Семейные узы (Family Bonds)

В соответствии с Гарриными ожиданиями, Северус уже был в курсе побега Петтигрю, узнал в ту же самую ночь, как это случилось. Ярился он даже больше, чем Джеймс в тот день, когда рассказывал им с Адрианом про побег Питера, а это о чем-то говорит. С другой стороны, подумал Гарри, наблюдая, как Северус мотается туда-сюда по большому каминному залу Силбрифа, он смог несколько обогатить свой словарный запас в Гоббледуке. – Я не могу поверить в подобный идиотизм этого кретина, что у нас за Министра, – вскипел мастер зелий уже вроде бы в десятый раз за час. – Многие не могут, – заверил его Гарри. Северуса это не остановило. – Проверка защиты? – вопросил он в никуда. – С чего бы ему об этом беспокоиться? Да чтобы анимаг мог попытаться скрыться, используя свою животную форму, да быть такого не может! Гарри, которого эта демонстрация скорее забавляла, попытался его успокоить. – Ну, мы можем еще сколько-то там часов проговорить о глубине идиотизма Фаджа и не прийти ни к каким выводам, или ты можешь пару раз глубоко вдохнуть и постараться подумать о чем-нибудь, что не доведет тебя до сердечного приступа. Северус бросил на него неодобрительный взгляд, но заставил себя сесть в кресло. – Вот, – мрачно сообщил он. – Доволен? – Невероятно, – сухо ответил Гарри. – У меня от твоей беготни голова разболелась, – попытался он придерживаться легкомысленного тона, и мастер зелий вздохнул. – Прости за это, – извинился он. – Просто, все это кажется слишком глупым, чтобы быть реальностью. – Я считаю это реальностью именно потому, что все настолько глупо, – поделился Гарри, и Северус задумчиво на него посмотрел. – Я имею в виду, что обычно больше всего проблем приносят именно глупости. Северус кивнул. – Ты прав, конечно, – признал он. – Учитывая Фаджа, еще очень повезло, что раньше ничего такого не случалось. – Нам повезло, что остальные арестованные Пожиратели Смерти все еще находятся в Азкабане, – удрученно отметил Гарри. – Но у тебя есть и более существенный повод для беспокойства, – хитро добавил он. – Что ты имеешь в виду? – не понял Северус. – Мне надо высматривать еще каких-то сумасшедших убийц? – Ну, я подумал, что в этом году тебя больше обеспокоят новые профессора по Защите, – лукаво заметил Гарри; от растерянности Северуса его улыбка только расширилась. – Их будет больше одного? – спросил мастер зелий. – А Дамблдор ничего не сказал? – Он сказал, что все еще не совсем уверен и пока только ищет нового профессора, – осторожно поделился Северус. – Ты знаешь что-то, чего не знаю я? – Значит, они не шутили, когда говорили, что это будет сюрпризом, – посмеиваясь, сказал Гарри. – Ты планируешь поделится этой информацией со мной? – раздраженно спросил Северус. – Я мог бы просто позволить тебе страдать, но этим вечером я чувствую себя милосердным, – заявил Гарри, прекрасно понимая, что все равно все ему расскажет; его реакция будет слишком ценна, чтобы ее упустить, плюс ему не сильно нравилось, когда папу снедает беспокойство. Он быстро пригнулся под нависшей над его головой подушкой. – Если ты это сделаешь, я могу и передумать, – предупредил он Северуса. – Хорошо, я успокоился; а теперь колись. – Новым профессором Защиты должен был стать Сириус, но раз ему тоже придется участвовать в поисках Петтигрю, то он поделит свои уроки с Ремом, – Гарри услышал подтверждение этого решения только прошлой ночью, Ремус был прав, Фадж согласился на это, чтобы попытаться сгладить ситуацию. – Итак, что ты на это скажешь, Сев? – поинтересовался зеленоглазый подросток. Северус не шевелился. На секунду Гарри показалось, что он даже не дышал. Но последовавшая вскоре тирада