Sahmeth shivas Kalahira neche

Дышать было трудно. Воздух казался переполнен пеплом, песком, пылью и горчащими запахами. Он клубился и лез в ноздри, наполнял легкие до натужной боли и те скрипели, словно ржавые механизмы древних, а каждый выдох превращался в режущий кашель. Сион сплюнул на ладонь густой, темный, буроватый комок и неловко размазал рукой по стене, оставляя длинный кровавый след. Стена бетонная, человеческая, сухая и холодная, непривычная его чешуйчатым пальцам. Два больших антрацитовых глаза сквозь стекло защитных очков печально посмотрели на смазанный отпечаток от дреллской руки. Это нелепое пятно показалось Сиону таким же чуждым на сером бетоне, каким был на Земле сам дрелл. Почему он остался жив? Цитадель взорвалась внезапно, сразу после того, как вспыхнул и оборвался столб света, связывающий ее с Землей. Взрыв бесшумным облаком разросся над небом Лондона, за несколько секунд поглотив пламенем громадные рукава станции. На город полетели горящие обломки, разрушая целые дома и улицы, поднимая пыльные цунами... Под этим дождем гибли тысячи. Но вместе с живыми жертвами падали, как подкошенные, машины, безжизненно скрежещущие своими металлическими ногами. Пустые, мертвые. С погасшими "глазницами". Те, кто обороняли Землю, осмелели не сразу, подбираясь к упавшим махинам, осознание, что опасности больше нет приходило медленно... Они победили. Война окончена. Жнецы погибли, как только оборвался таинственный луч и вспыхнул взрыв. Почему же он остался жив? Сион медленно двигался между бетонных, вывороченных из земли вместе с железными корнями арматур, светя фонариком винтовки перед собой. Тусклый, переливающийся пыльными волнами луч, выискивал между обломков выживших, пострадавших... мертвых. Почти всегда мертвых. Живых было слышно заранее, они стонали или хрипели в агонии. Их дрелл, много лет работающий хирургом, сканировал и лечил последними остатками медикаментов, потом отмечал на карте и передавал сигнальные маячки в воздух. В тишине же лежали лишь трупы. С тел Сион собирал жетоны и другие знаки отличий. Изредка луч его фонаря натыкался в пыльном полумраке на шатающиеся, рыщущие фигуры других добровольцев, отправленных в этот район. В основном добровольцами были люди, все в кислородных масках. Некоторые, сумев различить не только силуэт дрелла, но и его неприкрытое лицо предлагали респиратор... но этот странный доктор отказывался старательно складывая больные, обветренные губы в насмешливой ухмылке. Он не умер на поле боя, оказывая самую посильную и безрассудную поддержку раненным, какую мог. Но добровольная прогулка вглубь этой стены из пыли, к самому центру пепелища, была сама по себе убийственна для его бедных легких. Сион не боялся. У него на этой войне была своя цель. Он забирался все глубже, придерживая сумку с позвякивающими жетонами, и запоминал каждый шаг путешествия кадрами, отпечатывающимися в памяти навсегда - серыми, полными странных силуэтов, запахов, и затихающих постепенно жалобных стонов. Когда дрелл добрался до места, где происходили самые странные события в этой сумасшедшей бойне, он взобрался на поваленный броневик, оглядываясь и быстро светя фонарем по сторонам. Пепла и пыли тут было слишком много, а тишина давила на барабанные перепонки не хуже, чем вода в глубинах Кахье. Разглядеть хоть что-то было очень трудно, но Сион с детства обучался упорству и наблюдательности, а глянцевые, улучшенные имплантатами глаза этого служителя Арашу были приспособлены к самым отвратительным условиям... он видел картину довольно ясно. Колоссальный по своим размерам Жнец лежал на боку, Сиону пришлось запрокинуть голову, чтоб увидеть его придавленное мощным обломком Цитадели тело. А то место, где еще совсем недавно бил фонтаном таинственный свет, было завалено трупами хасков всех мастей и мертвыми солдатами. Они все лежали так, как будто перед смертью стремились к устройству, что проецировало влекущий к себе, словно маяк, световой столб. Зрелище угнетало, завораживало и порождало в мозгу одинокого дрелла всевозможные сценарии развития событий. Он представлял, как воля разумных машин подчиняет себе органиков и втягивает в этот жуткий луч, туда, наверх, где жалкая и мертвая ныне Цитадель перемалывает их трупы в своих недрах для того, чтоб употребить в пищу или сделать топливом... в самом деле, теперь этот витающий по орбите космический мусор напоминал доктору лишь обломки какого-то Сверхжнеца. Сион всегда это любил. Думать, фантазировать вот так, задумчиво уставившись в никуда своими блестящими глазами. Теперь уже никто не мог опровергнуть эту его идею. Также, как и подтвердить. Никто не знал пока, что произошло, но война закончилась так, словно кто-то нажал на кнопку или спустил рычаг... или взорвал бомбу в самом сердце бывшего Центра Цивилизаций. Кто же это был? Шепард? Или кто-то еще? Дрелл спрыгнул с машины в пыль и мусор, кашляя в кулак, и продолжая подсвечивать себе