Светлейшая аранель

      Одинокий странник.       Он шел по мелкому белому песку, что с такой любовью ласкали волны. Шел, наслаждаясь каждым шагом по твердой земле, которая после качающейся палубы была благословенна вдвойне.       Здесь был другой воздух. Другое солнце. Другое ощущение мира. Словно забытое прикосновение возлюбленной, болезненное и желанное…       Временами ему казалось, что он забыл свое имя. И блуждал в пустых залах подземного дворца, где бродяга-ветер гонял сухие листья… Плети дикой розы, что так напоминала ему о ней, о той, что до сих пор терзала память, стелились по анфиладам и буйно цвели, как никогда в прошлом. Корни растений давно пробрались в прекрасные залы, и некому было направить их прочь.       Он отпустил их. Всех. Он чувствовал, он знал, что вскоре они просто покинут его, в стремлении раствориться в окружающем бесконечном новом мире.       Остался только он. И его пленник.       Сам пугая себя, он мог часами перебирать сверкающие камни. Такие же прекрасные, как свет звезд… Как свет… Ему не хватало света. Ему не хватало другого сокровища. Которое он отпустил. Не мог не отпустить. Дети всегда уходят.       Та девочка, она не любила камни. Она любила его сына.       Та девочка, сама не понимая, с боем ворвалась в его сердце. Он не знал, за что ее любил сын. Не знал, за что любит сам… Может быть, за то, что она бесстрашно бросалась на помощь, не в силах терпеть чужую боль, пытаясь облегчить, забрать… даже если она была ей не под силу. А может быть, за то, что это бесстрашие она получила от матери.       Гвилвилет.       Он слышал иногда ее голос. И замирал, вслушиваясь в тишину.       Сыновья Элронда. Они не искали его. Он нашел их. И спросил, сделали ли они свой выбор. Полуэльфы. Этот мир был для них не так страшен и жесток. Они не исчезли бы в безвременье, забыв себя. У них было право выбрать дар Илуватара.       Он был изумлен, когда узнал, что не один он понял, что пришел последний час. Келеборн, муж прекрасной Галадриэль, больше не находил радости в зелени этого мира. Душа его рвалась в благословенный край, к той, что думает о нем.       И когда маленький корабль унес их в море, никто из них пятерых не знал, достигнут ли они земель, куда стремились сердца и разум.       Он освободил своего пленника. В благословенном Амане нет оков больших, чем собственная вина. А Маблунг когда-то был ему другом. И он отпустил его.       - Суди себя сам, - прошептал Трандуил и отвернулся от тени того, кто так много потерял в своей жизни.       Он шел едва заметными тропами и глубоко дышал грудью. Дышал так, словно забыл, как это делать. И слушал голоса птиц. И щурился от яркого света.       Запоздалый путник. Забытый скиталец.       Никогда он так остро не чувствовал пустоту и свободу. Словно все начинает сначала. Словно мир лишь родился…       Маленький вихрь опрокинул Трандуила навзничь, и величественный эльф пренеприятно упал на спину. Шустрое чудовище, от которого он едва не начал отбиваться мечом, имело светлые волосы, выбившиеся из аккуратной косички, и знакомые зеленые глаза. Липкие ручонки тут же нахлобучили обратно на голову съехавший набекрень венец, а алые губки подарили мокрый детский поцелуй. Чудовище с интересом посмотрело на обезоруженного Трандуила и старательно стало раздвигать пальчиками сведенные брови лежащего мужчины.       - Где твой отец, Тэлиасул?*       - А как ты узнал меня, дедушка? - зеленые глаза наивно округлились.       Синда улыбнулся, ссаживая с себя малыша, еще не подозревающего, что унаследовал от деда его дар.       - У тебя повадки твоей матери...       Он шел следом за оборачивающимся мальчиком и словно снова переживал те мгновения, когда не мог оторвать глаз от своего сына. Во внуке была его стать, его ум… Но сила была ее.       Ему казалось, что так много времени прошло с тех пор, как они покинули Средиземье. Ушли. Как другие… А мальчик был еще так юн.       «Хорошее имя они выбрали», - думал Трандуил.       Игривый ветер… Он запутался в этих светлых волосах, чувствовался в улыбке и взгляде быстрых глаз, что с таким любопытством смотрели на него.       Когда показался белеющий в ажурной зелени флэт, Тэлиасул побежал вперед, выкрикивая:       - Нана! Ада! Тогеллион!**       И сердце гордого синды забилось так неожиданно яростно, словно желало сделать ему больно за всю муку, что он так бездумно себе причинил.       Первой из распахнутых дверей выбежала Эйриэн, но почему-то не бросилась ему на шею, а замерла, хотя он так явственно чувствовал это желание, ощущал ее изумление и радость. Следом вышел Леголас. Но нет… Нет!       Лишь похож! Так похож! Тот же взгляд, цвет глаз, та же улыбка…       Трандуил вгляделся в молодого эльфа, не веря своим глазам, и внутри все сжалось. Словно время поворотилось вспять, и его сын, юный и светлый, смотрел на него. Только глубокий до боли вдох помог справиться с поднимающейся волной чего-то неосознанного, необъятного...       Как же он не понял?! Как не догадался?.. Тэлиасул слишком юн, чтобы быть тем, кого под сердцем увозила за море Эйриэн…       Но не успел он осознать это, как сердце снова скакнуло. В дверях показался настоящий Леголас, который потрепал по голове улыбающегося младшего сына и взглянул на него, Трандуила.       Только ради этого взгляда он готов был пройти через все заново. Он забыл слова, которые так долго, невысказанные, крутились в голове. И эта немота словно стеной стояла между ними.       Но и сын будто чего-то ждал, удерживая Тэлиасула, которому хотелось нестись и закружить всех в своем ликовании. Склонив голову к плечу таким до боли родным движением, Леголас обернулся, и невольно Трандуил устремил свой взгляд туда, в тенистую прохладу флэта… и все оборвалось в груди. Навсегда.       Прошлого нет.       Ее глаза взглянули на него так пытливо. Так вопросительно. А он был готов упасть к ее ногам. И умереть. Нет. Жить… и всю жизнь выпрашивать прощения.       Гвилвилет отвела от лица выбившуюся из косы прядь и шагнула к нему. И заглянула в глаза, и коснулась руки, скользнув пальцами в загрубевшую ладонь. И он понял, что получил то, чего даже не успел попросить. И стиснул ее пальцы. И прижал их к своему лицу… Вспоминая… Обрываясь в пропасть прошлого и выныривая… Не смея поцеловать.       А она смотрела на него так строго. Так понимающе.       Трандуил не знал, сколько времени стоял вот так, замерев, не веря и боясь спугнуть счастье, неслышной поступью вошедшее в его жизнь. Жизнь, от которой он ждал лишь памяти о сгоревшей любви, лишь тепла близких, лишь спокойствия… А получил все. И даже больше.       - О! – раздался голос вездесущего проклятого гнома. – Приехал! Ну наконец-то! А то никто не хочет дегустировать мое новое вино! Надо же чем-то пяточки малышкам обмыть!       Проклятый гном! Уйди! Исчезни!..       Впрочем… живи! Живи, благословенный репей… Живи вечно!       Ты приносишь радостные вести.       Только что Трандуил понял, что у него большая семья.