Время подумать

Удаётся заснуть, на пару часов забыться. Это радует, но больше радует то, что вечером приходит Кошкина. Рите удаётся вырваться, оставив все заботы Петрову и команде. У ребят всё спокойно, у меня - тоже. Первым делом, Багира идёт к врачу, узнаёт, что да как. По её рассказам, за меня особо беспокоиться не стоит, чего не скажешь об ещё одном подопечном, точнее, подопечной. Олеся в критическом состоянии, пока, слава Богу, борется, но время не на её стороне и это, как я понимаю, ключевой фактор. - Как так вообще получилось? Причал же был чист. - Багира в недоумении смотрит на меня, затем опускает взгляд. Знает, что вспоминать трудно и больно. Но механизм запущен и события вновь крутятся в голове. Причал пуст, моя задача - проверить его. Ребята в разных концах порта, ближе всего Уманова и Бизон. Тогда я этому была счастлива, поскольку новенькая не была с Котом, который вместе с Физиком зачищает помещения главного склада. Они вообще хорошая пара. Я медленно подхожу к стоящему катеру, осматриваю его. На картинке со спутника всё чисто, поэтому смело захожу по трапу на палубу. И нарываюсь на растяжку. Как я её не заметила? Среагировать успеваю, отпрыгиваю в сторону, но осколки задевают ногу, ранят довольно сильно, а боль затмевает ум. Но его хватает, чтобы понять, это неспроста, это ловушка. Отовсюду начинается стрельба. Видимо мы многое упустили. Затем до меня доходит, что это западня не для меня, меня можно было убить уже тысячу раз, а для тех, кто пойдёт выручать. Хочу это сообщить, но связь не работает, провод порван. Из-за укрытия вижу, как ко мне несётся Бизон, что-то указывает жестами. Причал простреливается, подобраться можно по воде и да, так и происходит. Спустя пару минут чувствую на руке холодные капли, а до этого оборачиваюсь и не могу поверить глазам. Укрываясь и стреляя в ответ, ко мне подбирается Ума. Не Кот, не Бизон, или Физик, а новенькая. Проворно так приближается, уверенно, хладнокровно стреляя и попадая в цель. Это я замечаю по вспышкам очередей, одни гаснут, затем появляются новые, в другом месте. Она быстро, в один перекат, оказывается рядом, осматривает моё ранение. А у меня шок, мозги трезво и адекватно соображать не могут. Сквозь пелену выстрелов и стрекотание пуль о борт позади нас, слышу часть переговоров. Наверное, с Бизоном. Дослушав, Ума вкратце рассказывает, что придётся предпринимать. Оставаться на судне нельзя, иначе дожмут, единственный выход, в воду, а затем, огибая по довольно большому радиусу место перестрелки, к берегу. Так и решаем. В этот момент Олеся не бесит, помогает, словно не было этой негласной войны. Девушка перевязывает мне рану, я "огрызаюсь" огнём. Затем мы начинаем отступать. Огнём прикрывает Бизон, но его довольно быстро "гасят", заставляя вжаться в кирпичную стену. А мы отходим. Я, то скачу на одной ноге, то опираюсь на Уму. С виду девчонка не такая уж крепкая, однако сила есть, выносливость - тоже. Вода уже близко, спокойно хлещется о борт катера. Под прикрытием новенькой, прыгаю вниз, тут же всплываю, ловлю брошенный Умой пистолет, стреляю по появившейся фигуре преступника. Кричу Олесе, чтобы спускалась, ведь начинают дожимать, уже появляются на бортах фигуры в чёрной форме наперевес с разномастным оружием. Однако она не спешит. Хорошо хоть, слышу стрекотание родного и привычного АК. Значит, с ней всё в порядке. Очередная очередь проносится около меня, расплёскивая воду, разворачиваюсь, стреляю в ответ, и преступник сваливается за борт. Дьявол, они заходят с боков. Такими темпами уже даже под водой не уйдёшь. Кричу Уме, она что-то отвечает, разобрать всё не получается, слышу только окончание: «прикрой». Затем новенькая показывается около борта, замирает на пару секунд, чтобы приготовиться к прыжку и… падает. Слишком уж неестественны движения и девушка не всплывает рядом со мной. Ныряю следом. В мутной воде что-то разобрать достаточно трудно, притом рядом погружаются тела убитых преступников. Вскоре натыкаюсь на Уманову. Сейчас, как говорится, каждая секунда на счету, поскольку новенькая буквально камнем идёт ко дну, хорошо хоть, оно тут мелкое. Хватаю её за лямку разгрузки и тащу к поверхности, попутно отгребая в сторону, к носу, под которым можно попытаться спрятаться и переждать, поскольку, если моя догадка верна, то уйти под водой мы не сможем. Точнее, я-то, допустим, смогу задержать дыхание и проплыть некоторую дистанцию, всплыть, заглотнуть воздух и повторить манёвр, а вот Ума, скорее всего, захлебнётся. Уже над водой раздаётся судорожный вдох моей спасительницы. Да, не хочется признавать, не