изгнала такие опасения. – Блэк? – переспросил он в ужасе. – Учитель? Кто в здравом уме позволит ему стать учителем? И следующие несколько десятков минут он изливал свое возмущение, пока не вышел за рамки причин, по которым Сириуса никогда не должны допускать в класс. Гарри подумал, что надо бы этим двоим как-то разрешить свои проблемы; некая его часть считала, что если они это сделают, то могут стать хорошими друзьями; если так посмотреть, в глубине души они обладали схожим темпераментом, пусть даже мастер зелий намного лучше контролировал свои порывы. Может, так и выйдет, когда им с Северусом не придется больше прятаться. – Это будет интересно, – произнес Гарри. Глаза Северуса сузились в щелочки и он подхватил с дивана подушку. Гарри осторожно отодвинулся. – Так, папа, давай не будем с этим спешить... – Я тебе покажу интересно, – зловеще проговорил Северус. И это послужило началом великого боя подушками, которым два волшебника завершили летние каникулы. На следующее утро Гарри с некоторой помощью Сириуса толкал свой сундук к Хогвартс-экспрессу. Они с Адрианом раз за разом выслушивали предупреждения о том, что должны быть в Хогвартсе предельно осторожны. Анимаг-пес и оборотень сели в поезд вместе с ними, наконец-то окончательно раскрыв им тайну, кто в этом году официально будет преподавать Защиту от Темных Искусств. Гарри сделал вид, что удивлен, а Адриан был на седьмом небе. Однако его настроение существенно испортилось, когда мать не разрешила им посещать Хогсмид вместе с остальными сокурсниками. – Так надо, – настаивала она. – Пока Питер на свободе, мы не можем рисковать. Гарри понимал причины ее решения, но не мог не задаться вопросом, так ли уж это необходимо. Как стало известно, Министр послал для патрулирования территории экстра охрану; что за охрана, пока оставалось неясным. Это были не авроры, иначе Джеймс бы им сказал; Министр заявил, что обо всем позаботится, и пусть то, что сообщение исходило именно от него, не сильно обнадеживало, он, скорее всего, привлек Невыразимцев. Гарри всегда интересовало, чем занимаются Невыразимцы, они-то, подтверждая свое именование, об этом не распространялись. Может быть, в этом году он что-нибудь узнает, подумал он, занимая купе вместе со своим братом, Роном с Гермионой, двумя новыми профессорами и Невиллом с Джинни. Самая младшая Уизли казалась более скромной и тихой, чем запомнилась по последней поездке на поезде, но это было вполне ожидаемо, учитывая, что существенную часть своего первого года она была одержима воспоминанием Темного Лорда; может быть, она вспоминала, что случилось в прошлом году, или как она начала писать в дневнике? В любом случае, даже полный отвращения взгляд, брошенный в ее сторону Малфоем, когда он со своими приспешниками проходил мимо – не решившись что-нибудь выкинуть из-за наличия в купе Рема и Сириуса, – тем самым попытавшись добиться от нее какой-нибудь реакции, еще год назад заставил бы ее хотя бы покраснеть. – Как вам понравился Египет? – спросил Ремус спустя час пути, отвлекая Гарри от рассказа Невилла о его недавно приобретенном и, по их общему мнению, интересном растении. – Джинни там понравилось... – сообщил Рон. – Точно. – ...