Светлейшая аранель

      Злилась ли я на гномов?       Нет.       После того, как увидела Девлина с живописным синяком под глазом, в награду от дядюшки, а Тивлина с неподобающе красным распухшим ухом, пострадавшим от сапога Гимли, которым тот в гневе запустил в него, я не могла сердиться на них. Тем более, что они не побоялись явиться во дворец Лесного короля в тот же день, обеспокоенные, добралась ли я, и готовые взять всю вину на себя. Тивлин даже протиснулся мимо изумленного такой наглостью Трандуила к Леголасу и заговорщицки сообщил:       - Это я! Вы только не сердитесь!       Я сжала пальцы мужа и виновато заглянула ему в глаза. Я еще ни о чем не успела ему рассказать.       - А я должен?       Взгляд гнома метнулся с Леголаса на меня. И он кивнул.       - Да.       Аранен посмотрел на меня. И словно забыл о Тивлине… Словно забыл, где мы. Во взгляде его было столько всего, что все внутри меня перевернулось. И хотелось уткнуться ему в грудь, спрятать лицо и слушать только стук его сердца.       - Не плачь, милая… - прошептал Леголас.       О гноме больше никто из нас так и не вспомнил.       Я все задавалась вопросом, почему же Мэнэл не подняла тревогу, когда я не вернулась к утру в покои. Но оказалось, она просто решила, что я сбежала на охоту с Леголасом и сыновьями Элронда, и весь день со спокойной душой потратила на доведение до совершенства моего платья. Она даже успокоила удивленную Арвен, желавшую разделить со мной последний день девичества, и рассмешила до слез Эовин, вообще запутавшуюся в традициях эльфов, когда рассказала им о своей догадке.       Услышав о «моей выходке» от дочери, Владыка Элронд расхохотался и поделился с Владыками Лориэна и Ар-Трандуилом некоторыми сомнительными событиями моего детства: как я накормила любимыми грибами Радагаста Бурого лошадь Глорфиндейла, смеясь, когда она нелепо пряла ногами; налила чернил в ванну Линдиру и, пока он отмывался, улизнула в лес за Элрохиром; запустила воздушного змея из ночной сорочки Владыки с драгоценным вышитым гербом Гил-Галада; и, конечно, устроила нервный срыв его первому советнику Эрестору, воспользовавшись его редкими гондолинскими гребнями для волос, чтобы вычесать собаку стражников. Собственно, упал в обморок он не потому, что его драгоценные расчески касались собачьей шкуры, а потому, что решил будто это его волосы выпадают…       И в итоге даже Трандуил был уверен, что под конец предсвадебной суеты я просто не выдержала церемониальности и сбежала с охотниками.       Гимли мог бы внести в эту идиллию некоторую нервозность, если бы так не смеялся. Поначалу он очень озаботился пропажей своих племянников и даже подозревал, что эльфы все же обиделись за утонувшую в болоте Идриль. Но вскоре весь дворец обсуждал, закатывая глаза, как молодые гномы решили повторить фокус с исчезновением Торина Дубощита и сплавиться по подземной реке. И мой волосатый друг просто не мог думать без смеха о своих бедовых родственниках.       Казалось бы, к ночи мое отсутствие должно было бы быть обнаружено и любые заблуждения отринуты. Но и тут роль сыграла… неожиданность.       Впервые в своей долгой жизни Румиль пошел на дерзкий и решительный шаг. Я не успела ему посоветовать влезть к Мэнэл в окно, но, видимо, предсвадебная атмосфера Лихолесья настолько повлияла на него, что Румиль воспользовался моим давним советом и… Нет, не отшлепал. Но был к этому весьма близок, когда прекрасная эллет в очередной раз отказалась прогуляться под луной и заявила своему терпеливому поклоннику, что он стоит на шлейфе моего платья, и чтобы он уходил, пока она не использовала его, как подушку для иголок.       