***
Дэнни ставит себе срок в неделю. И если б он не знал, как себя вести, то он бы давно вылетел из Александрии, или его бы выгнал фронтмен, или всё вместе – неважно. Дэнни так тошно сбрасывать звонки, и чем дальше – тем их больше. - Бен зовёт бухать, - дозванивается Кэмерон. - Отлично, - отвечает Уорсноп. – А мы с Майкой идём в кино. Я никак не смогу. - Дэнни, он… Уорсноп сбрасывает вызов и в очередной раз повторяет самому себе, что это нужно им обоим. Уорсноп заказывает билеты в кинотеатр, сгребает Майку легко и непринуждённо, словно в охапку. - В кино? - Да. - Как Сэм? Утвердительный кивок, следом глоток. - Как Дэнни? Как у вас там? - Заебись, - по слогам тянет Бен. – Эта рыжая хрень меня игнорит. - А почему? - А я и не помню, - растерянно отзывается Брюс. - Да не волнуйся ты так. Часто ссоритесь, так же часто и миритесь. В итоге всё равно всё выходит хорошо. Не заморачивайся. - Охуенно, - ржёт Бен. – Я сделаю это своим девизом. И на майке распечатаю. - Да не парься ты, серьёзно! - Я и не парюсь, - Брюс приподнимает указательный палец и строго качает им, подтверждая всю свою пьяную серьёзность. Волосы Майки щекочут шею, от неё пахнет духами, а руки такие нежные, что Дэнни не удивляется тому, что его немного тошнит. Уорсноп понимает, что в сложившейся ситуации она виновата меньше всего. Телефон попеременно вибрирует, утихает и снова вибрирует – видимо, абонент звонит и сбрасывает, а потом перезванивает снова. Майка уютно лежит на широком мужском плече. Свободной рукой Уорсноп берёт надоевший агрегат, который продолжает вибрировать. На звонки он привычно не реагирует. Ему приходит отчаянное смс: - Му - Дак, - вдогонку к первому. И, знаете, всё немного налаживалось. Неправильным путём, но налаживалось. Дэнни даже избавляется от настойчивого и зудящего желания вырвать Майке её волосы с корнем. В конце-то концов, могло быть и хуже. - Он мудак, - сдавленно выдыхает Бен – прокуренный, пьяный, со спутанными волосами. – Прости. Саманта нежно и мягко обнимает его, зарываясь лицом в отвратительно пахнущую рубашку. У Саманты даже нет сил плакать, да она себе и не собирается позволять это – она ведь действительно счастлива с этим мужчиной. За исключением того, что раз в месяц обязательно случается что-то подобное. За исключением того, что всё путается и смешивается во что-то горькое и грустное. Саманта знала, на что она шла – она только подталкивает мужа в сторону ванной и идёт расстилать свежее постельное бельё. Последний раз она читала чужие смс ещё в буйной молодости, и ей даже не нужно брать в руки телефон Брюса, чтоб понять – это явно не первое «мудак» за вечер. Малышка Сэм тихо вздыхает.***
- Доброе утро, - щебечет Майка. Уорсноп пытается найти хоть одну причину, чтоб ненавидеть Майку – в голове крутится лишь тысяча и одна причина ненавидеть Бена Брюса. На всю тысячу и даже на тысячу первую причину закрываются глаза. Три дня тягучим пятном растеклись по календарю, как в особенно пасмурные дни лужи по асфальту. Дэнни держался три дня, и был уверен, что дальше будет лишь легче. А потом Бен снова будет у него под боком, со всеми своими тараканами, загонами, кучерявой головой, вечными заморочками – тот Бен, которого Дэнни тогда… Неправильный глагол. Точно не тот глагол, которым следует выразить недоотношения двух мужиков-алкоголиков, шатающихся по миру в группе. Без единого намека на то, что называют этим поганым и замусоленным словом. И без его упоминания будет проще и честнее. В конце концов, никто никому ничего не обещал. И Дэнни не начинал бы всё это, если б не знал, что Бен это выдержит. Его Бен – пуленепробиваемый и со смайликами на коленках, его Бен, который может одновременно оставаться и семьянином, и безбашенным гитаристом с кучей фанаток. Дэнни про себя знает, что сам бы так не смог. Уорсноп мог бы поклясться, что Бен удержится на любой грани. Уорсноп отбрасывает в сторону все сопли и сантименты – трезвый рассудок был на это способен. Дэнни задумывается, кому принадлежит Бен – ибо нечаянно проскользнувшее в мыслях «мой» настораживает и не нравится. - Бен сам по себе. Свой собственный, - снова добавляет трезвый рассудок. Дэнни хочется насрать на это и выбрать всё-таки другой вариант. Дэнни кажется, что у него начинается шизофрения. Он улыбается этим мыслям и идёт готовить завтрак Майке. - Сэм, - пытается сказать Бен. Речь смахивает на писк маленького сломанного трактора. – Фак… Саманта незаметно проскальзывает в комнату, удерживает стакан, впопыхах наполненный до краёв. Вода неосторожно качается из одной стороны в другую, грозясь вылиться прямо на пол и на руки миссис Брюс. - Встать можешь? – шёпотом спрашивает она. - Сэм, - снова повторяет Бен, обеими руками хватаясь за голову, пытаясь одновременно продрать глаза и пригладить неопрятный взрыв