Ab igne ignem (От огня огонь)

За окном звенела капель. Яркое солнце врывалось в светлую гостиную. Леске раздернул шторы, подчеркивая праздничность момента, так что все щурились, но не смели сказать ни слова против. Старый слуга сиял. Он даже нацепил свой самый парадный мундир, хотя уже побитый молью, но блестящий начищенными пуговицами и нашивками на плечах. Михаэль поймал мой взгляд, смущенно улыбнулся, стараясь не показывать, как он взволнован. Айке примостился на подоконнике и делал вид, что его крайне занимают длинные, горящие огнем сосульки. А вот Зорген и Хельмут не пытались скрыть волнение. Один метался по гостиной туда-сюда, громко, горестно вздыхал, с тоской смотрел на запертую дверь и снова принимался ходить взад-вперед. - Что же так долго? – проворчал Зорген, уже который раз прикладываясь к бутылке стотрава. Я встал с кресла, подошел и отобрал у него бутыль. - Успокойся, уже скоро. - Я волнуюсь, - смущенно фыркнул он. - Я тоже. Наконец, дверь отворилась, и из спальни вышла Киана. С загадочным лицом она оглядела изнемогших от тревоги мужчин и сообщила: - У нас три мальчика и одна милая фройляйн. Все беленькие. Мы наперегонки бросились к спальне, но суровая женщина выставила вперед ладонь. Я понял в этот миг, почему у нас в семье никогда не было порядка. Волчицы обладают невиданной властью усмирять мужчин. - Сперва зайдет Хель, - рассудила она, - другие подождут своей очереди. Аннике сейчас не до вас. Послушно оставшись за порогом праздника жизни, мы смирились с поражением. - Все белые! – восхитился успокоившийся Зорген. – Подумать только! Моя девочка! За это надо выпить! - Хватит тебе уже пить. Хочешь надышать этой гадостью на щенков? – возмутился я. – Иди-ка за мной. - Куда? – лукаво спросил Зорген. Я вздохнул. Он уже успел набраться, а радость добавила моему ненаглядному эйфории. Обняв его за талию, я увлек Кестнера в нашу спальню и тщательно запер дверь. - Им надо побыть одним. И тем двоим – тоже. А я… Зорген резко обернулся, его глаз засветился алым. - Хочу. Возьми. Люблю тебя! - Я больше. Прямо в моих руках его изогнула трансформа, я впился пылающим лицом в густой белый мех, вдохнул запах глубоко, до боли в легких. Мой! Как же сладко это повторять, помнить, знать, что это единственная наша истина. Я люблю Зоргена, а он любит меня. - Ну же, Эрих, не тяни! Я весь твой! - Хочешь мои зубы на своем загривке? Белый волк прогнулся в спине и сладострастно заскулил, подставляясь. Я выбрался из одежды в мгновение ока, потянул ноздрями запах возбуждения, лизнул, пробуя на вкус, и прищемил кожу на холке, ожесточенно двигая бедрами. - Хорошо, - мысленно выкрикнул Зорген. Расставил лапы шире, подаваясь ко мне, будто хотел залезть под кожу, стать мной. Хотя кого мы обманываем, мы давно уже одно целое. «Волчьи Боги… это невозможно… мой, мой Эрих… что ж ты жалеешь меня, зараза… давай, как тогда, как в первый раз, как… дааа!» Я ошеломленно замер, поймал недоуменный и недовольный взгляд Зоргена. - Ты хочешь ТАК?! Как в первый раз? - Я ничего такого не говорил, - клацнул зубами начинающий сердиться Зорген. - Значит, я прочитал твои мысли? «Волчья Матерь, ну и идиот!» «Сам идиот! Получай!» От возбуждения меня затрясло. Лапы скользили по шелку простыней, рвали его в клочья. Завтра Леске устроит нам головомойку, но к дьяволу Леске… Зорген, ЗОРГЕН! «Вот теперь правильно!» - довольно вздохнул белый волк, когда я обрушился на него всем телом и благодарно лизнул в ухо. Часы на башне отбивали полдень. Я щурился от яркого солнца, по мощенной камнем площади начищенные сапоги юных кадетов отбивали марш. Тридцать достойных юношей сегодня приносили присягу Дархайму и его владыке. Мне. Среди них оба моих сына, и оттого