Ab igne ignem (От огня огонь)

Михаэль Ротбауэр поймал укоризненный взгляд еле живого, распластанного на плаще Кестнера, и что-то сжалось у него внутри. Не справился, не уберег волчонка. Но разве того остановишь? Айке мчался в Альдеринк, будто за ним гнался дьявол, влетел в ворота, едва они стали открываться, чуть не ободрав бока коня. - Отец, послушай! Нужно придумать что-то другое, - чуть не навзрыд умолял Айке Эриха. Тот растеряно посмотрел на Зоргена. Зачем-то приподнял его безвольную ладонь с почерневшими ногтями, растер пальцы. - Снова задумал меня обмануть? - В последний раз, клянусь, - прошептал Зорген и рассмеялся. Но смех сменился мучительным тягучим кашлем. - Пап, - всхлипнул Айке, хватая Кестнера за другую руку. Михаэль закусил губу. Он кивнул жене, обрадовался встрече с белыми волками и, ответив на прямой испытующий взгляд старшего коммандера в форме кавалерии, огляделся. Они с Айке пробивались через толпу, рычащую, волнующуюся, любопытную, их толкали и шипели вслед. Но только сейчас, глядя на трибуны снизу, с площади, Михаэль осознал и ужаснулся всей этой мощи. Регине не понадобится ее магия. Если разозлить народ, от них не останется мокрого места. - Поторопитесь, - предупредил старший коммандер, тронув за плечо оцепеневшего Раске, - горожане волнуются. Как бы не дошло до беды. - Вытащите пулю, - потребовал Кестнер. – Эрих? - Отец, нет! – вскричал Айке. – Не соглашайся! Мы должны его спасти. - У тебя есть план? - У нас есть личная армия лорда Ротбауэра, - вмешался Михаэль, - мы можем попытаться отбиться… - И ввергнуть Альдеринк в братоубийственную войну, - поддакнул незнакомый коммандер. На трибунах началось волнение. Герольд прокашлялся, испуганно глянул сперва на вождя, потом на жрицу и прокричал: - Готовы ли доказательства? Предоставьте их суду! Раске вздрогнул. Быстро оглянулся на Киану, которая упрямо держала в руке пинцет. - Мы должны попытаться! – не уступал Айке. Его глаза блестели от старательно сдерживаемых слез. - Эрих, я умираю, - тихо сказал Зорген, глядя на свою пару влюбленно, страстно, так, будто никого в мире для него больше не существовало. А скорее всего, так и было. Связь пары, говорят, лишь крепнет на пороге смерти. – Если не вытащить пулю сейчас, через пару часов я умру от яда. Но тогда тебя и детей заклеймят, как семью убийцы. Прошу тебя, не дай запятнать мою честь и подвергнуть риску ваши жизни. - Зорг, я… - Ты не умрешь. Будет плохо, знаю, но ты должен выжить и спасти Дархайм. Скоро всю эту серую моль выжжет огнем, ты только живи, Эрих. Эй, как тебя там, вытаскивай! - Нет! – заорал Айке. Михаэль шагнул, оттащил его от родителей и сильно, до боли сжал в объятьях. Волчонок задергался, показал зубы и, взвыв, обмяк. - Эрих Раске! Что за шутки? – раздался голос, и Михаэль увидел идущего к ним по ступеням владыку. - Ну же! – из последних сил рванулся в руках своего волка Зорген. Эрих поднял остекленевший взгляд. - Давай, - прошептал он. Киана тут же опустилась на колени, сунула пинцет, без стеснения пальцами раскрывая страшную рану, ковырнула так, что умирающий вздрогнул всем телом. Его губы растянулись в улыбке, больше похожей на судорогу. - Я меч…тал уме…реть на тво…их коленях… Киана провернула инструмент в ране и наружу фонтанчиком брызнула кровь. Капли попали на лицо и руки жене, Эриху залило все лицо. Он схватил ртом воздух, прижал к себе тело Зоргена и завыл, стремительно обращаясь в волка. - Вот доказательство! – выкрикнула Киана. – Рубиновая пуля. Отравленная рубиновая пуля. Маршал Кестнер отдал секрет рубинов своей семьи жрицам. Регина Дрейд – вот убийца вашего вождя! Владыка замер на полпути, запнувшись в мантии. Его едва не сбили с ног. Горожане бросились вперед, чтобы разглядеть получше легендарный рубин, погубивший немало жизней. Михаэль шарил взглядом по толпе, пытаясь отыскать приметный белый плащ жрицы, но подлая Регина, попавшись на горячем, могла и сбросить белую тряпку, как гадюка старую кожу. Спину что-то укололо неожиданно и довольно ощутимо. У Айке входило в привычку драть