Roommates

      - О, Боже мой. На что я вообще согласился и как именно ты меня на это уговорил? – тихо стонет Андерсон, глядя на себя в зеркало и рассматривая свое отражение с очень явным скепсисом. Давненько он не выглядел так. Надо заметить, так он никогда вообще не выглядел, потому что на данном этапе он вообще не был уверен, что поддаваться Курту по такому важному для них обоих вопросу, как организация свадьбы, было действительно очень хорошей идеей, как это казалось в тот злополучный вечер.. Как он вообще мог додуматься до того, чтобы оставить подготовку полностью на Хаммеле, пообещав ни в коем случае не влезать в сам процесс и не пытаться что-то поменять? Вот ему и результат: свадьба в стиле зомби, которая явно доведет всех на нее приглашенных до полуобморочного состояния. Особенно, если верить Курту насчет того, что приглашения писались на опаленной зажигалкой бумаге свиной кровью. Блейн бы точно не пошел на свадьбу, если бы ему пришло оповещение о торжестве, написанное свиной кровью. Да и кто бы пошел? Видимо, вся та сотня родных и близких, что с радостью прислали им свои положительные ответы. Блейн вздыхает и проводит кончиками пальцев по гладко-выбритой щеке и тут же получает по запястью от будущего мужа, стоящего рядом и поправляющего свой макияж. Лицо Курта идеально выбелено, а скулы выделены синеватым для эффекта вида мертвечины. В голубых некогда глазах теперь черные линзы, которые делают парня почти неузнаваемым. Из левого уголка губ, пока еще Хаммела, «стекает» струйка крови, прорисованная гримером при помощи стойкого красного карандаша для губ. Волосы зачесаны наверх и взлохмачены, а белый костюм наполовину разорван и заляпан бутафорской кровью и чуть вымазан углем, чтобы казаться более грязным и необычным. Оторванный рукав висит тряпкой, но это лишь придает антуража. Андерсону же полностью покрыли волосы гелем, укладывая их блестящим шлемом, а на лоб наложили грим а-ля Франкенштейн, изображающий разорванные и сшитые заново ткани, добавляя бутафорию в виде винтов, наклеенных швов, грязи на лице и прочего. В отличие от будущего супруга, Блейн отказался портить черный смокинг, разрешив лишь побрызгать «кровью» рубашку. Было интересно посмотреть на то, какими именно появятся на свадьбу их гости и все ли согласятся соблюсти дресс-код, который был четко прописан в приглашениях. - Знаешь, кудряш, учитывая все бонусы, которые ты получил за это, можешь даже не жаловаться, - ухмыляется Хаммел, который, наконец-таки, полностью доволен своим внешним видом. Все-таки свадьба в стиле зомби была идеей очень спонтанной, но он решил, что никто не ожидает от них подобного, а значит, они вновь смогут всех удивить, раз за разом доказывая всем, что они уникальны, как пара, и именно в этом их секрет. - Быть сверху в первую брачную ночь, выбрать место медового месяца и получать от тебя завтраки в постель в течение первого полугода совместной жизни в каждое четное воскресенье, - перечисляет свои привилегии, полученные от Курта, Блейн, а после фыркает. - Даже не знаю, стоят ли твои блинчики с клубничным соусом того факта, что я теперь чертов Франкенштейн. - Ты очень-очень сексуальный Франкенштейн, - уверяет его Хаммел, подходя ближе и поправляя его бабочку, чтобы она лучше выглядела. - К тому же, ты забыл свою главную полученную привилегию. Я возьму твою фамилию, а не ты мою как вышло, когда мы тянули спичку. Так что, по-моему, ты должен быть совершенно довольным и не бурчать. - По этому поводу не могу спорить, я доволен, как никогда. Блейн довольно улыбается, устраивая ладони на талии будущего мужа, скользнув ими под пиджак. Хочется сжать тонкую ткань дорогой рубашки, которая уже наполовину разорвана и в некоторых местах обнажает голую фарфоровую кожу Курта, и притянуть его к себе, сталкивая их всем телом. Блейн довольно облизывается, когда понимает, что ткань настолько тонкая, что можно даже, присмотревшись, увидеть аккуратные ореолы сосков Хаммела. Парень почти жалобно вздыхает, понимая, что если он полезет к Курту целоваться, то на этом точно не остановится и полезет к нему в штаны, потому что... ну, потому что Курт заведет любого. - Я нервничаю. Курт говорит это так неожиданно, что Блейн даже теряется, устремляя на него взгляд золотистых глаз, которые тут же загораются беспокойством и не меньшим волнением. Они оба были достаточно ярыми противниками устаревшего, на их взгляд, понятия брака. Да и само таинство церемонии умудрились переделать в сумасшедший фарс, заставляя всех разгуливать в рваной, мятой, грязной, забрызганной кровью одежде и с гримом на лице. Хотя, конечно, сложно сказать, приедут ли мистер и миссис Андерсон в подобном виде, как и многие другие именитые гости, однако Блейн надеется все же, что все удастся, потому что Курт слишком сильно этого хотел. А Блейн хотел, чтобы у Курта было все, что тот только пожелает. - Тебе не стоит нервничать. Ты выглядишь прекрасно, и я, как ты сам заявил, очень сексуальный Франкенштейн, а значит, у нас уже все идет, как по маслу, - уверенно заявляет Андерсон, все-таки привлекая Курта ближе и обнимая, чтобы показать, как сильно он его любит и как действительно готов поддержать в любой ситуации. - К тому же, ты выходишь замуж за такого прекрасного парня, как я. Что еще может быть лучше? - Блейн, ты дурак, - фыркает Хаммел и закатывает глаза, смотря на жениха с некоторым возмущением. - Вообще-то, я на тебе женюсь. Мы же оба парни, а значит, оба женимся. Никто из нас не выходит замуж, это для девочек. А если ты со мной не согласен, то тогда выходишь замуж ты, а я женюсь. В конце концов, я выше. - Ой, все.