Но я считаю, что там ужасно жарко. В смысле, гробницы – это круто, и магическая община Каира тоже, но гребаный песок... – Следи за языком, Рон! – одернула Гермиона. – Я тебя понимаю, – признал Сириус. – Мы с Джеймсом провели несколько месяцев на тренировках в Египте, когда учились в академии, и могу вас уверить, там жарко, особенно летом. Мне понравилось, подумал Гарри. – На данный момент это не самое важное, – заметила Джинни с мягкой улыбкой на губах, хотя та и не совсем достигла ее глаз. Гарри озадачился, о чем это она, и все оглянулись на нее. – А что тогда самое важное, мисс Уизли? – весьма добродушно спросил Ремус. – Мне просто интересно, каково сейчас двум новым школьным профессорам? – невинно спросила она; зеленоглазый волшебник с интересом посмотрел на нее уголком глаза; что-то ему подсказывало, что она еще не договорила. – Это точно будет странно, – решил Сириус. – Я о чем, ведь большинство профессоров были и нашими учителями. – Но теперь вы будете работать вместе, на одном уровне, – указала Джинни, кивнув так, как будто она прекрасно понимала, что Сириус имел в виду. – Теперь вы будете на равных, работать вместе и все такое. – Это точно, – согласился Сириус. – Я первый признаю, что мне до сих пор трудно называть профессора Дамблдора Альбусом. – Мне до сих пор трудно называть профессора МакГонагалл Минервой, – признался Ремус. – Только представить себе, каково это – работать вместе с ней! – благоговейно произнес Сириус, как будто никогда раньше об этом не думал. – Или с Флитвиком! – добавил Ремус. – Или с профессором Снейпом, – невинно добавила Джинни, отчего Сириус и Ремус съежились и посмотрели на нее с перекошенными от ужаса лицами. Гарри как раз собирался выйти отсмеяться, когда она снова заговорила. – Всем известно, что профессора Зельеварения и Защиты всегда работали в тесном сотрудничестве. Ну, кроме Локхарта, но... Она просто пожала плечами, и Гарри приготовился к взрыву; Сириус его не разочаровал. – Об этом Дамблдор не говорил! Он глубоко задышал, сжимая подлокотники, а Ремус пытался его успокоить; Джинни же просто села и открыла свой учебник по Чарам, напевая без слов, пока все остальные ученики в купе смотрели на нее так, как будто никогда прежде ее не видели. – Это, мисс Уизли, – высказался Гарри, – отмечает Вас либо как гения, либо как обычное зло. Сириус все еще пытался восстановить дыхание, клянясь, что он никогда ни с каким склизким мерзавцем не станет работать в тесном контакте, не то что уважительно к нему относиться. – А что, разве нельзя назвать меня повелительницей зла и на этом сойтись? – лукаво спросила она, и Гарри усмехнулся, а ее брат посмотрел на нее с благоговением. Она снова хихикнула и довольно вздохнула, наблюдая за своим смеющимся братом. Было заметно, что за это лето Рон стал необычайно тихим, и всю дорогу в поезде наблюдал за своей младшей сестрой так, как будто она могла исчезнуть, отметил зеленоглазый волшебник. Может быть, в этом-то все и дело? – Переобщалась с близнецами? – с интересом спросил Гарри. – Похоже на то, мистер Поттер, – ответила она. – И если он ждет, что я буду в чем-то ему помогать, в чем угодно, – продолжал Сириус свою пламенную речь, – я клянусь, я... Закончить фразу ему так и не удалось – поезд принялся сбрасывать скорость. – Отлично, я умираю с голоду, – произнес Рон, выглядывая в окно в попытке разглядеть на горизонте школу. – Что-то новенькое, – прокомментировал Сириус, все еще пребывая в раздрае. – Мы не могли уже доехать, – сказал Невилл, сверяясь со временем по карманным часам, подарком на День Рождения от Гарри. – Так че ж мы останавливаемся? Поезд шел все медленнее и медленнее. Шум поршней стих, и теперь ветер и дождь стучали в окна как никогда громко. Гарри, который был ближе к двери, встал, чтобы выглянуть в коридор. По всему вагону из купе торчали головы любопытствующих. Поезд дернулся, останавливаясь, и отдаленный глухой перестук и удары подсказали им, что багаж попадал со своих мест. И тут, без предупреждения, погасли все лампы, и они погрузились в полную темноту. – Я ничего не вижу! – пожаловался Адриан. – Что происходит? – произнес