***
В противной комнате, опоясанной грязно-желтыми стенами, сидел не человек, не животное, не зверь. Существо, прикованное металлической цепью. Злое, безумное, ужасающее, но смиренное, привыкшее, понимающее. Его единственными подругами и собеседницами были тишина, что снаружи, и боль, что внутри. Пустой и одновременно заполненный всеми существующими грехами и темными чувствами. Ничего не требующий, но в то же время страстно желающий. На грани гения и отчаянного безумства. Король и раб. Джеймс Мориарти. Он сидел и внимательно слушал шепот тишины, ее тихий и ласковый голос волновал его рассудок. Она велела ему ждать, дожидаться того ангела, о котором он думал все время. Тишина пропадает, и появляются шаги. Сперва далекие, еле слышимые, затем приближающиеся, тяжелые, с каждым шагом набирающие мощь и заставляющие Джима неподдельно улыбаться. Его спаситель пришел. Дверь открывается, не издавая ни звука, не мешая долгожданной встрече заложника этих стен. - Ты… Ты никогда не чувствовал боли, верно? – Шерлок медленно подходит к Мориарти, тяжело дыша. Что с его голосом? Где тот уверенный баритон, ласкающий слух Джима? Где он? Холмс… изменился? Счастливая улыбка покидает криминального гения. – Почему ты не чувствуешь боли? Жалкий, молящий голос детектива-консультанта заставляет Джима обернуться. Злость вскипает в нем, ненависть велит подняться, раздражение в самой наивысшей его точке словно разрывает условные цепи, держащие Мориарти. - Боль чувствуешь всегда, Шерлок. Существо внимательно всматривается в лицо ангела: глаза заплаканные, красные от невыносимой боли, рожденной от выстрела; губы сухие, почти безжизненные, лицо бледное и отображающее страх смерти. Все это чертовски естественно, но так не подходит тому Шерлоку, которого он знал. Это не он, это другой. Фальшивка! Где всегда холодный, сдержанный и отстраненный от обыденной жизни мужчина? Где расчетливый, гениальный и умеющий веселиться детектив? Где он, черт возьми?! Мориарти это не нравится. Желание убить, разорвать на мелкие кусочки фальшивку все сильнее и звучнее отдается в его мыслях. Он резко встает и подбегает к нему в буйном стремлении уничтожить, но цепь контролирует его действие, но не сдерживает крика. - Но ее не нужно бояться! – Он разом выплескивает весь гнев, четко отчеканив каждое слово. Холмс в бессилии падает, боль завладевает его телом, сковывает движения. Лицо корчится от боли, а из глаз текут фальшивые слезы. Джим, будто коршун, ждет свою третью подругу, носящую черную мантию и острую, забирающую жизни косу, склонившись над полуживым Шерлоком Холмсом. - Боль… печаль… потери… смерть… Все это хорошо… Хорошо…***
- Снято! Ребята, вы молодцы! Я всегда буду поражаться вашим умением оживлять текст настолько сильно, что кажется, что передо мной действительно эти двое гениев! Восхитительно! Отдыхайте, на сегодня это все. Люди на съемочной площадке облегченно улыбаются, ведь тяжелый рабочий день уже позади. Некоторые подбегают к Эндрю и снимают с него железный ошейник, освобождая от цепи; он благодарит и уходит к себе в гримерную комнату. Вторая часть ассистентов подходит к Бенедикту с бутылкой минералки, желая помочь тому снять пальто, но Камбербэтч лишь огрызается, ничего не принимая. - Оставьте актера в покое, - говорит кто-то из персонала, и все они потихоньку расходятся, все еще со страхом оглядываясь на раздраженного мужчину. Камбербэтч еще немного постоял, а затем все же решился поговорить с Эндрю. Знаете это чувство? Когда ты идешь к человеку, которого ты совершенно не знаешь, но в определенный момент ты понимаешь, что тебя непреодолимо тянет к нему, хочется смотреть на него, дышать им, чувствовать его, жить им, стать частью него. С каждым приближением на сантиметр к двери с табличкой «Andrew Scott» ноги тяжелеют, становясь ватными, тело покрывается слоем бронзы, и ты, как статуя, замираешь, уже вплотную стоя у его гримерной. Глаза смотрят в упор, но зрение отключается, верх берут чувства. Вулкан эмоций, ураган любви, бушующий в просторах души. Дыхание учащенное, сердце производит тысячу ударов в секунду, и до всего твоего существа доходит одна очень легкая и простая мысль: «Это – твой человек». Тот единственный, кто обнял твое сердце, ни разу не притронувшись к твоему телу; тот, кто завладел рассудком, никогда при этом не пытавшись выглядеть умнее или говорить какими-то пафосными речами; тот, кто не проявлял ни капельки внимания, но заставил каждую клеточку тебя содрогнуться и бесповоротно, беспамятно отдаться его улыбке, взгляду, слову, мимике, жестам, походке... Это тот человек, которого ты любил всегда, но истина слишком поздно донесла до тебя эту весть. Бен выдыхает огромные остатки волнения, утихомиривает мелкую дрожь и, постучавшись, входит в комнату. Изысканно убранная гримерная была полностью покрыта белым цветом, словно устланная первым снегом. Вдоль правой стены находились прямоугольные зеркала, освещаемые маленькими лампочками, прикрепленными к черным рамам. Около зеркал продольные миниатюрные столики такого же чистого цвета с различной косметикой и другими приспособлениями для создания образа актерам и актрисам. Вдоль левой стены – бар с алкогольными