Сердце, закованное в лед

Наконец-то, всё стало как обычно. Хотя, нет. Ещё не совсем как обычно. Вот когда юный Бьякуя превратится во взрослого Кучики — тогда да, как обычно. Впрочем, Ичиго старался об этом не думать. При малейшей мысли о том, что с ним сделает Бьякуя, сердце неприятно сжималось. Да ладно, может его хоть на миллион кусков порвать — плевать. Но Кучики не так прост. Он убьёт его словами, заставит биться в агонии ледяным взглядом. Но почему-то в нем жила смутная надежда на то, что он простит. Простит и позволит быть рядом с собой, хоть иногда видеть живой свет в глазах. Но был ли он у взрослого Бьякуи? Ичиго горько усмехнулся. Напрасные надежды. И запретил себе думать об этом. Юный Бьякуя сегодня тренировался особенно усердно, настолько, что успел запыхаться уже через пару минут, старательно нанося удары деревянным мечом по мечу Ичиго. Куросаки усмехнулся. А ночная «тренировка» ему явно пошла на пользу. Надо будет повторить. Или не стоит? Он не сможет удержаться. Это так же сложно, как побороть пустого внутри себя, чёрт возьми! - Ичиго, сейчас нападу! - раздался предупреждающий голос. И Бьякуя на высокой скорости рванул вперёд, занося меч. Куросаки среагировал мгновенно - сделав пару шагов шюнпо, он переместился за спину Бьякуи и поймал его в кольцо рук. - Эй, ты правда собрался победить меня таким ударом? - насмешливо прошептал он на ухо Кучики. Плечи темноволосого шинигами тут же затряслись от злости. - Ах, ты... Но Ичиго его не слушал. Куда более интересное занятие — припасть носом к тонкой шее с бьющимся на ней пульсом. Тело, такое горячее и мокрое, манило своим терпким запахом, вызывая дикое возбуждение внизу живота. Ещё немного, и он на него набросится, чёрт возьми! Внезапно Бьякуя запрокинул голову ему на плечо и посмотрел прямо в глаза. Ичиго невольно вздрогнул. - Скажи, когда всё закончится, ты вернешься в Мир Живых? И что тут скажешь? - Скорее всего, да. Я даже уверен в том, что в Сейретей меня после этого не пустят вообще, разве что, если возникнет какая-нибудь мировая угроза. - Рыжеволосый грустно улыбнулся . - Это из-за меня? Я-взрослый так с тобой поступит? Ичиго кивнул. - Вот как... не хочу быть таким. Не хочу! - пусть и громко, но всё-таки прошептал Бьякуя. У него был такой расстроенный вид. Гораздо расстроеннее, чем у самого Ичиго. И что ему делать в такой ситуации? Как его успокоить? «Да дай ты мальчишке по башке», - проворчал в голове голос Зараки Кенпачи. Ичиго аж поморщился. «Куросаки-сан, думаю, Вам стоит проявить чуточку внимания и не-е-ежности», - пропел голос Урахары. «Завались!» - буркнул Куросаки. «Куросаки-кун, думаю, ты должен просто быть рядом», - раздался грустный голос Иноэ. А она-то чего грустит? «Не слушай эту бабу. Трахни его уже и успокойся, рыжий придурок!» У Ичиго голова пошла кругом. Какого хера у него в голове голос Гриммджоу?! Так, хватит с него этого бреда! Тряхнув головой, он покрепче обнял Бьякую и запечатал лёгкий поцелуй на его виске. Кучики теснее прижался к нему, но потом, видимо, вспомнив про свою гордость, отстранился, поправляя одежду. - Всё, тренировка окончена. Я жду тебя на обеде. Ичиго с лёгким сожалением посмотрел ему вслед. Ну, ничего не поделаешь. У него есть ещё пара дней, чтобы наслаждаться близостью этого человека. Он, в свою очередь, пошёл в другую ванную комнату (хотя очень хотелось пойти вместе с Кучики), и сидя в тёплой воде, сосредоточенно рассматривал свои руки. Закончив с помывкой, Куросаки пошёл к себе в комнату и переоделся. Потянувшись и ощутив легкий голод, он поспешил в комнату для еды. Но, как ни странно, никого там не застал. Нахмурившись, Ичиго начал прикидывать, что могло задержать Кучики. Он не понаслышке знал, что Бьякуя жутко пунктуален. Ладно, нервничать рано. Он сел за стол и принялся ждать, тарабаня пальцами по поверхности стола. Прошло пять минут. Десять. - Мать твою! - Куросаки вскочил на ноги. Терпение — явно не его конек. Раздражённо ругаясь про себя, он направился в комнату Бьякуи. Тот временно находился в другой, и Ичиго потратил какое-то время, чтобы её отыскать. Как всегда, шумно и нагло вломившись без какого-либо стука, он увидел стоящего к нему спиной Кучики, и, подскочив к нему, положил руку на плечо. - Эй, Бьякуя, какого хрена? Я есть хочу, пошли уже! Что-то было не так, но Ичиго не мог понять, что. А потом Кучики обернулся. И сердце Куросаки застыло. Эти глаза... перед ним стоял взрослый Кучики Бьякуя собственной персоной. Казалось, прошли часы, пока они молча взирали друг на друга. Ичиго — со страхом и непониманием. Бьякуя — с безразличием и долей презрения. - Бьякуя... - Куросаки Ичиго. Вы можете покинуть поместье. - Сердце Ичиго словно разорвалось от этого голоса на части. Бьякуя ему ясно дал понять, что если он сам сейчас не уйдёт, то ему в этом помогут. Но он так просто не уйдет! - Бьякуя, послушай! Я знаю, что виноват, что сделал то, чего не стоило бы делать, но знаешь, я... Кучики заставил его заткнуться одним только взглядом. Так умел только он — взрослый Бьякуя. - Не желаю слышать Ваших оправданий. Я распоряжусь открыть Вам врата в Мир Живых. И ловко пройдя мимо Ичиго, он ушёл. «Поймай его!» - орал внутренний голос, но Куросаки не мог пошевелиться. Его словно скрутило в толстый жгут от боли. Он знал, что будет больно, но чтобы настолько? И знал, что Бьякуя рано или поздно вернётся в свое обычное состояние, но чтобы так скоро? Чёрт... Надо что-то сделать! Надо догнать его и объяснить как следует, что он его... А что он его? Что? Он и сам не знал. Или просто не хотел признавать. Но он не уйдет просто так! Наконец, придя в себя, парень бросился к выходу из комнаты, но вопреки его ожиданиям, там были лишь слуги. Шинигами. - Мы проводим Вас к вратам, Куросаки Ичиго. Он мог бы всех их раскидать как котят, мог бы, но почему-то не сделал этого, покорно идя вслед за ними к вратам Сенкаймона. Почему он ничего не делает?! «Тебе лучше оставить его в покое. Он не тот Бьякуя, с которым ты веселился все эти дни. Этот не знает жалости». Да. Инстинкт самосохранения. Вот, что его останавливало. Молча сжав зубы, он подошел к вратам и, обернувшись, в последний раз окинул взглядом поместье Кучики. «Вряд ли мне доведётся ещё раз здесь побыть», - с грустью подумал он и шагнул во врата. Придя домой, он тут же пинком отправил не успевшего даже и слова сказать Иссина в полёт и убежал в свою комнату. Уткнувшись лицом в подушку, он пытался успокоить сердце и душу. Их всё ещё разрывало от боли. Как будто у него в груди дыра как у пустого, и она становится всё больше и больше. «Что мне делать?» спросил он. Себя? Пустого? Урахару? Рукию? Бьякую? Не важно, кого. Ему так никто и не ответил.