позади Гарри голос Рона. – Ой! – пискнула Гермиона. – Рон, это была моя нога! Гарри поспешил вернуться на свое место, путь для него оказался легче, чем для кого-то другого – у него включилось ночное зрение. – Ай! А это была моя! – вскрикнула Джинни, и ее брат попытался перестать травмировать окружающих людей. – Ради Мерлина, Рон! – вскрикнул Невилл, когда Рон потерпел неудачу в своих начинаниях. – Успокойтесь, все! – скомандовал Ремус и осветил купе заклинанием Люмос. Сириус, Адриан и Гарри мгновенно последовали его примеру, и как только все снова смогли видеть, они пытались понять, что происходит. – Думаешь, у нас авария? – Без понятия, – ответил Адриан своему другу. – Может быть, мне стоит сходить спросить у машиниста, что случилось? – сказала Гермиона, взглядом спрашивая разрешение у пары профессоров. – Я не думаю, что тебе стоит сейчас носиться по поезду, Гермиона, – прокомментировал Сириус, глядя, как покрывавшая окно дождевая вода вдруг изменилась. Он переглянулся с таким же растерянным Ремом и приподнял бровь. Гарри не понял тонкостей их безмолвного общения, но, видимо, оборотень его затруднений не разделял. – Ох, он же не... – неверяще произнес тот. – Он доказал, что достаточно глуп, – возразил Сириус, а Невилл, осторожно переступив через Косолапуса, попытался, выглянув из купе, что-нибудь высмотреть в других частях поезда. – Там везде темно, – сообщил он им. – Там что-то движется, – сказал Рон, глядя в окно. – По-моему, в поезд забираются какие-то люди... – Что? – спросил Сириус, прижавшись лицом к стеклу. Гарри тоже их видел. На поезд садились высокие, слишком высокие, чтобы быть человеческими, укутанные фигуры. Они были похожи на тени, и то, как они двигались, создало у зеленоглазого мальчика впечатление, что они скользят над землей. Температура упала еще чуть-чуть, и Гарри почувствовал, как что-то у него в груди сжалось. Вдруг его мысли заполнились картиной ярко пылавшего в подземном зале пламени; крики умирающего и его бессознательный брат на полу. Гарри сглотнул, пытаясь подавить чувство вины; он несколько месяцев не вспоминал о смерти Квиррелла. Волдеморт крадется по лесной земле к Адриану, с его губ капает серебряная кровь, пока сам он оцепенело застыл. – Что происходит? – спросил Адриан, тоже вытаскивая свою палочку; его рука дрожала. – Что это за люди? Джинни, бледная и неподвижная, на полу в Тайной Комнате. – Это не люди, – выплюнул Сириус. Объяснений больше не требовалось: холод в помещении превратился в мороз и дверь снова распахнулась. Высокая фигура, стоявшая перед ними, была одной из тех, которые только что проникли в поезд; из-за звучавшего в голове эха криков убитого им человека Гарри потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он оказался лицом к лицу с одним из охранников Азкабана. Дементор скользнул вперед, и Гарри едва успел разглядеть склизкую руку, прежде чем она убралась. И тогда дементор длинно, грохочуще втянул воздух. И три крика. Квиррелл горел, и Гарри убивал его снова и снова; его брат был в опасности; Джинни умирала. Василиск нападал. Холод просочился глубже. Перед глазами поплыло. – Никто из нас не прячет под мантией Питера Петтигрю! – выговорил Ремус, и Гарри едва заметил, как он направил палочку на рясу. Он выкрикнул Экспекто Патронум, и серебряный силуэт, волк или очень большая собака, сорвался с ее кончика, прогоняя дементора. Вдруг крики стали просто эхом, а затем окончательно исчезли. Гарри помотал головой, словно пытаясь изгнать последние следы из своих мыслей, и украдкой посмотрел на Невилла, своего брата и Джинни; все трое были бледными и дрожащими, но определенно живыми. – Дементоры, подумать