волос. – Прости, чёрт… - Всё нормально, - перебивает его жена. - Всё совсем ненормально, - Бен встаёт, и, прищуриваясь, подходит к ней – у неё руки заняты стаканом и некстати дрожат, поэтому он со всей осторожностью и теплом, на которое только способен, мягко обнимает её и сцепляет пальцы за спиной. Она всё такая же маленькая и хрупкая. - Я ведь тебя никогда не держала… И не держу. Не ставлю тебе условий, не прошу о чём-то, тогда почему всё это? - Потому что я мудак, - шепчет Бен на ухо. – Да кому я ещё нужен, кроме тебя? Со мной настоящим никто и несколько дней не выдержит. Я от тебя по собственной дурости ухожу, но всегда же возвращаюсь. Потому что ты примешь меня любым… За это я тебя и люблю. - Любят не за что-то, - качает головой Сэм. Бен грохается на колени и целует её руку – ту, которая свободна. - Не надо… - Надо. Ты самая главная девушка в моей жизни. И я люблю тебя больше всех. - «Девушка», - повторяет Саманта с истерическим смешком. - Не придирайся к словам! – перебивает Бен и обнимает её колени. Стакан поставить всё ещё некуда, и ситуация до жути нелепая. Бен резко встаёт - около трети воды выплёскивается на пол, нечаянно попадая на тело. Бен в обе руки берёт лицо Саманты, прижимается губами и мягко целует, со всей нежностью, на которую только был способен. И сквозь терпкий запах геля для душа, шампуня, собственных духов – Сэм чувствует того Бена, который, возможно, правда любит её, только совсем ей не принадлежит. А кому он принадлежит? Саманта не может ответить на этот вопрос. Бен отстраняется, лихорадочно пробегает глазами по комнате, наконец замирает, хватает несчастный-стакан-воды, делает пару больших глотков, вкладывает его опять в пальцы жены, чмокает её в лоб и убегает. - Может, переоденешься? – вдогонку кричит она. Саманте никто не отвечает. Саманта Брюс стоит посреди пустой комнаты и ей так хочется плакать – а она не может.***
Трель телефона. - Бенбенбенбен, - дружно отдаётся в голове. – Неделя почти прошла. Бенбенбен. - Во-первых, неделя еще не прошла и закончится только завтра. Во-вторых, это не Бен. Звонили из Керранга. Их звали на интервью по поводу четырнадцатого февраля. - Сраться-ебаться, - оптимистично отзывается сознание и продолжает свою шарманку. – Брюсбрюсбрюс. - Брюс-хуюс, - мастерски резонирует Уорсноп сам себе. Дэнни соглашается. Дэнни знает, что Бен согласится тоже. Подсознание всё мурлыкало, но в комнату вошла Майка. - Дэнни, - щебечет она. – Завтра… - Завтра меня не будет, - не дослушивает Уорсноп. – Утром у меня интервью. А ночью, надеюсь, я буду с Беном. - Кхм, - улыбается она. – Удачная шутка. Но ты не дослушал… - Да похуй мне, что ты там собираешься говорить. Я всё равно не останусь. Почему ты, блять, просто не можешь молча радоваться тому, что официально все ещё считают тебя моей девушкой. Мне срать на… У Майки предательски кривятся губы – так по-женски. И Уорснопа это вы-бе-ши-ва-ет. - Дэнни, мы же проходили это всё, перестань… Мы же ссорились, разъезжались, а потом опять съезжались. Давай не будем делать глупостей… Я же тебя… - Срать, - отмахивается Уорсноп. – Я тварь, алкаш, а ещё я тебе изменяю. О! Дэнни выуживает смартфон из кармана джинсов и подносит его к лицу Майки, перелистывая общие фотографии с типичной девкой-блондинкой-ходячей-порномоделью. В голове крутится лишь «бля, эта блондинка страшная, как моя жизнь» и «бенбенбенбен». Майка всё-таки начинает плакать, но из её же дома её не выгонишь. Уорсноп скидывает вещи в сумку и выкатывается на улицу. - Дэнни, ты совсем с ума сошёл, что ли? – пытается кричать Майка. - Иди нахуй! - не оборачиваясь, орёт Дэнни.***
- Джереми, - привычный грубый голос. – Скажи, «да» или «нет»? - Да, - не раздумывая, отвечает тот. – А по какому поводу? - Неважно, - обрывает Дэнни. – Если не удастся, то бухать будем за твой счёт. - Уорсноп, б… Дэнни глядит на часы и понимает, что времени спать у него нет. Но он выставляет будильник на два часа позже и отрубается. И когда через два часа и несколько минут он залезает в душ, ему кажется, что он вообще не спал. Он завязывает бабочку. Отражение в зеркале даже непривычно радует. Кажется, что зеркало тоже удивляется – напротив стоит даже не рыжий бомж. Потому что была решимость продолжать. Дэнни садится за руль, захлопывает дверь и начинает ехать по давно уже настолько вызубренному адресу, что он давно перестал удивляться тому, что иногда в пылу дикого похмелья он называл его вместо своего. Весело не было, или всё-таки было… Надо будет извиниться перед уже-давно-не-мисс-Кассаро. Дэнни роется в бардачке, достаёт телефон со старой симкой, на которой был номер, уже утерянный всеми и вся, а следом отправляет SMS содержания примерно «вас ожидает водитель, высланный журналом, плюс номер машины». Вроде сойдёт. Пусть почувствует себя