его когтями. Тем временем началась настоящая паника. Люди стремились к ним со всех сторон, сбивали друг друга с ног. Городская стража пыталась исправить положение, но тщетно, их сил просто не хватало. Кольцо сужалось, от криков и плача звенело в ушах. Михаэль отстранил Айке на миг и гаркнул: - Ротбауэры, сюда! И как по команде из толпы возникли люди отца, живой цепью ограждая их маленький отряд от взбесившейся оравы, которая только что готова была разорвать Кестнера, а теперь возжелала всплакнуть над его трупом. Старший коммандер – Фромм, как его назвала Киана – тоже не был дураком, солдаты регулярных войск пришли на помощь и вместе с солдатами лорда Ротбауэра усмиряли беспорядки. Во всей этой суматохе Михаэль пропустил момент, когда одуревший от горя Раске перестал выть и зачем-то вцепился зубами в холку Зоргена. Тот тоже стал волком, – и как только у него хватило сил на трансформацию? - Укуси его, укуси! – вдруг закричала Киана, уже куда-то девшая пулю. Она крутила в окровавленных руках какой-то странный перстень. – Михаэль, иди сюда скорее, нужно его открыть. - Кого? - Это кольцо, вытащи из него рубин. Ну же, давай! Айке выхватил у них перстень, ловко щелкнул чем-то сбоку, похоже, точно знал, как это делается. Киана вынула из оправы тускло блеснувший бордовым рубин, сжала в кулаке, с удивительной легкостью размолола твердый минерал, будто это был комок засохшей глины, и высыпала получившиеся крупицы на рану в груди белого волка. - Он же выживет? – Айке совсем пал духом. Привалился к плечу Михаэля и только коротко вздрагивал от сдерживаемых рыданий. - Никто не знает, - отозвалась Киана. – Возможно, если довезем живым. Все трое приковали взгляды к неподвижно лежащим на полу экипажа волкам. Раске не разжимал зубов, крепко сомкнув их на облезлой холке Зоргена, не открывал глаз, только время от времени едва слышно выдыхал и постанывал. Кони мчали карету по замерзшим проселочным колеям к Волчьему Древу. Поднималось ночное солнце, заливая снежную равнину голубоватым светом, и равнина искрилась, как в сказке. Айке сжал руку Михаэля, неосознанно ища поддержки. После сумасшедшего бега и волнений последних суток, это испытание оказалось слишком трудным для малыша. Киана ласково погладила его коленку. - Что делает Эрих? – спросил бывший коммандер. - Пытается удержать свою пару, - ответила жена, - человеческий дух Кестнера уже сдался, но его волчья сущность еще борется. Помните, в любовных играх волк хватает свою волчицу за загривок, призывая подчиняться? Если Зорген вспомнит и сможет, он выполнит приказ пары, не посмеет его расстроить или рассердить. Михаэль изумленно уставился на нее, припоминая давно забытое прошлое. Появление Кестнера в форте Рац и его бесконечные придирки и эскапады. Он так явно лез на рожон, так сильно стремился привлечь внимание Эриха, что Михаэль в сердцах про себя обзывал белого капризной сучкой. Зорген просил внимания, требовал любви своего волка, предпочитая ненависть холодности, раздражение – равнодушию. А потом, добившись ответных чувств, успокоился и отдал вожжи Раске, стал покорным и ласковым. - Откуда ты узнала, что рубин в кольце – это противоядие? - Все очень просто. Маршал отдал секрет рубинов жрицам, но не мог позволить навредить своей паре. Наверняка, и у детей были особые подарки отца, правда, Айке? Юноша вскинулся, кивнул и снова уставился на неподвижные тела родителей. - Что-то я беспокоюсь за Хеля, - встревожено выглянула в окно повозки Киана. Михаэль тоже уставился вдаль. Дробный топот коней, свидетельство присутствия войска Ротбауэров, успокаивал. Он боялся, что Регина Дрейд со своими волчихами нападет на них. Но до Верцига оставалось не больше часа езды, а путешествие проходило спокойно. Хоть бы подлая баба затаилась и дала им побольше времени, чтобы вылечить Зоргена. Или успокоить Эриха, если Кестнер умрет. - Он не умрет, - Айке снова выпустил когти, а Михаэль вздрогнул, осознав, что услыхал мысленный крик волчонка. Это подтверждало догадку Кианы. Но… нет, нет, нет! Михаэль растер раненое