только! – вскипел Сириус, оборачиваясь к оказавшимся у него за спиной испуганным подросткам. – С вами все в порядке? – Порядок – не то слово, которое я мог бы использовать, чтобы описать, как я себя сейчас чувствую, – выговорил Гарри сквозь зубы, пытаясь выпрямиться; как выяснилось, когда тебя все еще сотрясает дрожь, сделать это ужасно трудно. – Скорее, пипец как страшно! – подсказал Адриан, и Гарри кивнул в знак согласия, глядя на брата сверху вниз – этим летом он понемногу приближался к своему нормальному росту; он не смог бы выразиться лучше, даже если бы попытался. – Что это было? – воскликнула Гермиона, испуганно глядя на дверь; свет вернулся, осознал Гарри, и прежде, чем кто-либо успел ответить, поезд снова тронулся. – Один из дементоров Азкабана, – объяснил Ремус, к всеобщему удивлению разламывая на куски большую плитку шоколада. Он что, всегда носит с собой шоколад? – удивился зеленоглазый волшебник; походу, хорошая идея. – Они охраняют тюрьму, – добавил Сириус, принимая предложенный Ремусом шоколад. – То, что вы почувствовали, это их способность высасывать из вас всю радость и счастье, одновременно воскрешая ваши худшие воспоминания. Так они контролируют заключенных. Гарри все это уже знал; он давно прочитал о дементорах. И это заклинание, которое бросил Ремус, он тоже прекрасно знал. Но когда само существо шагнуло – скользнуло – в купе, он о магии даже не вспомнил. Он просто снова оцепенел, точно так же, как тогда, в лесу, почти два года назад, точно так же, как он обещал себе никогда снова не поступать. – Но что они здесь делали? – спросила Джинни, откусив свой кусочек шоколада, пытаясь восстановить некое подобие спокойствия; сердце Гарри – та его часть, которая не сжималась болезненно – наполнилось сочувствием. Мерлин знает, как она себя чувствовала после всего случившегося в прошлом году. И Невилл, осознал он, придвигаясь к своему другу и утешительно сжимая его плечо. С его прошлым и состоянием его родителей – летом тот в общих чертах поделился с Гарри подробности своей жизни – мальчик сейчас заметно дрожал. Гарри потребовалось время, чтобы получше рассмотреть своего друга; Невилл тоже вырос, и некоторый детский жирок с его лица уже исчез. Его все еще потряхивало, но, похоже, он перенес все проще, чем могло бы быть, произойди такое в начале прошлого года, подумал Гарри, когда его друг неуверенно ему улыбнулся. – Так Фадж представляет себе безопасность; он хочет добраться до Питера почти так же, как и мы, – сообщил им Сириус, отвечая на вопрос Джинни и одновременно поглощая свой шоколад; Гарри последовал его примеру, поблагодарив зависимость Ремуса, когда в его тело начало возвращаться тепло. – Он что, так опасен? – тихо проговорил Невилл, глядя на свои руки. – Да, – лаконично ответил Ремус. – Но Министра больше интересует его репутация; история о том, как Петтигрю сбежал, просочилась наружу; ничто так не вредит репутации, как забыть проверить защиту на камере печально известного преступника. В такой вот мрачной атмосфере они и вошли в замок; еще дементоров разместили у входа в школу, и это, казалось, затронуло даже тестралов. Гарри отметил, как блондинка с Равенкло непонимающе уставилась в общем направлении конеподобных существ, словно она тоже заметила их необычную реакцию. Но, опять же, ее взгляд казался таким отстраненным, что Гарри только плечами пожал; может быть, он просто себе нафантазировал. Джинни, с другой стороны, секунду посмотрев на ту девушку, тихо улыбнулась, подошла к ней, поздоровалась и села с ней в одну карету. Наверное, они обе второкурсницы, заключил Гарри и снова переключился на Невилла. Пир прошел гораздо тише, чем обычно; даже