Олимпийская мечта

       Иногда планы срываются без всякой на то причины! По крайней мере, Альфред пытался убедить брата именно в этом, уверяя, что совершенно не его, Мэтью, открытый зевок в момент возвышенной, крайне пафосной и, безусловно, патриотической речи американского консула привёл к тому, что мистеру Уильямсу было отказано в упрощённых условиях для получения гражданства США. К тому же консул весьма скептически отнёсся к идее о том, что молодой человек, пришёдший к нему в кабинет, опираясь на трость, собирается возвращаться в спорт высших достижений. «Знаете, скорее всего, вам стоит попытаться пройти отбор в паралимпийскую команду Канады, - ядовито произнес чиновник. – У нас хватает и полностью здоровых спортсменов. Удачи!»        - Придётся ждать ещё несколько лет, чтобы повторить попытку, - сочувствующе произнёс Альфред, присев в холле посольства на великолепный диван. – В конце концов, они сдадутся, ты же со мной!        - Я не собираюсь ждать, - спокойно произнёс Мэтью. – К тому же не понимаю такого отвратительного отношения к паралимпийцам.        - Ну вот, начинаешь обижаться на то, что к тебе не относится! Он же в шутку сказал!        - В гробу я видел такие шутки. Это мерзко. Обижаюсь не за себя, а за других.        - Правдолюб нашёлся!- разозлился Альфред. – Этот, как его… Русский писатель такой… Замороченный до жути! Не читал, но мне рассказывали.. До.. Доставски… Толстевски… Достоевски, вот! Ты как этот самый Достоевски!        Мэтью предпочёл промолчать. Пылающий, как ему кажется, праведным гневом, Альфред становится похож на носорога: наскакивает на всё подряд, не разбирая, куда именно несётся. Да и культурный запас у него держится исключительно на «не знаю, но мне рассказывали».        - Я уже говорил, что буду делать, если не получу гражданство США.        - Опять ты за своё! – Альфред бешено завертел глазами. – Брось пороть чушь!        - А кто мне запретит? – спокойно поинтересовался Мэтью.        - Я! – Альфред вскочил. – Запрещаю! Ты не должен этого делать! Сам портишь себе жизнь!        - Мой милый брат, - Мэтью перехватил левое запястье Альфреда, украшенное вычурной готической татуировкой в виде буквы «М».- Не ты ли клялся принимать меня таким, какой я есть, ровно в тот день, когда на твоей руке был выбит этот рисунок?        - Но тогда я клялся и в том, что буду тебя защищать…        - Нельзя защищать человека тогда, когда он сам собирается наступить на свои личные грабли. Я уже смирился с тем, что должен что-то изменить. И это «изменить» меня совершенно не пугает. Я по-прежнему буду с тобой, вне зависимости от того, за какую страну буду выступать.        Альфред громко сопел, уставившись куда-то в грудь брату. Мэтью знал, что именно он пытается разглядеть под слоем одежды. Когда-то, несколько лет назад, в их жизни случилась единственная, но настолько страшная ссора, что растаскивавшие их по углам сокурсники из интерната были уверены, что эти выкрикивающие в адрес друг друга страшные ругательства люди вряд ли способны когда-либо помириться. В конце концов Альфред схватил свой искалеченный, изуродованный древний сноуборд и что есть силы ударил Мэтью. Доска треснула, разлетелась на несколько частей и ощерилась сотней деревянных пик разной длины. Следующим движением сноубордист вколачивал один из острых кусков в грудь брата. И ровно в тот момент, когда одна из деревяшек прошила кожу, Альфред испытал крайнее замешательство… По его руке текла родная кровь… Человек, так похожий на него, не говорил ни слова, а лишь смотрел удивительным глазами-озёрами, в которых, казалось, плещется мировая печаль… Когда раны зажили, Мэтью по каким-то своим личным причинам и убеждениям выбил на месте небольшого шрама букву «А». Альфред, чувствуя угрызения совести, в ответ сделал себе татуировку с буквой «М». И, видит Бог, они друг друга поняли…        Вот и сейчас, Мэтью это прекрасно знал, Альфред всего лишь боялся его потерять. Как тогда, давно.        - Всё хорошо, брат, - утешительно произнёс Мэтью. – Попытайся меня понять, ты сможешь.        - А в России хорошая конькобежная команда? – тихо спросил Альфред. И добавил чуть увереннее. – Я не хочу, чтобы ты был чем-то третьесортным. Если уж так, то только первый класс!        - В этом можешь не сомневаться. У русских богатая спортивная история, много олимпийских чемпионов, а сейчас среди их конькобежцев есть человек, который порой обыгрывает даже голландцев. Я хотел бы с ним познакомиться.        - Так тебя интересует страна или человек?        - И то, и другое. Думаю, врождённый авантюризм семейства Бонфуа в моём лице ещё покажет себя.        - Кстати, пора выгонять из нашего дома этого хмурого психотерапевта… Я его боюсь!        - Что? – Мэтью улыбнулся. – Такой герой, как ты, и боишься врача? Да Артур же милейший человек! Даже удивительно, что Франциск ещё не успел испортить с ним отношения. Что вы уже не поделили?        - Он всё время пьёт чай! – круглые глаза Альфреда стали ещё круглее. – И рассуждает о трансцендентности и трансцендентальности! Слова-то какие жуткие! Может, он шаман какой?        Мэтью подавился хохотом и не стал переубеждать брата.