Останься

      В дальней части помещения, глядя через прозрачное стекло на греющее солнце и кипящую в Лондоне жизнь, стоял Фримен.       Люди куда-то торопятся, бегут, хватаются за жизнь, стараясь везде и всегда быть вовремя. Машины безжалостно ревут, готовые задавить пешеходов, водители бранят друг друга. И у всех людей на лицах отображается серость городских будней, чернота обыденного, заезженного правилами распорядка дней, недель, годов… Все хотят быстрее отработать там и тут, утешая себя наивными мечтами, что потом будет лучше; думая, что стоит приложить еще немножко усилий, и все это как-то закончится, прекратится и настанет то самое светлое будущее, о котором они твердят себе каждую ночь. Но нет, ничего этого никогда не будет. Все останется, как встарь. Ты работаешь, горбатишься, стараешься, думаешь, что бежишь за жизнью, но в итоге получается, что ты мчишься не за ней, а от нее.       Фримен оглянулся назад и увидел, что картина там точно такая же, что и за окном: куча народу второпях собирает оборудование и спешит куда-то. К чему эта спешка? Почему люди всегда торопятся? Разве нас всех не ожидает один конец? Разве Госпоже Смерти не все ли равно, кто кого перегнал в этой гонке жизни?       - Мартин, ты чего там один стоишь? Все домой идут, - к Фримену подошел рыжий мужчина в строгом дорогом костюме.       - Отсюда отличный вид на Лондон, - промолвил актер, не отрывая взгляда от окна.       - Самый обыкновенный… - как-то слегка разочарованно хмыкнул Гэтисс. – Машины, люди, здания… Все как обычно.       Доктор Ватсон ничего не ответил, он не считал нужным доказывать ему что-либо, ведь люди, верующие в то, что они видят изо дня в день, не способны прочувствовать тот настоящий, самый реалистичный и невозможный для подобных Гэтиссу, мир. Тот мир, в котором бродит наша душа, но к которому редко прибегает рассудок и материя. Мир чувств, непостижимой истины, открытости и всепоглощающей любви. Мир, в котором светло, потому как, на самом деле, нет ничего плохого, злого, ужасного. Все это придумали люди, не понимающие ту сказочную реальность, в которой мы по-настоящему живем.       - И чего вы все такие мрачные? Это что - заразительно? – Марк сунул руки в карманы и собирался уже уходить, но Фримен его остановил.       - Ты имел в виду Бенедикта? – Мартин развернулся, обратив свой взор на собеседника.       - Ты тоже не исключение.       - Со мной все в порядке. Спасибо, что беспокоишься, - Фримен улыбнулся. – Но что с Беном? Я тоже заметил, что он грустит.       - Я не знаю, что у него на душе. Я же ему не брат.       - Из твоих уст это неправдоподобная отмазка, Майкрофт.       - Да… - Марк усмехнулся, вспомнив о собственной роли брата Шерлока Холмса. – Кажется, он стал таким после того, как узнал об уходе Эндрю.       Мужчина, играющий военного врача, присвистнул от удивления и склонил голову в сторону.       - Неужели он..?       - Я не знаю, Мартин. Все возможно. – Рыжий взглянул на циферблат наручных часов и засуетился, видимо, куда-то опаздывая. – Проведаешь его? Он сейчас у Энди.

***

      Мартин негромко постучался в дверь с табличкой «Andrew Scott» и вошел в комнату. Двое мужчин бурно о чем-то болтали, изредка переглядываясь друг с другом.       - И о чем вы здесь секретничаете, подружки? – спросил Фримен мягким голосом. Эндрю улыбнулся, а Бенедикт отрицательно покачал головой в знак протеста.       - Очень смешно, - пробубнил Камбербэтч.       - Мы рассуждали о том, как бы отреагировал Шерлок, если бы фейковый номер с возвращением Мориарти был бы действительно фейковым… - ответил Скотт. – Присядешь?       - О, нет, спасибо. Я за Шерлоком пришел. – Военный врач обратил взор на коллегу и рукой позвал его к себе. – Ты ведь не забыл, что сегодня автограф-сессия?       - Встретимся там… - устало вздохнул Бен.       Мартин так же вздохнул и, нахмурившись, вышел из помещения, поспешно застегивая пуговицы светло-бежевой летней куртки.       - Кто-кто, а вот он точно бы обрадовался моему уходу, - Эндрю улыбнулся, встав с софы и протягивая руку Бенедикту. – Мне тоже пора уходить.       - Значит, до завтра? – Кудрявый брюнет приподнялся, ответив взаимностью на рукопожатие. – Не считайся с его мнением. Делай так, как велит сердце, ведь, в конце концов, нужно жить в удовольствие себе, а не самоуничтожаться за счет мнения общества.       - Приму на заметку, - Скотт просиял, шире улыбнувшись. – До завтра.       Бенедикт не отпускал приятную, теплую и самую нежную во всей Вселенной руку товарища. Он безнадежно всматривался в глубину его глаз, пытаясь найти в ней те же искры влюбленности, что играли и в нем. Но он не мог. Эндрю смотрел на Бена, как и на всех остальных, с ноткой дружелюбности и готовности помочь. Энди – добрый человек, он любит всех людей. Но, крича всему миру громогласный гимн любви, можно ли услышать тихое шептание одного отдельного человека, безумно в тебя влюбленного? Вот и он не слышал умоляющие мольбы Камбербэтча, глаза которого трепетно блуждали по лицу и телу Скотта, а голос его иногда был неестественно взволнованным, с нотками страха и одновременного желания высказать все.

***

      Ночь подкралась незаметно. Город, окутанный ее покровом, засыпал под колыбельную лондонского гула автомобилей и слабо доносящихся звуков из ночных клубов. Эта ночь не была обыкновенной, сегодня она объединяла и сплачивала двух людей воедино, сливала их души, уносила прочь разум…       Приятный аромат лаванды темных завивающихся кудрей, легкие очертания обнаженного тела и затуманенные серой дымкой глаза… Бенедикт взволнованно подается вперед, Эндрю осторожно обхватывает напарника за талию, прижимая к себе. Все это непривычно для них, девственно, чисто... Бен издает слабый, еле слышимый стон, от которого у Скотта по телу пробегают мурашки, зрачки возбужденно увеличиваются, а губы приподнимаются в довольной ухмылке. Воздух в спальне тяжелеет, каменные своды сжимаются, а узенькая комнатка становится слишком тесной для двоих. Горячие руки Эндрю изучающе скользят по такому же обжигающему телу Бена. Карие глаза всматриваются в серые, и тогда мужчины понимают – сейчас… Их губы сближаются и…       ...и тут яркая полоска света освещает Скотта, отчего тот на миг закрывает глаза. Вновь открыв их, он понимает, что все исчезло: темная комната, окутанная туманом, запах цветов и он, кудрявый брюнет с серо-голубыми глазами.       «Приснится же такое…», - думает Эндрю, потирая сонные глаза.