Тут Румиль вспылил, сгреб ее с пола вместе со шлейфом платья и пресловутыми иголками, и впервые в жизни поцеловал. И решительно ушел, как требовала до этого жестокая красавица.       Плюхнувшаяся на попу Мэнэл недолго моргала ему вслед и, бросив недоделанное платье, догнала поклонника и возмущенно поинтересовалась: «Что это было?!» И Румиль воспользовался моментом, повторив свой дерзкий поступок, и очень долго и доходчиво отвечал на ее вопрос. Так долго, что лишь утренняя зорька заставила Мэнэл, которая, наконец, определилась, чем собиралась заняться в ближайшую пару тысяч лет, вспомнить обо мне.       А вот когда она поняла, что меня так и не было, то успела лишь обменяться испуганными взглядами с Пенлиндис, так как пришел Трандуил.       И именно король приказал ждать. Ждать меня.       Спустя год, когда мы покидали Эрин Гален, чтобы все-таки переселиться в Итилиэн, я знала наперед, что мне будет не хватать именно его. Лесного короля. Непонятного. Язвительного. Иногда ужасно вредного. Но занявшего в моем сердце так много места.       Прощаясь, он сдержанно положил руку на плечо сына, хотя мы все знали, что именно он единственное его сокровище. Сокровище, которое он не может запереть, удержать…       Между отцом и сыном царили мир, доверие и удивительное взаимопонимание, и мне очень хотелось верить, что я сыграла в этом не последнюю роль.       Когда дошла очередь до меня, король не сразу понял, что я собираюсь обнять его. Откровенно говоря, я и сама изумилась своему порыву.       - Не порти мне репутацию! – холодно отчеканил Трандуил, когда я повисла у него на шее.       Но рука его, обнимая, мягко коснулась моих волос.       Когда начались сборы и подготовка к переезду в Итилиэн, велось много разговоров о том, что там очень опасно из-за орков, которые еще прятались в горах на границе с Мордором. И хотя воины Фарамира неустанно вычищали те земли, люди не спешили селиться там. Даже свадьба Эовин была отпразднована в Эдорасе и Гондоре.       По взглядам, которые кидал на меня Леголас, я уже поняла, что ему не нравится идея брать меня с собой. А так как он даже не заводил со мной разговоры о том, что мне предстоит остаться, и умело отвлекал меня, если я поднимала этот вопрос, я ужасно сердилась и решила, что ему придется запереть меня в темнице или взять с собой.       В то утро я мрачно посмотрела, как он впервые за долгие месяцы надевает под камзол кольчугу, и отослала Пенлиндис переодеваться. Мои сундуки были уже уложены, так же как и ее поклажа, и ждали своего часа.       Я демонстративно выложила свою одежду и решительно сбросила платье. Леголас замер, не в силах отказать себе в удовольствии окинуть меня взглядом.       Он все еще молча смотрел на меня, когда я натянула рубаху и сердито выпалила:       - Я не спрашиваю у тебя позволения. Я иду с тобой.       В лице его что-то неуловимо изменилось. Глаза Леголаса вспыхнули, и он ласково посмотрел на меня, и улыбнулся:       - Тогда тебе придется надеть это.       И я только в этот момент заметила, что аранен держит сверток, который он вдруг встряхнул, и ему на руки легла легчайшая мифриловая кольчуга. Кольчуга, сделанная специально для меня.       Это был свадебный подарок Гимли.       Если подумать - странный подарок.       Свадебные подарки заслуживали отдельного внимания, и довольно солидная их часть пополнила сокровищницу Лесного короля. В отличие от Идриль, я не была склонна украшать себя таким количеством сверкающих драгоценностей. Временами мне казалось, что она их по карманам рассовывала, лишь бы не расставаться. Поэтому не так много вещей нашло свое место в моей шкатулке, за которой ревностно следила Пенлиндис.       