супер-пупер звёздочкой. В конце концов, мир любит Бена Брюса… Уорсноп замечает его в зеркале заднего вида. Уорснопу хочется верить, что Брюс тоже кого-то любит. Бен впопыхах поправляет копну волос и усаживается на заднее сиденье. - Добрый день, - выдыхает Бен. - Привет, - отзывается ему «водитель» и поворачивает голову. - Блять, - живо откликается Бен. – Блять, блять, блять! Выпусти меня. - Нет, - Уорсноп лёгким щелчком блокирует двери. – Скажи, что скучал мне. Я вот по тебе скучал. - Дэнни, вечнопьяная ж ты херь... Отпусти меня, серьёзно! Куда ты едешь? - Туда, где нас никто не увидит. Бен перестаёт дёргать за ручку – бесполезно, - замирает, лихорадочно вперившись глазами в зеркало, разглядывая лицо Дэнни. - Блять, - снова вздыхает Бен, от волнения запуская руки в волосы, снова пытаясь пригладить вечный взрыв. Дэнни резко останавливается в глуши и так же резко срывается: - Скажи, что скучал, женатик ты лохматый! Я что, много от тебя прошу? - Естественно, я скучал! – на тех же нотках орёт Бен. – Мудака кусок… - уже спокойнее. - Бен. - Молчи, - вскидывает палец Брюс. – Молчи. Не двигайся. И не трогай меня. - Да без проблем, - отплёвывается Уорсноп. Оба затыкаются. - Глаза закрой. Закрой глаза, блять, я не хочу, чтоб ты… видел. Дэнни закрывает глаза, но спрашивает: - Зачем? - Затем, что сам ты всё равно не дополз бы до меня. Начнётся тур – худеть заставлю. - Смысл? - Действительно, в чём смысл, если даже сейчас, пьянь эгоистичная, я тебя хочу… - Хуёвая шутка. - Да не шутка это! Не шутка! – Бен с заднего сиденья пихает его локтём под бок. – Тебе ведь даже не больно, да? Точно заставлю. - А тебе лишь бы сделать мне больно? - Прости, - стушёвывается Брюс. - Ущипните меня. Сам Бенджамин Пол Брюс сказал мне «прости», да я сплю! - А вот теперь ты нарываешься! - Да, блять, я нарываюсь! Ползи уже сюда, мать твою! - Бенбенбенбен, - проносится в голове лихорадочным ураганом. «Бенбенбенбен» прямо в отглаженном (Самантой?) костюме переползает вперёд. - Дэнни… мудло, - вслух отмечает Брюс, намертво усевшийся на чужих коленях и касающийся спиной руля. – Где тот мальчик, которого я взял в свою группу несколько лет назад? Мелкий пацан с охуенным голосом и ясными глазами. Зачем ты проебал его, Дэнни?... Я сказал, не открывай глаза, бля! – Бен сердится и сам кладёт ладонь на глаза Дэнни. - Ну так вышвырни меня из группы, бравый фронтмен! Найди сладкого мальчика - мало тебе Саманты, так ещё и парня-бабу заведёшь. Он тебя обожать будет. - Ничего ты не понимаешь, - шепчет Бен ему на ухо, непонятным образом оказавшись ещё ближе. - А ты сам-то понимаешь? - Нет, - уверенно отвечает Брюс. - А хочешь по… - Да заткнись уже, идиот, - просто и ясно говорит Бен. Дэнни чувствует, что эти дурацкие кольца в его губе сейчас где-то совсем рядом. И это было просто необходимо и единственно правильно – податься навстречу, насадиться губами на рот Бена, получить безмолвное разрешение – а дальше уже по накатанному пути. Брюс резко скидывает руки ниже, но пространства слишком мало, чтобы они очутились где-то кроме тела Дэнни. - Только не смотри на меня, блять, не смотри, я не хочу, чтоб ты запомнил меня таким, – на одном дыхании выпаливает Бен. - Чтоб я потом убеждать себя, что я это придумал? Может быть, я алкаш, но не психически больной. - Ты эгоист и рыжая бомжара. - Я тоже могу ответить. - Не отвечай. - Принцесса Брюс? - Утихни, - цедит Бен и расстёгивает рубашку. - Охуенная принцесса с голубыми птичками на груди. - Дэнни, блин, я ведь уйду сейчас! - Ну, ты можешь попытаться, - хрипит Дэнни зажатому между рулём и Уорснопом Бену. Дэнни даже умудряется просунуть руки за его спину. Руки сжаты на руле, а Бен зажат в это кольцо – так, что не вырваться. И Бен просто подаётся на несколько сантиметров вперёд. И когда через несколько секунд он чувствует губы на своей шее, он оправдывается тем, что всё равно никуда бы не делся. Не смог. В глубине души понимая, что мог бы пресечь. Что виноват сам. Бен бы рад остаться с самим собой, потом набухаться, потом опять винить себя и опять ненавидеть. Бен лихорадочно сжимает пальцы, пытаясь утопить всю херню на самое дно истерзанной душонки. И сейчас это жизненно важно было – перебить, пока не нахлынуло, пока не подгребло под себя. Бен сдавленно выдыхает и обеими руками одновременно цепляется где-то около ширинки. - Ты уве… Брюс мотает головой то ли утвердительно, то ли наоборот – это уже неважно. Рукой он затыкает рот Дэнни, а другой тянет молнию. - Пожалуйста, - сквозь сжатые зубы. Уорсноп скидывает руку Брюса с лица и жадно-голодно закидывает свою на шею Бена, прижимая его ближе, промазывая губами мимо губ и в конце концов всё-таки дорываясь снова. Брюс тонкой стрункой ложится на руль – затуманенными глазами он сам ничего не видит, зато его тело слишком хорошо чувствует. - Вытащи меня из этого дерьма, - мысленно просит Бен, понимая, что не сможет сказать это вслух. С Брюса стягивают брюки. Сдавленный стон мешается с животным рыком.***
