда уставилась Пинки, и вздохнул.       – Да знаю я, что у меня нет ничего на боку. И что тут такого? Как будто это неправильно, – выразил свое недовольство белый пони.       – Ты, наверное, чувствуешь себя одиноко, – сказала Пинки, смутившись.       «Чувствую себя одиноким? С чего это она взяла?»       – Как тот пегас. Я его сегодня тоже навестила. И его бок такой же пустой, как и у тебя. Вы друзья?       «Она уже видела Альтуса. Интересно, он также страдал от нее?»       – В какой-то степени, да, – нехотя признался Крэлкин, понимая, что Альтус тоже попал в ее копыта.       – А почему он тебя не навещает? Вы оба выглядите немного странными, – призналась она шепотом и добавила совсем тихо: – Вы как будто из другого мира.       «Из другого мира? Откуда она знает? Или же мы действительно не умеем вести себя в новом обществе». Он начал думать, как избежать ненужных вопросов и нежелательных последствий.       – Я такой, какой я есть, Пинки Пай. И я доволен своим положением сейчас. Поэтому можешь оставить меня, если захочешь.       – Наоборот, я хочу с тобой подружиться! – взвизгнула та и подобрала игру с пола. – А теперь – время веселья!       Пинки Пай вытолкнули из палаты Крэлкина, когда она распевала песенки о своей лучшей подруге, о Рэйнбоу Дэш. Полтора часа, которые белый жеребец провел с ней, показались ему вполне нормальными. Эта пони была гиперактивной, делала множество лишних движений, постоянно прыгала и крутилась, как егоза. Она была полной противоположностью Крэлкина. «Но, тем не менее, я неплохо провел время. Хотя и ничего нового не узнал».       На следующий день Пинки Пай встретила Твайлайт и Рэйнбоу в палате нового друга, когда те проведывали Крэлкина. И она очень сильно удивилась такой встрече.       – Ой, а вы что тут делаете? Я думала, что к нему никто не приходит. Или это вы специально к нему не приходите? А? – с обвинениями сказала розовая пони.       – Пинки, а ты что тут делаешь? – удивилась Рэйнбоу.       – Хочу тебя спросить о том же! – прикрикнула та.       – Можете кричать где-то в другом месте? – попросил недовольно Крэлкин. – Я тут пытаюсь отдыхать.       – После чего? – с подозрением спросила пегасочка.       – После магии, – театрально-зловеще сказал Крэлкин, и отвернулся к окну, смотря на одинокую ветку дерева, колышущуюся под сильными порывами ветра.       – Пинки, это наш друг, – сказала Твайлайт обеспокоенно.       – Оу, ладненько, – улыбнулась розовая пони. – Но почему вы его не проведываете?       – Вы меня долго будете прятать? – поинтересовался Крэлкин. – И где?       – Прятать? Выбудетеигратьвпрятки? – оживилась Пинки. – Аможноясвами? Только, чур, я буду прятаться, а вы меня будете искать, – затараторила она, сбросив с себя укоризненную интонацию.       – Крэлкин, не говори так, – сказала единорожка.       – Эта Пинки – твоя подруга? – в лоб спросил бывший маг. – И эта пегаска.       – Да, – прошептала единорожка.       – Эй, выбирай выражения! – недовольно отозвалась Рэйнбоу. – А то я тебе врежу.       – Будешь бить больного пони? – спросил Крэлкин, подначивая пегасочку к действиям. Она ему не нравилась, а убрать ее с дороги можно было прямо сейчас через боль. «Она меня ударит, Твайлайт пожалеет и будет стараться, чтобы пегаска держалась от меня подальше. Все равно эта крылатая мне не интересна. К тому же, надо узнать, насколько хорошо она умеет держать язык за зубами».       – Если понадобится, то ударю, – заверила Рэйнбоу Дэш.       – А когда понадобится? – не унимался земной пони.       – Успокойтесь, – прикрикнула Твайлайт.       – Я хочу знать, откуда Крэлкин приехал, – заявила Пинки, расплывшись в улыбке.       Крэлкин засмеялся во все горло. Он только сейчас понял, что Твайлайт придется рассказать всем своим подругам о том, кто он есть на самом деле. «Если уже и эта пегаска знает, то и этой Пинки можно рассказать. Что уж там? К тому же принцесса Селестия знает, значит, все в порядке. Наверное».       – Я тоже хочу узнать, откуда я приехал, – гробовым голосом заявил жеребец. – Нет, Твайлайт, серьезно, я не буду скрываться ото всех пони, которые живут здесь. Рано или поздно мой секрет проявится. И что тогда мы будем делать? У меня даже легенды нет.       «Выбирай хороших союзников и надежную легенду сейчас, – думал Крэлкин, пытаясь послать немое послание единорожке. – От этого будет зависеть весь исход сохранности нашей небольшой тайны, потому что я не намерен этого делать. Пони доверяют Селестии, а Селестия сама оставила меня в этом мире. Так что никакого резонанса в обществе наблюдаться не будет. Если обо мне не будут знать, то я могу спокойно существовать, но обособленно держаться я не намерен».       – Я люблю секреты! – сказала Пинки, подпрыгивая и радуясь новой игре, как жеребенок. – А что необходимо отгадать?       – То, откуда я родом, – предложил жеребец, глядя на Твайлайт.       – Крэлкин, – посетовала лиловая пони.       Но розовая пони начала отгадывать, называя витиеватые и непривычные для бывшего человека названия.       – Твайлайт, не думаю, что Пинки бросит свое дело, – сказала Рэйнбоу, пока два земных пони были вовлечены в игру.       Единорожка лишь прижала ушки и затравленно наблюдала, как розовая подруга называет очередное название города, а Крэлкин, притворно задумываясь, отрицательно качает головой и ждет нового слова. Так продолжалось достаточно долго, пока города в голове Пинки Пай еще были. Но как только источник информации иссяк, она посмотрела на него с подозрением и в лоб спросила:       – Эквестрия?       Крэлкин вновь задумался, вспоминая это слово. Оно было определенно ему знакомо. «Эквестрия – это страна, – напомнил он себе, припоминая, как Твайлайт обронила его в разговоре. – Если я сейчас скажу “нет”, то Пинки должна выпрыгнуть из кожи, но рассказать всем своим знакомым о друге из-за границы. Тогда ее необходимо будет утихомирить. Мне были бы полезны знания, как это сделать, я ведь могу получать от нее информацию и личного характера о жителях города. И не обязательно, чтобы все знали об этом. Но, возможно, я перегибаю палку, и она никому ничего рассказывать не будет. В любом случае надо понять, как работает эта неуправляемая розовая сила».       – Нет, – сказал он и ощетинился. Мордочка Твайлайт исказилась в испуге, а глаза Рэйнбоу Дэш расширились.       – Так ты из-за границы? – изумилась земная пони.       – Пинки, подожди, – взмолилась Твайлайт.       – Он из-за границы! Он из-за границы! – начала громко повторять розовая пони и подпрыгивать на месте, и Твайлайт пришлось прибегнуть к магии, чтобы закрыть ей рот.       – Пинки, нет, – прошептала она, слушая мычание подруги. – Не говори этого.       – Да, из-за границы, – хмыкнула пегасочка. – И что ты будешь делать, Твайлайт? Пинки теперь всем расскажет, что он не из Эквестрии.       Твайлайт отвела взгляд, терзаясь сомнениями на счет правильности того поступка, к которому ее склоняла пегасочка. «Неужели придется сказать и Пинки о том, что Крэлкин не из этого мира? И Альтус. Он тоже с ним пришел. Но я могу сказать, что раз Пинки знает о том, что Крэлкин из-за границы, то она расскажет это всем. Хотя бы просто потому, что у нее нет друзей, которые бы приезжали оттуда. А это может быть только хуже. Необходимо получить от нее Пинки клятву, чтобы она не проболталась», – решила единорожка.       – Пинки, я тебе расскажу о Крэлкине, – подала неуверенный голос лиловая пони, – но ты должна пообещать прямо тут и сейчас, что никому не расскажешь о том, что сегодня услышишь. Я хочу, чтобы ты дала, Пинки, клятву.       Пинки некоторое время таращилась на единорожку умоляющим взглядом, но потом кивнула. И как только она получила свободу действий, тут же, жестикулируя, произнесла скороговорку:       – Кекс воткну копытом в глаз, если я скажу хоть раз.       Твайлайт облегченно вздохнула и утвердительно кивнула. «И этого хватит, чтобы поверить этой ненормальной? – изумился Крэлкин. – Вот я и узнал, как справляться с Пинки Пай. Теперь все должно идти по плану».       – Хорошо, – сказала наконец лиловая пони. – Пинки, я тебе потом объясню, кто он такой, а сейчас мне надо проверить, что Крэлкин в порядке.       – Про Альтуса знает? – спросил Крэлкин и посмотрел мельком на радужногривую пегасочку.       – Эй, у меня имя есть, – второй раз возмутилась та.       – Извини, – отмахнулся Крэлкин, – но мне никто про него не сказал.       – Рэйнбоу Дэш – самый быстрый пегас во всей Эквестрии и будущий капитан «Вандерболтов».       «Много о себе думает», – размышлял белый пони и фыркнул.       Он осмотрел трех кобылок, в окружении которых находился. Одна из них была зазнайкой, вторая – маленьким жеребенком в розовом взрослом теле, и ученица самой принцессы Селестии. Он размышлял, как могут в дальнейшем пригодиться ему навыки всех троих. «Если в мой список включить еще ЭплДжек, которая владеет целой фермой и, как следствие, одним из продовольственных узлов города, то уже собирается неплохой разноцветный клубок, с которым можно поиграть. Тем не менее, мне необходимо заручиться поддержкой Селестии, чтобы устроиться здесь».              VI              Крэлкина выпустили из больницы спустя неделю после того, как он попал туда. Его встретил Альтус, который уже более-менее научился передвигаться на копытах. Крыльями он не пользовался, но научился их держать собранными при ходьбе. О полетах он помышлял, но пока ему было не до тренировок из-за постоянных поручений Рарити. Крэлкин лежа в больнице, часами размышлял о том, почему шерстка у его друга нежно-красная, а у него белая, но так и не смог дать объяснения даже самому себе. «Видимо, так решил я, составляя набор генов для нас».       Крэлкин вышел из больницы и попал под теплые лучи дневного солнца, ветра практически не было, и лишь редкие порывы подхватывали его растрепанную гриву. На улицах практически никого не было, включая жеребят, редкие пегасы пролетали над ними, спеша по своим делам. Никому не было дела до появления еще одного незнакомого пони в их городе.       Крэлкин осмотрелся. Город был уютный, чистый и убранный, здания были однотипны, но зато добротно сколочены из деревянных колод и досок с аккуратными окошками посередине, и лишь некоторые архитектурные шедевры выделялись на общем фоне. Улиц как таковых не было, дома были хаотично разбросаны по округе без всякого плана. Кусты и деревья разбавляли пейзаж города своими яркими осенними красками. Но то, что особенно привлекло внимание, – рядом с домами не было заборов или других ограничительных знаков. Как будто пони не было знакомо словосочетание “частная собственность”. «Не сравнить с нашими прогрессивными пейзажами мегаполисов, страдающих избытком высотных зданий и практически полным отсутствием зелени и свободного пространства».       Факт отсутствия частной собственности закрался в душу жеребца и поселил сомнение на счет правильности мира. «Не поверю я, чтобы пони не имели своих личных участков земли рядом с домами. Либо они не знают, что это такое, потому что Селестия и другие правители скрывают это, либо не доросли до осознания необходимости собственности. Либо же, они просто пережили это, как ненужный стереотип коллективного мировосприятия».       