я, наверное, волновался даже больше, чем Айке и Хельмут. В лазурном небе сновали ласточки, любившие гнездоваться на холме у реки. Ветер подхватил и растрепал белокурую прядку, выбившуюся из идеальной прически Анники. Она впервые после рождения волчат вышла в свет, не желая пропускать такое значимое для семьи и всего Дархайма событие. Вместе с Зоргеном они устроились на балконе маршальского дворца. Я видел, как моя пара прячет под креслом стотрав, а он, конечно, знал, что я знаю, и просто дразнил меня и дочь. Зорген мог вить из меня веревки, но Анника держала его в строгости и никогда бы не позволила отцу приложиться к бутылке в такой важный день. Кадеты маршировали под громкие четкие команды новоиспеченного полковника Фромма. Они старались, тянули носочки и задирали подбородки к небу. - Стой! Смирррррно! Юные гвардейцы замерли, сверкая всеми своими пуговицами. По площади запрыгали солнечные зайчики. Один особо шустрый сел на нос Хеля, и тот теперь прикладывал все мыслимые усилия, чтобы не рассмеяться. - Сегодня самый главный день в вашей жизни! – провозгласил полковник. – Вы стали солдатами Дархайма, а это значит… Я заметил, как Хель и Айке обменялись взглядами. Было радостно оттого, что братья смогли сдружиться. Хельмут потихоньку привыкал к семье. Не знаю, простил бы он нас с Зоргеном, если бы не любил Аннику, но Снежинка примирила его, да и всех остальных, с прошлым и настоящим. Айке быстро глянул в мою сторону и тут же снова на Томаса Фромма. Я обернулся к стоящему за плечом Михаэлю. - Не раздумал уезжать? - Нет, - покачал головой Ротбауэр. Его густые кудри растрепал ветер, и стало видно раннюю седину в темных волосах моего бывшего помощника. А я привык считать Михаэля мальчишкой. - Он будет страдать. - Он найдет подходящую пару, - сумрачно ответил Ротбауэр, - Айке совсем еще юный, у него впереди вся жизнь, а я… я всегда буду видеть в нем Хеля. Вот теперь я вскипел. Сейчас совсем не время спорить, но я боялся, что Михаэль уедет сразу после посвящения. - Волчьи Боги! Я прошу тебя, останься. Будешь, как раньше, моей правой рукой. А вы с Айке присмотритесь друг к другу, я же вижу, моего сына тянет к тебе, а тебя – к нему. Не повторяй наших с Зоргеном ошибок. Им цена – годы тоски и боли. - Герр Эрих, - по его тону я уже понял, что услышу в ответ, - все решено. Я уезжаю в Рац. Дезертиру и предателю на границе самое место. Передайте малышу, что у него все будет хорошо. - Айке не малыш. Он говорил тебе это? - Примерно раз триста, - усмехнулся Ротбауэр. - Ты хоть попрощаешься? - Я уже заходил к Зоргену и Аннике, по дороге на север заеду в Верциг. Повидаюсь с Кианой. - А с ним? - Нет. Можете назвать меня трусом, но я знаю, что мой отъезд сейчас – это самое смелое решение в моей жизни. Мне нечего было на это ответить. - Как знаешь, Михаэль. Удачи тебе там с клятыми. Мы обнялись. Айке снова встревожено глянул в нашу сторону, Михаэль улыбнулся ему. Зорген с Анникой о чем-то шептались на своем балконе, ветер хлопал флагами. По левую руку от меня стоял важный и торжественный лорд Ротбауэр, согласившийся возглавить новый Высший совет. После смерти и разоблачения барона фон Штрассе события понеслись со скоростью и неумолимостью мельничного жернова. Зорген явился на собрание высшего совета и, приятно улыбнувшись, сообщил, что совет предателей и трусов распускается. На народном вече жители Альдеринка поддержали идею Кестнера избрать меня вождем и маршалом Дархайма. Храм, где заправляла Регина Дрейд, взорвали и разобрали до последнего камушка. Я еще не знал тогда, какие проблемы получу на свою голову. Без жриц проведение целой тьмы церемоний стало заботой владыки. Я мужественно терпел несколько дней, благословляя