- Давай, перелезай назад, - неразборчиво раздается из наспех припаркованной машины минут пятнадцать спустя. – И вообще, мы опаздываем. - Перестань бурчать, - вяло отзывается в кои-то веки расслабленный и улыбчивый Брюс. – Не делай вид, что тебе плохо. Тебе хорошо… Дэнни вытаскивает из бардачка смартфон. - Двигайся в сторону, а то тебя сразу видят. Устроим фанам сюрприз. Уорсноп клацает на кнопку видеосъёмки, с серьёзным лицом начинает нести чушь, под конец переводит камеру так, что видно взлохмаченные волосы того-самого-парня-которого-любят-сучки, называет его Гарри Стайлсом, в конце концов ржать они начинают оба… И это было так искренне, что когда Уорсноп догружает видео в инстаграм и поднимает глаза на зеркало заднего вида, он замечает, что Бен без стеснения смотрит на него и растерянно-беззаботно продолжает улыбаться. Почему он не может быть таким всегда? - Всё, принцесса, поехали на бал. - Да ты успокоишься сегодня или… - деланно-возмущённый голос, подколы и смешки тонут в рёве мотора. Наверное, это спокойствие было затишьем перед бурей. Ведь уже через пару часов, когда разобрались и с фотографиями, и с текстом интервью, Бен, усаживаясь уже на соседнее от водительского кресло, в лоб спрашивает: - Ты расстался с Майкой? Серьёзно? - Да. Ты думаешь, я врал бы журналистам? Или должен был отчитаться перед тобой в первую же очередь? - Нет, просто… почему я узнаю об этом на интервью? - Ты думаешь, что если бы я сказал утром, наш трах вышел бы ещё более незабываемым и горячим? - Дэнни! – без оскорблений, сил держаться на грани ещё хватает. – Я ведь не буду разводиться с Самантой. Только ты до сих пор не можешь в это поверить. А давно пора бы! - Да с чего ты взял? - Не ври мне. Просто не ври. - Прекрати, Брюс. У меня баба есть. - Баба? – подавить удивлённый возглас. - Конечно. – Уорсноп снова достаёт телефон и по второму кругу листает те же фотографии, которые показывал Майке – поганое чувство дежавю. Хочется просто взять и ткнуть его головой в экран. Только жалко. Неясно, кого из них именно. - Да она… бля, Дэнни, сколько можно шлюх? Дэнни думает, что кому-то пора идти нахуй. - Во-первых, придержи язык. Во-вторых, отсасывает она и правда божественно. В-третьих, мы приехали – выметайся. - Да не собираюсь я ругаться с тобой из-за какой-то бляди! Дэнни, ну не твори очередную херь! - Ва-ли. – два слога. – Миссис Брюс тебя ждёт. Бен молча выходит, еле удерживаясь от глупого желания хлопнуть дверью посильнее. Уорсноп так же молча отъезжает. И это молчание зависает в воздухе тяжелейшим грузом.***
Дни, коротким сумбурным пятном разлившиеся между той ссорой и началом тура, прошли быстро и незаметно. Ожидание внутри спешно подмялось каким-то страхом – мало ли, игнор продолжится, а Дэнни знал, что игнор во время тура – пятый всадник апокалипсиса. Добирались они с двух сторон. С одной – Бен с ребятами, а с другой Уорсноп. «Вечный подонок» Уорсноп, успевший за эти дни напиться, потрахаться, снова выпить, снова потрахаться, спросить у Марки «а как правильно произносится твоё имя?», прогуляться по городу с одним носком на члене и сфоткать это в инстаграм, протрезветь, удалить – этот самый Уорсноп приходит раньше всех и ждёт. Слышится гогот и мат – улыбается, минутой позже заваливаются Сэм, Джеймс, Кэмерон и Бен. Все так же дружно наваливаются на вокалиста, хлопают по спине и плечам, голоса сливаются, и это так ожидаемо и невероятно – что afuckinga продолжала покорять мир. Джеймс, Кэм и Сэм удаляются в поисках бухла или туалета – Дэнни уже не помнит, Дэнни всё прослушал. - Бен, - тихо начинает Уорсноп, но его сразу перебивают. - Заткнись. Что, кроме как в носок, пихать некуда? – шепчет на ухо Брюс, для пущей убедительности опуская руку ниже. - Бенджамин Пол Брюс, - полушёпотом. – Ты необыкновенный… мудак. - А ты начал худеть, - выдаёт тот с лицом а-ля капитан очевидность. - Есть такое, - парирует Уорсноп. – Пошли, а то не догоним их. - Я, блять, фронтмен, это за мной все должны бегать! – с жалостливой рожей орёт Бен в сторону маячащих силуэтов Касселлса, Беттли и Лидделла. Всё снова взрывается групповым смехом, и в такие моменты Уорсноп обожает свою жизнь, своих друзей и свою работу. - Надо запилить групповое фото! - Где тут сортир? - Когда будем проводить саундчек? - Кто-нибудь думал над сетлистом? Оживлённый гул разрастался… Спустя несколько часов Бен и Дэнни стоят перед выходом на сцену. - Волнуешься? - Нет, - улыбается Бен. – Пойдём. Я скучал по этому. – доносится вой фанатов, Брюс с радостно-нетерпеливым выражением лица жмурится, и Дэнни понимает, что вытащить со дна его можно не только алкоголем. - Поехали уже. - Поехали.***