запястье, втирая в кожу выступившие капельки крови. Айке испуганно отдернул руки, потом осторожно взял и погладил уже затянувшиеся ранки кончиками пальцев. И тут вскрикнула Киана. Ротбауэр успел увидеть темную тень, пронесшуюся мимо экипажа, когда кони вдруг пронзительно заржали, послышался оглушительный треск деревянных осей, и карету тряхнуло. Повозка повалилась набок и раскололась, как спелый орех. Михаэль только успел обхватить Киану и Айке. Они кубарем покатились на обломки кареты. Волки – белый и черный – свалились на мерзлую землю, бывший коммандер услышал тихий стон Эриха, но тот не разомкнул челюстей и даже не открыл глаз, находясь в глубоком беспамятстве. Страшно было подумать, где в этот миг бродят души влюбленных. Еще страшнее то, что творилось вокруг. Солдаты с факелами окружили их. - Где враг? - Что-нибудь видите? - Что за дьявольщина? - Эй, тут… - булькающий звук и удар тела о землю отрезвили растерявшихся людей. - Волчихи! Жрицы! Михаэль вскочил на ноги, помог подняться Киане. Айке уже стоял, загораживая отцов и сжимая в руке кинжал, в рукояти которого ярко светился багровым рубин. На миг воцарившуюся тишину нарушал лишь треск пламени в факелах. Ротбауэр вытащил нож. Белые фигуры возникли из темноты, будто соткались из воздуха. Из серого тумана, мрачно поправил себя Михаэль. Даже смешно, серая плесень Дархайма выбрала своим цветом белый – цвет мира и солнца. Цвет Волчьей Матери. Так изуродовать легенду надо суметь. - Уничтожьте их всех, - раздался женский голос. Жрица Дрейд хотела казаться бесстрастной и гордой, но ее трясло от злости. - Воины, - выкрикнул командир отряда, кажется, полковник, - не щадите жриц! Эта тля – не волчицы и не лю… Истошный крик прервал его пламенный призыв. Вспыхнув факелом, полковник свалился с испуганного коня и покатился по земле. Тут же закричали и загорелись другие. Ошеломленные впечатляющей магией жриц солдаты дрогнули. Но войско лорда Ротбауэра не зря ело свой хлеб – перестроившись, бойцы бросились на врага. Офицеры выкрикивали приказ не отступать, падали с перерезанным горлом или горели в магическом пламени. Михаэль закрыл собой Киану, оттолкнул оголтелую бабу в белом, резанул ножом, вспарывая ей внутренности. Другая бросилась со спины и вцепилась в шею, даже не перекинувшись – человеческими зубами. Михаэль попытался стряхнуть душащую его тварь, но она отвалилась сама. Айке с окровавленным кинжалом в руке тяжело дышал и оглядывался. - Их ничего не берет! - Что за чертовы твари?! Белая фигура подобралась совсем близко к Киане, Михаэль прыгнул, закрывая ее собой, рубанул по шее жрицы и заметил, что другая напала на Айке со спины. Он забыл дышать, понимая, что не успевает, рванулся, но… черный волк сбил жрицу с ног и одним движением морды разорвал ей горло и сломал шею. - Хель! – радостно выкрикнул Ротбауэр, обнял сына. Рядом горделиво приземлилась ослепительно красивая, белая волчица. - И я здесь, - обернувшись девушкой, похвасталась Анника, - и наша стая. Стая сгрудилась вокруг уцелевшего отряда. От войска Ротбауэров осталось не больше пяти десятков солдат. Отец не простит! Но Михаэль сейчас думал не об этом. Жрицы окружили их. Даже в человеческой сущности у них горели глаза и вытягивались клыки и когти. Но они не просто запугивали. Жрицы напали, схлестнулись с тенями Хеля, и на этот раз у них хватало сил противостоять стае. Тени, соприкоснувшиеся с волчицами, таяли в воздухе под горестный вой собратьев. Михаэль прикинул, насколько хватит армии Хельмута, если все новые и новые жрицы появлялись каждый чертов миг. - Стая, ко мне! – приказала Анника. Михаэль изумленно глядел, как вокруг юной белокурой девушки собираются неживые волки. И живые солдаты, кстати, тоже. Даже братья не посмели ослушаться приказа. - Чего тебе надо, Регина Дрейд? – громко и властно спросила Анника. И это застенчивая девочка, которую Михаэль впервые увидел в своем доме два дня назад? Встреча с Волчьим Древом изменила ее, придала сил, превратила в настоящую мать рода. - Тебя, - ответила верховная жрица. – Пойдешь