Его встретил Альтус. Нежно-красный пегас стоял прямо у входа и караулил белоснежного пони без особых отметин на крупе, шаркая и стуча копытом о деревянные ступеньки, не обращая внимания ни на кого и лишь рассматривая выходивших из больницы пони. Выйдя, Крэлкин поздоровался с другом и тут же начал собирать информацию через него.       – Ну, и чем занимаешься? – спросил он, щурясь от слепящего света.       – Ну, – замялся Альтус, – я вроде как мальчик на побегушках у Рарити. Пока что у нее живу, а там видно будет, что к чему.       Крэлкин задумался, вспоминая, кто бы это мог быть.       – Белая единорожка с фиолетовой закрученной гривой, – объяснил друг, увидев озадаченную мордочку своего друга Крэлкина.       Крэлкин еще немного подумал, и вспомнил единорожку, которая приходила в амбар, когда он рисовал рунические круги для трансформации.       – Не закрученной, а завитой, – поправил его белый пони. – И как? Надолго?       – А кто его знает? – пожал плечами Альтус. – По крайней мере, я ей благодарен за еду и кров над головой. А ты куда сейчас? Что думаешь делать?       – Понятия не имею, – потянул Крэлкин. – Я только магией занимался все время. К тому же надо выкроить время, чтобы написать письмо принцессе Селестии.       – Принцессе Селестии? – удивился пегас.       – Да, она мне письмо прислала. Просила рассказать, почему я не стал единорогом, и как смог трансформировать тебя в пегаса.       – А что тут такого? – не понял Альтус. – Ну, трансформировал в того, в кого смог?       – Не совсем так. Они прятали пегасов, боясь, что кто-то из нас им станет, – объяснил Крэлкин. – Вместо этого мне была предоставлена кровь единорогов в надежде на то, что я таки превращусь в одного из них. Не повезло.       – Да, не повезло, – согласился друг, не понимая, куда клонит его друг.       – И вот что мне теперь прикажешь делать? Теперь мне остается начать все с чистого листа, – сказал белый жеребец.       Крэлкин повесил голову, понимая, что все его знания – лишь пыль, ничего не стоящая в этом мире без магии или рук. «Придется, учиться чему-то заново. Возможно, Твайлайт поможет мне. Но как же не хочется этого делать. По крайней мере, у меня есть ниточки, за которые я могу дергать и получать то, что необходимо».       – Крэлкин, мне надо с тобой поговорить, – промолвил пегас после долгого раздумья и оторвал друга от размышлений. – Я хочу тебя спросить о том, как ты трансформировал нас.       Открыв рот, чтобы начать объяснять, он услышал радостный голос пони, которая его проведывала каждый день, что он провел в больнице. Твайлайт Спаркл, запыхавшись, подбежала к ним и улыбнулась:       – Наконец-то тебя выписали, я так рада, – осведомила она его.       Крэлкин задумался над этим местом, как над миром, противоположным его дому. Тут все было картонно, как он любил говорить о разных, не входящих в его понимание вещах. Мало того, что его не убили, так ему позволили здесь остаться, хоть и в качестве источника информации, и жить спокойно наряду с другими жителями! Не под боком у принцессы или королевы. Попытавшись смоделировать ту же ситуацию в своем мире, он понял, что никто бы даже не попытался с ним говорить, а уж, тем более, спасать или разрешить остаться с другими жителями. Напротив, схватили бы, умертвили и начали ставить эксперименты, попытавшись извлечь как можно больше выгоды для себя из уже разлагающейся плоти. Крэлкина передернуло от таких мыслей. Возможно, что они умерли от того удара трех магов. Поглощающий щит не смог сопротивляться одновременной атаке, а все лишения, которые они познали на пути к телу пони, были лишь испытанием, чтобы решить, куда им направляться: в ад или рай. «Но как же все реально».       – Спасибо, Твайлайт, – поблагодарил Крэлкин и улыбнулся. Ей он не смог не улыбнуться.       – Извините, что отвлекаю, но у меня есть проблема, которую нужно было бы решить, – вставил бесцеремонно нежно-красный пегас. – Или хотя бы, чтобы ты дал мне ответ на мой вопрос.       – О! А какой вопрос? – поинтересовалась единорожка.       – Альтус хочет узнать, как я превратил его и себя в пони, так?       – Не совсем, – замялся пегас, – Я хочу понять, что ты сделал с моим телом.       Крэлкин задумался.       – А мы не одно и то же сказали?       – Ну, не совсем, – сказал пегас и смутился. – Меня не интересуют все детали. Я хочу узнать, почему мне нравятся другие жители этой страны.       «Пространные намеки? Ему нравится кто-то конкретно?»       – Ну, потому что ты добрый и... – начала Твайлайт, но Альтус ее перебил.       – Я не про то, – он помедлил перед тем, как продолжить. – Я про другую тягу. Крэлкин, мне это не нравится. И я хочу, чтобы ты что-то сделал с этим. Мне противно само осознание этого чувства.       – Значит, как в нашем мире испытывать такие чувства, так это нормально, а как здесь – нет? – спросил с издевкой Крэлкин.       – Идиот, я же не пони! – рявкнул Альтус.       Твайлайт открыла рот, чтобы возразить, но промолчала. Она непонимающе смотрела на белого жеребца. Тот оценивал раздраженного друга.       – Альтус, я не смогу тебе помочь, – сказал он, наконец, – но могу объяснить, почему ты чувствуешь это. Твайлайт, у вас есть тут какое-нибудь тихое и спокойное место, где мы не будем бросаться в глаза?       – Озеро есть неподалеку, – ответила она, подумав. – Там парочки частенько свидания устраивают. Не думаю, что мы там будем сильно видны.       – Парочки будут поглощены сами собой, – понял Крэлкин.       – А можно я с вами пойду? – неуверенно попросила Твайлайт.       – Я не против. К тому же я хотел бы тебя хоть как-то отблагодарить за то, что я сейчас стою на четырех копытах.       Крэлкин увидел, как щеки лиловой пони зарделись. Он не понимал, что с ней происходит. Объяснения проносились сумбурными мыслями в голове жеребца, но он не хотел, чтобы хоть одно из них оказалось правдивым.              VII              Они двинулись, неспешно петляя между домами. Крэлкин разглядывал все, что только мог: деревья, постройки, пони и их одежду. Горожане одаривали его изумленными взглядами. Некоторые здоровались с Твайлайт и бросали на чужаков неоднозначные взгляды, от которых у Крэлкина по спине пробегал холодок. Он всех подозревал в шпионаже. Отвлекаясь на разные мелочи, Крэлкин шел медленно и совершенно остановился перед большим празднично украшенным домом, крыша которого была выполнена в виде шоколадной глазури, покрывающей торт сверху, а на небольшой башенке горели три свечи. Из трубы плавно валил дым.       – А это что такое? – спросил Крэлкин, изумляясь причудливому строению.       – Это “Сахарный уголок”, глупенький, – сказал громкий голос, доносившийся со стороны строения.       Крэлкин присмотрелся и увидел, как из окна выглядывает розовая пони, весело всем улыбается и машет копытом. Он подошел к окну в одиночестве. «Она знает, кто я такой и все равно относится, как к другу? Интересно».       – А ты что тут делаешь? – поинтересовался жеребец, смотря на виднеющийся за пони кухонный бардак. Казалось, что по кухне прошелся ураган: все было рассыпано, разлито, пол грязный, посуда валялась везде, даже на полу.       – Работаю, – просто ответила розовая пони. – Я пеку разные сладости!       «Значит, то, что доставляют в больницу, – это дело рук… не рук, копыт! Дело копыт Пинки Пай? Было бы забавно посмотреть, как она печет».       – И как получается? – спросил Крэлкин, ехидно улыбнувшись.       Пинки скрылась на мгновение в глубине здания и, появившись, сунула в рот Крэлкина еще теплый кекс.       – Ну, как? – поинтересовалась она, когда Крэлкин жевал выпечку с земляничной начинкой.       – Очень вкусно, – честно сказал он, проглотив последний кусочек.       «В иных случаях я бы посетовал на беспорядок, но если ей это позволяет готовить такую вкусную выпечку, то бардаком можно пренебречь. Все же, самые хорошие вещи получаются почему-то именно у таких нестандартных личностей».       – Спасибо, Пинки, мы пойдем, – сказал Крэлкин, прощаясь с пони.       – До встречи, – улыбнулась она, махая в воздухе копытом.       Они добрались до озера намного позже, чем предполагал Крэлкин. У него даже живот заурчал, требуя еды. Последние несколько дней, проведя в больнице, Крэлкин наслаждался пищей, которую ему приносила Пинки Пай, и предавался сладострастному безделью. Все же, как бы хорошо ни казалось спать и есть, такой информационный застой был совсем не в его вкусе. Новости, которые приносила Твайлайт, были скучными и не несли никаких данных о мире и о том, что в нем происходит. А мелкие бытовые проблемы его совсем не волновали.       Вот теперь он на свободе и путался в том, что же ему делать. Он подумывал пойти к ЭплДжек на ферму или куда-нибудь на плантации тростника или в шахту, но больше нигде он себя не видел, как полезный член общества. Магом он уже не был, научных институтов тут вряд ли было много, да и что он сможет поведать им? Лишь знания, которые он успел узнать о строении материи этого мира до проведения ритуала, держали его подальше от глупых поступков. Да, письмо для Селестии висело над ним, тяжелым бременем свалившись на его спину и не позволяющим затеряться в толпе. «Возможно, затеряться в толпе было бы разумно, но хочу ли я этого? Теперь я втянут в игру, и принцесса со своим высшим руководством не слезут с меня. Придется играть жестко».       Они расположились у большого старого дерева, очень похожего на иву. Ветви дерева свисали к воде, касаясь кончиками глади и оставляя мелкие всплески при дуновении ветра. Облокотившись о ствол, Альтус деловито осмотрелся, рассматривая отдыхавших. Крэлкин и Твайлайт приютились рядом. Всего на озере было несколько пар, предоставленных сами себе и не обращающих на окружающий мир ни малейшего внимания. Также у озера бегала группа жеребят. Они играли в какую-то замысловатую игру, которую ни Крэлкин, ни Альтус не понимали. Потянувшись и насладившись видами природы, Альтус, наконец, бросил:       – Итак, рассказывай.       – А о какой тяге вы говорили? – спросила лиловая единорожка.       – О сексуальной, вероятнее всего. Да Альтус?       Твайлайт заметно залилась краской, и Крэлкин понял, что им придется оправдываться перед ней.       – У нас об этом не говорят, – тихо произнесла она. – Это тайный союз между кобылкой и жеребцом. Об этом нельзя говорить. Это неприлично.       Крэлкин задумался, но ему и самому было интересно разобраться в том, почему Альтуса начинает тянуть к противоположному полу. «Если это произошло с ним, то может произойти и со мной, надо разобраться, как этому противостоять». Самый лучший способ для разбора полетов, как говорил он сам себе, это рассказать кому-то о своем открытии. «Тогда и ошибки видны лучше, и целостное понимание картины сохраняется в масштабе».       – Твайлайт, извини меня, но я хотел бы ответить своему другу, – решил Крэлкин, пренебрегая местными запретами. «К тому же, если сейчас она разрешит мне сделать это, то можно будет делать с ней все, что угодно». – Мы отойдем, если ты не хочешь слушать.       Твайлайт только сильнее смутилась. Ее пылающие щеки зарделись еще больше.       – Я хочу послушать, – еле слышно произнесла она.       «Вот и все», – подумал Крэлкин, мысленно улыбаясь.       – Тогда я начну, – заявил он.       Откашлявшись и устроившись поудобнее, Крэлкин начал.       – Когда я начал изучать магию, Альтус, я изучал не только использование рун и магические словечки. Я изучал химию, помимо всего прочего, так как это – низший уровень материи для магов рун. Я могу использовать его, как основу для проведения ритуалов, но, как ты понимаешь, все современные руны были упрощены, и лишь самые древние письмена управляли такими низами материи. Есть другие направления магии, например, целители, которые обращаются с такими низкими слоями, что мне и не снилось. Так вот, перед тем, как я превратил нас в пони, я сначала исследовал материю живого существа через кровь. И к моему удивлению, не было ничего необычного. Строение атомов ничем не отличалось. Молекулярные соединения подчиняются тем законам, что и в нашем мире. Но молекулярный органический скелет отличался лишь основой. Это позволило данной форме жизни изменить некоторые свойства внутренних органов и нарастить новые.       – Ну, и что? Как это вообще связано с моей проблемой? – буркнул Альтус.       – Напрямую. Я остановлюсь конкретно на гормонах и на тех органах, которые отвечают за его воспроизводство. В нашем организме тестостерон отвечает за сексуальное возбуждение. Я имею в виду мужских особей нашего вида. У нас за это отвечали другие органы, нежели в организме пони. У пони есть целая железа, отвечающая за все гормоны разом. Не как у людей. Так как при проведении ритуала часть мозга осталась неизменной, чтобы сохранить нам память, эта часть, наверняка, начала воздействовать на планомерное выделение секреций, что в итоге привело к повышению количества гормонов в крови. В книгах не показывали, как влиять на подобные области у людей, но мне это стало интересно, по своим соображениям.       – Извращенец, – бросил брезгливо пегас. – Ты постоянно в книгах сидел, тебе на себя было всегда плевать, так о каком женском внимании ты вообще говоришь?       Крэлкин вздохнул, пропустив выпад друга мимо ушей.       – Давай это оставим на потом. Итак, я начал экспериментировать со своими вещами, и, в итоге, со своим телом. Я не вторгался только в легкие, сердце и мозг, – Альтуса передернуло. – В конечном счете, это нас и спасло, – улыбнулся Крэлкин. – Проверив все, что только возможно у жителей этой страны, я наметил несколько путей для решения нашей проблемы. У них, – Крэлкин посмотрел на Твайлайт, – были подобные внутренние органы, межклеточные соединения, похожий клеточный состав органелл, но было одно большое “но”. Это ”но” лежало в ДНК.       – ДНК? – переспросила Твайлайт, заинтересованная рассказом.       – Дезоксирибонуклеиновая кислота, – объяснил Крэлкин и увидел, что пони не поняла. Она вообще мало что понимала в разговоре, но вела себя сдержанно.       – Кислота... – ухватилась она за слово и судорожно улыбнулась, задумавшись. – Как в лимонах?       – Эээ... – потянул Альтус. – Не совсем. Ну, это трудно объяснить.       – Твайлайт, я тебе потом объясню, хорошо? – сказал Крэлкин, чтобы не уходить от основной темы разговора.       – Хорошо, – согласилась она.       – Итак, Альтус, нуклеиновых кислот было в десять раз больше, чем у человеческого ДНК и РНК. Ко всему прочему, у них не двойная спираль, а шесть вполне сформированных цепочек генов. Именно это и дает им такое разнообразие разумных форм жизни.       – Насколько я понимаю, – встрял Альтус, – это разделение по полам и видам, да?       – Откуда ты это взял? – удивился Крэлкин.       – Ну, что-то же я должен был запомнить из всех твоих скучных объяснений.       – Что ж, похвально. К своему стыду, я так и не смог понять, какая цепь отвечает за какой вид. Но я четко определил, какие последовательности в цепи отвечали за мужской пол.       – То есть, если бы ты не определил их, то я бы был... ну..?       – Вероятнее всего, – согласился бывший маг.       Лицо Альтуса перекосилось от такого признания, а Твайлайт нашла это очень смешным.       – И если бы ты стал кобылкой, тогда бы тебе, скорее всего, было бы неинтересно сидеть со мной и слушать все мои бредни.       – Замечательно, просто шикарно. Благодарю тебя, что хоть оставил мужиком.       – Да не за что, – ответил Крэлкин, с легкостью распознавая сарказм.       – Не крутись вокруг да около, давай выкладывай дальше. – Было видно, что Альтусу не терпелось узнать о вероятном решении своих проблем.       – А дальше все просто. Я пересобрал тебя и себя по частям, на самом низком уровне магии рун. Поэтому и было так больно.       – Что значит «пересобрал»?       – Я не скажу тебе точно. Я читал, что такой ритуал расщепляет тело на молекулярном уровне и собирает новое, исходя из пожеланий мага, проводящего ритуал. Больше ничего не скажу. Оранжевые руны, которые я нарисовал вокруг нас с помощью магии, были программой для ритуала. И они все сделали правильно. Твое тело было полностью преобразовано в соответствии с телом пони. Так что я могу только сказать, что это естественно, что тебя влечет к кому-то.       «Про то, что ты стал частью моего эксперимента, тебе лучше не знать».       – Хорошо, у меня выделяются... гормоны... правильно? – Крэлкин кивнул. – И они мне говорят, что для меня привлекательно, а что нет, правильно?       – Ну, если всю схему упростить, то так оно и есть, – сказал Крэлкин, пытаясь представить сложный процесс химических реакций.       – Как это убрать? – спросил Альтус. – Я не хочу это чувствовать.       – А я, думаешь, знаю? – грубо спросил друг. – Я уже не маг, это теперь не мои проблемы.       «Я не я, и корова не моя. Теперь он может злиться на меня некоторое время».       – А чтоб тебя!       Альтус встал и с разбегу прыгнул в озеро. Крэлкин с завистью посмотрел на друга. Пегас с короткой русой гривой неуклюже поплыл от берега на середину озера. Крэлкин еще боялся так поступать. «Но если бы я узнал то, что узнал он только что, то я бы сам также поступил».       – Как всегда, – сказал Крэлкин, улегся у корня и положил голову на траву. Трава отдавала не грязью, а травой, действительно травой. Мир, из которого он сбежал, теперь казался ему грязным. «Конечно, не все уголки моего мира еще загажены, но большинство оставляет желать лучшего». Перевернувшись на спину, Крэлкин уставился в небо, по которому изредка сновали пегасы и плыли белые барашки облаков.       – Знаешь, Твайлайт, я, наверное, доволен, что попал сюда. По крайней мере, пока. Тут все кажется размеренным и спокойным.       – Я рада, что тебе тут нравится, – сказала она добродушно, – но вы будете отправлены назад, как только мы найдем способ.       «Мы? Значит, принцесса Селестия и она ищут способ. Или есть другие пони, которым интересно это дело, или которых просто подключили для решения данной проблемы. Хотя учитывая то, что обо мне знает пока только семеро пони, то вряд ли Селестия будет трепаться направо и налево о чужаках. Но в случае нахождения решения меня можно будет шантажировать. Она захочет от меня получить что-то такое, что я ей просто не смогу дать, как земной пони. Или у нее для меня есть другой план? И был ли план использовать меня, как единорога? Не зря же мне дали кровь здешних магов».       – Боюсь только, что твоему другу тут тяжело придется, – вновь подала голос единорожка, озабоченно глядя на купающегося пегаса.       – Да, не переживай, с ним все будет хорошо, – заверил он Твайлайт. – Перебесится.       – Вот это меня и беспокоит. У нас не любят грубиянов, забияк и тех, кто мешает другим пони спокойно жить.       – И что за это грозит ему?       – Перевоспитание в Кэнтерлоте или изгнание.       У Крэлкина в голове пролетела скупая предостерегающая мысль, но все было настолько умиротворяющее, что он не хотел даже скоротечного раздумья на счет возможных глупых проступков друга. Если изгонят Альтуса, то что он должен предпринять, как хороший друг?       – Как вы размножаетесь? – внезапно спросил Крэлкин       Твайлайт покраснела и отвела взгляд, предлагая отмолчаться. «Не говорят о таком? Странно, что же с ними сделало правительство? Или же они сами выбрали подобный путь?»       – Ну, ладно. Не хочешь говорить, не говори, – ответил мечтательно Крэлкин. На месте Альтуса он бы начинал учиться летать.       В течение получаса Крэлкин ходил, чтобы усовершенствовать свое мастерство в этом деле. Твайлайт от души смеялась, смотря на его неудачные попытки. Когда бывший человек уже хотел закончить, рядом с единорожкой приземлилась синяя пони с радужной гривой и хвостом.       – Привет, Рэйнбоу, – поприветствовала ту Твайлайт. – Что ты тут делаешь?       – А, привет, ботанам, – сказала задорно пегасочка. Было заметно, что она в хорошем расположении духа.       Крэлкин видел ее только два раза. Первый раз, когда он был еще человеком, а второй раз в больнице вместе с Твайлайт. Он нахмурился, размышляя, что ей нужно.       – Я как раз отдыхаю, – осведомила она присутствующих. – Так что я зависну тут с вами.       – Опять ты? – недовольный голос Альтуса, закончившего купаться, послышался сзади.       – А, это земной пегасик? – залилась смехом Рэйнбоу, увидев мокрого Альтуса.       – Дэш, как тебе не стыдно? – укоризненно произнесла единорожка, но пегасочка еще больше залилась смехом.       – Она постоянно меня обзывает, – осведомил Альтус своего друга. – Уже четвертый день как. Постоянно меня преследует. Когда я делаю что-то на улице, она непременно прилетит, обзовет или вообще уляжется где-то на дереве и начнет смеяться и комментировать мои действия.       – А ты такой беспомощный, что не можешь заставить ее забрать слова назад? – спросил Крэлкин с легким недоумением.       – Я только неделю, как пони. Так что отстань, – буркнул тот, укладываясь на мягкую травку.       – Ну, вот, неужели ты трусишь? – Крэлкин наслаждался победой Рэйнбоу над Альтусом. Не каждый день можно было увидеть, как здоровяка Альтуса приструнивает кто-то, тем более чужестранец из другого мира. Да к тому же кобылка.       Альтус ругнулся и отвернулся.       – Итак, чем это вы тут занимаетесь? – спросила пегасочка, разваливаясь на ветвях дерева, и обратив свой взор к двум пони.       – Да ничем, разговариваем, – ответила Твайлайт, явно не настроенная на ту же беседу.       – О чем? – безо всякого энтузиазма спросила Дэш.       – Уже ни о чем, – ответила Твайлайт.       – Скучно, – отмахнулась пегасочка.       Крэлкин вновь принялся ходить. Это привлекло внимание Рэйнбоу, и она стала внимательно следить с дерева за каждым движением нового пони. Крэлкину это не нравилось, и он очень нервничал, как на экзамене. Он старался не оступаться, идти натурально и непринужденно, но не мог избавиться от неестественного напряжения, которое создавала спортсменка. Неловко оступаясь, Крэлкин подвергался насмешкам и новым прозвищам: “Кривоножка”, “Неуклюжий”, “Косолапый”… Твайлайт пыталась призвать к порядку подругу, но та ее не слышала и продолжала хохотать. Альтусу тоже досталось, но он старался не реагировать на выпады в свою сторону.       