Олимпийская мечта

       Можно было отвлечься хотя бы перепиской в сети, но ничего хорошего из этого не вышло... E_Stella: Чем занят мой миленький любимый …друг? ))) ReActive Raccoon: Валяюсь на кровати. E_Stella: Не похоже на тебя) Ты же реактивный, енотик!) Тогда вставай быстрее! Я уже часа два колочу грушу в зале! Уф, вся вспотела! ReActive Raccoon: Как же ты пишешь тогда? E_Stella: Ногой!) Нет, честно, тренируюсь набирать сообщения ногами! Это так весело! Глупо и медленно, но ВЕСЕЛО! А ты какой-то неразговорчивый сегодня) Впрочем, как и всегда, ледышка…) Ты отморозил себе на этом катке буквально всё… Ну кроме некоторых деталей)))))) Тебя нужно растопить поцелуями:-* :-* ReActive Raccoon: Стоп, мне казалось, у тебя и так есть тот, кого надо целовать. Не думаю, что он будет рад, если прочтёт такую переписку. E_Stella: А я хочу его позлить;)) Это прекрасно можно сделать, если мило поболтать со своим замечательным бывшим, которого просто обожаешь:-* ReActive Raccoon: Прекрати немедленно! Я не хочу быть причиной вашего раздора. E_Stella: Ты такой милый, Матео, даже когда злишься) Но холодный. И это печально. Не знаю, какая девушка тебе нужна. Да и нужна ли…)        На этой многозначительной фразе Эстель покинула сеть, и Мэтью остался в гордом одиночестве. О том, что в кровати он лежит не по собственной прихоти, Уильямс предпочёл не распространяться. Потому что вполне закономерно ожидал, что сердобольная кубинка раскудахчется и прилетит ухаживать за ним, обильно поливая и без того щекотливую ситуацию своими слезами и ревностью нового парня. Карьедо не отличался особым терпением, посему без особых разбирательств оставил бы Мэтью благородный синяк под глазом, чего канадцу не особо-то и хотелось. Ему хватало и менее «страстных» травм. Связался же на свою голову…        В обед пришёл Альфред. Братья стали совершать небольшие выходы из палаты и прогулки по больничному коридору. Мэтью стискивал зубы, но шёл, прислушиваясь к собственным ощущениям. В его понимании боль должна была стать привычным делом, если он всё же хочет вернуться в спорт. И это уже не то, что он испытывал при растяжке новых коньков или при падении на лёд – то были пустяки, мелкие детские шалости. Истинная боль пришла к нему только сейчас. И останется погостить надолго. А если так, то стоит привыкать к ней как можно раньше. Тогда она не будет чем-то отвлекающим. Смирились же они с Альфредом с потерей семьи. И ничего…        - … А потом Франциск сказал, что если я хочу продолжать выступать, мне нужно менять гражданство, - Мэтью задумчиво рассматривал края кружки, в которой плескались остатки чая.        Альфред непонимающе уставился на брата:        - Ты действительно хочешь это сделать?        - Да, мистер Джонс! – Мэтью грустно отсалютовал левой рукой.        - Странно это всё… Но, кажется, Франциск говорит дело. Я узнаю в нашей сборной, что нужно делать, чтобы ты получил американское гражданство. Ты хочешь выступать за США?        - Тебе приукрасить или правду сказать?        - Как есть! Я ж тебе брат!        - Я хочу выступать за ту страну, где буду нужен, где будут в меня верить, но не хочу, чтобы на меня молились, потому что я единственный сильный спортсмен в этой сборной. В общем, хочу уважения, но не обожания. И команду с развитыми традициями конькобежного спорта.        - Ну ты загнул! – Альфред присвистнул, отчего и без того несуразно торчащая во все стороны чёлка встрепенулась. – Ты где такое видел вообще? В США умеют либо любить, либо ненавидеть… И если ты не пройдёшь отбор в первом же старте, тебя спишут в утиль. Готов к такому?        