со мной, я оставлю в живых твою семью. - Не верь ей! – закричала Киана. Хель схватил возлюбленную за руку. Анника посмотрела на них всех с величием и спокойствием истинной королевы. - Я сильнее, - сказала она. - Вот и проверим, - в тон ей отозвалась Регина. Михаэль покачал головой. Несколько часов назад Кестнер отдал себя в жертву ради спасения семьи, а теперь его дочь совершала ту же ошибку. И это очень, очень плохо. Анника улыбнулась, гордо развела белые плечи, откинув густую серебристую копну волос назад. Хель встал с ней рядом, плечом к плечу. Айке, поколебавшись, занял место по другую руку. Они трое шагнули навстречу убийце и могущественной колдунье. Один из них с кинжалом, другие и вовсе безоружные. - Волчья Матерь, - простонала Киана, - они погибнут! Михаэль бросился наперерез. Объяснить, уговорить, заставить... Раздавшийся следом страшный, многоголосый крик заставил всех зажать уши. Стало светло, как днем, а запах жженой плоти так ударил в ноздри, что слезы обильным потоком полились из глаз. Жрицы вспыхнули и сгорели вмиг, все разом, оставив Регину изумленно озираться вокруг. - Чт..то? Что это? Что так…ое? – залепетала она, попятившись. Киана оперлась о локоть Михаэля, тот отвлекся, обнял жену, погладил по растрепанным рыжим волосам. Он будет по ней скучать. Но если Киана, наконец, станет счастливой, он тоже будет счастлив. Регина отступала, не глядя. Ошеломленная случившимся, она не заметила двух белых волков. Ротбауэр упустил своих знакомцев из виду еще в Альдеринке, когда все они в страшной спешке собирались уезжать. Волки исчезли, но, видно, следовали за ними и дождались своего часа. Один бросился на спину жрицы, вцепившись ей в шею сзади. Другой, угрожающе рыча, обходил, выжидая момент для броска. Жрица отшвырнула первого, ударила так, что волк взвизгнул, дрыгнул лапами и замер. Другой тут же рванулся вперед, впился клыками в горло. Жрица хрипло вскрикнула, отшатнулась, второго белого охватило пламя. Он горел, но не разжимал зубов. Даже не стонал от боли. Регина закричала, повалилась на спину, ее одеяние тоже вспыхнуло. Жуткие булькающие звуки сменили крик. Когда белый превратился в обугленный скелет, жрица тоже была безнадежно мертва. - Небесные волки ушли на небеса, - Киана, опираясь на руку отца, приблизилась к мертвым белым, - да будет им светел Звездный Луг. Хельмут потянулся к Аннике. Он мог быть спокоен, мог нормально дышать лишь когда она была рядом. Его волчица благодарно прильнула всем телом, она немного продрогла без теплой белоснежной шкуры. В наступившей темноте и тишине Хельмут огляделся и не поверил глазам. Вокруг них были волки. Сотни белых, серых, черных волков сидели, вывалив языки, стояли, напряженно принюхиваясь, а некоторые валялись на мягком снежке обочины, беззаботно помахивая хвостами. От их горячего – живого – дыхания поднимались в воздух голубоватые струйки пара. - Наша стая, - с радостным изумлением воскликнула Анника, - они теперь… настоящие! - Они и были настоящие, - уверил ее Хель, - просто зло и подлость отняли у них дыхание жизни… Он потрепал по холке ближайшего волка, тот привычно ластился к вожаку, терся мордой о его ладонь. Стая оживилась, волки подбегали, толкали в колени, приветствовали Хеля и его волчицу. Кое-кто успел обернуться и растерянно оглядывался, не понимая, что происходит и как овладеть ставшим иным телом. - Отец! Волчьи Боги! Отец! – вдруг сквозь всю эту суету Хель услыхал голос брата. Анника тут же вывернулась из объятий и кинулась к Айке. Они близнецы, их связь прочна и нерушима. Хельмут одновременно с родителями оказался возле Зоргена Кестнера и Эриха Раске. Михаэль вполголоса что-то говорил единственному оставшемуся в живых офицеру, кажется, разрешал вернуться домой, в Ротбауэр. Хель не понимал, как отец умудрился уговорить могущественного лорда Ротбауэра дать ему свое воинство. Но теперь от этого воинства остались жалкие крохи, которые, правда, смогут рассказать детям и внукам о великой победе. - Отец! - Пап! В два голоса Анника и Айке звали своих отцов, но