***
- Вань, почему ты всё время носишь шарф? Иван удивлённо воззрился на собеседника: - Да всё банально, раньше очень часто ангинами болел. Не банальными простудами, а именно ангинами, с большими такими гнойными нарывами в горле. Посему предпочитаю просто лишний раз не рисковать. - А я уж подумал, что там какая-то романтическая история… - протянул Мэтью. - Ага, про любовь холода и моего организма, - рассмеялся Брагинский. – Точнее, про их непримиримую вражду. Впрочем, не всё плохо: по странному стечению обстоятельств руки у меня всегда горячие. Иван взял Мэтью за запястье. - Ничего себе печка! – восхитился Уильямс, ощущая, что руки не просто горячие, а просто обжигающие. - Вот такой вот я феномен. Единственный и неповторимый, всегда к вашим услугам. - Снимаю шляпу! - Сначала купи её, а потом поговорим, - усмехнулся Иван и разворошил и без того торчащие волосы Мэтью.***
- Что ты вообще думаешь о любви? – в череде разговоров обо всём этот вопрос интересовал Мэтью как никакой другой. - А о ней надо думать? – лениво осведомился Иван. – Она или есть, или её нет. Вот и всё. - А поразвёрнутее? Мы же не первый день знакомы… Думаю, ты можешь говорить со мной откровенно. - Да, больше года уже прошло. А насчёт любви скажу тебе стихами Верлена. В плоде таится червь, в дремоте - пробужденье, Отчаянье - в любви; увы - таков закон. - И тем не менее, мне кажется, что Артюр Рембо помог Верлену сделать свою жизнь настоящей, а не картонной поделкой, которой она была до этого. - Правда, для обоих это плохо кончилось. Хотя история восхищает: мальчишка совратил маститого поэта, который ради него бросил семью. Буря эмоций и крах в конце. Окончательный и бесповоротный. - То есть, ты считаешь, что у них не было права на счастье? - Почему же… Просто Я чувствую себя Империей на грани Упадка в ожиданьи варварской орды, Когда акростихи, как дряблые плоды Изнеможения, слагаются в дурмане. Душа в разладе с сердцем, о кровавой брани, Уже начавшейся, твердят на все лады. Но я-то что могу? Волненья мне чужды. Но я-то что хочу? Все прожито заране. - Ты опять ушёл от ответа. Не устал ещё от этого? Тогда послушай Рембо. Небо над городом плачет, Плачет и сердце мое. Что оно, что оно значит, Это унынье мое? Что ты лепечешь, ненастье? Сердца печаль без причин... Да! Ни измены, ни счастья, - Сердца печаль без причин. - Кажется, не очень удачную мы пару поэтов взяли, - сказал Иван, не выражая особых чувств. - А по-моему, в самый раз, - упрямо не согласился Мэтью. – Очень познавательно. Иван упорно молчал.***
- Сделаю себе новую татуировку! – однажды заявил Мэтью. - А что, есть и старая? – Иван был удивлён. - Есть! – подтвердил Уильямс и снял свитер. - И что значит эта буква? - Это в честь Альфреда. У нас своя история по этому поводу. - Проспорил что ли? – лениво поинтересовался Брагинский. - Почти. Собственной совести проспорил. А вообще, я понял, что татуирование затягивает. - У меня стойкая ассоциация с уголовной средой, как я ни пытаюсь с этим бороться, - поморщился Иван. – Так что ты там хотел себе наколоть? - Жаль, что нельзя выступать в коротких штанах! – неожиданно заявил Мэтью. - Ты б ещё в шортах предложил… - Да хоть в бермудах! Нет, я к чему: хочу на травмированной ноге выбить какое-нибудь посвящение Хендриксу. Чтобы он видел, что все его подлости были зря. - Глупо и ребячливо. Какой смысл на собственном теле выделять участок врагу? Практически то же самое, что выбить имя любимого человека на руке, а потом встретить другого и потребовать у татуировщика дорисовать пару лишних букв. - Нет… Имя любимого человека нужно выбивать там, где никто не видит. Например, вот здесь, - Мэтью поднял волосы с затылка наверх и обнажил шею. – Так, чтобы это было доступно только тебе, а другие не видели и не завидовали. - Ты действительно в это веришь? – осведомился Иван. - Да! – глаза Мэтью горели. – И однажды я так обязательно сделаю.***
Мэтью чувствовал, что эмоции пожирают его изнутри. Он пришёл к окончательному и бесповоротному решению, но… «Время ещё не пришло», - успокаивал он себя. Команда тем временем собиралась отбывать на Олимпиаду. Мэтью в собственной меланхолии упустил баталии, которые снова развернулись вокруг его персоны, но это подпортило нервы Ивану. Он ходил злой, заведённый и старался лишний раз ни с кем не разговаривать, чтобы случайно не сорваться. Мэтью медлил. И чем больше ждал, тем больше сомневался. Сочинские пейзажи с первого взгляда поразили бывшего канадца. - И это у вас называется столицей зимней олимпиады? – ошеломлённо спросил он. - Ага, добро пожаловать в субтропики, Матюха, - сказал уставший Иван, перебрасывая спортивную сумку с плеча на плечо. «Кажется, намечается нечто интересное», - подумал Мэтью и впервые за некоторое время почувствовал прилив сил.