Вскоре Рэйнбоу надоело представление, и она улетела, оставив за собой быстро исчезающую радугу. Посмотрев ей в след, Крэлкин в уме сопоставил площадь крыльев, взмахи, скорость, пренебрегая сопротивлением воздуха. «Вряд ли существо, имеющее такие крылья, может вообще летать, – заключил он, наконец вспомнив школьный курс физики. Не такой уж он был и старый, чтобы такое забывать. – Но шмелю физика тоже не мешает». Внезапно Крэлкин остановился.       – Надо бы найти, где переночевать, – заключил он.       – Я могу попробовать договориться с Рарити на ночь – другую, но не больше, – сказал бесцветно Альтус.       – Ты у меня останешься, – сказала твердо Твайлайт.       – Но я не хочу быть кому-либо обузой, – сказал озадаченно белый пони, не желающий тотального контроля со стороны принцессы.       – Ты не будешь обузой. К тому же этого хотела принцесса Селестия, – заключила она.       – Альтус, не обессудь, но я воспользуюсь добротой Твайлайт, – решил Крэлкин, смотря в сияющие глаза единорожки. «Вдобавок, не хочу я пока ссориться с Селестией».       – Замечательно, – сказал пегас безразличным тоном, и его живот заурчал. – А то еще с тобой кроватью пришлось бы делиться.       Твайлайт хихикнула.       – Ну, остается, как минимум, одна проблема, – заметил Крэлкин. – Финансы.       – Финансы? – переспросила единорожка.       – Ну, то, за что вы покупаете еду, одежду, платите налоги и тому подобное.       Твайлайт снова хихикнула.       – С голоду вы тут не помрете. А деньги можно заработать, делая что-то полезное для города. Одежду мы тут не носим, ну, кроме помпезных пони, – она закатила глаза, – или одеваем ее на официальные приемы и праздники. А также в холодные времена года. А что такое налоги?       – Ну, вот ты живешь в библиотеке. Ты платишь за свет, за воду, за площадь, которую занимаешь для жизни, в конце концов, – начал объяснять Крэлкин, но единорожка его перебила.       – Какая-то несуразица. Я же живу, так что я в любом случае буду занимать место, использовать воду, кушать. Помимо этого я делаю полезные вещи для города. И... да с чего мне вообще платить за то, что я живу в библиотеке? Это лишено смысла.       Крэлкин только улыбнулся в ответ. Возможно, общество пони стояло выше общества людей.       – Я договорюсь с ЭплДжек, она возьмет тебя к себе на ферму. Будешь помогать ей.       – Что? – переспросил Крэлкин, задумавшись.       «Помогать ЭплДжек на ферме? А это еще зачем? Хотя, если разобраться, то фермерша нас обезвредила без особых усилий и сможет это сделать еще раз, если понадобится. Боязнь того, что мы убежим? Но мне необходимо написать письмо принцессе Селестии. Мне необходима информация. Мне нужна библиотека, тишина и много бумаги. А плацдармом для моих действий мне предлагают ферму? Но спорить сейчас не имеет смысла. Придется использовать свободное время».       – Буду рад помогать ЭплДжек с превеликим удовольствием, – сказал он с улыбкой на морде.       – Значит, пойдем туда завтра, – сказала Твайлайт.       «Интересно, это указание сверху или же Твайлайт сама приняла решение?»       – Спасибо, – поблагодарил тот ее и переключил внимание на скучающего друга. – Альтус, а ты когда будешь учиться летать?       Пегас приподнял голову и посмотрел непонимающим взглядом на друга.       – Чего? – возмутился друг.       – Летать когда будешь? – вновь спросил он.       – Потом. У меня времени нет на это, – отпарировал он.       – А сейчас ты что делаешь?       – Отстань, тебе-то это зачем надо?       «Глаза на высоте и первый удар с неба, если мне понадобится твоя сила».       – Мечта всего человечества свободно парить в небе, без всяких приспособлений, а ты…       – Ладно, хорошо, – сказал Альтус, – только не надо мне лекции читать.       – Будешь летать через две недели лучше, чем ходить, – задорно сказал Крэлкин. Такое приподнятое настроение у него появлялось, когда все шло по его плану. «Правда, план очень изменился», – и перестанешь быть мальчиком на побегушках у Рарити.       – А кто тебе сказал, что мне это не нравится? – парировал Альтус.       – Ну, вот мы и узнали причину твоего вопроса, – заключил, ухмыльнувшись, земной пони. – Значит, тебе нравится Рарити.       Альтус лишь отвернулся, а Твайлайт залилась краской. Единорожка была очень стеснительной и не привыкла разговаривать на любовные темы. Но она определенно была заинтересована в них, но, как казалось Крэлкину, только с теоретической точки зрения.       К удивлению белого пони, крылья его друга начали подергиваться. Альтус продолжил прощупывать, какие мышцы отвечали за крылья. Крэлкин прокручивал планы на счет того, как ему можно использовать друга, чтобы тот думал, что он сам хочет этого. Но смутные видения потасовок в этом мире плохо представлялись ему. Он не верил, что тут вообще можно оказывать силовое воздействие. «А если оказать, то что тогда? Изгнание. Не думаю, что я попаду туда, а вот Альтус может. А подставлять друга уже будет верхом бесчеловечности и моего неблагоразумия».       – Ладно, я собираюсь сделать кружок вокруг озера. Скоро буду.       Крэлкин поднялся и направился в свое небольшое путешествие. Ноги болели, но ему необходимо было сделать большой рывок, чтобы не выглядеть неуклюжим пони перед ЭплДжек и дать ей, по возможности, отпор. Так он прохаживался до рубинового заката, пока ветер, усилившись, не начал хлестать деревья и пони. Твайлайт то приходила, то уходила. Альтус пытался овладеть маханием крыльев, но пока никаких существенных результатов видно не было. Крылья беспорядочно взмахивали, и их владелец каждый раз морщился. Это выражение лица было очень хорошо знакомо Крэлкину. Каждый раз, как Альтус начинал терять терпение, и на ситуацию мог повлиять только он, его лицо искажалось в гримасе боли и ненависти. Любой проходивший рядом мог попасть под горячую руку Альтуса, но только не его друг.       Пройдя последний раз, Крэлкин повалился рядом с другом. Наконец, у него начало неплохо получаться. Но это все равно далеко от совершенства. Он не хотел говорить, только лежал на животе на мягкой траве, раскинув копыта в разные стороны и переводя дыхание, вдыхая запах уже знакомой зелени. Есть он не хотел, жажда мучила сильнее, но он не рисковал пить из озера, вспомнив, что выбрасывают в их мире в водоемы с заводов и городских очистных сооружений.       Твайлайт появилась, когда Альтус уже ушел к Рарити, аргументируя это тем, что единорожка не любит ложиться поздно, а еще больше не любит просыпаться от посторонних шумов.       – Это вредит ее коже, – объяснил друг, уходя.       Лиловая пони несла перед собой старинный прямоугольный фонарь, охваченный слабым лиловым сиянием и распространяющий свет вокруг себя. Фонарь сразу напомнил Крэлкину средневековье, где подобные фонари были распространены. Теперь такой предмет был прерогативой богатой жизни и показателем достатка. В фонаре перекатывались светящиеся шарики.       – Это светлячки, – объяснила она, увидев озадаченный взгляд пони. – Ты, наверное, поесть и отдохнуть хочешь? Пошли, у меня уже все готово, – сказала единорожка, и Крэлкин с удовольствием поплелся за ней. – Ты же не видел, где я живу.       – Ну, ты мне рассказывала, – сказал тот.       – Ну и что? – удивилась Твайлайт. – Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.       – А в городской библиотеке много книг?       – Да, там много книг, – согласилась она. – Правда, мало кто любит читать, как я.       – Ну, у тебя теперь появился постоянный посетитель, – сказал он.       – Буду надеяться, – улыбнулась Твайлайт.              VIII              В дереве, к которому Твайлайт привела Крэлкина и представила, как городскую библиотеку, были вырезаны промежутки для окон, остававшиеся пустынными и темными. Два небольших балкона, зеленые козырьки над окнами, хлипкая импровизированная площадка наверху с большой подзорной трубой казались неестественными. На двери была прикреплена горящая свеча, освещавшая наступающий полумрак. Как показалось Крэлкину, свеча служила маяком, чтобы любой заплутавший мог найти пристанище в местной библиотеке. Перед дверью стояла большая табличка, размером с половину пони, с изображением раскрытой книги. «Это уже только косвенно смахивает на растение. Скорее, это дом, сделанный в виде дерева». Дом Твайлайт, как показалось Крэлкину, был расположен практически в середине города. У Крэлкина сложилось ощущение, что город разрастался от этого дерева.       Зайдя вовнутрь, Крэлкин попал в кромешную тьму, нарушаемую лишь слабым светом заходящего солнца, проникающим через легкие занавески. Однако через мгновение яркий свет озарил большой зал с огромным количеством книг и десятками пони разных мастей и окрасов. Он увидел Альтуса и Рарити, а также всех, кого раньше видел и не видел. Зал был нарядно украшен ленточками, шариками и огромным белоснежным плакатом, на котором было вышито аккуратными черными нитками с зеленоватым оттенком “Добро пожаловать в Понивиль!”.       – Добро пожаловать в Понивиль! – прокричала розовая пони практически в ухо Крэлкину так неожиданно, что тот свалился. Пинки Пай стояла перед ним и смеялась от души. Толпа засмеялась вслед за Пинки и несколько пони, которых он даже не знал, помогли ему подняться. Все доброжелательно смотрели на него, никаких косых взглядов, никаких насмешек, лишь робкие взоры изредка пробегали по его пустому боку. Все были учтивы, весело проводили время, действительно старались познакомиться с ним, рассказывая забавные истории и смеясь, играли вместе в разнообразные игры, которые придумала Пинки Пай со своими подругами. Крэлкин ни в одной игре не победил, но очень хорошо провел время. «Я даже забыл, что мне надо собирать информацию», – пронеслось у него в голове перед тем, как Пинки увлекла его в очередную веселую игру.       Алкогольных напитков не было, что поразило пришельца. На столах стояли разнообразные кексы, пироги, выпечка, конфеты, печенье и огромный торт с надписью: ”Добро пожаловать, Крэлкин!”, возвышающийся над всеми вкусностями. Он не мог поверить, что пони действительно весело проводят время без алкоголя. Насколько же опустился мир Крэлкина, что хорошая вечеринка не обходится без кучи выпивки, курева и нередко – наркотиков. Половина людей после вечеринок едут в гостиницы с противоположным полом и продолжают веселье в постели. «Неужели эта детская вечеринка во вкусе высоко цивилизованной расы? Или же мне просто не везло с вечеринками в моем мире, и я попадал в очередной гадюшник раз за разом?»       Познакомившись поближе со Спайком, Крэлкин увидел в нем мечтательного дракона. Он нередко веселил пони и был душой компании, хотя и менее заметным, чем Пинки. Как оказалось, Спайк помогал Твайлайт по дому, а не только в обучении, хотя сам он не особо любил заниматься, но знал расположение любой книги, которая лежала на полках библиотечного зала.       Заметив забавный знак в виде лиры на крупе у одной пони, Крэлкин обратил внимание и на других. У всех без исключения были метки, изображающие различные предметы, кроме него и Альтуса. Суть меток он еще не понимал и решил, что спросит у Твайлайт позже, чтобы не слыть невеждой и болваном. Приятный вечер подходил к концу, и Крэлкину даже стало грустно, что все разойдутся и оставят его в одиночестве. Таких приятных знакомств он ни разу не заводил.       – Пинки и мне устроила подобную вечеринку в тот же день, как только мы с ней первый раз встретились, – сказал Альтус, когда те остались одни, в стороне. – Интересная она.       – Нравится? – с удивлением спросил Крэлкин.       – Нет, просто интересная. Я таких не встречал вообще.       – А ты видел когда-нибудь, чтобы по приезду в другой город тебе устраивали вечеринку? – усмехнулся Крэлкин.       – Ага, да в каждом городе, – саркастически ответил Альтус.       Крэлкин осмотрел гуляющую и шумящую толпу. «Сколько пони. И ведь все они не относятся к нему с настороженностью или опаской, а принимают такого, какой он есть. Неужели, мне даже не придется напрягаться, чтобы устроить себе здесь нормальную жизнь?»       – Да, а ведь я и подумать не мог, что здесь будет так здорово, – сказал Крэлкин. – Я бы мог тут устроить нас при определенных обстоятельствах.       Альтус промолчал, и Крэлкин принял молчаливый выпад друга.       – Значит, тебе тут что-то не нравится?       – Не знаю, Крэлкин, – ответил тот грустно. – Я тут неделю, но до сих пор я лишь несколько раз встретил действительно грубых пони. Остальные не умеют обижать, в отличие от людей. Тут все слишком хорошо, чтобы быть правдой, я не верю во все это.       – Значит, домой, да?       – Просто я хочу вернуться домой не потому, что там хорошо и красиво, а потому что там все привычнее и проще для понимания.       Крэлкин склонил голову, задумавшись. «Не хорошо и не красиво, а все понятно? Ну, у тебя, друг, там все просто и понятно. Ты выходишь на арену, даешь людям зрелище, а взамен получаешь хлеб. Я же скитаюсь от точки до точки, не особо осознавая, что делать дальше. Я между молотом и наковальней. Как бы ни были хороши “слепые” переходы, но они все же опасны. И опасны, прежде всего, для меня. Но там действительно все проще и понятнее. Есть я, есть маги, и есть сила, от которой хотят избавиться».       – Я попробую использовать магию, – в нерешительности сказал Крэлкин, раздумывая над тем, что же может получиться, если он не потерял способности рунного мага, – Может быть, что-то да и получится.       – Что-то получится? Да ты в своем уме? А если что-то пойдет не так? Не подвергай себя риску, ты же не знаешь, как отреагирует энергия на твое вмешательство.       – И все-таки, ты слушал мои лекции, – улыбнулся товарищ.       – Слушал-слушал, куда же мне было деваться от такого клеща, как ты?       Крэлкин и Альтус рассмеялись, первый раз по-настоящему расслабившись за проведенное тут время. «Альтус не хочет тут оставаться, – думал Крэлкин. – Вправе ли я его тут держать? Он мне помогал слишком часто, чтобы его отпускать. Но все же, это повод в защиту его жизни там, где он хочет, вне зависимости от моих грез».       – Альтус, пошли, а то завтра рано вставать, а ты должен еще сходить за тканью, – послышался нежный голос Рарити.       Крэлкин даже не заметил, как все пони, кроме шести разноцветных подруг, уже удалились, оставив после себя пустую комнату, украшения и недоеденные пироги.       «Остались только близкие подруги? Флаттершай тоже входит в их число? Знает ли она? Наверняка, знает».       – Да, Крэлкин, пора мне, – сказал Альтус и последовал за белоснежной кобылицей, смотря себе под копыта.       Крэлкин вздохнул, когда друг ушел. Мир потускнел без моральной поддержки.       – Ладно, сахарок, я тоже пошла. Увидимся завтра на ферме, – сказала ЭплДжек и подмигнула. Она как обычно не снимала шляпу и была в ней все празднование.       – Спасибо тебе большое, – сказал Крэлкин, не зная, как отреагировать на подобный расклад карт.       – Не за что, – ответила та. – Будешь учиться быть пони.       – Постараюсь тебя не подвести, – заверил он.       – Приятно видеть еще одну мордочку в нашем небольшом городишке, – сказала Пинки Пай, подскочила к новому пони и обняла его обоими передними копытами, весело рассмеявшись прямо в ухо.       Флаттершай и Рэйнбоу Дэш тоже попрощались и вылетели из библиотеки. Флаттершай вела себя достаточно скованно, практически ни с кем не говорила, а подойти к новым пони для нее казалось недостижимым. Крэлкин, Твайлайт и Спайк остались одни. Дракончик уже валился с ног, поэтому Твайлайт отправила его спать на второй этаж.       – Я приберусь тут, а ты тоже иди спать. Завтра тебе рано просыпаться, – наставительно сказала Твайлайт.       – Да нет, я не хочу спать, – возразил Крэлкин и широко зевнул.       Твайлайт зевнула следом, и они оба рассмеялись.       – И все-таки, я тебе помогу, – сказал земной пони. Он даже удивился, что предложил помощь. «В других случаях, я бы просто развернулся и пошел, но сейчас… Это не для того, чтобы задобрить Твайлайт и подбить клинья, и это не влечение к ней, какое наблюдается у Альтуса по отношению к Рарити. Это... дружба?»       – Ладно-ладно, – ответила Твайлайт, – но тебе действительно рано вставать.       – Встану, я у себя на работу вставал даже раньше, – отмахнулся Крэлкин.       – А кем ты работал? – спросила Твайлайт и начала уборку с помощью магии.       Крэлкин начал снимать ленточки снизу, аккуратно срывая их зубами и перекладывая на стол. Ленточки казались ему сладкими, и он попробовал одну раскусить. «Из чего они делают краски?»       – Не думаю, что моя профессия тебе о чем-то скажет.       – Ну, она же была связана с магией..       – Нет, абсолютно, – ответил он. – То, что я занимался магией, знало, наверное, меньше сотни человек, – сказал Крэлкин, вспомнив свои соревнования. – Это было засекречено и запечатано семью печатями.       – Почему?       – Почему? – Крэлкин даже растерялся от такого наивного вопроса. – Как же объяснить, – задумался Крэлкин и застыл с ленточкой в зубах посреди комнаты. – Наверное, это все из-за того, что такого человека не понимали бы, а у нас в мире не любят того, что не понимают.       – Странный у вас мир, – сказала единорожка, отправляя красиво сложенную огромную белую ленточку с черной надписью на разноцветную груду маленьких, которые уже успел снять земной пони.       – Не спорю.       Дальше уборка проходила в непринужденной беседе, не затрагивая важных вопросов, а пони отшучивались от разных мелочей. Веселиться уже не хотелось, да и времени не было. Хотелось спать и быстрее закончить начатое.       Устав от всего, Крэлкин повалился прямо на пол, закрыл глаза и свернулся калачиком, готовясь заснуть. Твайлайт его кольнула рогом и показала место, где он будет спать. Она расстелила ему перину посреди большого зала, на которой совсем недавно спал его друг, выделила клетчатый плед и мягкую подушку, пожелала спокойной ночи и ушла на второй этаж библиотеки. «Она мне не доверяет», – подумал Крэлкин, и его сознание провалилось в пустоту.              IX              Утро, как понял Крэлкин, начиналось для пони с холодного осеннего рассвета. Он слушал, как объятая осенним пламенем листва шелестела своими одеждами, а ветер слегка теребил стекло в раме. Укутавшись с головой в одеяло от пробивающегося сквозь рваные тучи ярко-золотого света, он снова закрыл глаза и попытался уснуть. В больнице он только спал и ел, не осознавая, когда пони приходили и уходили. Кексики Пинки уже стояли на столе до того, как он просыпался, но пони не задумывался, что их приносили спозаранку, до того, как пони шла на работу или уже успевала их приготовить на своей захламленной кухне.       – Вставай, соня, а то завтрак пропустишь, – весело позвала Твайлайт, но у Крэлкина было другое мнение насчет еды.       – Твай, спасибо, но я пас, – промямлил тот и отвернулся от распахнутого настежь окна, впускающего прохладный ветер.       – Как так? – не поняла единорожка.       Крэлкин простонал, но ничего не ответил, мозг слишком слабо соображал, да и тело шевелиться не хотело. Внезапно его подхватило и подбросило невидимым потоком. Ударившись об пол, Крэлкин сразу же проснулся. Дракончик, который уже помогал Твайлайт на кухне, задорно засмеялся.       – Ладно-ладно, встаю уже, – сказал недовольно белый пони.       – Крэлкин, выходи, я тебя на ферму проведу, – послышалось с улицы.       Заинтересованная Твайлайт высунула голову в окно и посмотрела на нарушителя спокойствия.       – О, привет, Альтус, – задорно поприветствовала она нежно-красного пегаса, которого увидела за окном. – Проходи, позавтракай.       – Спасибо, Твайлайт, но я тут только для того, чтобы забрать этого соню, – крикнул пегас единорожке.       Альтус зевнул, и Твайлайт засмеялась. Она еще раз предложила поесть с утра сонному земному пони, и, услышав отрицательный ответ, она, ничего не говоря, вытолкнула Крэлкина на улицу, даже не давая возможности причесаться и умыться. Резкий солнечный свет ударил в глаза белому жеребцу. Утро встретило его холодным ветром. «Вот это уже настоящий конец осени», – подумал про себя Крэлкин, вздрогнув под порывом ветра. Редкая листва начала опадать с деревьев. По улице уже сновали пони, приветствуя всех встречных. Некоторые спешили по своим делам, не замечая никого. На некоторых горожанах была одежда: головные уборы и накидки, отделяющие пони по профессиям.       – Утро доброе, – поприветствовал друга Крэлкин, протяжно зевнув.       – Ну, вот сегодня ты действительно начнешь жить здесь, – осведомил пегас земного пони. Крэлкин посмотрел на него непонимающими заспанными глазами. – Не смотри на меня так. Я сам еще не привык к их расписанию.       Пегас зевнул и махнул крыльями. Движения были очень похожи на взмахи крыльев. «Он уже начал осваивать правильные движения? Очень хорошо. Чем быстрее он научится, тем лучше будет для него и для меня».       – Пошли, соня, – сказал Альтус.       Пегас и земной пони двинулись между домами.       – Ты тут уже ориентируешься? – удивился бывший маг.       – Не так, чтобы хорошо, – признался друг. – Тут есть ориентировочные здания, по которым можно выйти за город к ферме. Например, “Сахарный уголок”, в котором работает Пинки. Вот от него примерно вдоль этого ряда домов и выходишь прямо на ферму, – объяснил Альтус, указывая копытом.       – И ты меня дальше не поведешь? – спросил белый пони.       – Проведу. Я потому и встал раньше.       Дорога была не длинная. «Примерно минут пятнадцать, как и говорила Твайлайт, когда убегала из амбара во время слежки за чужаками, чтобы поесть. Понивиль – небольшой город. Не удивительно, что Пинки со всеми тут знакома. Я бы сказал, что это деревня», – думал бывший маг. Пегас убежал, как только они добрались до главных ворот фермы, оставив Крэлкина и размахивая крыльями на бегу, имитируя взмахи. Крэлкин проводил его взглядом и посмотрел на ферму.       Это напоминало ее больше, чем он мог себе представить. Ничего необычного, все, как в его мире. Единственное, что бросалось в глаза, – красный тон строений, который был неказист и непонятен для такого места. «А вон там, наверное, амбар», – заметил Крэлкин, осмотрев постройки, прилегающие к основному зданию. Ферма была пустая, никакого движения ни внутри, ни снаружи. Крэлкин был удивлен. Все пони вставали рано, а фермеры должны были вставать еще раньше. Немного постояв под порывами нарастающего ветра, он подошел к двери, ведшей в жилое помещение, как ему показалось, и учтиво постучал. Из-за двери донесся глухой голос жеребенка.       – Заходите!       Крэлкин отворил дверь. На пороге стояла крохотная желтая кобылка с красной гривой и огромным ярко-розовым бантом, который прихватывал волосы на затылке.       – Привет, я ЭплБлум! – представилась она живо. – А у вас тоже нет кьютимарки?       – Чего? – промямлил он, понимая, что забыл вчера спросить об этом Твайлайт. Он зевнул, выражая нежелание продолжать общение и простую физическую усталость.       Жеребенок оббежала Крэлкина и уставилась на круп.       – Действительно нет кьютимарки, как и у того пегаса. Так значит, мы можем и не получить свою метку? Никогда? – голос ее был трагическим, а на мордочке поселился страх.       – Эээ… – потянул Крэлкин, не зная, что и ответить. Да он и не хотел знать, что отвечать. Он пришел работать, а не разбираться, почему у него нет какой-то метки.       – ЭплБлум, – послышался голос ЭплДжек, – ты чего там копаешься? – рыжая пони показалась в дверях. – А, эт ты? Проходи, – добродушно сказала она, а потом сразу же прикрикнула на малышку. – ЭплБлум, не приставай к нашему гостю.       Посмотрев на ЭплДжек, желтый жеребенок еще раз вперила взор в пустой бок белоснежного пони и забежала внутрь.       – Извини, это моя сестра, она немного помешана на получении своей кьютимарки, – объяснила ЭплДжек, закатив глаза и пропуская внутрь Крэлкина. – Мы сегодня работаем в саду. Сегодня будешь перетаскивать яблоки. Я оплачиваю труд в конце месяца. Жить будешь у меня, а то Твайлайт не привыкла принимать у себя гостей. Да, и удобнее тебе тут будет. Пойдем, покажу твою комнату.       Крэлкин не верил своим ушам. «Теперь меня будут держать на ферме? В качестве кого? В качестве заключенного? Или в качестве работника? Твайлайт не умеет принимать гостей? Что за чушь? Вероятнее всего, ей предоставляют время, чтобы решить нависшую проблему в виде чужаков. А момент написания письма для Селестии все отдаляется и отдаляется». По дороге в свою комнату Крэлкин увидел мускулистого статного жеребца красного цвета с оранжевой короткой гривой, хвостом и безразличным взглядом. ЭплДжек поздоровалась с ним и представила Крэлкина, как нового работника фермы. Тот кивнул, сказав лишь: “А-агась!”, и отправился дальше по своим делам. Как оказалось, это был брат ЭплДжек, Биг Макинтош.       – Он не разговорчивый, если ты заметил, – оправдывала поведение брата ЭплДжек, – но очень хороший работник.       Крэлкин кивнул. Ему он показался очень хорошим пони. Он любил неразговорчивых, позволяя себе крутить ими, как ему вздумается. Они подошли к обшарпанной двери, и оранжевая пони толкнула ее копытом.       – Вот тут ты будешь жить, – сказала она, проходя в комнату. Внутри на кровати сидели три жеребенка. Одну из них Крэлкин узнал: это была ЭплБлум. С ней были ярко-рыжая пегаска и белая единорожка. – Какого сена, ЭплБлум!       – Смотрите, у него тоже нет кьютимарки, – завопила в ответ сестра.       Жеребята кинулись к жеребцу, оббежав сестру ЭплБлум, облепили жеребца, как муравьи варенье, и уставились на пустой круп. Послышался разочарованный вздох.       – А ну-ка, кыш отседова! – прикрикнула ЭплДжек, и жеребята убежали. – Извини.       – Кьютимарка, – повторил Крэлкин вполголоса.       – Только не говори, что ты не знаешь, что это такое.       – Нет, не знаю, – потупил взор Крэлкин. Он многое знал, но когда встречал что-то незнакомое, то скрывать незнание не любил. Одним из его девизов был: “Опозорюсь сейчас, но спрошу, чем потом я ослом прослыву”.       – Ладно, потом у Твайлайт спросишь, – вздохнула она.       – Если не забуду, – подметил Крэлкин. Если что-то его не особо интересовало, то он позволял себе забывать об этом, как о пустом сне. Лишняя информация была не для него, и он порой выбирал, что спрашивать. К сожалению, Крэлкин слишком много отбрасывал и потом не мог полноценно пользоваться полученными ранее знаниями.       Следующие полдня Крэлкин провел в саду, познакомился с бабулей Смит и перетаскал все яблоки, которые сбрасывала ЭплДжек в кадки и бочки. Ветра за работой практически не чувствовалось, и Крэлкин позволял себе трудиться, полностью погружаясь в процесс и свои мысли. Он оценил распределение труда, которое придумала Твайлайт. Жеребец понимал, что они снимают какой-то особый урожай, но для чего он должен быть предназначен, для него оставалось загадкой. Практически все время, что он был в саду, за ним следили три жеребенка, которых он видел утром. Поначалу они его раздражали, но потом он привык и перестал обращать на них внимание. Неподалеку работал Макинтош с другим земным пони, которые выполняли ту же работу, что и он с ЭплДжек.       – Ну, на сегодня все, – сказала подошедшая к складу ЭплДжек, разглядывая яблоки.       – На сегодня? – удивился Крэлкин и посмотрел на высоко висящее солнце.       – Да, – просто сказала фермерша, – я же не собираюсь тебя тут держать весь день. Вон и твой друг пришел, так что можешь идти отдыхать. Обедать будем скоро, тебя ЭплБлум позовет.       – Спасибо, – ответил белый жеребец.       «Отпускаете? А не боитесь, что я с Альтусом удерем куда-нибудь?»       Нежно-красный пегас подошел мерными твердыми шагами к ферме и окинул ее осторожным взглядом. Было видно, что он не так уж и много времени тут бывал, чтобы привыкнуть к обветшавшему строению. Крэлкин поспешил к нему навстречу. Трое жеребят крались за ним.       – И еще раз привет, – сказал Крэлкин другу.       – И тебе не хворать, – ответил пегас. – Наработался?       – Не так, чтобы очень. А тут всегда неполный рабочий день?       – А ты так соскучился по восьмичасовому?       – Девятичасовому, – поправил того Крэлкин.       – Да, без разницы.       Альтус заметил жеребят, выглядывающих из-за дерева. Увидев, что они себя выдали, кобылки быстренько спрятались. «Нельзя говорить ничего лишнего, пока за нами следят чужие глаза и уши. Или они следят по поручению кого-то?»       – Они меня начинают раздражать, – пожаловался друг.       – Они же просто жеребята, – оправдал их Крэлкин. – Дети. Что с них взять.       – Надоедливые жеребята, – прикрикнул тот. – Они привязались к моей заднице.       – Крупу, – поправил его друг.       – Да без разницы, – отмахнулся Альтус. – Ладно, пошли к озеру, что ли? Я хоть покупаюсь, а то замотался я сегодня.       – Без меня. Я должен сходить к Твайлайт, – сказал он, обдумывая, какие книги лучше всего подойдут для ответа на вопрос принцессы Селестии.       Повисло тяжелое молчание.       – Ну, я тогда пошел один, – наконец сказал Альтус. – Потом догоню. Все-таки, ты тоже…       – Нет, – отрезал Крэлкин. – Мне надо кое-что узнать. К тому же возьму я что-нибудь для простого домашнего чтения.       – Какой-нибудь двенадцатитомник, да? – скептически отозвался Альтус.       – Вероятнее всего, – согласился с улыбкой Крэлкин.       – Учись бегать, – серьезно посоветовал пегас.       – Зачем? – не понял земной пони друга.       «Мне никогда не доводилось бегать. У меня была магия и Альтус, а больше ничего и не надо, чтобы забыть, что такое даже легкая пробежка».       – Затем, что я тебя буду доставать, если не будешь этого делать.       – Ну, вот когда научишься летать…       – Тогда будет поздно, – закончил пегас. – Все, пошли, проведу тебя до твоей любимой Твайлайт.       «Какой же он дурак, – посетовал Крэлкин, косясь на идущего рядом друга. – Я никого не любил. Или же он забыл мое обещание, что я никого не буду любить? Ну, тогда я ему напомню это. Но не словом, а делом». Они прошли меж знакомых домов. Маленькие пони провожали их до самой библиотеки, а потом куда-то убежали, весело смеясь и толкаясь.       – Наконец-то, – раздался облегченный вздох Альтуса, заметив пропажу шпионов. Крэлкин тоже вздохнул. – Позже встретимся.       – Давай, хорошо покупаться, – бросил напутствие земной пони.       – Не заржавеет.       Пегас убежал в сторону озера, а Крэлкин зашел в библиотеку, смотря на висящую на двери погасшую свечку. Посреди комнаты он увидел Твайлайт, обложенную кучей открытых книг, и с особой внимательностью читающую какие-то строки. Единорожка была так увлечена, что не заметила гостя. Вместо нее белого жеребца встретил дракончик Спайк.       – О, привет, – поприветствовал он гостя. – Тебе что-то подсказать? Или ты просто поздороваться пришел?       – Ну, как бы я к Твайлайт.       – Попробуй ее отвлечь, если сможешь, – усмехнулся Спайк и пропустил пришедшего пони в библиотеку, бесшумно закрывая за ним двери.       Крэлкин подошел к лиловой хозяйке библиотеки, и из-за плеча посмотрел в книгу, которую она читала. Запах от единорожки приятно напоминал пыльный библиотечный зал, в котором он проводил много времени. Боль расставания с его миром резанула по сердцу. «И все-таки в чем-то Альтус прав. Там все привычнее, чем здесь. Но здесь есть что-то, что притягивает меня. Какая-то своя прелесть».       Отмахнувшись от сумбурных и ненужных мыслей, он решил, что ему пора написать письмо принцессе, в разрезе научных трудов этого мира. Он окинул взором полки с томами и судорожно сглотнул. Поиск информации мог затянуться очень надолго. Присмотревшись к буквам в книге, которую читала Твайлайт, Крэлкин понял, что письменность ему не то, что незнакома, он ее вообще не понимает. «Учитывая еще и это, поиск может занять дополнительно несколько месяцев, пока Твайлайт научит меня чтению и письму».       – Привет, – прошептал Крэлкин на ухо Твайлайт.       Единорожка подскочила от испуга и с непониманием посмотрела на пришельца. А потом рассмеялась. «А в теле человека она мне не разрешила себя почесать за ушком и даже магией ударила. Сейчас должно было быть то же самое. Вспышка света, отброс к стене и извинения. Но в данном случае это можно списать на… невнимательность».       – Я так испугалась! Слава Селестии, что это ты.       «Селестию превозносят, как Богиню? – Подумал про себя Крэлкин. – И тут то же самое? Ну, ладно, не важно», – отмахнулся бывший маг. Сейчас его волновала не божественная сущность местной принцессы.       – Я бы хотел взять книги, но есть маленькая проблема, – сказал он.       – Бери любые книги, которые тебе будут интересны, – сказал Твайлайт, косясь в сторону раскрытой книги. – Не вижу проблемы.       Крэлкин ткнул копытом в том на одну из строчек.       – Я не понимаю ничего, что тут написано. Ни буквы.       Твайлайт задумалась о целесообразности обучения чужака письму. Мордочка ее выражала противоборствующий конфликт между ее стремлением учить и ее настороженности к гостю. Хоть Крэлкин и приблизился к ней, но она все же помнила, что Селестия велела ей следить за ним.       – Мне надо написать письмо Селестии, а я не могу, – сказал тот.       Твайлайт вздохнула:       – Я бы могла научить тебя. Тем более, у меня где-то должна быть книжка по обучению детей чтению. Спайк, – позвала единорожка, и дракончик тут же примчался.       – Что случилось? – спросил тот.       – Мне нужна книга для обучения детей чтению.       Спайк моментально понял, зачем Твайлайт эта книга и повалился на пол в истерическом хохоте. Единорожка сурово посмотрела на него. «И Спайк тоже знает, что я не из этого мира? Наверное, в ближайшем будущем мне будет проще сосчитать существ, которые не знают, кто я такой и откуда родом».       – Ладно, ладно, иду, – сказал тот, смеясь, и, взяв небольшую лесенку, пошел исполнять просьбу единорожки. При всех тех знаниях, что дракончик ведал о книжных полках и их содержимом, ему мешал рост, чтобы быстро исполнять просьбы библиотекаря. Он был низенький и лишь на цыпочках доставал книги с третьей полки. Если книга стояла выше, то он брал лесенку, стоящую неподалеку специально для этой цели.       – Не обращай внимания на Спайка, – сказала Твайлайт ласково.       – Да я думаю, что любой пони, узнав, что я не умею читать, зальется смехом еще похлеще. И Альтус не умеет читать, – задумчиво произнес Крэлкин, вспомнив о друге.       Спайк вернулся с книгой и еще раз залился смехом. Твайлайт магией перетянула пособие к себе и на весу открыла. Крэлкин увидел детские картинки, описывающие суть слов. Ему внезапно стало стыдно, что он, великий маг, сумевший сотворить немало чудес и сумевший встать против всего своего мира, не умеет читать. Твайлайт с помощью магии положила на стол бумагу, перо и чернила. Крэлкин подошел к столу и озадаченно посмотрел на чистый лист.       – Бери перо, сейчас будем с тобой азбуку учить, – по-деловому распорядилась кобылка. Сверху послышался хохот дракончика.       Крэлкин долго смотрел на перо и чернила и инстинктивно попытался взять пишущую принадлежность рукой, но застыл на полпути, посмотрел на поднятое копыто, потом на перо и взял письменную принадлежность зубами. Твайлайт одобрительно кивнула.       – Итак, рисуй вот такой символ, – ткнула единорожка в книгу и показала Крэлкину.       И белый пони нарисовал кривой символ. Как оказалось, букв в алфавите пони было всего двадцать три. Зато звуков было не меньше, чем в его родном языке. Мозг еще хранил звуки и образы его родного наречия, но уже начинал забывать. Все же основной язык, которым сейчас он пользовался, был язык пони. Все слова были понятны, но написание сильно отличалось от того, как оно писалось в его мире. После непродолжительного урока Крэлкин показал единорожке свое родное письмо и они вместе посмеялись, указывая, на что были похожи те или иные буквы.       Связь между этим миром и Крэлкиным начинала устанавливаться, ступая на зыбкий песок, поскальзываясь, отворачиваясь, но упорно ступая навстречу новому и неизведанному. Связь в виде лиловой единорожки по имени Твайлайт была странной и непонятной, но волнующе приятной. Крэлкин наслаждался моментами, проведенными с ней, и ловил себя на мысли, что не хотел бы иметь других друзей тут. Что-то ломалось внутри него, не гнулось, а ломалось. Его личность, его вера в мир, его убеждения. Все, что держало его на плаву в его мире, сейчас казалось ненужным. Интриги, предательства, ложь. Это лишь производные, которыми он зарядился и пропитал свою жизнь, только потому, что по-другому просто нельзя было. По-другому он бы не выжил в жестокой охоте за его головой. Он бы не смог преодолеть все препятствия, не будь он хладнокровным и расчетливым.       «И теперь знания, которые служили мне верой и правдой не один год, должны помочь остаться тут. Конечно, после этого они будут преданы забвению за ненадобностью, но они послужат последней цели. Моей последней цели. Для достижения того, чего я так долго ждал. Но что же делать с Альтусом? Как поступить с ним? И есть ли здесь правильное решение?»       «В большинстве случаев, этот мир проще, понятнее, свободнее. Тут есть мелкие заурядные стычки. Настолько мелкие, что они тонут в море крови, что породил наш с Альтусом мир при моей жизни. Испытывали ли здесь злость, ненависть, боль от преждевременной потери? Вероятнее всего нет. Глаза никогда не врут, а тут даже у стариков глаза сияют молодецким запалом, давая наставления в жизнь новому поколению».       – А что такое кьютимарка? – спросил заинтересованный Крэлкин, вспомнив о том, как трое настырных маленьких пони шпионили за ним весь день. – А то мне сестра ЭплДжек все уши прожужжала со своими подругами.       Твайлайт хихикнула.       – Они втроем хотят поскорее получить свои кьютимарки во что бы то ни стало, – объяснила та.       – Ну, а я тут причем? – не понял Крэлкин.       – Если ты заметил, то в городе нет взрослого, у которого бы не было метки на крупе.       «Да, – согласился Крэлкин. – Метки определенно есть у всех, кого я видел».       – Жеребята получают метки в основном еще в школе, – Твайлайт подошла к Крэлкину сбоку и положила копыто на круп к тому месту, где должна была находиться метка. – Метки показывают, каким даром тебя наградила природа при рождении. Проще говоря, то, что ты делаешь лучше всего или к чему у тебя копыта лежат. Вот у меня звезда, что означает вспышку от магии. Наверное. Такие кьютимарки, как у меня, очень трудно трактовать. Их нужно чувствовать.       – И в чем у тебя дар? – спросил заинтересованный белый жеребец.       – В магии. Я могу овладеть любым заклинанием.       Крэлкин призадумался. «Не по этой ли причине эта единорожка и сражалась с Найтмэр Мун?»       – А у ЭплДжек три яблока потому, что она владеет яблочным садом? – спросил белый пони.       – Не совсем. У нее метка в виде яблок потому, что яблочная ферма – это ее дом. И ей нравится работать там, – объяснила единорожка.       – Хорошо, – сказал Крэлкин, отбросив ненужную информацию, – но почему я привлек внимание тех троих?       – Не ты один. Альтус уже неделю, как страдает от их внимания, пока ты лежал в больнице, – объяснила единорожка.       – Понимаю, наверное, он…       В библиотеку бесцеремонно ввалился нежно-красный пегас. Он поздоровался с Твайлайт. Его бок тоже был пуст, как и у Крэлкина.       – Легок на помине, – сказал белый жеребец.       – Вот, когда понесешь, тогда и проверишь, – буркнул в ответ друг.       Твайлайт не поняла шутки, поэтому она просто улыбнулась. Альтус по-деловому зашел в зал и развалился около окна неподалеку от разбросанных книг. Крэлкин обошел его и ткнул того в круп, в место кьютимарки.       – Эй, Твайлайт тыкай в задницу! – возмутился Альтус.       – Это круп, – поправил друга Крэлкина.       Твайлайт покраснела от таких выражений.       – Без разницы, – буркнул Альтус. Внезапно он подскочил и уставился через окно на улицу.       – Что произошло? – обеспокоился Крэлкин.       – Тут опять эти дети.       – Жеребята, – поправил того Крэлкин.       – Без разницы, – парировал друг.       – ЭплБлум со своими подружками? – спросил Крэлкин.       – Не знаю, кто такая ЭплБлум, а Свити Бэл – это сестра Рарити. Она каждый день на меня пялится, как баран на новые ворота.       – Интересное выражение, – хихикнула Твайлайт и что-то записала на листке.       – ЭплБлум – это сестра ЭплДжек, – сказал Крэлкин. – А Свити Бэл – это беленькая?       – Ну, да ты прямо Шерлок Холмс.       «Свити Бэл – сестра Рарити. Ничего необычного, если принять во внимание, что они обе единороги и обе белого цвета».       – Друг, – угрожающе начал Крэлкин, – я, конечно, понимаю, что ты привык к выражениям нашего мира, но сейчас, в данную минуту, мы в другом мире, ты это понимаешь? Старайся держать при себе хоть какие упоминания о нашем доме.       – Значит, ты мне запрещаешь разговаривать так, как мне нравится, да?! – вспылил Альтус.       – Нет, просто пытайся перевести всю свою речь на язык местного населения.       – Не знаю, получится, ли... – с сомнением в голосе произнес пегас.       – Уж постарайся, – бросил Крэлкин.       Крэлкин снова склонился над учебником по языку Эквестрии, повторяя пройденное. Все было не так уж и плохо. Нужно было просто понять систему образования звуков и их написание. Твайлайт следила за ним и помогала, если маг просил. Альтус снова повалился на пол, нежась под солнечными лучами, проникающими сквозь окно. Минут через сорок в дверь библиотеки забежала ЭплБлум и позвала Крэлкина, Твайлайт и Альтуса на обед к ним на ферму.       ЭплБлум с интересом рассматривала посапывающего пегаса.       – А можно он меня покатает на себе? – спросила она с энтузиазмом. – Вдруг, я кьютимарку получу.       Надежда явно читалась в ее голосе, но Твайлайт отрицательно покачала головой, поселив на мордочке крошки расстроенные чувства. Она тряхнула головой и еще раз сказала, что их уже ждут.       – Там будут все, – доложила она расстроено, – а нас не пригласили.       – Что бы это могло обозначать? – бросила в пространство Твайлайт.       – Не знаю, – пожала плечами жеребенок, видимо расценивая, что вопрос был адресован ей, и выскочила, крикнув на прощание скупое “Пока”.       Твайлайт оставила дракончика следить за библиотекой и пошла с друзьями на ферму ЭплДжек. Они добирались молча в догадках о том, зачем же их позвали и кто это “все” там собрались? «Если там собрались подруги, то ничего страшного, я думаю, не будет, – подумал Крэлкин. – Возможно, они что-то хотят узнать. Но что? Я не разговаривал нормально только с Рарити, да этой пегаской. Рэйнбоу Дэш, кажется. Но я и не горю желанием с ними общаться. От них пользы практически нет. Ах, да, есть еще и Флаттершай. Но что она собой представляет, я даже не в курсе».       Добравшись до фермы, Крэлкин прочитал на большой деревянной табличке, вывешенной над воротами “Сладкое Яблоко”, и переспросил о правильности прочитанного у Твайлайт. Та одобрила его продвижение. На подходе их встретила веселым лаем собака. «Обычная дворовая собачонка», – подумал Крэлкин, оценив состояние четвероногого друга и ее внешний вид. Дворняжка лезла лизать ноги и бока, особенно ее любимицей была Твайлайт.       – А как кличка у собаки? – спросил Крэлкин, заинтересованно рассматривая играющее существо.       – Это Вайнона, помощница ЭплДжек в загоне коров в стойла, – сказала она.       – У вас есть коровы? – изумился Крэлкин, отмечая в голове еще один вид этого мира. – Они тоже умеют говорить?       – Да, но они не строят городов, – сказала Твайлайт. – Они бегают по зеленым лугам, ничем не защищенные. Насколько я поняла одну из них, то это одна из вековых традиций. “Зеленая трава, синее небо и полная свобода”, – процитировала единорожка.       «У коров тоже есть система языкового общения? Сколько же еще разумных видов скрывает этот мир?» Крэлкин оступился и упал. Все-таки он не так уж и хорошо научился ходить, чтобы машинально подставлять копыта и не падать. Вайнона тут же подскочила к упавшему пони и принялась вылизывать ему морду. Крэлкин попытался отогнать ее, но собака была настойчива. Альтус залился смехом, Твайлайт тоже хихикала. Крэлкин решил отомстить другу за насмешку. Он мгновенно поднялся и накинулся на того, повалив его на землю и накрыв своим телом. Вайнона еще громче залаяла.       Альтус тоже в долгу не оставался. Он поднялся, сбросив с себя друга, и тоже накинулся на него, пытаясь заломить копыто за спину, но без рук он не мог этого сделать. Крэлкин начал распаляться, он же давно не позволял себе насладиться жесткой игрой с другом просто потому, что Альтус его превосходил физически и все его атаки заканчивались одинаково: спортсмен прижимал его к полу в болевом захвате. Крэлкин мог его победить, применив несколько рун, но вся соль игры терялась. А сейчас силы были равны, и Крэлкин резвился от души.       