путь, медленно побрел между поверженных врагов и союзников. Найти здесь живых дрелл не надеялся, но его чувствительные глаза, цепкие орудия вышколенного врача, привычно оценивали все жизненные показатели более-менее целых тел, не важно, своих или чужих. И хотя Сион каким-то образом сознавал, что вместе с Жнецами отключились и эти их мерзкие твари-переделки, не мог позволить себе расслабиться. Он присматривался к отвратительным, изувеченным останкам кибернетических выродков и не находил никаких признаков активности. Также как и уцелевшие тела органиков - все в них было мертво и жутко. Дрелл не боялся смерти, но сама атмосфера этого места угнетала даже его, повидавшего многое за годы служения Богине Защиты. Он был всего в нескольких метрах от центра, когда накатил жуткий приступ кашля. Такой сильный, что дрелл уже решил: то самое, то последнее - легкие словно лезли из горла, и кровь, грязная, горчащая, пенилась на языке. Сион заливался кашлем громко, на всю округу, содрогаясь всем телом, пытаясь вырвать из внутренностей тугой комок боли. Когда же удалось сплюнуть кровь, дрелл обессилено упал на одно колено, и с каким-то отрешенным отвращением наблюдал, как к его груди тянется от подбородка липкая струйка. И тут он услышал. Вдох. Тихий, отрывистый. Выдох. Сипящий, словно крик на сорванных связках. Вдох. Жадный, вымученный, грозящий оборваться в любой момент. Выдох. Вдох... Сион нашел всего в метре от себя, в пыли, очертания раздавленной, распластанной фигуры и совершенно точно смог рассмотреть неуверенное движение исковерканной грудной клетки под обваренным бронекостюмом. Какое-то мгновенье он думал, что перед ним хаск - мясо вперемежку с трубками и тускло светящиеся имплантаты почти кричали об этом. Но хаски не носят военной брони... Это был первый живой органик за многие километры, что попался врачу. Совсем не отдавая себе отчета, не пытаясь даже понять, как это изуродованное, изломанное существо смогло выжить здесь, дрелл судорожно дернулся к бойцу, нагибаясь над ним и разглядывая дикими глазами, автоматически вкалывая аварийный резерв панацелина в первый попавшийся открытый участок тела. Это был человек. Лицо было обезображено, неузнаваемо, глаза... лишенные век оптические окуляры смотрели из обожженных глазниц невидящим взором. Каким бы ни был механизм этот - он был поврежден, глаза не светились. В самом деле, перепутать с хаском этого солдата Сион мог бы, если б не интуитивная уверенность в том, что все машины были отключены. Он, сдавленно покашливая, принялся сканировать инструментроном тело на предмет повреждений. Переломы, переломы, множественные открытые раны и ожоги... казалось было сломано все, что можно было сломать, не осталось почти ни одного целого участка кожи, а мясо обварилось и прожарилось... Обугленная челюсть, покрытая тонкой сетью полуразрушенных электронных микросхем, едва заметно двигалась при каждом вздохе. Напряжение каждого выдоха давало понять, что несчастный человек кричал от боли, но его было не слышно. Как же сильно он хотел жить?!.. Сион не знал, увидят ли его маяк в таком густом слое пепла, но все-таки лихорадочно набрал сигнал вызова и пустил в воздух дрона. Вспыхивая и погасая успокаивающим изумрудным светом дрон-маяк медленно поднимался вверх, освещая своими размеренными вспышками место побоища. Свет с трудом проникал сквозь завесу, но дрон, запрограммированный на то, чтоб быть увиденным, поднялся на максимальную высоту и вспыхнул, зависнув над облаком пыли. Понаблюдав несколько секунд его полет, доктор мрачно опустил глаза на полумертвого киборга. Броня, очень хорошая, людская, приварилась к телу, не позволяя оценить весь масштаб повреждений. Внезапно дрелл осознал, что броня перед ним женская, и вместе с результатами сканирования это навело его на определенные мысли. Слух врача уже улавливал изменения в дыхании человека после укола препаратом. Эта женщина... этот боец, она задышала чаще и глубже, а выдохи ее и впрямь стали походить на стоны. Но даже в этих стонах Сиону почудилось нечто отнюдь не жалостливое... это было превозмогание, выражающееся в шипении и кряхтении человека, который слишком хотел жить. - Видимо, ты оставила что-то очень дорогое в этой жизни, раз так за нее цепляешься, Шепард, - своим влажным, хрипящим голосом глубоко больного Кепралем произнес Сион Нетхе. Он был почти безоговорочно уверен, что нашел в этих руинах героиню Галактики... больше ему, хорошо следившему за военной хроникой, не приходила на ум ни одна человеческая женщина, способная иметь такую силу духа. Не то, чтобы доктор Нетхе когда-либо хорошо разбирался в человеческих женщинах. Как врач он вообще был довольно низкого мнения о способностях этой расы. Конечно, нельзя было такую находку назвать достижением, но все же... он позволил себе пару минут, до появления эвакуационного челнока, думать, с некоторой грустной гордостью, что нашел именно Джейн Шепард. Так оно и было.