Одним из самых дорогих для меня подарков стал фиал с водой Нимродэль, который привезла для меня из Лориэна Галадриэль. Я даже расплакалась, когда она вложила его мне в руку на следующий день после свадьбы и прошептала:       - Ты все сделала правильно…       В моей душе еще не улеглись потрясения последних часов, и я не поняла, о чем хотела мне сказать прекрасная Леди Лориэна. Но позже вспомнила слова Гэндальфа, который говорил о том, что все придет в свое время.       Впрочем, как и он сам. Я была слишком занята собой и своими страхами, чтобы увидеть его среди тех, кто стоял на свадебной поляне. Его и милую четверку хоббитов. Оказалось, что его задержали дела… Свадебные дела. Сэмуайз женился на своей Рози. И, лишь после невероятной пирушки, едва вернувшиеся в Шир друзья снова тронулись в длинный путь в компании волшебника.       А вообще свадьбы волной прокатились по послевоенному Средиземью. За пару лет переженилась большая часть моих друзей.       Эовин Роханская вышла замуж за Фарамира, владетеля Итилиэна и вассала короля Гондора. На этой свадьбе ее брат, молодой король Рохана Эомер, встретил свою судьбу – дочь князя Дол-Амрота Лотириэль. И через год Гимли лихо отплясывал на его свадьбе.       Как и на свадьбе своего племянника Тивлина. Среди приглашенных были мы с Леголасом и… невероятно удивленный Куталион. Абсолютно счастливый Тивлин умудрился поделиться с моим мужем некоторыми подробностями наших приключений, после чего мне пришлось рассказать аранену, как я лазала в окна, ходила в таверну и падала в курятник.       - О… - сказал мой муж. – Теперь я понимаю, почему Гимли так настаивает на том, чтобы я глаз с тебя не спускал!       И добавил, что сердитая я ему жутко нравлюсь. И даже вместе предлагал упасть в курятник. Кажется, все-таки ему плеснули умбарского в воду.       А Мэнэл, наконец, вышла замуж за Румиля и, что удивительно, стала нежнейшей супругой, хотя по-прежнему славилась, как насмешница.       И позже, уже в Итилиэне, Куталион взял в жены Пенлиндис. И я была рада за них всем сердцем. Их чувство расцвело буквально на моих глазах. И никогда я не думала, что свадебные клятвы могут быть столь молчаливы, но и так откровенны.       Печалью отозвалось в моем сердце событие, случившееся накануне нашего переезда из Лихолесья в Итилиэн. Расставание всегда давалось мне с трудом.       И в этот раз пришлось утирать не только свои слезы.       - Я никогда ее больше не увижу… - с горечью прошептал Гимли вслед кораблю, уносящему в благословенные земли прекрасную Галадриэль.       И его слова болью отозвались во мне.       Галадриэль. Элронд. Гэндальф. Хранители эльфийских колец навсегда покинули Средиземье. Такие дорогие моему сердцу. Так много значившие в моей судьбе.       И два маленьких хоббита. От которых зависели все судьбы этого мира.       С их уходом я осознала, что мир изменился.       Воздух Итилиэна был другой.       Запах моря, сосновых иголок и горячего песка… Запах камней, раскаленных на солнце, и тенистых лесов. Удивительная смесь жизни и мечты. Хотелось замирать, вбирая в себя это волшебство и свободу. И я замирала…       Я была счастлива там. Мы были счастливы.       День за днем, ночь за ночью… Это чувство переливалось через нас. Чувство единения и жажды. Вечной жажды друг друга. Улыбок, смеха, слез и тревог… Присутствия друг друга, словно ты неотделимая часть.       Были войны. Были нападения. Были просто длительные поездки и отлучки… Волнения и страх. Но потом были встречи. И каждый раз казалось, что невозможно так остро и так мучительно ярко чувствовать. И пылать. Снова и снова.       Когда на границах царило затишье и благодать парила в воздухе, и большая часть воинов была отпущена по домам… Леголас скучал. Он никогда не признался бы в том, что ему нужно заново учиться жить. И он учился… Но временами приходил на тренировочное поле и искал себе соперника.       