пары, купая младенцев и разрешая споры, пока Хель хитренько не напомнил, что одна-то жрица все-таки осталась. Киана приняла мое предложение с истинным величием совершенно незаменимого человека. Она только попросила, чтобы восстановили ее храм в Верциге, напрочь отказавшись совершать обряды на местах старых злодеяний Регины. Теперь обитель на острове заново отстраивалась. Толпы паломников потянулись к Волчьему Древу, прослышав про великое чудо. Когда Зорген немного окреп, он поддался уговорам сыновей и вернул Киане волчью суть. - Это был последний раз, Эрих, - торжественно и немного грустно объявил он мне, - жриц и Снежных на свете больше нет, и после моей смерти тайна страшных заклятий исчезнет навсегда. Я обнял его покрепче тогда. Разговоры о смерти с некоторых пор пугали меня. Все у нас пошло на лад. Дархайм расцветал. В середине первого месяца весны у Анники родились щенки, положив конец проклятью Кестнеров и дав начало новому волчьему роду. Я понял это, когда малыши прозрели и увидели мир желто-зелеными, обычными волчьими глазами, такими, как у меня и сыновей. Эрвин Шуберт отказался от моего настойчивого предложения войти в Высший совет. Он уверил меня, что любит свое место и будет и впредь шпионить на благо страны. Он также принес удивительную весть. Бездонное ущелье, куда колдуны испокон веков бросали невинных младенцев, исчезло. В одну из ночей земля затряслась, напугав клятых, горы дрогнули, и края страшной пропасти придвинулись друг к другу. Жуткая легенда прекратила свое существование. И все было бы хорошо, если бы в один из прекрасных дней Михаэль не попросил у меня отослать его командующим фортом на северную границу. Зорген, узнав об этом, закатил глаза и разразился ругательствами, а потом посоветовал не лезть в «дела щенков» и дать им разобраться самим. Скрепя сердце, я подписал указ. - Владыка ждет вашей клятвы, - громко провозгласил полковник Фромм. - Клянемся жить и умереть за Дархайм! – в один голос выпалили вчерашние волчата. Айке снова украдкой посмотрел наверх. Я оглянулся, Михаэля рядом уже не было. Полгода спустя Летний день тянулся невыносимо медленно. Михаэль не любил лето. Дневное солнце жгло землю, даже тут, на севере, страшно подумать, что творится в Альдеринке. И ни за что не хотело уходить. А когда уходило, то просто гасло, как костер. Никакой тебе величественной и мрачной «битвы солнц». В бывших покоях Эриха Раске Михаэль все оставил по-старому. После сокрушения Ротадора крепость осталась бесхозной. Здания порядком пообветшали, часть даже разрушилась. Ну а солдат, как и раньше, приходилось искать в ближайших селах, заманивая халявным гонораром и дармовой едой. Обязательные тренировки, стрельбы и кулачные бои, а после – отдых и скудные развлечения. Но зато не надо пахать в полях с утра до ночи. Волки от природы отнюдь не трудяги. В окно ворвался алый закатный луч, лег на пол, расчерченный крестовиной рамы. Михаэль пододвинул к себе потрепанную книгу. Томик с красивым названием «Невероятный героизм рода Кестнеров» подарил ему на прощанье Зорген. - Вот, почитай, - бывший маршал сунул ему в руки облезлую книжку, - тебе полезно. Михаэль вежливо улыбнулся, не смея отвергнуть подарок, и прочел название вслух. Зорген расхохотался: - Невероятный идиотизм рода Кестнеров, вот как надо было ее назвать, - усмехнулся он. – Но тебе пригодится. Ссылка – штука скучная. Михаэль и взялся за подарок только от скуки. Читать про Кестнеров, да и думать про Кестнеров, точнее, про одного из Кестнеров, было невыносимо. Невыносимо было читать письма Хельмута и Анники. Хель жалел приемного отца, Анника открыто порицала, не стесняясь в выражениях. Она переняла эту манеру у Кианы. Михаэль до сих