Мэтью задумался. Альфред, безусловно, был прав. Он варился на этой кухне и всё прекрасно знал. Братец и «героем»-то себя звал больше в ироническом смысле, намекая на то, какие препоны ему приходится преодолевать, чтобы быть на плаву в сборной по сноуборду. Япония, Корея, Голландия… точно нет, особенно, последняя, там и так конькобежец на конькобежце, Мэтью точно здесь не понадобится. Россия… стоп! Россия!        - Россия! – вслух произнёс Мэтью.        - Чтооо? – Альфред чуть не свалился со стула. – Эти ко…коммунисты! Товарищи!        - Если не получу американское гражданство, я буду выступать за Россию. И не говори мне ничего. Я так решил.        Альфред заел шок и раздражение мерзким гамбургером. Может, кстати, гамбургер был и ничего, вот только его Мэтти банально сошёл с ума…        Вечером зашёл хмурый английский психотерапевт по имени Артур. Начав с дежурных вопросов, он осведомился:        - Почему вы хотите продолжать карьеру?        - Потому что я больше ничего не умею… Вы не удивляйтесь, это действительно так.        - А как же ваше образование? – психолог вскинул внушительную бровь.        - Мы с братом окончили спортивный интернат, в котором, сами понимаете, основной нажим делали на физическую подготовку, а не на учёбную программу.        - А почему вы там оказались? К тому же меня интересует вопрос: почему у вас с мистером Альфредом Джонсом разные фамилии? Вы ведь родные братья, не так ли?        - Всё так, - Мэтью сглотнул, предчувствуя трудный разговор. – Но это особая история. Если вы знакомы с моим дядей Франциском (а вы с ним знакомы, вы же дорогой доктор, а Франциск для нас ничего не жалеет), то можете понять, что за характер мог быть у нашей матери. Она ведь была Бонфуа, и Бонфуа в квадрате: лёгкость, воздушность, обаяние, вера в лучшее, розовые очки, но при этом строптивость, ветер в голове и крайняя злопамятность. Всё это я порой вижу в Альфреде…        … Валери Бонфуа покинула отчий дом в семнадцать лет и отправилась путешествовать. Во Франции она оставила отца, мать и младшего брата. Через некоторое время беглянка обнаружилась в Канаде, где скоропалительно вышла замуж за командировочного американца Абрахама Джонса, к которому переехала в приграничный штат. Вышла замуж по причине скорого появления Альфреда, а то и дальше продолжала бы беззаботно скакать от цветочка к цветочку, не задумываясь о том, как тяжёло может доставаться пропитание. Впрочем, она и продолжала развлекаться… Когда буквально через год должен был родиться я (мы с Альфредом погодки), мистер Абрахам Джонс испытывал огромные сомнения в том, его ли я сын. Валери, напоминаю, была очень злопамятна, поэтому за неделю до моего рождения развелась с мужем, вновь уехала в Канаду и дала мне фамилию …своего соседа по общежитию. Вот так…        - И что же произошло с вашей матерью потом? – Артур скрестил сухощавые пальцы и обратил на Мэтью испытывающий взгляд.        - Она… умерла… Заболела и умерла, - Мэтью почувствовал комок в горле. – Угасла буквально за два месяца. Нас сначала забрал к себе мистер Джонс, но наши с ним отношения не сложились.        - Из-за его сомнений?        - Именно. И я решил отправиться в интернат, чтобы не мешать абсолютно чужому человеку. Но Альфред же копия матери… Поэтому пошёл со мной.        - Как вы считаете, это жертва со стороны вашего брата или же его взбалмошность?        - Это просто Альфред, - улыбнулся Мэтью. – И я люблю его таким.        В палате воцарилось молчание.        - Кстати, Мэтью, вы в курсе, что говорите по-английски с лёгким французским акцентом? – внезапно поинтересовался Артур.        - Конечно. Я же канадец. Это нормально, у меня французские корни.        - Ненавижу французов… - пробормотал психотерапевт.        Мэтью расхохотался:        - А ещё говорят, что у меня проблемы…