те так и лежали неподвижные, будто спаянные друг с другом. Связанные, слепленные в одно целое самой судьбой. Пара. Хель смахнул с глаз какую-то непонятную влагу и шагнул к своей чужой семье. Он никогда не поступил бы так со своим волчонком, как обошлись с ним они, но если этим они спасли Аннику, его любимую Аннику, то… Хель простит. - Папа, пап, – опустившись на колени, позвал он. Голос прозвучал хрипло. Нежная рука Кианы опустилась на плечо, и Хель позвал громче: - Отец! Землю тряхануло. По мерзлому полю прошла ощутимая, глубинная дрожь. Пробежала и исчезла, только в горах в ответ загремело эхо. Вице-маршал Дархайма Эрих Раске вздрогнул и открыл глаза. Мучительный стон пробился сквозь стиснутые челюсти. Матерый черный, в серебристых подпалинах, волк разжал зубы и осторожно, ласково лизнул влажный, свалявшийся мех на загривке Кестнера. Тонко взвыв, черный перекатился на спину, забил лапами. - Эрих, Эрих! – закричала мама, затормошила его, добиваясь осмысленного взгляда. Хель повел замерзшими плечами и снова потянулся к Аннике. Осиротевший, лишившийся пары, волк умирает в муках, но перед этим сходит с ума. - Эрих, он дышит! Эрих! Раске зарычал, извернулся и вскочил на ноги. Недоверчиво покосился на своего возлюбленного, припал к земле, кладя морду ему на грудь, слушая сердце. Человеческого в нем сейчас было пугающе мало. - Зорген жив? – спросил отец с тревогой. – Почему Эрих так бесится? - Он окончательно сроднился со своим волком, которого всю жизнь гнал прочь, - наставительно сказала мама, - как и ты, Михаэль. Кестнер жив, но едва дышит. Нужно отнести его к Древу, пока не поздно. Под ночным солнцем снег нестерпимо сверкал. Они бежали по полю, слегка щуря глаза, наст мягко ломался под лапами. Рядом неслась Анника, ослепительно прекрасная в лунном свете, и Хель чувствовал себя почти счастливым. «Почти» исчезло, едва они оказались на острове, под сенью Волчьего дерева. Хельмут вдруг понял, что ощущает рядом с ним. Спокойствие. Бесконечное, нечеловеческое спокойствие и надежду. Едва они ступили на остров, Зорген Кестнер открыл глаза. Эрих нес его на руках, не доверяя свою пару никому, даже собственному сыну. Лишь Михаэлю он позволил приблизиться к себе. Они обнялись, а потом отец помог ему поудобнее взять белого. - Эрих, - прошептал Кестнер, - ты все-таки вернул меня. А я так надеялся почить с миром. И как мне теперь каяться перед всеми вами? Раске только сердито рыкнул, а потом дернул головой и лизнул в пересохшие, темные губы. Под гостеприимной кроной они устроились вдвоем. Эрих баюкал своего волка на руках, гладил, целовал, перебирал спутанные волосы. Айке нетерпеливо переступил с ноги на ногу, сорвался было к ним, но мама остановила. - Эти двое выдержали столько испытаний, что впору записывать в мученики. - Солнце горит ярко, - непонятно промолвил отец. - Я одного не понимаю, - вдруг спросила Анника, заходя сзади и обнимая Хеля поперек талии, - что случилось со жрицами? Почему они вдруг вспыхнули? - Потому что «неистовые» взорвали все их храмы. В тот самый миг, - ответил Зорген, с кряхтением приподнимаясь в руках Эриха, - идите сюда все, чего вы жметесь? Он тут же ознобливо поежился и завернулся, как в одеяло, в объятие сидящего у дерева Раске. Рана на груди затянулась и красовалась багровым рубцом, но маршал все еще был слаб и худ. И Хельмута пугал весь его вид, включая пустоту на месте левого глаза. Сложно представить, что этому человеку он обязан своим рождением. - Мои солдаты разыскали все до единого храмы волчих и заложили под них заряды. В назначенный час Регина Дрейд осталась бы без сил, и я бы уничтожил ее. Или не я, раз меня должны были казнить, но тварь точно бы сдохла, - Кестнер самодовольно ухмыльнулся, - но вы, невыносимая семейка, умудрились все усложнить до состояния катастрофы. - Кто бы говорил! – сердито куснул его за ухо Эрих, потянул безжалостно, так что Зорген взвыл от боли. Но потом сжалился, зализал укус, погрузился лицом в белые волосы, жадно вдыхая аромат. Зорген разомлел, поманил оцепеневшую троицу