***
1989 год. - Шеннон, я хочу писать музыку с пяти лет. И это не простой каприз, но я ещё не уверен, это ли моё призвание. Я вроде и рисую неплохо, и в актёрство податься собирался. - А какую музыку ты хочешь писать, мелкий? - Космическую. Чтобы в ней было полным-полно загадок, скрытый смысл, который находили бы люди. Не кто-нибудь, а понимающие нас люди. Мы бы помогали им. Я отдал бы людям всего себя, честное слово. - Знаешь, вне зависимости от твоего решения, я буду с тобой. Ты потрясающий человек и мне не так важно, кем ты будешь работать, хоть я и знаю, что для тебя это имеет большое значение, - Джаред благодарно улыбнулся, потом зажмурился и в своём воображении увидел Шенна за барабанной установкой — такого потного, накачанного, полностью растворившегося в ритме, который он идеально выстукивал. Когда Шеннон опустил палочки, Джаред запел о преданности окружающим людям. О своей вере в них. Я не верю ни во что, кроме биения наших сердец. Я не верю ни во что, кроме правды о том, кто мы есть. Джаред зацепился за эти строки и в течение последующих лет он помнил их.***
2001 год. Строки, внезапно возникшие в голове у Джея, стали его девизом по жизни. Когда они писали первый альбом, он знал, что ещё неизвестно, что из этого получится. Это будет их дебют, но так как он волновался о том, как будет воспринято их творчество, он не хотел вкладывать самое сокровенное в этот альбом. Младший Лето психовал по поводу того, что их группу никак не хотели воспринимать всерьёз, никто даже толком не говорил о них, как о группе. Везде писалось о Джареде, что бесило ровным счётом как остальных участников, так и его. - Мистер Лето, мистер Лето! - Джаред устало вздохнул и обернулся. К нему бежал солидного вида мужчина средних лет, пыхтя, отдуваясь и пытаясь на ходу что-то сказать. Джаред решил выглядеть дружелюбно: - Я вас слушаю. - Хотелось бы предложить вам контракт, вы... - не успел мужчина договорить - Я больше не снимаюсь в кино, мне некогда, сейчас я пишу музыку со своей группой! - новоиспечённый фронтмен уже откровенно устал от критиков, которые писали о нём странного вида статьи, а главным образом от постоянных предложений бросить группу ради какого-то супер-крутого фильма. Мистер Лето, успокойтесь, пожалуйста. Я хочу предложить контракт вашей группе, меня зовут Боб и я музыкальный продюсер! - О, чего же вы сразу не сказали, - расплылся в улыбке Джей. - Вы мне не дали и слова вставить, - сказал мужчина без капельки грубости или обиды. - Простите меня, я что-то на взводе. Пойдёмте, поговорим в более уютной обстановке, - Джаред сделал серьёзное выражение лица, боясь отпугнуть Боба бушующей внутри радостью. Всё сложилось удачно, продюсер выслушал идеи, которых у младшего Лето было очень много и сказал, что не может ничего обещать, но уже знает, что работа им предстоит интересная. Джей был невероятно рад появлению нового альбома и вообще тому факту, что у него есть группа. Парень не знал, как там будет дальше, но старт был просто отличным.***
2003 год. Констанс и Шеннон Лето сидели на кухне и говорили. Разумеется, обсуждали они младшего сына и брата. - Так много времени прошло с того момента, как Джаред объявил мне, что хочет писать музыку. А всё оказалось правдой. Вы растёте как группа, он потихоньку добивается своего — вы помогаете людям, - усмехнулась мама. - Да, Джей знает, чего хочет и он добьется своего я знаю. Спасибо тебе за нас, мам. А за братика особенно. Перед тем, как у нас появилась группа, я и не задумывался о том, что нуждаюсь в музыке, как в воздухе. Наконец-то есть что-то, в чём я могу раствориться, - Шеннон сделал глоток кофе и отвернулся, глядя в окно и невольно улыбаясь. Констанс была рада: судя по всему, оба её сына счастливы.***
2005 год. - Блин, я не знаю! Наше звучание всё-таки отличается от предыдущего и не смотря на то, что я не хочу подстраиваться под кого-то, я всё равно хочу, чтобы моя музыка считалась хорошей, - младший Лето нервно расхаживал по студии. Томо встал перед ним, жестом останавливая: - Послушай меня. Люди любят тебя за то, что ты им показываешь себя, свою душу, раскрываешься перед ними, доверяешь им. Если бы ты писал, прислушиваясь к моде или чьим-то вкусам, это была бы фальш. Это был бы не ты. А так: да, перемены могут не всем прийтись по вкусу. Но главное - искренность.***
2009 год. Наконец-то, настал долгожданный момент. 30 Seconds To Mars выпускали новый, третий по счёту альбом и этого уже заждался не только Эшелон, но и сама группа. В этот раз Джаред не мог ручаться, что понравится всем, но он знал, что те, кто верят — поймут его. И этот альбом, именно этот сделает их с Эшелоном узы ещё крепче. Господи, сколько они пережили вместе. Такая банальная фраза, но редко кто может похвастаться тем, что применяет её к тысячам людей и называет их семьёй. Мужчину переполняла радость и энергия. Потому что именно здесь было заложено кредо его жизни, те строки, что направляли его. Он собирался поделиться ими со всем миром и знал, что те, кому надо — поймут. В любом случае, к той невероятной троице, к которой он обращался всю жизнь и которая поддерживала, терпела и любила его дольше всех остальных, добавилось ещё очень много человек, которые его чувствовали, любили и понимали.***
Эпилог. Песня 100 suns заставила миллионы людей распахнуть глаза в восхищении. Когда Марсы увидели, как хорошо Эш среагировал на новый альбом, они устроили маленький праздник, отмечая знаменательное событие. Шенн подошёл к брату, обнял его и сказал: - Вот что значит отдать людям всего себя, братишка! Вместо ответа Джаред позвал Томо, положил руки им на плечи и сказал: - Ну не прибедняйтесь вы! Заслуга это не только моя, без вас я бы и шагу не ступил... Спасибо большое! Правда, спасибо. И поблагодарить вас — это меньшее, что я могу сделать. Я не знаю, что сказать, как выразить вам мою признательность. Вы говорили мне, что я талантлив. Но мой талант без ваших способностей и без вашей поддержки не стоит ровным счётом ничего. Благодаря вам и маме наша семья пополнилась многими невероятными людьми, - Джаред по очереди обвёл взглядом каждого и счастливо улыбнулся. Его семья никогда не считалась «нормальной». Сначала: брат и мать-одиночка. Потом пришёл отчим. А теперь его семья и подавно не вписывается в понятие «нормальность». Она состоит из сотен, тысяч людей, которых скрепляет кое-что сильное, сильнее даже, чем кровные узы. И имя этому — Любовь.