Записи Стражей

Я сидел на валуне у обвала, уперев руки в колени. Уже привычные дым и гарь от раскалённой лавы забивали горло, и часто приходилось сплёвывать серые сгустки. Хотя казалось, что от сухости горло трескается, как камень под ударами железных сапог. Камни… Кроме них, кажется, больше ничего и нет. Сколько им столетий? Кто по ним ходил раньше? Хотя я уже не удивлюсь, если хозяевами здесь были каменные духи из сказок, которыми пугают своих детей сыны камня. Глубинные Тропы - это другой мир, он так же чужд живым существам, как и Тень, где правят демоны. Я порой думаю: зачем гномы хотят восстановить заброшенные тейги? Неужели так можно жить, чего-то хотеть?.. Здесь возможно только существование, катилось бы оно ко всем демонам. И все Стражи уходят сюда умирать? А сможет ли душа вырваться из-под толщи камня? Или останется навсегда и будет так же как эти камни зло смотреть и следить за тобой и днём, и ночью, лишь ожидая подходящего момента, чтобы... Чтобы что? Говорят, есть вещи страшнее смерти. Хорошо, что я не суеверен. Я чиркнул кресалом и закурил, руки неприятно тряслись мелкой дрожью. Голова была тяжела, но, возможно, просто от непривычной местности. Это было не удивительно для сына Леса, но я понимал, что есть и другие причины. Сладкий дым заполнял пещеру, казалось, что всё в каком-то вязком киселе. Зашевелилась Морриган, видимо почуяв запах. Огрен спал непривычно тихо, Стен не шевелился вообще. Да все мы в последнее время притихли, если уж каменные своды подействовали даже на гнома, что же говорить про нас. Тело заполняли приятная лёгкость и тепло, в пальцах чувствовалось покалывание. А Алистера с его шутками стало не хватать. Интересно, там сейчас день? Огрен уверяет, что ночь - у него «природное чувство камня». Без него время пропало бы совсем, да и вряд ли бы мы разобрались в этих лабиринтах. *** Эльф нагнулся и поднял с пола маленькие песочные часы. Прищурившись, он вгляделся в них и поставил на место. Сделав последнюю затяжку, он отбросил окурок и долго ещё смотрел пока у того не перестанут вспыхивать еле заметные искорки. Мужчина был довольно высок для эльфа. Всё его лицо оплетали тонкие линии искусной долийской татуировки, но узор было не разглядеть из-за тени от нависавшего на глаза капюшона. Были видно лишь странно блестящие чёрные глаза, острый прямой нос и тонкую полосу губ. Кожа была бледна, а выбившиеся пряди волос чёрными. И без того мрачное впечатление ухудшалось лёгкой сутуловатостью и полным отсутствием каких-либо эмоций на лице. Хотя он был явно не из тех, кого заботит мнение окружающих. Он редко говорил, часто мог просидеть в одном положении долгое время, смотря в никуда. При этом он вовсе не чурался общества, но не принимал в спорах участия, лишь изредка вставлял пару слов, зачастую совершенно не имеющих отношения к обсуждаемой теме, думая о своём. Он медленно поднялся, потянулся и начал разогреваться зарядкой. До конца его дежурства оставалось около двух часов, а веки уже с трудом поднимались. Эльф сделал один глоток из фляжки и снова присел. Безуспешно стараясь не шуметь, он начал точить мечи.