директору изменило его обычное веселье, какое он излучал в начале каждого семестра, а Северус выглядел готовым убивать. Двое волшебников переглянулись, и Гарри практически ощутил готовившуюся тираду; подросток побаловал себя идеей запереть на часок Фаджа и Северуса в одной комнате, а затем вернуться, чтобы прибрать ошметки. Мысль хотя бы заставила его улыбнуться. Двух новых профессоров Защиты приветствовали громкими аплодисментами, старшие ученицы одобрительно посматривали на Сириуса. Но больше всего все удивились, когда Дамблдор объявил, что Хагрид возьмет на себя преподавание Ухода за Магическими Существами, поскольку предыдущий учитель, профессор Сильванус Кеттлберн, по-видимому, вышел в отставку, желая сохранить свои оставшиеся полторы конечности. Бывший профессор был известен в школьном кругу тем, что за время своей работы не менее шестидесяти двух раз влетал на испытательный срок, и зеленоглазый волшебник не сомневался, что Хагрид поддержит эту репутацию. – Можно было догадаться! – взревел Рон, стуча по столу. – Кто бы еще включил в наши списки кусачую книгу? Есть доля истины в этих словах, подумал Гарри, радуясь за своего гигантского друга, и засмеялся, когда Невилл предсказал, что вскоре они будут изучать на уроке грифонов. Пятеро подростков даже подошли потом к Хагриду поздравить его с его новой должностью. – Эт все вы трое, – посмотрев на них, сказал Хагрид, вытирая салфеткой лоснящееся лицо; Гарри постарался не закатить глаза, когда профессор начал благодарить его брата с друзьями. Он не мог не подумать, что было бы неплохо, если бы его помощь хоть разок заметили, но затолкал такие мысли подальше, напомнив себе, что, во-первых, Хагрид не мог знать о его участии, и, во-вторых, все равно ведь из этого вышло кое-что хорошее. – Не могу ж поверить-то... великий человек, Дамблдор... пришел прям ко мне в хижину, как профессор Кеттлберн сказал, что с него хватит... Я ж всегда только того и хотел... Тут их прервала профессор МакГонагалл, которая повела их в общежитие. На следующее утро они получили новое расписание; и пусть у Гарри оно было немного более плотным, чем у его брата, первое место заняла Гермиона. Зеленоглазый волшебник прочитал все через ее плечо и пытался понять, как она собралась всюду успеть; потому что, по ее плану, в девять утра у нее Прорицания с Адрианом и Роном, Арифмантика с ним самим и Маггловедение. Единственный вариант, как у нее может получиться что-то подобное, осознал Гарри, это если у нее был хроноворот, но... Он раздраженно посмотрел на густоволосую девочку; доверьте Гермионе хроноворот, и она использует его для школьных занятий. Это объясняло ее вчерашнюю внезапную встречу с профессором МакГонагалл перед вечерним пиром. – Но зачем тебе Маггловедение, Гермиона? – непонимающе спросила Джинни, которая только что получила от Джорджа свое собственное расписание. – Ты же и так магглорожденная. Гарри рассеянно кивнул логике Джинни, накладывая на свою тарелку немного чрезвычайно привлекательно выглядевших оладий и потихоньку беседуя с Невиллом об их учебнике по Древним Рунам. – Я знаю, – весело сообщила Гермиона. – Но будет интересно посмотреть на все с точки зрения волшебников. Джинни пристально на нее посмотрела. – Ну, приготовься потратить год, читая записи о предполагаемых функциях резиновой уточки. Ты представь, первые два года в основном идет введение в культуру магглов, – сказала она и вернулась к своему завтраку. Предположение Гарри, что Гермиона получила хроноворот, оправдались, когда, увидев, что она уходит с его братом на Прорицания, он нашел ее в классе Арифмантики, поджидавшей профессора Вектор. Зеленоглазый подросток