напитками и соответствующими бокалами, льдом и закусками. В дальней части комнаты - серо-фиолетовая софа с одной подушкой и какие-то красиво оформленные коробки, похожие на сундучки. Справа от софы – металлические стержни, при открытии которых возникает просторное углубление, похожее внутри на шкаф. Пол покрыт мягким ковром нейтрального светло-серого оттенка. Камбербэтч с любопытством осмотрел интерьер, и только затем он заметил пристальный взгляд Эндрю, лежащего на софе, уже успевшего переодеться в почти облегающие джинсы и черную футболку. Поначалу они просто молчали, и лишь их взгляды говорили между собою. Бенедикт замялся. - Я… пришел сказать… что ты отлично сыграл сегодня. Впрочем, как и всегда. - Ты тоже был на высоте. Для тебя это впервые? Изображать Шерлока настолько чувствительным? – Ирландец встал, подзывая коллегу рукой, так как тот стоял слишком далеко, у двери. Бен, поправив по привычке воротник черного водонепроницаемого пальто, прошел вглубь комнаты и присел на стул, стоящий около софы. - Ты и сам знаешь, как трудно правильно сыграть героя, попавшего не в свою зону комфорта. Самоуверенный Шерлок Холмс, привыкший быть на коне, слетает с него, оказавшись в ситуации, где он ни в чем не уверен, он в любую минуту может умереть, и в сцене с Мориарти он на мгновение теряет надежду спастись, перестает верить в себя. Да, этот день был тяжелым, но он преодолен. Высокий мужчина с серьезным лицом делился мыслями с собеседником, смотря на пол. Закончив, он поднял глаза на Энди; тот мило улыбался, ему было смешно. - Я сказал что-то не так? - Нет, - шире улыбнулся Эндрю. – Тебе идут кудряшки. - А тебе - джинсы. Наступило смущенное молчание. Они оба почувствовали, как алый цвет приступает к их лицу. - Завтра обещают сильный ливень, - Бен, как истинный англичанин, переменил тему разговора на более спокойную и привычную. - Правда? А я, как назло, потерял свой зонт. - Поехали ко мне, я одолжу тебе свой. - Что? - Ой, то есть… Я… машинально ответил, не подумав. - Значит, ты всех манишь к себе домой? - Нет. Только тебя. Бенедикт понял, что оступился, и потер глаза и лоб, мастерски изображая усталость. - Прости, я несу чушь. Я очень сильно хочу спать и не понимаю, что говорю. – Он убрал руку с лица и мельком взглянул на собеседника: тот, кажется, поверил. – Но если хочешь, мы можем незаметно подкрасться в гримерную Гэтисса и стащить у него зонт Майкрофта. Представляю, как на следующий день он будет бегать по съемочной площадке и бранить всех ассистентов за утерянный зонт, уже успевший стать частью самого Гэтисса. - «Где мой зонт?! Где мой драгоценный зонт?!», - подхватил Эндрю мысль Камбербэтча и, цитируя Марка, поднял руки над головой, беспечно махал ими, изредка схватываясь за черные волосы и театрально их выдирая. - «Зонт, или не зонт?! Вот в чем вопрос!». Мужчины рассмеялись, разрядив смущенную обстановку. - Кстати, о Гэтиссе… - Бен вздохнул и стал серьезным. – Он сказал, что ты не будешь сниматься в четвертом сезоне. Это ведь очередная несмешная его шутка, да? - Нет, - Скотт помрачнел. – Это правда. - Но… почему? - Возвращение Мориарти – бессмысленно. Мой герой погиб, застрелился, потому что хотел этого. Он желал смерти. Таков по моей идеологии Джеймс Мориарти, и играть его возвращение – неуважение к нему. Ты думаешь, он бы ждал три года, чтобы вернуться? Что бы он делал все это время? Он ведь не из терпеливых. Он хочет все сейчас и сразу, он ищет адреналина, драйва, смысла жизни. Но, как он посчитал, он смог разгадать Шерлока, преодолеть его, так почему же он должен оставаться в живых? Ведь Холмс – умнейший человек современности, единственный, кто понимал его. Главный уровень Джима пройден. Игра окончена. И как бы я не хотел остаться, я не могу. Бенедикт был подавлен. Слова Эндрю почему-то ранили его, ему было неприятно, обидно и больно. Неужели Энди хочет уйти по собственному желанию? Он уверен в своем выборе, и в противовес решению уйти он не ставит ни работу сценаристов, которые уже практически написали четвертый сезон с участием Джима, ни миллионную толпу фанатов, с нетерпением ожидающих увидеть его в роли главного злодея, ни всю съемочную площадку, полюбившую его, ни самого Бена… Последнее больше всего тяготило и мучило его. Он чувствовал, что змея обиды обвила шею Камбербэтча. - Значит, завтра тебя уже не будет? – с трудом и тяжестью спросил Бенедикт. - Буду. Моффат сказал, что нужно отснять последние мои сцены. - То самое «Соскучились по мне?», завершающее весь сезон? - Да. И нашу совместную сцену на крыше. Мы ведь тогда не успели ее снять, а потом все это как-то забылось. - Наша последняя совместная сцена… - грустно промолвил мужчина. - Да не волнуйся ты, - натянул улыбку Скотт. – Отснимем ее за один дубль, и больше никаких мучений в виде недовольства Гэтисса. Бен печально усмехнулся, а затем отшутился очередным цитированием Марка, и мужчины вновь засмеялись. Они смеялись, дружно обмениваясь шутками. Они смеялись, а глаза у обоих грустные. Один бессознательно не хочет уходить, второй не желает отпускать. Так что же возьмет вверх? Их актерское мастерство, способное скрыть самую острую боль, или бурлящие от желания вырваться чувства?