О-ху-ен-но, - на эйфорически-вдохновлённом выдохе выпаливает Брюс после выступления. – Ты чувствуешь? Чувствуешь эту бесконечную энергетику? Без этого так тяжело жить… - Кого-то накрыло? – отшучивается Дэнни, любуясь таким-живым-Беном-Брюсом. - У каждого свои наркотики, - нараспев произносит Бен, после сразу забывает неосторожно брошенную фразу. – Где все? Мы опять наедине остались? Забавно. - Да мне срать, даже если тут подвешена камера видеонаблюдения, которая будет транслировать это в онлайн-режиме. Кто и что нам сделает? Лагерь фанатов извращенную херь несёт, а другая часть лагеря вечно срывается на них и пытается вразумить. Бен женатый человек, Бен не настолько идиот, чтоб вступить в связь с мужиком… Бен, тебя твои же поклонники называют идиотом! – продолжает с вымученной улыбкой твердить Дэнни, стараясь заглушить тихо оброненное Брюсом в начале «мне не срать». – Бен, ты ведь идиот? – уже спрашивает Уорсноп, запутавшись в своей болтовне. - Я хочу сына. Или дочку. От Саманты. Кто ещё, если не она… Дэнни, сам подумай. - Зачем ты всё усложняешь? - Ты хочешь сказать, что это ненормально? Любящая жена, дети, семейный очаг – что именно из этого? - Тот ли мне это говорит человек, который с лихорадочным блеском в глазах отказывался уходить со сцены? - Не надо… Не меняй темы для разговора, эй! - А ты не думал о том, что если Саманта всё-таки забеременеет, ты себя окончательно угробишь? Будешь с нами – будешь волноваться за неё. Потом за детей. А будешь с ними – будешь скучать по этому. Да к чему я всё это говорю, Бен, ну чёрт, погоди ещё пару лет! Ещё пару лет в моём режиме – и я откинусь. Похоронишь меня, поплачешь для искренности, откроешь конкурс для вокалистов, потом отправишься домой к… а, блять, уже не мисс Кассаро, а миссис Брюс, я всё ещё, ёбаный ты в рот, не могу привыкнуть! - Без тебя группы не будет, - тихо отвечает Бен, но не успевает закончить фразу, как: - Это всё, что ты можешь сказать? Браво, блять! - Эта группа – вся моя дурацкая жизнь! Не будет тебя – не будет группы, не будет группы – не будет меня, ну, кто тут главный мудак? – срывается на крик Брюс. - Серьёзно? - Мне больше шуточки шутить не о чем? – закатывает глаза Бен, переводит дыхание, сжимает-разжимает кулаки, Дэнни открывает рот, но: - Да сколько меня можно перебивать, Уорсноп, тебе делать больше нечего, что ли?- Брюс резко оказывается близко-близко, непонятной силой валит его на диван (а с виду хрупкий дрищ) – с промаха мажет губами по шее, в конце концов матерится, говорит, что ещё и бриться заставит, после затыкает этот-вечно-говорящий-херню-рот. Бен чувствует грубые руки в своих волосах, слышит собственный стон со стороны, понимает, что вновь наступает на старые грабли. - Вот же блять, - успевает процедить Бен перед отключкой мозга. А в итоге остаётся лишь желание тела и минусовой процент здравого смысла. И Бен понимает, что дальше этого «блять» утром ничего не вспомнит… Наутро он рад, что не помнит. Бен выскальзывает из кровати, стараясь не натыкаться взглядом на Уорснопа, наспех одевается и выходит на улицу. - Проветриться, срочно, – механически раздаётся в голове, а рука на автомате тянется к пачке сигарет.***
Дэнни просыпается - сонно и лениво. Бена он не находит, но ничего страшного в этом не видит. Может, тот покурить вышел. Или поесть. Дэнни в приподнятом настроении заваливается обратно, отточенным движением хватает телефон, открывает инстаграм и загружает видео. - Бен, - тянет Уорсноп. – Проведи день со мной, - с жалобной рожей просит он. Потом начинает кричать, потом стонать – и когда оно заливается до конца, Дэнни начинает ржать с собственной шутки. И какие комментарии там будут от фэнов – волнует в последнюю очередь. Да пусть подавятся они своим брюснопом, эти пятнадцатилетние недотраханные девочки. - Какое им дело, кто кого ебёт? – в очередной раз задумывается Дэнни, а после направляется в душ. В непонятных мелочах пролетает весь день, а вечером к нему врывается «dear benjaminpaulbruce». - Дэнни! Дэнни, блять, ты совсем с ума сошёл? - И тебе привет, - недоумённо хмурится Уорсноп. – Ты куда пропал? Что случилось? - Ничего-блять-не-случилось-разумеется-я-на-пустом-месте-ору-мразь-эгоистичная, - на единственном выдохе. - Объясняй. - Видео, - резко кидает Брюс. - Ты серьёзно? – поднимает глаза Дэнни. - Более чем. Ты сам понимаешь, что творишь? - А что я творю? - Ты дурак или прикидываешься? Ты комментарии видел? - А тебе не пофиг? - Мне? Не пофиг. Удали, Дэнни, бля, пожалуйста! - Да без вопросов! – Уорсноп открывает страницу, удаляет видео, до кучи удаляет все общие фото с начала тура. - Не психуй, - в пустоту просит Бен. - Да кто из нас двоих психует? - Я психую… - пожимает плечами Брюс и уходит так же быстро, как пришёл. Уорсноп остаётся наедине со своей злостью, трезвостью и недотрахом. И всё это можно решить одним звонком. - Марки, приезжай, - молодец, хоть имя запомнил. С её приездом решаются хотя бы две проблемы из трёх. И почему, блин, по каким таким несправедливым законам она до упора не хочет уезжать, да и вообще покидать номер, а Бен вечно сваливает при первой попавшейся возможности? Дэнни заливает видео, фотографируется с ней, публично называет её шлюхой, а она и тому рада. А Брюс на «dear» злится. Задрал.***