запомнил эту информацию на будущее; мало ли когда может понадобиться хроноворот. Урок был довольно интересным – даже если Гарри сам по себе знал основы гораздо лучше, – и тут было меньше народу, чем он привык, всего шестеро учеников. И даже если он разок почувствовал порыв добавить в предоставленный профессором список магических исследований, где используется Арифмантика, создание метлы, он не увидел в этом проблемы. Как видно, предмет был намного лучше Прорицаний, как он понял по угрюмому настроению Адриана, и украдкой осмотрел класс, который пялился на того во время урока Трансфигурации. Урок был про анимагов, и Гарри счел его очень интересным, тем более что сам был одним из них. Он был одним из немногих, кто обратил внимание на то, как профессор МакГонагалл превратилась в полосатую кошку, а потом обратно в себя. Как видно, она и сама удивилась отсутствию реакции, потому что сразу же обратилась к классу: – Честно, что с вами со всеми сегодня? – посмотрела на них профессор МакГонагалл. – Не то чтобы мне было так уж важно, но это первый раз, когда мое превращение не получило аплодисментов от класса. Все головы снова повернулись к Адриану, но никто не заговорил. Гарри посмотрел на брата с надеждой и небольшой долей беспокойства; что такого могло случиться, что заставило их всех смотреть на него так, как будто он в любую секунду мог умереть? Они с Невиллом переглянулись, и тот просто пожал плечами, столь же озадаченный действиями своих одноклассников. Тут руку подняла Гермиона. – Извините, профессор, мы только что были на нашем первом уроке Прорицаний, и мы гадали на кофейной гуще, и... – Ах, ну да, – вдруг нахмурилась профессор МакГонагалл. Гарри удивился, что же такое кроется за этим заявлением; Северус никогда не говорил о профессоре Трелони, главным образом потому, что именно она сделала пророчество о них с Волдемортом; этого мастер зелий ей так и не простил, точно так же, как не мог до конца простить самого себя. Он, конечно, признавал, что нелогично ненавидеть ее за то, над чем она сама не властна, и, вероятно, он бы так ее не обвинял, если бы только она попыталась бороться, а не скрывалась во время первой войны. – Ничего больше не говорите, мисс Грейнджер, – вырвал его из раздумий голос МакГонагалл. – Скажите мне, кто из вас умрет в этом году? Все уставились на нее. – Я, – ответил наконец Адриан. Чего? – Понятно, – сказала профессор МакГонагалл, вперив в Адриана, который сидел в дальнем конце класса, напряженный взгляд. – Тогда Вам следует знать, Поттер, что Сибилла Трелони предсказывает смерть одному из учеников каждый год с тех пор, как пришла в эту школу. Никто из них еще не умер. Увидеть знак смерти – ее любимый способ поприветствовать новый класс. Не придерживайся я принципа никогда не говорить плохо о коллегах... – Профессор МакГонагалл замолчала, и они увидели, как побледнели ее ноздри; это верно, подумал Гарри. Школьный персонал не мог знать, что она произнесла пророчество; если подумать, большинство из них вообще не знало о пророчестве. Она продолжила более спокойно: – Прорицания являются одной из самых неточных областей магии. Не буду от вас скрывать, я сама с трудом их терплю. Истинные провидцы очень редки, и профессор Трелони... – она снова осеклась, а потом сказала очень будничным тоном: – Что до меня, то Вы выглядите прекрасно, Поттер, так что извините меня, что я не стану освобождать Вас сегодня от домашних заданий. Уверяю Вас, что если Вы умрете, Вам не придется его сдавать. Оставшаяся часть урока прошла нормально, но испуг Рона так до конца и не прошел. Едва раздался звонок, как он был рядом с Адрианом, спрашивая, действительно ли