своих детей ближе. - Вот и все мои малыши! Айке, хорош хныкать, ты же Кестнер… ну да, и Раске, конечно… Эрих! Не кусайся!... Анника, моя девочка, горжусь тобой, ты – королева! Альбина недостойна твоего коготка, правда. Хель… ну и имечко, но какое есть… ты прости меня, малыш. Нет, можешь не прощать, я сам-то себя простить не могу, куда там… - Я простил! – удивляя сам себя, выпалил Хельмут. - Зря, - засмеялся Зорген, заставляя и других улыбнуться, - я – та еще сволочь. Михаэль подтвердит. Михаэль… спасибо тебе! Хорошо, что ты не умер. И перестал смотреть на Эриха, как раньше. А вы, красавица, вы – моя спасительница! Как же вы смогли? Мама даже смутилась, когда все взгляды обратились на нее. Сперва разулыбалась, довольная похвалой второго лица Дархайма, а потом нахмурилась и обвела всех задумчивым – нехорошим – взглядом. - А скажите мне, кто вам солгал, что пулю невозможно вынуть? - Доктор, - быстро ответил отец. Кестнер нахмурился. Эрих тоже озабоченно свел брови, поцеловал свою пару в висок и приласкал губами острую скулу. - Магистр Хёрт, - уточнил братец, - профессор. Он личный врач барона фон Штрассе, и всегда лечил нас от всяких хворей. Хельмут уставился на маму, уже подозревая подвох. - Пуля была рядом с жилой, но не так близко, чтобы ее нельзя было извлечь. Опытный лекарь без труда достал бы рубин и не позволил отравить тело ядом. Кестнер закатил глаза, быстро глянул на Эриха и спросил: - А вы бы смогли разрезать живот и извлечь щенков оборотню, не имеющему регенерации? Мама ответила без колебаний: - Да. Настойка опия против шока и никаких проблем. Правда, рана заживала бы долго… - Эрих! – перебил ее Кестнер. Отец, дьявол побери, отец же! – Кажется, я знаю, кто это. - Кажется, я тоже, - мрачно буркнул Раске. Волчье Древо над их головами зазвенело листвой. Альдеринк наконец притих. Колокол на часовне пробил полночь. В главном – и единственном уцелевшем – храме Волчицы Матери горели свечи и лампады. Кто их зажег, если все жрицы мертвы? Мы с Зоргеном вернулись в столицу, едва он окреп достаточно, чтобы сесть на коня. Михаэль и Айке уговаривали его остаться, но мой неугомонный волк только отмахнулся, заявив, что он все еще, к сожалению, маршал, и не имеет права бросить Альдеринк на растерзание обезумевшей толпе. Зорген оказался прав. В городе продолжались беспорядки. Народ требовал выдать им Регину, показать маршала и отправить на плаху совет, плясавший под дудку лживой жрицы. Теперь тело колдуньи болталось на плахе, такое же безнадежно мертвое, каким и было до повешения. Горожане полюбовались на живого, хотя и не вполне здорового Кестнера, и Фромму удалось разогнать толпу по домам. Зорген, сидящий на полу, привалившись к колонне, широко зевнул и прижмурил глаза. Ему срочно требовалась обильная еда и долгий сон, но он наотрез отказался поехать домой. Я расстегнул свой плащ и накрыл им колени Зоргена. - Поспи немного. Может быть, он вообще не придет сегодня. - Он придет, - снова зевнув, возразил Зорген, - побоится, что завтра сюда ворвутся люди и найдут его сокровище. - И все-таки я не понимаю, зачем? Чего он хотел добиться? – я ломал голову уже несколько часов, но не мог найти причины чудовищных злодеяний человека, которого считал своим старшим другом и наставником. Вторым Рудольфом. Тьфу, какая пакость! - Отомстить. Почувствовать себя властелином мира и вершителем судеб. Да просто сделать больно тем, кому завидовал, - Зорген ожесточенно почесал плечо, - герр Шуберт, от вашей маскирующей отравы все тело чешется. Клянусь богами, настои белых колдунов куда лучше! - У Кестнеров всегда все самое лучшее, ваша милость, - усмехнулся Эрвин, невидимый в густой тени, - но у меня в тайной службе неженок не держат. - Ах ты зараза, - рассмеялся Зорген, обнажая клыки. Похоже, спать он раздумал. Скрипнула дверь. Повеяло сквозняком, огоньки свечей затрепетали, и я услыхал тихие, крадущиеся шаги. Тот, кого мы ждали, остановился перед алтарем, быстро оглянулся и схватился за белый покров. Я дождался, когда владыка извлечет из недр алтаря