Два друга катались по земле клубком из хвостов и копыт, кричали и били друг друга, смеясь и отдуваясь. Это было веселье их мира. Крэлкин уже и забыл, как это здорово: просто поиграть со своим другом в их любимую игру детства. И пусть он был сильным магом, а Альтус – профессиональным спортсменом, они были друзьями, которые любили дурачиться, валяться в грязи, брызгаться, топить друг друга в реке понарошку и быть безмерно счастливыми, когда со ссадинами и царапинами, а иногда и с рассеченными бровями приходили домой и прижигали друг другу раны йодом. Это было сказочное потерянное время, время ушедшего детства, время, которого так не хватало им обоим и, казалось, что сегодня они собрались наверстать упущенное сполна.       «Вот оно. То, чего мне так долго не хватало, – думал Крэлкин, отбиваясь от друга. – Альтус, ты даже не представляешь, как давно я мечтал о такой вот беззаботной жизни. Жизни без страха, без постоянной погони, без возможной за углом смерти. И это счастье, счастье просто жить вне постоянного напряжения и наблюдения. Вне конфликта. Захочу ли я отсюда уйти даже под предлогом смерти? Вероятнее всего, нет».       – Хватит-хватит, – прохрипел Крэлкин, и Альтус моментально остановился. Бывший маг лежал на земле, отдуваясь и прижимая переднее копыто к боку. – Ты хоть лягайся как-то поаккуратнее. Все-таки это больно.       – Ладно, прости, – Альтус помог подняться Крэлкину. – Спасибо, – поблагодарил он его, тяжело дыша.       Твайлайт стояла, не зная, что сказать. Было видно, что обоим друзьям хорошо, но с другой стороны, они дрались, а этого можно было ожидать от жеребят, но от двух взрослых жеребцов – только в очень редких и особых случаях.       – Чего? – спросил Крэлкин, смотря на изумленную единорожку и разминая поврежденный бок, выгибая тело в разные стороны.       – Вы играли или дрались? – проронила она.       – Играли, конечно же, – сказал белый пони. – Зачем нам драться?       – Ну, он смеялся, а потом ты на него набросился, и он начал обороняться, а потом... вы просто катались и пинались, как жеребята, – сказала она ошарашено.       – Ну, да, так все и было, только в шутку, – подтвердил Альтус. Его дыхание начало выравниваться.       – Но это не выглядело, как шутка. Как же у вас в мире происходят подобные... состязания? – озадаченно спросила Твайлайт.       – Лучше тебе этого не знать, – сказал Альтус, вспоминая несколько боев, на которых он ломал руки, ноги и выбивал зубы.       – У нас не самый лучший мир для таких пони, как вы, – согласился Крэлкин с другом и тряхнул головой, освобождая гриву от пыли. – А так мы играли в детстве. В последнее время Альтус стал слишком сильным, и все наши игры заканчивались очень предсказуемо. Он меня элегантно валил на пол и не давал уже ничего сделать. Конечно, я мог воспользоваться магией, но это уже не то. К тому же я учил Альтуса многим приемам, а потом попадался на них, как глупый… жеребенок.       – Но зачем? Зачем нужно было учить его подобным вещам? – настороженность начала появляться в голосе Твайлайт, как будто она вновь видела в Крэлкине и Альтуса потенциальную угрозу.       – Зачем? Чтобы защищать себя, – просто ответил Крэлкин. – Разве это не очевидно? Это у вас здесь хорошо и мило, а у нас…       Вайнона все еще лаяла, но на нее никто уже не обращал внимания. Из дома вышла ЭплДжек в своей неизменной шляпе и осмотрелась.       – Вайнона, ты ч’во там так долго лаешь? – крикнула она с крыльца, но собака ее не услышала. – Эй, вы, пони, а ну-ка давайте в дом, мы вас уже заждались.       – Кто это ”мы”? – спросила Твайлайт и пошла к ферме напряженной походкой. Крэлкин, прихрамывая, засеменил за ней, Альтус следовал за другом.       – Я, Рарити, Пинки, Дэш и Шай. Только вас нет, – отрапортовала фермерша.       – А почему вы меня не предупредили, что мы будем собираться? – Твайлайт была озадачена.       – Потому что, эт был секрет, – объяснила ЭплДжек. – Я ЭплБлум отправила полч’са назад, где вы были так долго?       – ЭплБлум к нам пришла не так уж и давно, – оправдалась единорожка. И это было чистой правдой.       – Сено вам несвежее зимой жевать, – ругнулась фермерша и зашла в дом.       Крэлкину выражение показалось очень забавным, даже смешным, но улыбнуться он себе не позволил. Зайдя в дом, ЭплДжек провела их куда-то в подвальное помещение, где при свечах сидели четверо пони. Обстановка была мрачноватой, но Крэлкин знал, что ничего плохого они им не сделают.       – Ура, они пришли, – взвизгнула Пинки. – И Альтус, и Крэлкин, и Твайлайт.       – Давно пора, – пробормотали Рарити и Рэйнбоу вместе, переглянулись и отвернулись друг от друга. Белая единорожка была в небольшой белоснежной накидке, прикрывающей круп, щедро украшенной камнями, которые отражали на стены свет свечей и фонариков со светлячками сотней тусклых и почти незаметных бликов.       Крэлкин уселся вместе с Альтусом за стол, и теперь уже Рарити взвизгнула.       – Почему вы такие грязные? – с нескрываемой брезгливостью спросила она, прикрыв рот копытом.       – Потому что мы валялись на земле, – ответил Крэлкин, увидев, что Альтус старается не смотреть на кобылку. Он вообще старался ни на кого не смотреть, вперив взгляд на еду, стоящую перед ним на столе.       – Нет, дорогуша, такими грязными нельзя садиться за стол. Идите, помойтесь.       Альтус молча слез со стула и пошел на выход из подвала.       – А почему мы не можем садиться за стол так, как нам нравится? – спросил Крэлкин. Ему всегда не нравилось, когда кто-то говорил ему что делать. Особенно он остро воспринимал критику из уст дилетантов, которые были сильны в теории, но не в практике. Единорожка была красиво зачесана, она выделялась среди подруг своими элегантными движениями, сладким, слегка уловимым запахом, изящной фигурой, изысканным вкусом. Если бы он не знал, что Альтус работал на нее, то он бы счел ее какой-нибудь светской львицей. «Хотя, возможно, она ей и является». Альтус остановился, ожидая скандала, который нередко устраивал его друг, если тому что-то не нравилось.       – Это как минимум некультурно и очень невежливо по отношению к ЭплДжек и ее дому, – разъяснила та.       – Да я и не против... – попыталась утихомирить подругу оранжевая пони, но та не хотела останавливаться и переключилась на хозяйку:       – ЭплДжек, уважай себя. Пусть твои гости имеют хоть малейшие манеры.       – Ты не у себя дома, сахарок, чтобы командовать моими гостями, – послышался недовольный голос фермерши.       – У тебя такие гости, что залезут тебе на шею и будут сидеть, свесив копыта, – сказала она, помпезно задрав нос. – Так что будь добра, дорогуша, проводи их помыть свои копыта.       Крэлкин видел, что ЭплДжек не может найти подходящих слов для единорожки.       – Дискорд тебя побери, – ругнулась она, и Крэлкин засмеялся во все горло. Пинки Пай вторила.       – Что тебя так развеселило? – удивилась Рарити, судорожно осматривая себя.       Но Крэлкин просто выбежал из комнаты, вытолкнув перед собой Альтуса, и вывалился на улицу. Сразу же упав на спину, он начал истерично смеяться. «Дискорд? – спросил он себя мысленно: «Как же это нелепо звучит». За ними выбежала ЭплДжек и окинула взглядом друзей. Нежно-розовый пегас стоял и непонимающе смотрел на белоснежного ржущего во все горло друга. Отсмеявшись, Крэлкин поднялся и спросил у хозяйки фермы, где тут можно принять душ. Узнав, где они могут искупаться, белый жеребец бодро отправился под струю холодной воды.       После душа, приятно пахнув и вычистив все, что только можно было вычистить копытами, Крэлкин вышел из своей кабинки и обнаружил, что друг уже закончил мыться. Альтус ушел, и белый жеребец побежал в подвал на обед. Когда он забежал к другим пони, поздоровавшись по пути с бабулей Смит, он заметил, как Рарити неодобрительно смотрела на Альтуса и пыталась его отчитать, но как только Крэлкин зашел в комнату, все взоры уставились на него. Рарити даже просияла на короткий миг, но быстро скрыла это. Пинки Пай тут же подпрыгнула:       – Он как Рарити, только жеребец, и грива не закрученная, и хвост тоже, и черного цвета. И рога нет, а так оооооочень похожи, – протянула она.       – Ага, – согласилась ЭплДжек, – вы бы были хорошей парой.       – Чего? – взвизгнула белая кобылка с негодованием.       – При всем моем уважении, я пас, – сказал Крэлкин, усаживаясь на стул.       – Что ты сказал? – гнев Рарити устремился в сторону Крэлкина, но тот достойно выдержал удар. Он лишь улыбнулся ей в ответ на грубость.       – Я сказал, что я не считаю, что мы можем быть парой, – Крэлкин задумался на мгновение, ища решение этого конфликта. – Просто ты слишком хороша для меня.       – Именно, – согласилась довольная единорожка и поправила гриву.       Крэлкин частенько выходил из подобных ситуаций таким образом. Он не любил связываться с противоположным полом, не особенно понимая, чем разговоры с ними на любовные темы могут помочь ему в жизни. «Я мог пререкаться с Рарити еще очень долго, доказывая, что я такой, какой я есть, и она меня никак не интересует. Но порой казаться слабым и беспомощным является правильным решением в некоторых ситуациях. Особенно, в тех ситуациях, когда ожидаешь долгосрочного результата. Но Альтус бы отстаивал свое до конца».       Два друга набросились на еду, как только все разногласия уладились. Крэлкина удивило присутствие ложек и вилок на столе рядом с каждой тарелкой. Рарити управлялась со столовыми предметами с особой виртуозностью. Твайлайт в отличие от нее подхватывала магией целый пирог и откусывала маленькими кусочками. Остальные пони кушали, как придется, а Пинки лопала одни лишь сладости. «Вероятно, ложками и вилками могут пользоваться только единороги», – заключил Крэлкин. Кружки, расставленные у каждого пони, отличались от тех, какие ему были предоставлены в больнице. Они были глубокими, но с огромной ручкой, в которую пролезало копыто. И те, и другие кружки были удобны по-своему, но Крэлкину больше понравились глубокие кружки. «Вероятно потому», – размышлял тот: «что я так привык в теле человека».       Наевшись, Крэлкин потыкал копытом в ложку, постарался ее поднять, но так и не смог справиться с этой задачей. Он даже не понимал, зачем ЭплДжек положила столовые приборы у каждой тарелки. Друзья отодвинулись от стола, поблагодарили хозяйку и развалились на полу.       – Люблю лежать на полу, знаешь ли, – осведомил всех белый жеребец, потягиваясь.       – Ты везде любишь лежать, – сказал Альтус. – Лишь бы лежать. Ходил бы со мной в качалку…       – Не будь занудой, – бросил Крэлкин.       – Не будь ботаном.       Друзья посмотрели друг на друга и отвернулись. Они не обижались, они просто переваривали пищу. Крэлкин лениво смотрел на Альтуса и думал, зачем их позвали. «Разговор даже не начался, нас лишь задобрили пищей. Нужно ли ждать от подруг Твайлайт каких-то непредвиденных действий? ЭплДжек не относится к нам враждебно. Пинки Пай расценивает нас как своих друзей, насколько можно судить по ее реакции. Флаттершай вообще боится на нас смотреть, да она и села как можно дальше. Твайлайт выпадает, потому что не знала о собрании подруг. Остаются Рарити и Рэйнбоу Дэш. Какие у них недостатки? Как можно сыграть на их чувствах? Чем они живут?»