Светлейшая аранель

      Не знаю почему, но я всегда была дикаркой.       Не бунтаркой. Нет. Дикой штучкой, для которой бег босиком по мокрой траве, лазанье по деревьям, ночи в лесу и дни в перешептывании с водой были гораздо милее, чем неторопливое любование звездами с ажурных веранд. Созидательное наблюдение за красотой творения, наслаждение музыкой и величием мира в стихах и балладах не было мне чуждо, но терпения во мне было во много раз меньше, чем в эльфе. Я, наверное, была все-таки больше человеком, нетерпеливым, желающим дотронуться, почувствовать, нежели созерцать... Как мой отец. Хотя я не знала, кто он.       Когда-то моя мать была самой известной эльфийкой Лихолесья. Уже не одно тысячелетие знатные эллет пытались привлечь внимание Лесного короля. Ар-Трандуил был вдовцом так давно, что никто уже не вспоминал мать Леголаса, утонувшую на пути в Валинор. И когда ничем особо не выделяющаяся из сонма прекрасных дев юная Гвилвилет завладела сердцем непримиримого и сурового короля, никто даже не мог поверить в серьезность этого факта. Пока не заговорили о подготовке к помолвке...       А после этого все смешалось в тени и слухах. Общедоступным стало только то, что Гвилвилет предпочла тауру человека. Это было таким оскорблением для каждого лихолесца, что не нашлось ни одного, кто бы не упрекнул и не отнесся с презрением к такому выбору. Более того, со слов Леголаса я знала, что отношение к моей матери усугублялось тем, что Трандуил считал ее выбор предательством и изменой.       Я практически ничего не знала. Лишь то, что с моим отцом моя мать была «против воли». Это были ее собственные слова. И это все, что она смогла и захотела сказать мне. Либо я была слишком мала в то время, либо мысли об этом были для нее настолько мучительны, что она не набралась мужества рассказать мне правду.       У меня в голове не укладывалось: как могли надругаться над ней, такой нежной и прекрасной. Как она вообще выжила после этого? Ведь всем и каждому было известно, что эльфы не переносят насилия.       Так что сам факт моего появления на свет был отдельным оскорблением и напоминанием для Ар-Трандуила. Последним ударом для него было, что его собственный сын, преодолев разделяющую нас пропасть, полюбил меня и заявил всему миру, что вопреки воле отца именно я - его единственная.       С тех пор я часто думаю о своей бедной матери, что, как бабочка, сгорела в огне любви Лесного короля. Ибо она любила его до своего последнего вздоха, до последнего мгновения жизни, до того мига, когда ее душа устремилась в чертоги Мандоса.       И как символично, что имя ее означало – бабочка...       Обстоятельства, приведшие к моему рождению, вынудили мою мать покинуть родные края и искать прибежище в Карас Галадоне. Несмотря на доброжелательность и светлый нрав Властителей Лориэна, она так и не оправилась от потрясений, доставшихся на ее долю. Моя мать лишь угасала, истончаясь душой, чахла, как любимый цветок, что перестали поливать...       После ее смерти Галадриэль решила, что мне лучше покинуть Лотлориэн и отправила меня в Имладрис. Мне было всего восемь, и уход матери стал для меня ударом. Наверное, это было самым верным решением.       В первый же свой день во владениях Элронда, когда я сбежала знакомиться с окружающим лесом, весь Имладрис стоял на ушах и искал меня. Возможно, именно поэтому шефство надо мной взяли сыновья Владыки, которые меня тогда и нашли. Ни одной родовитой дамы в Последнем приюте в то время не было, а служанки со мной справиться не могли. Вот так и получилось, что два яростных воина, известных на все Средиземье своей доблестью и любовью к ратным делам, оказались наставниками дерзкой и необузданной полукровки.       И вполне естественно, что, не увидев во мне юную эллет, какой в дни их юности была сестра, они отнеслись ко мне как к мальчишке и прежде всего научили обращаться с оружием.       Более ответственным был Эстель, который заразил меня любовью к старым сказаниям и находил в себе силы укорять меня, когда отряхивая листья и иголки с моих волос и одежды, неоднократно возвращал в класс к Линдиру. И, наверное, Арагорна я любила больше за ту душевную человеческую теплоту, что он успевал подарить мне в свои редкие и короткие визиты в Имладрис, чем Элрохира и Элладана, которые вскоре оказались моими товарищами, нежели наставниками.       