Однажды я стала свидетелем этого и поняла, что у меня появился шанс. В первый же год жизни в Итилиэне Леголас взял с меня слово, что я никогда не возьму в руки оружие. Трандуил был бы доволен, так как опасался, что я способна найти приключения не только для себя, но и для его сына. Но мне очень не хватало того азарта и чувства неуловимости, которые давал бой на мечах.       В присутствии нескольких воинов Леголас гонял по площадке молодого эльфа. И, судя по его холодному лицу и нетерпеливым взглядам, аранен был недоволен партнером. Опытные воины в большинстве своем наслаждались мирной жизнью. Поэтому сейчас основательно вымотать и доставить удовольствие моему мужу мог разве что Куталион, но и он отбыл в Эрин Ласгален к Ар-Трандуилу, чему была очень не рада его молодая жена.       Наблюдая за Леголасом, за тем, как он плавно и медленно показывает юноше незнакомый прием, я отослала к Пенлиндис одного из мальчишек, наблюдающих за тренировкой отца или брата, который радостно бросился выполнять мой приказ. Еще бы! Ему же приказали принести меч.       Когда вконец вымотанный новичок покинул поле, я вышла из-за спин воинов.       Леголас взглянул на меня, и глаза его сузились.       Я видела, что он недоволен.       - Меч, Эйриэн?       Я видела, как сверкнули его глаза. До сих пор я не нарушала свое обещание.       Но я лишь улыбнулась и освободила лезвие от ножен.       Брови аранена дрогнули.       Я поймала себя на мысли… как же давно я не смотрела на него! Такого! Быстрого, опасного, злящегося…       Я улыбалась, чувствуя восхищение и азарт, но понимала, что далеко не в форме. Сказывалось отсутствие практики и тренировок. А вот Леголас был великолепен в своих атаках, и раз за разом я оказывалась на волоске от поражения. И лишь неимоверными усилиями ускользала от него.       В его волосах играл золотой луч солнца. Летнее небо было такого же синего насыщенного цвета, как его глаза. И я не могла не любоваться на плавность и красоту движений, не могла оторвать от него взгляда, уходя из-под очередной атаки сверкающего меча.       Мое дыхание уже сбилось и, отступая, я пропустила удар. И легкая царапина обожгла щеку. Глаза Леголаса вспыхнули тревогой и сожалением, и он опустил оружие. А я воспользовалась этим мгновением и напала… И мы утонули в вихре ускользающих, смазывающихся в своей быстроте ударов, звука сходящихся мечей и вспыхивающих взглядов… И я танцую, танцую перед любимым, плетя смертельный узор нападения. Наслаждаясь свободой движений и его восхищением, возбуждением и радостью.       Удовольствие… Упоение свободой! Я словно была лишена этого восторга… этого жгучего внимания, принадлежащего только мне одной. Хотя мне ли жаловаться?       Причиной моего скорого поражения стала юбка. Точнее то, что Леголас наступил на нее, и в попытке отпрыгнуть от него, я оторвала часть подола, которая теперь вызывающе тащилась по земле. Конечно, я бы и без этого продержалась недолго. Учащенное дыхание выдавало меня с головой. Но и у аранена я заметила струйку пота, сбежавшую по виску. Так что я достигла своей цели… А он достиг своей, когда, будто забыв о замерших зрителях, сорвал с моих губ дерзкий поцелуй.       - Награда победителю! – прошептал Леголас, и сияющие глаза его говорили о том, что победитель еще не раз потребует свой приз.       Нечасто я брала оружие в руки. Лишь когда реальная опасность грозила нашему поселению. Либо когда хотела раззадорить и вывести из себя своего мужа. Если не находила другого способа.       Время текло для меня со странной медлительностью.       