Площадки огромных арен на свежем воздухе сменяются тесными сценами закрытых клубов. Уорсноп не удивляется тому, что на Poison они оказываются настолько близко, что единственное разумное решение – не уйти, а остаться и петь вместе. - I wanna watch the whole word, - Бен наклоняется к чужому микрофону и обессиленно подвывает. – I wanna watch the whole world burn down, - на последнем слове выгибается, резко шагает вперёд, а Дэнни отступает в середину сцены, как будто ничего не было. Эти слова слетают с моего языка словно яд, Надеюсь, они убьют всех вас, Надеюсь, я никогда больше не увижу ваши лица. Я хочу увидеть, как весь мир сгорает дотла… - Сколько суток не спал? – вежливо интересуется Дэнни после концерта. Бен сонно мямлет что-то в ответ, и Уорсноп понимает, что это далеко не лучшее время и место для выяснения отношений. Дэнни откидывается на спинку дивана и закрывает глаза. Им всем нужно проспаться. Брюс растрёпанным комком подползает ближе и ложится совершенно непонятным, но, видимо, для него уютным способом. - Спокойной ночи, идиот, - шепчет Дэнни. Ему никто не отвечает, а вырубившийся Брюс неравномерно сопит во сне. - Так и остаётся ребёнком, - думает Дэнни, а следом проваливается в дремоту, мысленно моля нечаянно не раздавить Брюса ночью. Романтика, хули.***
- Ты бисексуал? Репортёры не меняются? Или репортёры устраивают конкурс по количеству собственного долбоебизма? Дэнни спокойно говорит: - Нет, просто я много шучу со своими друзьями. Пиздец. Они с Брюсом прямо шутники высшего класса. Петросяны грёбанные. Лучшие клоуны мира. Фронз из Аттилы со своими шутками даже рядом не стоял. А что ещё можно сказать? - Привет, я Дэнни, мне двадцать три, но выгляжу я на сорок. Я бросил единственную девушку, которая терпела мои заёбы, и трахаюсь со шлюхой, с которой перекувыркалась половина состава black veil brides. А если повезёт, я трахаюсь со своим лучшим другом, который женат и хочет детей от своей жены. Миленько. Или: - Бен, блять, пошли шутить! Петросянить, травить анекдоты! Я тебе хоть косы из твоих кудрей заплету, только перестань, мать твою, валить под утро, пока я ещё сплю! А потом думаю: это я эгоистичный долбан, или ты сам в себе запутался, а я ничего уже не могу изменить? А, Бен? Пошли стандартные вопросы про алкоголь и наркоту, Дэнни отозвался заученными фразочками, что более над ним всё это власти не имеет. Совершенно некстати вспоминается неосторожно брошенное Беном «у каждого свой наркотик».***
- Дэнни, ты ещё позже прийти не мог? У нас выступление через десять минут, что происходит вообще? - Надавливаю на старые боевые точки, - ляпает Дэнни, и от этого чаша терпения Бена переполняется до краёв, но сил хватает только на «почему?» - Потому! Потому что я не твой ручной зверёк! У меня есть друзья, отношения, гулянки, мой мир далеко не ограничен группой и тобой, идиот! - Да мне всё равно, с кем ты там шлялся, во... - Только одно слово пропустил. - А? – недоумённо откликается Бен. - Во-первых, ты сам себе противоречишь. Во-вторых, вся фраза. Точь-в-точь та же, как тогда. Только интонация истеричная. Потому что тебе далеко не всё равно. - Да откуда тебе знать, что я чувствую? - Ну давай, скажи ещё, что я совсем тебя не знаю, что я тебе никто, валяй! А если скажешь «прости», я нахуй убьюсь, потому что мы ходим по кругу! - Нет у меня времени говорить что-либо. Потому что мы опаздываем, угадай из-за кого? - Видишь, - деланно-спокойно говорит Уорсноп. – У тебя нет времени, но ты всё равно орёшь. На меня. Тут и видны все твои приоритеты. Бен давится ругательствами. - Пойдём, горе моё кудрявое, - сплёвывает Дэнни и впервые за весь тур выходит раньше гитариста. Брюс растерянно собирается с силами, накидывает гитару, механическая тяжесть помогает отвлечься. Он выходит, но вместо ожидаемого улучшения становится только ещё хуже. Лица фанатов расплываются, Бен опускает голову и видит только собственные пальцы, медиатор и несколько струн. - You loved me for all the wrong reasons. I'm not the same as I used to be. There's nothing but pain left here, I know. - What's killing me, - c полузакрытыми глазами роняет Бен мимо микрофона. - Is that I'm killing you. - Гори огнём, - думает Бен. И понимает, что в рот он ебал этот факт – но ему больно. А