то, зачем пришел и, не особо прячась, выступил на свет. - Пришли помолиться, герр Хайнрих? Барон подпрыгнул на месте, испуганно вытаращился на меня, но старательно изобразил облегчение. - Это вы, мой мальчик! Вы напугали меня, ей-богу, я решил, что воры забрались в храм. - Даже воры не полезли бы в проклятое место, а этот храм проклят и лучше бы его сжечь, как и остальные. - Это будет правильным решением, - поспешил согласиться со мной Хайнрих, его взгляд впился в мое лицо, ловя малейшие оттенки чувств. Он пытался понять, друг я ему или враг, и успеет ли он надеть на шею медальон прежде, чем я рвану его за горло, как когда-то Ротадора. - Что это у вас, герр Хайнрих? – доброжелательно спросил я, подходя ближе. Владыка слегка расслабился, наклонил голову, надел на шею массивную цепочку из крупных звеньев и пригладил на груди округлый, красиво мерцающий медальон. Произведение ювелирного искусства без единого рубина. Только изумруды и алмазы, чистота и правда. Искрящаяся, давящая, абсолютная сила, собранная из тысяч искорок отнятых жизней. Получив желаемое, барон успокоился. Поглядел как прежде, чуточку свысока, но с искренней отеческой любовью. - Вы молодец, Эрих, - сказал он, подходя поближе, - уничтожили Регину, остановили бунт. Пора вам занять кресло маршала, от Кестнера уже давно не было никакого толка, интриговал и пил. А маршал должен побеждать. Как он себя чувствует, кстати? - Спасибо за заботу, барон, - приятнейшим голосом ответил Зорген, показываясь на свет, - всегда полезно узнать о себе правду, даже такую неприглядную. Владыка отступил на шаг. Не испугался, но растерялся, он и раньше побаивался Зоргена. Кестнер встал за моим плечом и вдруг непринужденно обнял, устраивая подбородок у меня на плече. - И мне нравится ваша мысль. Эриху пора стать маршалом. Боюсь, я и правда уже не тяну, пью много и здоровье не то. А Эрих справится отлично, правда, родной? Я улыбнулся. Не слишком понимая, чего добивается Зорген, я наслаждался его игрой, легкостью, с какой он шел по грани, выводя на чистую воду того, чья сила сейчас могла разрушить половину Дархайма. От ощущения опасности и удивительной вседозволенности, которое дает только абсолютная правота, немного кружилась голова. - Интересно, когда в последний раз в Дархайме один волк совмещал маршальское звание и титул вождя? Кажется, это был Арно Кестнер по прозвищу Белый дьявол? Ну и семейка у меня, куда ни ткни, одни дьяволы! От его слов голова закружилась не только у меня, но и у Хайнриха. Его качнуло, и барон схватился на край алтаря. - Почему вы об этом вспомнили, Зорген? - Может быть, потому что убийца и клятвопреступник не может быть владыкой? Как вы считаете, герр фон Штрассе? Барон побледнел. Последнее доказательство вины. Он вскинул руку к медальону, попытался сжать, но пальцы безвольно скользнули по искрящимся камням. Хайнрих с изумлением уставился на повисшую руку. Попробовал дернуть другой. - Бесполезно, - все тем же светским тоном произнес Зорген, - это паралич. Сейчас вам откажут ноги и… Барон осел на пол, повалился прямо на свечи. Эрвин Шуберт, с укоризной глядя на нас, поспешил поднять владыку, пока его одежда и волосы не загорелись. - Что со мной? – трясясь от ужаса, закричал тот. – Что ты со мной сделал, ублюдок?! - Ну вот, опять я во всем виноват, - пожаловался мне Зорген, - хотя тут я ни при чем. Разве что слегка. Изумруды. Чистейшей воды изумруды. Я купил партию таких у мараонского посла. Хотел порадовать свою любимую Снежинку, она обожает цацки, а я знаю всех ювелиров Альдеринка и нашел, куда сбыть целую россыпь дивных камней. Вы что же думаете, Кестнеры травили только рубинами? Тень предсмертного ужаса заволокла глаза старого интригана. В безумном страхе он переводил взгляд с нас на Эрвина. Пора было заканчивать этот фарс. - Вы погубили двух хороших людей, Хайнрих, - обличил я. - Был советником моего отца и стравливал его с Руди, опаивая обоих отравой, разрушающей связь, - зло выплюнул Зорген. Я чувствовал, что он слабеет и все сильнее опирается на меня. - Почему