Heartbeat

Ночь я провела ужасно. Просыпаясь примерно каждые сорок минут, как мне удалось отслеживать по наручным часам, я сталкивалась с немигающим взглядом синюшных глаз и никак не могла принять мысль о том, что сижу в старом боинге наедине с зомби, который меня спас. А спас ли все таки? Я была совершенно разбитой, уставшей, все еще напуганной и... голодной. Со вчерашнего утра я ничего не ела, и сейчас меня настигло мерзкое чувство тошноты от недостатка питательных веществ в организме. В самолете в пищу ничего пригодного не оказалось, а потому единственным выходом было выйти наружу, каким-то непостижимым способом проскочить мимо слоняющихся по взлетным полосам зомби и проникнуть внутрь аэропорта туда, где в морозильной камере хранились полуфабрикаты и консервы. Моего компаньона пока что не было, может отправился тоже утолять свой голод человеческой плотью?.. Но я, считай готовое блюдо, находящееся прямо под рукой, все еще была живой. Вглядываясь в крайние иллюминаторы я сразу поняла, что одна не дойду. Мне снова необходим "камуфляж", та зловонная жижа, которую размазывал мой инфицированный знакомый в заброшенной клинике по моим рукам и лицу. Я тихо выдохнула. Вопросы один за другим мелькали в моей голове, не давая как следует сосредоточиться на каком-нибудь одном. Почему меня не убили? Жива ли Тресса? Надеются ли они с Крисом на то, что меня еще можно спасти? Что не так с тем зомби, который умудрился провести меня сюда? В идеале хорошо было бы встретить группу сопротивления и убедить их не убивать сохранившего осколки интеллекта инфицированного и забрать его с собой в исследовательский отдел. О, какой бы это был прорыв! Можно было бы сделать томографию, понаблюдать за мозговой активностью и возможно постепенно увеличивать ее приводя в некогда привычный режим работы... Дверь тихо открывается, в салон самолета возвращается он. Я поднимаюсь с места и решительно иду навстречу. Кажется зомби немного растерялся от такой резкой перемены моего состояния и даже делает небольшой шаг назад. Забавно, поменялись ролями что ли? - Послушай... В аэропорту скорее всего есть что-то вроде склада с провизией, а я так голодна... Мы не можем как-нибудь попасть туда? Мне действительно очень надо перекусить. Некогда бывший живым парень на некоторое время кажется задумывается, затем приподнимает край драной толстовки, обнажая участок бледно-серой, только-только начавшей разлагаться кожи, касается пальцами рубца, оставленного пулей. Размазывает мне по щекам и шее свою темную бурую кровь с какой-то трепетной осторожностью и указывает в сторону двери: - Можем... идти. Окружающие мертвецы нас не замечают, некоторые лишь провожают унылыми взглядами. Внутри аэропорта их еще больше. Все они слоняются без всякой цели, некоторые настолько не соображают, что врезаются в мебель, эскалаторы, выступы стен и лишь с третьей попытки наконец огибают препятствие. От чего зависит разница в их сохранившемся интеллекте? В количестве прожитого в облике зомби форме? В степени концентрации вещества, из-за которого они такими стали? В любом случае, сейчас я не смогу себе ответить. POV P Я отдаленно помню местоположение хранилища с замороженными продуктами, изо всех сил стараюсь сильно не петлять и сосредоточиться на нашем пути. Воспоминания - странная вещь. Некоторые из них до сих пор держатся в моей голове. Например, обрывки моих разговоров с М, воспоминания о каком-то ярком празднике в центре города. Я помню некоторые красные дни календаря, многое, очень многое из того, что должны помнить живые. Но очень многое плывет мимо меня. Вечное ощущение чего-то важного, но забытого поселилось во мне кажется с тех самых пор, как я осознал, что мертв. - Эй. Поворачиваюсь на голос. Она обращается ко мне. Мне искренне жаль, что я не могу нормально начать или поддержать разговор, но ничего не могу с этим сделать. Моим рекордом по-прежнему остается три слога подряд. - Ты что-нибудь знаешь о себе? Имя? Место жительства? Может быть кого-то из близких или друзей? Я жму плечами. О лично своей жизни я не помнил практически ничего. Возможно я был студентом, может где-то работал или был тем парнем на побегушках, что в офисе разносит кофе и документы. Я мог быть бездельником, волонтером, праведником или самым обычным среднестатистическим гражданином со своими мелочными желаниями. - Имя... Р-р-р... - силюсь сказать я. Мне очень хочется вспомнить его, стать кем-то, кем-то кроме безымянного живого мертвеца, но все, что от него осталось - лишь первая буква. - Имя начинается на "р"? А последнюю букву не помнишь? Может быть вторую или что-нибудь из середины? Это бы сильно упростило задачу. Она кажется действительно заинтересована, но мне нечего ей ответить, а потому я лишь снова жму плечами. - Гм. Ладно, тогда хотя бы по первой букве буду