потом понимает, почему вечно уходит от Саманты – таких эгоистов, как он сам, удерживать могут только такие же эгоисты. Она наоборот всегда была доброй и нежной, такой, что он никогда не мог причинить ей боль. Ой, выпендриться перед самим собой не вышло – всю сознательную жизнь после их знакомства он только и делал, что причинял боль. Замечательно. Прекрасно. А почему они с Уорснопом цепляются друг за друга, как долбаны? Потому что как только один становится уверен в том что приобретает безоговорочную власть над другим – получает удар поддых, и всё начинается сначала. Поэтому всё то, что началось по пьяни в шестнадцать лет, продолжается до сих пор и обрастает просто поразительным количеством слухов и прямо пропорциональным количеством дерьма. В конце концов, у каждого есть не только свой наркотик – у каждого есть ещё свой собственный и неповторимый талант. В этом случае во всей своей красе проявлялся талант осознанного стремления сломать жизнь не только себе, но и другим людям. Уорсноп вовремя оказывается рядом – Бен облокачивается назад. - Я устал, - тихо шепчет Брюс ему на ухо. Дэнни не отвечает и резко уходит на другой конец сцены. Брюс с горем пополам остаётся в воздухе и принимает вертикальное положение. Хочется орать на весь мир о том, что отношения, которых и отношениями не назовёшь, настолько идеальны в своей уёбищности, что их ничем не заменить. После этой душевной и сложновыведенной конструкции мозг, кажется, уже на грани того, чтоб тихонько ухнуть за пределы сознания. Лица толпы размываются в шаткий фон, остаётся только У-о-р-с-н-о-п. - Снова в дерьме, - мысленно подводит итог Бен и улыбается этому.***
- Давай серьёзно поговорим, - начинает Брюс с подобающе хмурым выражением лица. - Отвали и потеряйся. Меня ждут. Буду «шляться» с теми, на которых тебе настолько «похуй», что ты уже просто по периметру всего города исходишь своей ревностью. - Мне не похуй. Далеко не похуй. Но плевал я на них. Ты никуда не уйдёшь. Потому что я тебе нужен. - А теперь мы поменялись ролями? Так забавно и смешно, что сейчас просто надорвусь от смеха. Ха-ха, - с каменным лицом отвечает Дэнни. - Давай серьёзно поговорим, - дублирует Бен. - Да что нам дадут наши разговоры? От них хоть что-то меняется? Ничего! - А что мы можем? - Трахаться. Ебаться. Совокупляться. Но ты думаешь, мне больше не с кем этого делать? Вот с… блять, я опять имя забыл, как так можно… Я бы даже сказал, что мы даже занимаемся с ней любовью. - Марки. - Что? - Марки её зовут, - отвечает Бен и начинает истерически ржать в тишине. - В общем-то, не так уж это и важно, - решает Дэнни. – Пусти. Я опаздываю. Видишь, мне уже звонят. Уорсноп поднимает трубку, подносит её к уху, но Бен резко выдёргивает телефон. - Алло. Марки? Привет. Бен это. Ну да, ещё бы он не говорил… Нет, он не приедет. Нет, не могу его позвать. Почему? Да потому, что ты тупая шлюха с отвратительными губами, потому что у тебя повадки бляди, потому что… Уорсноп закрывает уши ладонями. Бен сосредоточенно продолжает что-то втирать по телефону, потом сбрасывает звонок и откидывает смартфон в сторону. - Дэнни, - зовёт Брюс. – Дэнни… Приходится самому вставать и опускать его руки обратно. - Ты заебал вечно портить мне жизнь, - чётко выговаривает Дэнни. - Да. В лучших традициях. А теперь стягивай с меня майку и заваливай на кровать. - Ты дурак? - А я что-то не так говорю? - Ты сам не понимаешь? - Вопросом на вопрос? - Сгинь, - кидает Уорсноп, находит телефон и уходит. Брюсу хочется поорать – до надрыва, до сорванных связок и больного горла, но тогда всё это станет драмой, а все драмы априори выдумка. А ещё хочется сказать, что, мол «я - последнее дерьмо на свете», хотя… вот, сказал. И это опять преувеличение, да сколько же можно делать дешёвую трагедию с хреновыми актёрами? Бен не произносит даже «останься», потому что прозвучало бы это так сопливо и нежно, что от этого сразу стало бы фальшивым. По-девичьи и по-дурацки. Поэтому оно остаётся невысказанным. И ничего не остаётся, кроме как плестись к собственному телефону. - Сэм, малышка, привет... Я тоже скучаю. Слушай, можешь мне скинуть номер Майки, а? Ох, не спрашивай, я не могу объяснить… Да, правда надо. Скинешь? Спасибо, милая. Через минуту обстановка разбавляется бутылкой, Бен решается и набирает номер: - Майка? Это Бен, который Брюс… А, ты узнала? Как мило. Почему звоню? Ну, один серьёзный разговор мне уже обломали, поэтому сейчас будет серьёзный разговор с тобой. Нет, не пьян! Майка, ну чуток совсем, не наезжай… Эй, тише, а то я вообще с мыслями не соберусь! Просто слушай… слушай и не перебивай.***