профессор Прорицаний видела в его чашке грима. Гарри, как только понял, что произошло, фыркнул. – Это не смешно, приятель! – возмутился Рон, когда они сидели на обеде за гриффиндорским столом. – Мой... мой дядя Билиус видел одного и... и он умер через двадцать четыре часа! Гарри попытался вмешаться, но его опередила Гермиона. – Совпадение, – отмахнулась она, наливая себе тыквенного сока. – Ты не знаешь, о чем говоришь! – сказал Рон, начиная сердиться. – Большинство волшебников до смерти боятся гримов! – В том-то и дело, – с превосходством сказала Гермиона. – Они видят грима и умирают от страха. Грим не предзнаменование, он причина смерти! И Адриан все еще с нами, потому что он не настолько глуп, чтобы, увидев такого, думать, что, а, точно, ну, значит, мне теперь лучше копыта отбросить! – Как бы ни интересен был этот аргумент, – сказал Гарри, наложив себе гороху и передав тыквенный сок сидевшему рядом с ним Невиллу, – я считаю, что все это все равно бессмысленно. – Что ты имеешь в виду? – спросил немного раздраженный, в основном из-за спора Рона и Гермионы, Адриан. – Я имею в виду, что если бы гримы действительно были предзнаменованием скорой смерти, мы бы с тобой давным-давно, как выразилась Гермиона, отбросили копыта. – Он добавил на тарелку немного еще пюре, а потом усмехнулся Рону: – И ты тоже был бы мертв, – добавил он. – Что? – растерялся Рон. – Почему? – спросила Гермиона. – Скажи мне, Адриан, – обратился он к своему брату. – Ты видел, как Сириус превращается в Бродягу, верно? – спросил Гарри, и его брат кивнул. – А ты никогда не задавался вопросом, что он за собака? Даже когда ты стал достаточно взрослым, чтобы понять, что Бродяга размером почти с медведя? – поинтересовался Гарри, ухмыляясь ошеломлению своего брата и его друзей. – Бродяга – грим? – растерянно спросил Рон. – Но я думала, анимагическое превращение в магических животных невозможно! – воскликнула Гермиона. Серьезно? – заинтересованно подумал Гарри, но решил не заострять сейчас внимание на этом вопросе. – Да, Бродяга – грим, и да, анимагическое превращение в магических животных, насколько мы знаем, невозможно, – согласился Гарри. – Но хоть гримы, как правило, довольно пугающие животные, они не обладают никакими собственными магическими способностями, по крайней мере, ничего серьезного. – На него уставилась три озадаченные пары глаз, на что он вздохнул и продолжил свои объяснения. – Я имею в виду, что гримы являются приметой смерти. У них нет собственной магической способности убивать взглядом волшебников. В результате, они не более волшебные, чем совы, а ведь те могут найти волшебника в любой точке мира, – он отрезал кусочек от своего стейка и спокойно принялся есть. – Ну, то, что Сириус превращается в грима, может пойти на пользу, – раздался из-за Гарри голос Джинни. – Так Вы подслушивали, мисс Уизли? – лукаво спросил зеленоглазый подросток. – Если ты не хочешь, чтобы кто-то тебя подслушивал, то не говори за обедом в центре Большого Зала, – невозмутимо указала Джинни, и Невилл согласно фыркнул. – И то верно, – признал Гарри, улыбнувшись сам себе. – И я на самом деле не подслушивала, – сказала она. – Ходят слухи, что Трелони предсказала чью-то смерть, и когда вы начали говорить о гримах, я решила, что одному из вас. – Мне, вообще-то, – нахмурившись, сообщил Адриан. – А чем Бродяга полезен? – спросил Рон, и Гарри заметил, как по лицу Джинни поползла ухмылка. – Я просто подумала, что со всеми этими разговорами о гримах Трелони может быть интересно самой увидеть одного из них. Компания грохнула смехом, и Гарри подумал, что Сириус запросто может согласиться с этим планом, профессор там или нет.