ты не сдох, Кестнер?! Бешенство перевесило страх. Несмотря на паралич, фон Штрассе стал обращаться, и это выглядело жутко. К счастью, трансформа не зашла далеко. Он пришел в себя и заговорил: - Прежний владыка ценил вояк, с кинжалом или шпагой, или с ружьем, все равно. Тех, кто воевал головой, он считал за пыль под ногами. Я был слаб телом, но мой род не хуже Кестнеров, а мои заслуги перед Дархаймом выше, чем победы Рудольфа. Но никто никогда не замечал их! Он свалился на пол, спина тоже отказала барону. Яд овладевал телом. - Барон приметил Регину после пожара в храме на острове, - заговорил Эрвин, поскольку никто из нас не захотел высказаться, а Хайнрих, вероятно, уже не мог. – Жрица обрела поддержку в совете, а взамен открыла много секретов. Например, настоя, который ослабляет память и сердечную боль. Много лет барон стравливал меж собой Кестнера и Хазе, дожидаясь гибели старого владыки. А когда это наконец случилось, план вступил в действие. Ротадор и мараонцы враз ударили по Дархайму, в начавшейся неразберихе фон Штрассе собирался занять трон владыки и единственной помехой стал Зорген, чудом выживший на границе. Тут же возник план, как его ослабить и заставить играть по правилам. Регина предложила заклятие в обмен на рубины, Зорген согласился… Ваша милость, а можно вопрос? - Валяй, - заинтересовался Зорген, горячо выдыхая мне в ухо. - А если бы вы не выжили в родах? Получилось бы, что рубины проданы зря? - Нет, - самодовольно ухмыльнулся мой волк, - я бы отдал заклятие Эриху. Последний подарок, поистине королевский, правда? Я фыркнул. К дьяволу такие подарки! - Время шло, - продолжал удовлетворивший любопытство Эрвин, - Хайнрих и Регина копили силы и ждали момента, когда Зорген ослабеет… Фон Штрассе сверкнул глазами, исходя беспомощной злостью. - И дождались. Эриха затянули бои с Мараоном, а детям пришло время выйти в свет. Мальчику предстояло поступить в гвардию, девочке нужно было подыскивать пару. Ничто не делает человека таким уязвимым, как страх за семью. Хайнрих придумал новый план. Он вызвал Эриха в Альдеринк и подстроил сцену в храме. - В тебя целились, родной, - тихо, покаянно шепнул Зорген, - я бы сделал, что угодно. Поцелуй с гадюкой – малая цена за твою жизнь. - Не говори ничего! – взмолился я, обхватил его за талию, удерживая на ногах. - Я жил в аду, Эрих! – не выдержал Зорген. – Почти не спал. «Неистовые» едва не жили в нашем доме, охраняя детей. Я боялся всего – измены, колдовства, ядов. Боялся, что к тебе подошлют убийцу. Ждал от тебя писем, а получал сухие донесения. И писал в ответ сухие приказы. - Зорген! - Мне было так плохо без тебя! - Хватит, не надо, - я обнял его, гладя плечи, спину с цепочкой острых позвонков, торчащие лопатки, - не плачь, все хорошо, не плачь! Я ни на минуту не переставал тебя любить. От жуткого крика мы вздрогнули и обернулись. - Дайте! Дайте противоядие! Лицо фон Штрассе перекосило от боли. - Осталось немного, - утешил его не знающий жалости Шуберт, - я все же расскажу. Зорген тоже придумал план. Первый план был идеальным и изумительно продуманным. Он велел «неистовым» найти каждый храм в Дархайме и заложить под фундамент взрывчатку. Одновременно Регина получила этот чудный изумрудный медальон. Почему вы не использовали магию, Зорген? - Из-за Эриха, - нехотя признался мой волк. - Он так расстроился тогда, после победы над Ротадором, что я поклялся больше никогда не пользоваться колдовством. Собрал самых талантливых химиков и поручил усовершенствовать порох и яд. - Глупо. Но гениально, - одобрил Шуберт. - Провалитесь в ад, щенки! – заорал Хайнрих. Его тело сотрясали конвульсии, изо рта капала пена. – Чтоб вы сдохли в таких же муках! Чтобы ваше семя страдало всю свою собачью жизнь! Чтобы… Он захрипел, глаза остекленели, и барон затих. Я опустился на ступеньку, устраивая совсем замученного Зоргена на своей груди. - Старики говорят, проклятия имеют силу, если умирающий невиновен, - торжественно провозгласил Эрвин, - если виновен – его наказывают Волчьи Боги. А с Богов какой спрос?