подоспей Ума, меня, скорее всего, уже накрыли бы. Хотя я ожидала, что ринется спасать Кот, или Физик, которые раньше очень часто пытались перетянуть на себя моё отношение к кому-то из них обоих. Хорошо хоть, сейчас уже все точки над «и» расставлены. Но не об этом. Подтягиваю Олесю к себе, сама подплываю ближе к носу катера. Хорошо, что площадка наверху более широкая и тут образуется своеобразная мёртвая зона. Здесь пулям нас не достать, тем более, рядом раздаются выстрелы. Ребята, скорее всего, начинают атаковать, или же методично с позиций выбивать этих уродов. Осталось лишь дождаться, поскольку плыть я уже никуда не смогу. - Олесь, держись. Помогаю ей держаться на воде, а сама замечаю, как вокруг растекается побагровевшая вода. Вот надо было ей лезть сюда, вытаскивать меня? Видимо, надо. А вообще про это спрошу потом, когда выберемся. Сейчас же главное – дождаться. Мне-то, опять-таки, повезло, не без помощи новенькой. Нога обезболена, кровь остановлена. Чего не скажешь об Умановой. Она сейчас почти никакая, но борется, изредка сплёвывая кровь. И молчит. А ведь ранения не лёгкие, это видно из её состояния, видно, что больно. Сильная девчонка одним словом, очень сильная. - Эй, нет, глаза не закрывай. Пытаюсь говорить властно, командовать. Лишь бы только она уцепилась за мой голос, лишь бы дождалась. Затем замечаю болтающийся на воде динамик. Вряд ли он будет работать, но почему бы не попытаться? Прикладываю его к уху, и мне в который раз везёт. Слышу голос Бизона, нервный, слишком напряжённый. Боря вызывает Уманову, но вместо неё отвечаю я, докладываю, что обе ранены, что состояние Олеси тяжёлое, ранили в спину. Он ругается, жёстко, прямо в динамик, приказывает медленно плыть к берегу со стороны носа катера, там рядом есть причал, заплыть за него и что он сам там будет. Ещё добавляет, что ребята связали своим огнём противника и нам ничего не помешает. И после этих слова динамик захлёбывается помехами. Смотрю на Уму, смотрю, как она борется, как в глазах проплывают эмоции. Смотрю и пару секунд молчу, затем уже начинаю объяснять я, быстро и просто. - Ума, нам надо к причалу. – Удобнее перехватываю в руке лямку, отталкиваюсь второй рукой от борта и добавляю: - Ты только держись. Начинаю свой нелёгкий путь, полностью сконцентрировавшись на том, чтобы доплыть, притом без потерь. Стрельба смещается к корме, что подтверждает слова Бизона, так что уже одной заботой меньше. Но даже эта стрельба сейчас кажется не такой серьёзной проблемой, как состояние Умановой. Надо же было ей помедлить. Всего-то каких-то пару секунд и было бы всё хорошо. Но это уже в прошлом, а оно, как все знают, сослагательного наклонения не терпит. Так что я лишь сжимаю зубы, мысленно молю Бога, чтобы помог и гребу в сторону причала, при этом не забывая делать остановки, чтобы себя не загнать, иначе конец наступит обеим. В какой-то момент ощущаю на своей руке, держащей разгрузку, нечто мокрое. Не сразу получается сообразить, что мои затёкшие от напряжения пальцы начинают по чуть-чуть ослабевать. А поверх моей руки сейчас лежит рука Умы, по которой стекают капли воды с кровью. Видимо, не только в спину эти сволочи попали. - Уманова, держись. – Прислушиваюсь к еле слышному дыханию и удивляюсь, как она ещё не потеряла сознание. А Олеся как-то даже слишком проворно умудряется схватить меня за руку. Смотрит затуманенным взглядом. Мне кажется, или в глазах нет этой панической боязни умереть… Только почему? Ведь вроде как у неё всё начинает налаживаться… И детский дом позади… Она что-то еле слышно шепчет, я не с первого раза разбираю слова, а когда доходит смысл, то удивляюсь ещё больше. Почему именно сейчас? Почему она тратит силы на этот ненужный сейчас разговор? А потом понимаю, что она просто боится не успеть сказать. - Да знаю я, Лесь. – Стараюсь улыбнуться, но выходит натужно. – Не в тебе дело, поверь мне. - Спасибо тебе… Девушка слабо улыбается, точнее эта полуулыбка почти всегда играет на её лице. А вот голос совсем тихий. И это мне не нравится. Надо скорее к берегу. - Потом поблагодаришь, когда выберемся. Эту фразу я уже выкрикиваю, вновь принимаясь грести в сторону причала, на котором стоит Бизон. Завидев нас, он немедля прыгает и направляется навстречу, чтобы помочь, поскольку прекрасно видит, как я устала. Да ещё и нога эта начинает болеть. Вот что-что, а растяжка – дрянная вещь. Подплывает Бизон, перехватывает лямку разгрузки Умы, а мне указывает подниматься на причал и потом помогать затащить Олесю. - Скорую вызвал, скоро должны быть. – Говорит он, сплёвывая воду и обеспокоенно смотря на раненую