тебя называть, хорошо, Эр? Меня зовут Корнелия, но насколько я понимаю, выговорить длинные слова для тебя проблематично, поэтому можешь называть меня Эли. Ее голос такой четкий и почти спокойный. Я заметил, что она без всякого страха смотрит мне в глаза, кажется надеясь обнаружить там осознание только сказанных ею слов. Бейдж, прикрепленный к ее рубашке запятнан кровью, букв на нем почти не видно, но это мне бы ничего не дало. Я вижу текст, но не понимаю, что означают эти закорючки, их смысл ускользает от меня, будто бы в тот самый момент, когда я уже почти смог прочесть. На самом деле, я знал ее меня. Не всегда. Но как только я впервые увидел ее перепуганное лицо, в мою голову словно выстрелили, а имя само собой всплыло где-то на задворках сознания. Это настолько впечатлило меня, что я без всякой задней мысли увел ее прочь из лаборатории, напоминающей место съемок фильма ужасов из-за обилия кровавого месива. Я не мог вспомнить такую деталь просто так из-за обычной прихоти памяти. В морозильной камере действительно оказались пригодные продукты, газированная вода и банки с консервированными фруктами. Спустя некоторое время нам повезло поймать тот участок времени, в который включается аварийное электропитание. Корнелия нашла работающую микроволновку и разогрела несколько упаковок еды. - Гадость редкостная конечно, но главное, что для желудка не опасно. Знаешь, это действительно удивительно. В смысле, я имела ввиду, что есть такие как ты. Прежде ни один подопытный не мог отличиться адекватной речью или чем-то, кроме базовых инстинктов голода. Есть ли еще кто-нибудь похожий на тебя? - она поковыряла вилкой в рисе, отправив немного в рот и в ожидании посмотрела на меня. Я размышлял. М тоже мог говорить и думать как я, но он вряд ли бы одобрил,то что я привел живого человека в гнездо. Я осторожно киваю. - Это действительно хорошо, - она радостно улыбается, так искренне и мечтательно. На лице реальных людей я не видел улыбок с того самого момента, как перестал на них походить, - плохо конечно, что ты не помнишь практически ничего о своей жизни, но Эр - это уже хоть что-то. Видишь ли, я кто-то вроде ученого, со всем исследовательским отделом мы уже долгое время бьемся над тем, возможно ли вернуть инфицированных к жизни, в общепринятом ее понимании, разумеется. Ты понимаешь, что я говорю? -Да. - немногословно отвечаю я. От невозможности высказывать все свои мысли вслух, меня охватывают злость и раздражение, которые, впрочем, никак не отражаются на моем полуомертвевшем лице. - Знаешь, все это так стремительно развилось, никто даже и не понял, откуда появилась угроза в первую очередь. Честно говоря, я не думала, что апокалипсис будет связан именно с зомби. Куда охотнее я бы поверила в гигантский метеорит или сейсмическую активность, движение земной коры и все такое... - Корнелия покрутила бутылкой минералки, взбалтывая воду внутри, - но случилось именно так. Я часто слышу что нет никакой разницы в том, что послужило причиной катастрофы, но я считаю иначе. Она сделала несколько жадных глотков, опустошив половину бутылки. Я уставился на нее, безропотно ловя каждое слово, которое она говорила. Потому что я сам часто размышлял на эту тему. Почему так случилось. Почему мир сгнил, а люди вынуждены выживать, убивая своих родственников, друзей, любимых, которые уже больше не признавали их,считая лишь за живую еду. Эли оказалась ученой, мне очень хотелось верить, что она смогла бы найти эти ответы, внести свою лепту по изменению мира в прежнее состояние. - Причина действительно важна. Как можно лечить болезнь, если не знаешь о всех ее аспектах, уязвимых местах, о ее происхождении?- она фыркнула, очевидно вспоминая кого-то, кто не поддерживал ее точку зрения, - вакцины создаются на основе болезни. Подбираются антитела способные вступить в реакцию с вредоносными микроорганизмами и если не уничтожить, то хотя бы подавить их. Мы ведь смогли создать необходимый концентрат, способный остановить процесс инфицирования при небольшом участке повреждения. Побочные эффекты... На их смягчение придется потратить время, но это уже такой прогресс! Я сидел пораженный ее словами. Некоторые люди избежали моей участи, благодаря новым разработкам. Я не был силен в науке, но ее слова в некоторой степени окрылили меня. В ней теплилась та надежда, которой многие в это суровое время были уже лишены, у нас есть шанс на возрождение. Но насколько он велик? - Если бы только я могла показать тебя коллегам... Провести тебя сквозь стену и доставить в лабораторию, чтобы нас наконец восприняли серьезно, ох, тогда возможно была бы вероятность когда-нибудь остановить этот конец света. Впервые за всю мнимую бесконечность моего существования я действительно задумался над тем, что у человечества появился шанс на спасение.