пор считал, что все сделал правильно. А то, что тоска, от которой хочется лезть на стену и выть даже на дневное солнце, так это просто от скуки и безделья. Он убеждал себя в этом день за днем. Чертовы Кестнеры! - Ваша милость, - адъютант вошел вразвалочку. Этих деревенских увальней ничто не берет, ни уговоры, ни угрозы. Привалился к косяку, спасибо, что в носу не ковыряет, - к вам там офицер ссыльный прибыл. Проводить? - Проводи. Михаэль захлопнул книгу, отодвинул на край стола и встал, чтобы приветствовать солдата Дархайма. Пусть опального, но, черт возьми, настоящего. Вдруг с ним даже поговорить будет можно. Адъютант заорал: - Эй, Гвидо, пропусти! – и все-таки сунул палец в ноздрю. - Петер, иди на конюшню, - не выдержал Ротбауэр, - помоги там… с навозом, что ли. Петер вытащил палец и внимательно осмотрел содержимое. - Так там того, все ж убрано уже, - удивился он. - Ну тогда пойди, отдохни. - А я ж и не устал, - радостно осклабился адъютант. Михаэль страдальчески упер лоб в основание ладони. - Ладно, я понял. И у меня есть для тебя очень важное задание. Собери всех, открой склад, там много старых ружей. Почистите все. - Вот это дело! – обрадовался Петер. – Сейчас все организуем! - Только не застрелите друг друга… - крикнул Михаэль вслед уносящемуся с веселым топотом солдату. - Герр командующий, - раздался задорный юношеский голос, - сержант Раске прибыл в ваше распоряжение. Вот бумага. Айке отчеканил три шага и положил на стол перед Михаэлем приказ, заверенный до последней закорючки знакомой подписью Эриха и его печатью владыки. Ноги враз ослабели. Михаэль опустился на стул и уставился на парнишку. Эту крошечную родинку на скуле он каждую ночь видел во сне. - Вы даже ничего не скажете, ваша милость? – Айке поднял брови, копируя своего второго отца. - Зачем ты приехал? - Меня сослали, - бодро отозвался Айке. - За что? - За плохое поведение, - он сощурился, обнажая клык, - очень, очень плохое. Михаэль растерялся. Он смотрел на Айке, ласкал его взглядом, вспоминал, запоминал, если вдруг снова потеряет. - Ну и что мне с тобой делать? – улыбнувшись, спросил он. Айке приблизился, облизнул губы. От сильного волнения он побледнел, и Михаэлю показалось, что Айке сейчас грохнется в обморок. Он протянул руки и придержал его за худые бока. Что ж его там, в Альдеринке, не кормили что ли? Ничего, тут в деревне такое молоко, и масло, и мясо. Откормится быстро. - Что волки делают со своей парой? – тихо спросил Айке, устраивая ладони на плечах Михаэля. – Обычно любят. Вот я вас – люблю. - Да и я ж тебя тоже, малыш. - Я не малыш! - Знаю. Михаэль подтянул его к себе, заставляя раздвинуть ноги, и усадил на колени. Все его дурацкое геройство полетело прахом. Айке сам приехал. Значит, не может без него. Они оба не могут друг без друга. Прав был Зорген. История невероятного идиотизма, наконец, завершилась. Михаэль шарил по затянутой в пыльный мундир спине, забирался под рубашку и гладил выступающие косточки. И целовал, целовал везде, где только мог, изнемогая от телесной и еще более душевной жажды. Айке жался к нему и не уступал в ласках, видно, в Альдеринке брал уроки любви у знатоков. - Анника научила, - засмеялся он, - ну и братец подсказал. - Малыш, сладкий мальчик… Айке дергал головой, не позволяя целовать распухшие, покрасневшие губы. - Я не ребенок. Не ваш сын. Не Хель, - настойчиво и сердито ворчал он, - я Айке, я ваш… - Понял. Ты моя пара. Иди сюда. Айке лукаво улыбнулся и, впиваясь поцелуем в губы, повел бедрами, еще ближе притираясь горячим, гибким, полудетским телом. - Молоко и мясо. И много-много бега по лесу, - сквозь зубы пробормотал Михаэль, поглаживая маленький упругий зад, и потянулся к пуговке штанов.