Я просто перестала замечать его. В каждом времени года была своя прелесть и красота. А когда рядом тот, в чьих глазах ты видишь отражение целого мира, то и вовсе забываешь обо всем.       Я не считала года.       Считал Леголас. Но молчал и делал это так, что я забывала о них. Он жил одним днем. И для меня этот день не заканчивался.       Лишь однажды, когда мы после большого перерыва приехали в Минас-Тирит, и я предстала пред глазами Арвен, то почему-то вызвала ее лукавую улыбку.       - Я смотрю, годы пошли тебе на пользу, - тихо сказала она.       Я поняла ее слова мгновением позже, когда Арагорн с таким удовольствием обнял меня и смахнул непрошенную слезу. Его седые волосы вдруг напомнили мне, что прошло уже много лет. А мои локоны все так же черны, и лица не тронули морщины.       Я оглянулась, ища глазами Леголаса, и, когда встретила его взгляд, поняла… Он знал. Уже какое-то время он знал…       Я проплакала всю ночь. Я целовала его, плакала и снова целовала… И лишь под утро заснула в объятиях изможденного аранена, который был даже немного испуган моей бурной реакцией. Этим странным болезненным облегчением.       Хотя, наверное, он сам бы заплакал, если бы мог…       Эту покинувшую нас ношу неизвестности не описать словами и не измерить мерилом.       Когда мы вернулись в Итилиэн, я поспешила поделиться новостью с Эовин, которая все эти долгие годы была рядом и, так же как и я, лелеяла нашу нечаянную дружбу. Влетев во двор замка Эмин Арнен, я спрыгнула с лошади и вскоре нашла ее в прекрасном саду, куда столько усилий и знаний было вложено эльфами. Эовин, видимо, была поражена цветущим великолепием во дворце Трандуила и пыталась воссоздать ту красоту и негу. Но получила даже больше…       Когда она радостно обернулась ко мне, я впервые заметила на ее лице… время.       Моя нежная Эовин. Я так часто видела ее, но никогда, никогда не замечала легких морщин, тронувших ее лицо, серебра, прильнувшего к волосам. Я не замечала, что время не властно надо мной, но и не видела его власти над другими… А ведь оно неумолимо. Жестоко.       Я ничего не сказала ей. Да и не надо было. Она сама все видела.       Она первая покинула меня.       Я знала, что значит отпускать любимых.       Последний свет глаз моей матери принадлежал мне. И мне казалось, что никогда я не буду чувствовать такой пустоты.       Когда умер Фарамир, Эовин стала искать уединения. Тишины и забвения. Она таяла на глазах. А когда-то она не верила мне. Не верила, что встретит того, кто будет всем ее миром. И когда ушел он, не стало и ее.       Я посадила на ее могилу уйлос*, которые рохиррим называли симбельминэ. И больше никогда не возвращалась к ней. Эовин… Моя нежная Эовин навсегда осталась в моем сердце.       Леголас увез меня к отцу. Потом в Имладрис. А оттуда снова в Эрин Гален. Мы даже побывали в Эреборе… и далеко на севере, пока однажды я не сказала, что хочу домой, в Итилиэн, где птицы наперебой пели ее голосом.       Потом ушел Арагорн.       В великолепии и величии своих деяний.       Сердце привело нас в Минас Тирит той зимой. Попрощаться. Последний раз взглянуть в его глаза и отпустить. Как он желал. В силе и разуме.       Была церемония. Были слезы и скорбь. Сломленные горем родные. Траурные одежды. Арвен, в глазах которой вдруг погас свет и с губ навеки была стерта улыбка.       Темные дни…       Я чувствовала, как ее боль разливается по моим венам, смешиваясь с той тоской, что сжимала сердце, и не могла помочь ей. Мы часами стояли у каменной плиты, под которой покоился король, и не было облегчения этой ноши.       Я не могла уйти, хотя она не замечала меня. Как, наверное, я не замечала взгляда Леголаса, который неотступно следовал за мной. Хоть и не мог достучаться.       