Гораздо позже, когда вернулась Арвен, гостившая у Галадриэль, и укорила отца и братьев, что они дают мне несколько однобокое образование, мною занялись всерьез. Арвен могла быть очень упрямой, если что-то решала. Танцы, пение, вышивание, шитье, рисование и плетение кружев... Это не считая уроков с Линдиром, который занимался со мной историей, языками и одни Валар еще знают чем. Когда мне удавалось сбежать из-под надзора, я бесцеремонно выманивала Элрохира и Элладана, кидая им в окна покоев все, что под руку попадалось: от камушков и собственных туфель до гнилых яблок, и наслаждалась скачкой или выслеживанием добычи. А позже и охотой на орков, что стали появляться на границах.       Арвен была уверена, что я имею влияние на ее братьев. Но мне кажется, эта мысль пришла ей в голову лишь потому, что они обычно сваливали на меня вину, когда приходилось оправдываться перед отцом из-за своих внезапных отлучек. В отличие от них, мне прощалась «первозданная дикость», как назвал мою необузданность Владыка Элронд. Ну и, может быть, потому, что я заставляла их смеяться.       Впервые я увидела Леголаса ранним утром.       Перед рассветом я сбежала к водопадам Имладриса, чтобы полюбоваться, как солнце пронизывает первыми лучами сверкающее великолепие воды. Это зрелище никогда не смогло бы мне наскучить. Переполняющее душу ликование рвалось из меня, когда радуга вставала над искрящимися в ярком утреннем солнце брызгами. Радостно поднимая к ней руки, я, неосторожно поскользнувшись, невольно окунулась в ледяную воду и со смехом выскочила на прибрежные камни.       - Кто ты? Вечно юная майа горного озера, которая решила встретить нас этим прекрасным утром в благословенном Имладрисе?       Эти слова застали меня врасплох и, вскинув голову, я встретилась взглядом с грациозным светловолосым эльфом. Я утонула в небесной голубизне его глаз и не сразу сообразила, что стою, задрав юбку. Я как раз, смеясь, выжимала мокрый подол, когда он без тени издевки задал свой вопрос. Представляю, какое зрелище я собой представляла. Нескладная, как жеребенок, девочка-подросток в мокром платье с голыми коленками.       Вспыхнув, я рассмеялась, чем удивила незнакомого эльфа.       - Что навело тебя на мысль об этом? Мое мокрое платье? – спросила я.       Эльф улыбнулся и сказал вполне серьезно.       - Нет. Глаза. Они зелены, как мои родные леса. Но не это делает их прекрасными. Они чисты и безмятежны. Как лесное озеро. Такие глаза могут быть только у дочери Ульмо.       Изумление мое было настолько большим, что я уставилась на этого незнакомого эльфа, что первым в моей жизни сделал мне комплимент. И какой! Враз я удостоилась родства с вала Ульмо, Владыкой Вод...       Вспыхнув, я смутилась и убежала, так как не знала, что сказать или сделать, после этих волшебных слов.       Мое очарование Леголасом, принцем Лихолесья, длилось несколько часов, пока я не услышала, как он очень нелестно отозвался о моей внешности и эльфийских ушах. Задуматься о причинах его столь странного и противоречивого поведения, мне в голову не пришло. А аранен всего лишь узнал, что девочка, которую он встретил в лесу и которая так поразила его своим наслаждением водой и радугой, оказалась дочерью Гвилвилет, эльфийки, что предала чувства его отца, вселив надежду, а потом разбила сердце. Предпочтя ему человека.       С того дня мы всячески старались задеть друг друга. И, наверное, это продолжалось бы до сих пор – его высокомерие и презрение против моей язвительности – если бы не Война кольца. То, что стало для многих страшным испытанием, для нас оказалось шансом, возможностью забыть о предрассудках и обидах... И жить, будто одним днем.       Вдруг стало совершенно несущественно, что он аранен Лихолесья, а я всего лишь полуэльф. Мрак, боль, потеря друзей, безысходность и обреченность... Все это стерло границы между нами и настолько крепко связало наши сердца, что Леголас сделал свой выбор. На балу Галадриэль в честь Мира и благоденствия, он пригласил меня на помолвочный танец, заявив всему миру, что я - его единственная... Его невеста. Его динэт.       До сих пор я живу как во сне, купаясь в ласке и нежности. До сих пор я думаю о том, как нереально происходящее. До сих пор маленькая капля сомнения точит мое сердце, несмотря на то, что я перешагнула порог дворца Ар-Трандуила, держась за руку аранена.