- Кольцо, - механически отбивается в голове у Бена, когда он видит Дэнни. – Ебать… - Вот, - Уорсноп суёт ему в руку приглашение. – Даже я решился. Она необыкновенная… а я практически проебал её. Бен вспоминает – будучи пьяным, он буквально умолял Майку позвонить ему, уверял, что он её любит и извиняется, что Уорсноп больше так не будет… - Зачем это тебе? – спрашивала она. - Я устал волноваться за него. Тебе я верю. И он верит, только скрывает это… - А та блондинка? - Знаешь, я её нахуй послал, - откровенно признавался Бен. - Серьёзно? Сколько ты уже выпил? - Бубубу… - Ребят! – орёт Дэнни. – Мальчишник будет, стопроцентно! Я вам вышлю дату и время… в честь такого-то события. Спустя неделю Брюс не совсем понимает, зачем припёрся. Его заранее тошнит от огромной толпы людей, но принесло же к самым дверям. Почему-то. - Эй, где все? - Я пригласил только одного человека, - ржёт Уорсноп. - Что случилось? – тупит Бен. - Тебя. Тебя одного я пригласил. Майка рассказала мне всё. Ты феерический долбоёб, невероятный придурок… Я бы записал тебя в книгу рекордов Гинесса за невероятное стремление всё усложнять! - Я волновался, - вот, даже взял и сказал. Но прозвучало всё равно очень глупым образом. Бен мысленно обещает себе, что больше никогда не скажет этого. - Тебя это совсем не оправдывает. - Мы опять начинаем серьёзный разговор? Он ведь… - ни к чему… - хорошему… - не приведёт, - хором. - Бенджамин Пол Брюс, - хрипит Уорсноп. – Ну вот, теперь мы ещё большие грешники. Выпьем? - Если разорвёшь помолвку, я тебя убью. Изощрённо и тяжело. Пообещай, что будешь её беречь. Пока она бережёт тебя… для меня. Я никогда больше ничего не просил обещать… Попробуй, а, - заканчивает фразу Бен. - Обещаю, - отчуждённо говорит Дэнни. - Молодец, - ласково улыбается Брюс, откладывая в сторону бутылку. – А если она ещё и от алкоголизма тебя вылечит, я вообще ей памятник поставлю. - Какие-то вещи не способен изменить никто. Утихни. И выключи свет. - Даже сейчас тебе этого хочется? - Более чем. А ещё я благословляю Саманту за то, что она не пытается запретить тебе носить драные вещи. - Всё, давай заканчивать с обменом любезностями, - Брюс отступает назад и задницей как раз впечатывается в выключатель, который гасит свет. – Оху… - ему не дают договорить. - Ненасытное, бля, животное, - шепчет Бен на ухо, еле оторвавшись. - Я и сам знаю. Ещё какие-то реплики будут? - Нет. - Вот и помолчи. У меня есть куча других вариантов, чем занять твой рот. - Уор...***
- Ты проспорил, - говорит Дэнни Бену, который в быстром темпе пытался незаметно одеться и уйти. - Ты не спишь? – с деланным удивлением отвечает Брюс. - Ночью мы спорили. Ну, кто первый утром свалит. Ты пообещал, что не уйдёшь. Ты проспорил. - Дэ-ан-ни, - выстанывает Бен. – Не начинай, умоляю. - Это я начинаю? Я? Бен спешно выкатывается на улицу. И вообще, даже если он и не вспоминает о своих обещаниях – Дэнни своё выполнит. Просто, чтобы попереть против законов их недоотношений. Он не будет разрывать помолвку. Сыграет дурацкую свадьбу, настолько пышную, насколько Майка захочет. И уважать её. Майку. Да. В день свадьбы Бен объявляется загодя – свежевытрезвленный и сам не свой. Он кусает губу, терзает языком колечки, а потом начинает орать прямо под окном: - Дэнни, ты даже в день своей свадьбы разговаривать со мной не будешь? Мистер-долбанный-Уорсноп, ау! - Может, ответишь ему? – хмурится Майка, которая опять пытается заботиться обо всех сразу. - Нет, - улыбается Уорсноп. – Всё правильно. - Убейся, - продолжает надрываться Бен где-то совсем близко. Всё было стабильно. Более чем. Майка уходит краситься и укладывать волосы, Дэнни поправляет галстук и отправляется во двор. Два окольцованных придурка опять сводят всё в закольцованную и затасканную реальность вечных ссор и вечных опять-начинаем-сначала. Б – Бен Брюс. С – стабильность. Простой алфавит, правда? И эта стабильность – осознанная и выкупленная, выбрана здравым рассудком, а концерты, алкоголь, наркотики, - всё это были лишь отмазки, которые в итоге отмазками и остались. Уорснопу глубоко срать, что всё это хрупкое равновесие может опуститься на дно за несколько минут. Срать, что за несколько минут они с Беном могут проклясть друг друга минимум десятком способов, потом опять друг с другом не разговаривать, а весь этот кошмар снова разрастётся до огромных размеров. Сейчас это неважно. Он шагает к Бену, у которого на губах застывает очередное грубое сравнение, молча манит его за собой. Слова ничего не портят, да и серьёзные разговоры тоже – они с ним сами всё портят. Но нарушать тишину всё равно не хочется. А если эта дурацкая закономерность - самое нерушимое, что у них есть, то пусть она остаётся.***
Бен держал Саманту за руку и смотрел, как Дэнни целует Майку перед алтарём. В душе явно колебались сомнения, грань была близка – но Уорсноп просто обернулся. Тут стало ясно, что всё стабильно. И, чёрт возьми, будет стабильно. Столько времени, сколько это будет нужно.