У меня не было сил смотреть, как она увядала. В рассвете своей красоты и вечной молодости… Я цеплялась за ее жизнь, но она жить не хотела.       А я не могла смириться.       И я упустила ее. Просто в один прекрасный день я не нашла Арвен. Ни в ее покоях. Ни возле ложа Эллесара в Доме Королей, ни в садах Минас Тирита. Никто не мог мне сказать, где она, когда я металась в ее поисках.       Леголас пытался остановить меня. Пытался заставить очнуться от горестной муки, сдавившей сердце. И впервые за долгие годы счастья и взаимопонимания, мы поругались. Он не хотел понять меня. Не хотел помочь. Не желал слушать и… просил отпустить ее. Ведь ей нужно было забвение.       Но я не слушала его. И уехала одна. Не обернувшись.       Долгие недели, месяцы я провела в поисках Арвен, неосознанно стремясь за тенью уходящего мира.       И в итоге я опоздала попрощаться. Когда я нашла эльфийскую королеву Гондора, ее сон уже стал вечным, и листва, и вьюны окутали ее тело. Она уснула, закрыв свои чудесные глаза, так и не сказав последнего слова, словно больше никто, кроме него, не мог услышать ее.       В изнеможении я брела исчезнувшими тропами. Искала глазами пустые флэты и знакомые деревья. Но лишь увядающая красота гигантских мэллирн нашептывала о прошлом. Таком недавнем и таком призрачном. Я была тенью уходящей эпохи. Тенью магии, что навсегда покинула этот мир вместе с моими сородичами.       Впервые я подумала о том, каково Леголасу чувствовать, как жизнь, которую он знал, блекнет под пальцами, и деревья больше не шепчут в ответ, птицы не понимают тебя, а камни не чувствуют прикосновения. Я знала, почему он остался.       Из-за меня.       Я увидела его, как только вышла к опушке леса, что игриво льнула к осеннему золоту полей.       Аранен стоял и кормил с ладони коня. Он ждал меня.       И я поняла, что Леголас следовал за мной весь этот скорбный путь. Не отпуская меня ни на миг.       Я молча подошла к нему и заглянула в глаза, и увидела всю боль, что чувствовала сама. Мне хотелось попросить прощения за свои несдержанные слова, но я лишь смотрела на аранена и гладила его лицо кончиками пальцев, вкладывая в это прикосновение всю нежность, всю любовь.       Той ночью, в золоте полей, мне отчаянно хотелось почувствовать себя живой. Почувствовать вкус его губ. Жар прикосновений. Этот ускользающий мир затягивал меня, и лишь аранен мог дать мне новый глоток воздуха. Жизни… И он давал. Со всем жаром и страхом своего сердца. Ведь он боялся, что я уйду в этот мир ускользающих теней.       Я любила людей. Я ощущала себя человеком. И в этом было мое проклятие и благословение. Но только этой ночью, проведенной в объятиях Леголаса на границе леса, на границе уходящего и зарождающегося мира, я отпустила их. Тех, кого любила.       В опустевшем Лориэне не было больше ни одного эльфа. Да и мы покинули его с рассветом.       Итилиэн был прекрасен.       В нем словно все еще таились магия и свет. Ее удерживали те, кто жил здесь и любил эти земли. Любил нас.       Эльфы, которые пришли за Леголасом из Лихолесья, так и не покинули Средиземье. Хотя последний корабль ушел. Аранен остался ради любви ко мне. Они ради него.       Мир скользил перед нашими глазами. Мир менялся. Мы нет…       Рассветным зимним утром, глядя на спящее лицо Леголаса, я в который раз задавалась вопросом, как мне сказать ему, что той ночью в умирающем Лориэне он подарил мне жизнь. Пока еще крошечную, незаметную… Но так ощутимо изменившую меня.       Я знала, что аранен наблюдает за мной, и мое неожиданное спокойствие и какое-то умиротворение беспокоят его. Но почему-то молчала.       Как и он молчал. Улыбался, ласкал меня, смотрел так, что сердце сладко ныло в груди… И молчал.       Уже которую неделю я следовала за ним неслышной тенью.       