девушку. Затем переводит взгляд на меня и начинает медленно подплывать. – За лямки держи, чтобы не захлебнулась. Но не тащи сейчас. Я чётко выполняю инструкции, жду, пока Боря залезет сам, а затем мы вдвоём затаскиваем Уму. Бизон быстро рукой проводит под спиной Олеси, недовольно цокая языком, затем смотрит на меня, на мою ногу, на которой появляется маленькое пятно крови, бросает мне бинт в стерильной упаковке. - Борь, ей нужнее. - Нужнее-то да, - кап-три медленно отводит взгляд от спокойного лица Умы, - только вот до ран я не доберусь. Могу только ту, которая на боку, обработать. Он накладывает повязку, приводя этим действием Олесю в сознание. Девушка слегка приоткрывает глаза, щурит их от яркого света. Бизон придавливает сложенный в несколько раз бинт ремнём, кровь останавливается. Я же провожу рукой под спиной. Будь форма сухой, без труда бы нашла места ранений, сейчас же это почти что невыполнимо, так что оставляю эту затею. - Вот тебе оружие, на всякий пожарный, - Бизон кладёт рядом автомат и два рожка, - а мне надо уйти, там ребят пытаются дожать. Скорая прибудет сюда, Багира их осведомила. В больницу направляетесь вдвоём, мы позже подъедем. Он вновь смотрит на Уму. Такого взгляда я никогда не видела. Боря как настоящий Бизон, притом смертельно раненный, в глазах пустота и страх, которые затмевают даже искорки звериной ненависти. Наконец, он убегает, перед этим отобрав у убитого бандита оружие. Трупу-то оно ни к чему, а вот Тарасову ещё пригодится. И вновь я остаюсь с Умой наедине. Внимательно всматриваюсь в это спокойное и да, стоит признать, симпатичное лицо. На нём никаких эмоций. Да и вообще никаких движений. То ли силы бережёт, то ли… Нет, она жива. Прислушиваюсь к дыханию, очень слабое, но оно есть. Олеся дышит, борется. Затем замечаю, как всё же её пальцы что-то судорожно ищут. Первая догадка – кобура и пистолет, но ведь он справа, а правая рука лежит неподвижно. Затем до меня доходит, и я сжимаю её пальцы. Слышу какой-то облегчённый вздох и слабый-слабый, еле слышный, стон. Больно, очень. «Ведь меня ринулась спасать… С чего это?» - голова не соображает, её одолевают мысли. Многое сейчас непонятно, а ещё на большее я просто плюю. Сейчас это не важно. Важно то, что рядом со мной, судорожно хватаясь за руку, борется со смертью молодая, крепкая девчушка, которая младше меня, которая ничего толком не повидала, а если и видела, то явно не счастливое и хорошее, и она медленно проигрывает эту битву. - Олесь, держись, прошу тебя. Так и хочется что-то добавить, что-то ласковое, только язык деревенеет и не поворачивается. Имею ли я право? Учитывая то, какие у нас были отношения, то – нет. Точно нет, тем более, мы негласно воевали по моей же слепоте, ревности и глупости. И сейчас мне остаётся лишь стиснуть зубы, ругаться и материться на службу скорой помощи, которая почему-то так медленно едет. Или же это время настолько сильно замедляется… Наконец прибывает скорая. Я облегчённо выдыхаю, но вот состояние Умы ухудшается. Подбежавшие врач с санитаром лишь подтверждают мои опасения. Олеся не дышит. Меня от девушки оттаскивает водитель, ежесекундно заверяя, что медики своё дело знают, что врач прошёл Афган, работал в полевом госпитале и он прекрасно справляется с такими ситуациями. Только это не обнадёживает. Я заставляю себя верить в это нечто хорошее, шансы на которое итак призрачные, а теперь ещё куда быстрее таят, как снег в жарком июле. Проходит ещё пару томительных минут, наконец, я оказываюсь в машине, затем туда на каталке завозят Уму, подключают к аппаратам, на которых теперь висит жизнь девушки, ставят несколько капельниц. Меня, убедившись в том, что ранение достаточно хорошо обработано, сажают буквально в угол, чтобы не мешала. Машина, включая сирены, плавно сдвигается с места и спустя минуту уже на всех парах мчится к больнице. Ума на пару секунд приходит в себя, вновь приоткрывает глаза, а затем очередной провал и теперь уже жалобно пищат приборы, а на мониторе виднеется прямая линия. Остановка сердца. Я сжимаюсь в этом углу, смотрю на то, как лихорадочно работает бригада, словно сквозь какую-то полунепроницаемую мембрану слышу крик врача, чтобы воитель прибавил скорость, поскольку они теряют девушку, слышу словесные призывы того же медика к Умановой, чтобы боролась. Смотрю, как на мониторе то и дело возникают ломаные, это уже после того, как её пытаются реанимировать. А далее картинка пропадает, наступает какая-то темнота, вязкая, буквально осязаемая. Пока я в неё проваливаюсь, успеваю отметить, что держу свисающую с каталки руку Умы. И всё. И пустота.