***
Наутро на кухне обнаружилась только невозмутимо пьющая чай Наташа. - А где Иван? – спросил Мэтью, присаживаясь на стул рядом. - В Федерацию уехал. Отчёты какие-то сдавать да консультации проводить. Он же эти бумажки буквально каждую минуту пишет. Зачем они вообще нужны? - Понятно, - тихо сказал Мэтью и краем глаза стал рассматривать тонкие запястья девушки. Действительно, на правом обнаружились два тонких белых шрама. Что ж, сверим версии… - Наташа, можно бестактный вопрос? Почему у тебя шрамы на руке? Девушка поставила чашку и невидящим взглядом посмотрела чуть ниже ладони. - Ошибки молодости, Матюх… Ещё какие. Из-за них до сих пор страдает человек. - И кто это? - Да Ваня наш. Знаешь, я была очень влюблена и совершенно не осознавала, что могу сделать больно кому-то, кроме самой себя. Я и умереть-то в общем не хотела, просто от злости полоснула себя лезвием, когда братик не разрешил уехать. Раз, два… А потом струсила и побежала за помощью к Ване. Я видела в его глазах вселенскую скорбь, такую, знаешь, иконописную... С тех пор я поклялась себе, что никогда больше не заставлю его страдать. Но не знаю, как искупить ту, главную вину. Мэтью молчал. - И ты смогла меня простить? – раздался за спиной голос Ивана. - Более того, я всегда боялась, что ты затаил на меня обиду. Но сейчас я верю, что между нами всё будет, как раньше, - ответила Наташа и с просветлевшим лицом бросилась на шею брату. - Будет, - подтвердил Иван, зарываясь лицом в её растрёпанные волосы. – Ты только не плачь. Мэтью чувствовал себя неловко и просветлённо одновременно. «Иногда ведь стоит сказать, что думаешь и чувствуешь, верно?» - подумал он, стараясь не смотреть на обнявшихся брата и сестру.***
На чемпионате Европы голландская сборная поставила себе амбициозную задачу: забрать всё золото, что разыгрывалось. Но Иван был настроен иначе: «Как своего тюльпанника съесть, я и сам знаю, а тебе вот что скажу: Брокхайсена нужно задёргать. Он совершенно не умеет сопротивляться психологическому давлению, сказались годы без соперников. В первой попытке беги что есть мочи. Когда он увидит отличный результат ещё на стадии, когда обычно не выкладываются, его уверенность пошатнётся, и тогда можно будет брать его тёпленьким. Ты меня понял?» Мэтью кивнул, хотя гастрономические ассоциации показались ему лишними. В своём забеге Уильямс без лишних проблем разобрался с каким-то, как ему показалось, не очень быстрым англичанином. - Слушай, а почему они на соревнования берут таких медленных спортсменов? Квота что ли какая-то? – недоумённо спросил Мэтью, подъезжая к бортику. Иван загадочно улыбался, но не выдержал и рассмеялся в голос: - Потому что за своими результатами надо смотреть! На тебе очки, погляди на табло. «Рекорд катка. Рекорд Европы», - значилось напротив его русифицированной фамилии. - Ну как, англичан всё ещё берут по квоте? – поинтересовался Иван. – Или кто-то просто быстро бегает? Мэтью ошеломлённо ответил: - Кажется, всё-таки второе… А как же Брокхайсен? Если я так смог, значит, просто быстрый лёд, и голландец сможет побить этот рекорд. - Не сможет, - брезгливо заметил Иван. – Вон, он уже сдулся. Действительно, Брокхайсен ругался с судьями, снявшими его с дистанции за техническую ошибку. Голландец бушевал, размахивал руками, но сделать ничего не мог. - Конкурента больше нет, - Брагинский щёлкнул пальцами. – Во второй сессии беги в своё удовольствие. Единственное, я заметил у тебя один огрех, но о нём позже. Мэтью вышел чересчур сосредоточенным, и это помешало показать результат лучше, чем в первом забеге. Но даже так он смог опередить соперников на приличные секунды. - Так что за огрех? – поинтересовался Уильямс у Ивана. - Следи за своей залеченной ногой. В силу образовавшейся физиологической особенности, ты иногда в повороте не контролируешь её сгибание и оказываешься чуть-чуть, но на чужой дорожке. При желании судьи могут расценить это как такую же техническую ошибку, за которую пострадал Брокхайсен, – пересечение дорожки соперника в неустановленное время. Будь аккуратнее, чётче регулируй переходы. - Ваня, а ты вообще уверен, что я выиграл по правилам? Психологическая атака – это ведь нечестно! - Когда на Олимпиаде твой дружок Хендрикс будет пытаться выбить тебя из колеи всеми средствами, тогда и поговорим, - припечатал Брагинский. – А пока пойду и себе золотишко намою. И действительно, Иван пробежал в своём стиле: уверенно, мощно, сильно и очень быстро. Рекорд Европы пал, даже не держась, рекорд мира устоял, но покачнулся. «Фигово, - заметил Брагинский. – Но это ещё цветочки». В следующие два дня Иван и Мэтью переживали «творческий бенефис». Забрав европейское золото тех дистанций, где оба выступали, они стали самыми обсуждаемыми спортсменами чемпионата. Брокхайсен с поражением не смирился, но утверждал, что ситуация его очень мотивирует. - Пусть мотивирует, - зевнул Иван, вытягиваясь на диване во весь свой исполинский рост и выключая телевизор, в котором мелькало растянутое голландское лицо. – Слишком рано забронзовел. А почивать на лаврах ему ещё ой как рано. Матюха! - Что? – отозвался Мэтью. - Ты будешь великим. Он не будет, а вот ты – да. - Почему ты так решил? - Потому что преодолевший всегда больше любим, чем получивший всё сразу и без проблем. «Ты прав, Ваня, - подумал Мэтью. – В отношениях та же самая история…»