Уходила вслед, возвращалась первая. И ждала. Ждала, когда он скажет мне.       Я смотрела, как Леголас строит корабль.       Сначала это был странный скелет неведомого чудовища, и я с любопытством дикого зверька наблюдала, как он обрастает плотью. Любовно выбранное дерево из лесов Итилиэна обтянуло стройный силуэт, и, казалось, что недостроенное судно вот-вот соскользнет в воду Андуина. Время шло, и красота, изящество и целостность все больше обволакивали эту деревянную птицу.       Он ходил этой тропой день за днем, и я, растянувшись на низкой ветке, ждала, когда Леголас появится из изумрудно-зеленых весенних зарослей. Я знала, что он остановится, чтобы бросить взгляд на свое детище.       Засмотревшись на грацию его движений и легкую поступь, я дождалась, когда мой муж обернется, и, опустив руку, легко дотронулась до его щеки.       Подняв голову, Леголас улыбнулся, и я поняла, что мое присутствие не было для него секретом.       Стремительное движение, и мой эльф вспорхнул на ветку рядом. Легкий, такой любимый наклон головы, ласковый взгляд и улыбка…       - Ты знала…       Полувопрос - полуутверждение.       Я улыбнулась ему, и он тихо рассмеялся.       Конечно, я знала.       Разве я не чувствовала, как томилось его сердце, когда ветер приносил запах моря? Разве я не видела его взгляд, устремляющийся в сторону игривых волн Андуина, что радовались встрече с великой водой? Разве я не замечала того мечтательного и тоскливого выражения, что касалось все чаще его лица?       Конечно, я знала, что нет ему покоя… Знала, что его тянет на Запад. И уже никогда ему не быть безмятежно счастливым на этих берегах. Как и мне…       - Я хотел, чтобы наш первенец родился в Валиноре, - ласково сказал мне Леголас.       Я вспыхнула.       - Ты знал!..       - Конечно, я знал, - аранен притянул меня к себе и оперся о ствол спиной, позволяя мне спрятать лицо на его груди. - Разве я мог не почувствовать, как растет в тебе это ликование? Разве я не видел, как ты смотришь на меня, словно пытаешься угадать, на кого будет похоже наше дитя? Разве я не замечал, как ты улыбаешься самой себе?..       Я тихо засмеялась и вдруг вскинулась:       - Ты сказал – первенец?!       - Я надеюсь, - прошептал Леголас в мои губы.       А однажды явился Гимли.       Погрузневший, с обильной сединой в волосах, но по-прежнему энергичный и ворчливый. Он любил приезжать к нам, да и мы были частыми гостями в его удивительном царстве, где уважение к красоте ценилось больше веса ограненного камня. Явился он с предложением «что-нибудь учудить». Леголас рассмеялся.       - А как же твои родственники? – спросил он. – Они же решат, что ты…       - Сбрендил? – подобрал меткое слово Гимли.       Леголас расхохотался и кивнул.       - Давно пора от них сбежать, - проворчал гном. – Они по-прежнему хотят меня женить! Будто пяти детишек Тивлина им мало! Только Девлин меня понимал, да и его окрутила одна вертихвостка… Больше и выпить не с кем. Боюсь, женят по пьяни!       - Так ты с Леголасом пьянствовать собираешься? – не удержалась я от вопроса и чмокнула гнома в подставленную щеку.       - Что ты, изумрудик мой, он как женился такой скучный стал! Порадуйте мою седую бороду – давайте прошвырнемся по Средиземью! Ну сил же больше нет!       Мы переглянулись с Леголасом. И я ускользнула от них, не в силах сказать Гимли, что мы скоро уплываем. Сначала он кричал. Кричал так, что слышала даже я. Потом всплакнул. А потом долго молчал.       Сердце мое болело. Но когда Леголас вышел, чтобы позвать меня обратно, я увидела в его лице столько обреченности и желания рассмеяться, что, недоуменная, шагнула навстречу.       - Я же говорил тебе, что мы не сможем от него избавиться, даже если в Валинор поплывем, - прошептал он.       Он все-таки приехал нас проводить.       Одинокий всадник в простой одежде. Роханский скакун вместо оленя. Но ничто не могло лишить его королевской осанки и величия во взгляде.       Трандуил.       Эрин Гален уже был не тот. Да, это была Великая зеленая пуща. Эльфы постарались на славу. И многие из них остались на этой земле. Но уже не было того государства, того могущества и величия, что довелось застать мне. Все еще держалась власть Лесного короля, все еще облагораживал леса Имладриса Келеборн, переехавший жить к сыновьям Элронда несколько десятилетий назад.       Но все уходило. Утекало сквозь пальцы.       Неосознанно я желала, чтобы таур вступил на палубу нашего корабля и никогда больше не оглянулся назад. Но он не мог. Я видела это в его взгляде. Я слышала это в его мыслях.       Они долго стояли с Леголасом на берегу и молчали. А потом Трандуил развернулся и шагнул ко мне.       Я уткнулась ему в грудь, не пытаясь... боясь обнять. И слушала, как неистово бьется его сердце. И мне было так больно.       - Глупая маленькая птичка, - прошептал король и сжал мои плечи.       - Остаешься? – спросил Гимли у Трандуила, когда я уткнулась в плечо Леголаса, силясь не разрыдаться. – Ну и правильно. Там вина нет.       Трандуил, который за эти годы не раз подвергался визитам Гимли, наезжающего в Эрин Гален в стремлении заключить более выгодную сделку, закатил глаза.       - Хотя не понимаю, чем мы пяточки будем обмывать нашему первенцу, - добавил гном сокрушенно. – А от вашего короля тогда вообще никакого толку! Он своими нежными ручками бокал вина удержать не может, куда уж ему ребенка доверить.       У меня откровенно открылся рот, и желание плакать пропало. Кто ему сказал?! Я оглянулась на Леголаса и встретила такой же вопросительный взгляд. На таура можно было даже не смотреть. Он был явно оскорблен тем, что даже гном знает, что у него будет внук, а мы так ничего и не сказали.       Но Гимли тут же развеял наши сомнения и недоумение.       - Думали, что можете от меня что-то скрыть? – хохотнул он и узловатым пальцем привлек наше внимание к своим маленьким хитрым глазам. – У меня глаз-алмаз!       И, не глядя, посмеиваясь, он шагнул к сходням и, промахнувшись, упал в воду.       Куталион бросился вытаскивать нашего бедового друга, который, кстати сказать, не умел плавать, а Леголас светло улыбнулся отцу.       И губы Трандуила тронула улыбка… впервые за этот день. За этот год...       Конечно, путешествие выдалось тяжелое. Мы ссорились и мирились. Смеялись и утирали слезы. Однажды мы с араненом разругались в пух и прах, так как он утратил всякое чувство меры в попытках сделать мир вокруг меня безопасным, но были сердито остановлены гномом, который предложил нам заняться продолжением рода, а не распугивать чаек.       Сам же Гимли ударился в возникшей тишине в сочинительство. На изумленные взгляды окружающих его эльфов, он отвечал, что не знает детских песенок, лишь похабные частушки. Так что не было никаких сомнений, что он уже назначил себя в няньки.       Соленый ветер бил в лицо. Ветер, насыщенный тем удивительным запахом, что заставляет глубоко вдыхать и вслушиваться в шепот волн. Вглядываться в кружево пены и лазоревую манящую даль.       Леголас надежно обнимал меня, прижимая к своей груди, и виском я чувствовала его губы, ласково и нежно касающиеся моих волос и лица.       Изящный корабль легко скользил по сверкающей глади, устремляясь за горизонт. Туда, где пылающее солнце тонет в бесконечном море, туда, где все время мира было в нашем распоряжении.       Нас ждал Валинор.       Нас ждала жизнь.       И я знала, какой она будет.