***

      Блейн стоит у алтаря и думает, что его будущий муж, все-таки, личность крайне эпатажная. Кто еще мог предложить установить алтарь увитый – внимание – засушенными черными розами на – еще раз внимание – заброшенном кладбище. Надо признать, в шоке были все, однако, на вполне справедливое замечание Курта о том, что зомби вообще-то должны любить свои родной дом, кладбище, согласились и, покрытые гримом, разодетые в костюмы и платья, отправились по машинам, чтобы переместиться в необходимое место. Кладбище находилось не так уж далеко от города, но за это время священник, которого они наняли, чтобы их обручили, несколько раз шепотом спросил у Блейна, уверен ли тот в своем выборе. Курт, сидящий рядом, только тихо смеялся в плечо жениха, крепко сжимая его руку, переплетя пальцы. Конечно, Андерсон был уверен. Других вариантов быть не могло. Свое шествие к алтарю Курт тоже, естественно, превращает в одно большое шоу. Он идет медленно, прихрамывая, издавая крайне странные звуки и периодически требуя чей-нибудь мозг, чтобы перекусить. Дорожка, усыпанная черными лепестками, кажется ужасно длинной, из-за того что Курт двигается по ней со скоростью беременной улитки, но Блейн только радостно улыбается, наблюдая за Бертом, который идет рядом с сыном, едва сдерживая смех. У самого мужчины фальшивый топор в голове, красные разводы крови на лбу и совершенно счастливые глаза. Андерсон только довольно хмыкает тому, что у них с отцом будущего мужа прекрасные отношения сложились просто моментально. И Берт был действительно рад за парней, поддерживал их, помогал оплатить свадьбу, хотя Блейн мог сам себе это позволить, но мужчина настоял. Он хотел быть частью всего этого. Наконец Курт оказывается напротив него, и Блейну, кажется, не хватает дыхания, потому что голубые глаза все так же насмешливо блестят, привлекая свое внимание искрой внутри, а любимые губы изогнуты в улыбке. Неужели они все-таки поженятся? Священник начинает что-то говорить, но Блейн не слышит его от слова «совсем». Он и не слушает. То, что говорит этот человек, ему совершенно неважно. Он ждет перехода к клятвам, потому что это да, это важно, это то, что ему действительно необходимо услышать, это то, что ему необходимо сказать самому. Блейн переписывал клятву семнадцать раз и все равно не уверен, что он действительно может полностью передать словами то, что чувствует, когда он находится рядом с Куртом. Люди вокруг могли и не подозревать, насколько на самом деле эти двое, вечно подкалывающие друг друга по поводу и без, близки. Но главное, что знали Курт и Блейн. - Кудряш, ты, кажется, требовал, чтобы твоя клятва была первой, а теперь застыл, как истукан. – Шепот Курта заставляет Андерсона вздрогнуть и сконцентрироваться на уже немного взволнованном женихе. Надо же было так задуматься, что прослушать объявление о том, что уже нужно приносить клятву. Ну, вот теперь начинает нервничать и Блейн. – Родной, ты в порядке? О, если в ход пошли ласковые прозвища, Курт точно волнуется. Они так нежничали только, когда у одного из них была температура или серьезные проблемы на работе (что в большей степени относится к Курту и сдаче номера в срок), тогда в дело шли какао, теплый плед, милые сюсюканья и поцелуи, которые имели просто волшебное воздействие на них обоих. - Курт! – Блейн выпаливает это как-то слишком громко и притихает, оглядываясь. Сложно сосредоточиться и успокоиться, когда на тебя смотрят разукрашенные зомби-морды, уже тоже немного напрягшиеся из-за заминки, а сами вы все находитесь на кладбище. Курт все-таки получит по своей шикарной заднице ночью за то, что посмел устроить такой сумасшедший дом на их свадьбе. – Сегодня я хочу принести тебе клятву вечной любви, потому что мы с тобой стоим на чертовом заброшенном кладбище, и я, например, Франкенштейн, и мы с тобой готовимся обменяться кольцами. Всего два золотых кружочка, и нас с тобой будут официально называть супругами. Не знаю, как для тебя, а для меня это немаленькое достижение, учитывая, что начинали мы с тобой с букета маргариток и фраз в стиле «Я тебя отсюда выгоню», - Блейн ухмыляется, вспоминая, как яростно желал Курт избавиться от него. – Нашему знакомству мы обязаны нашему общему другу Адаму, который вот-вот передаст нам кольца, - Андерсон улыбается стоящему рядом шаферу, который выглядит крайне ужасающе с гримом, изображающим разорванную щеку. – И оно было довольно своеобразным, но разве есть смысл вспоминать прошлое, когда у нас такое прекрасное настоящее? Курт, я просто хочу тебе сказать, что каким бы ты ни был иногда злым, грубым и истеричным, особенно, если выпьешь слишком много кофе, ты для меня всегда идеал. Ты – тот, кому я прощаю все. Ты - тот, с кем я готов пройти огонь и воду, а так же, тот единственный, с кем я пережил совместный ремонт. Ты – моя родственная душа и моя любовь. Я приношу тебе клятву своей верности и вечной любви, - Блейн выдыхает, успокаиваясь и расслабляясь. Он не знает, что будет говорить его почти-муж, но уже знает: что бы Курт не сказал, он будет счастлив, потому что закончит Хаммел тем, что принесет ему аналогичную клятву. - Блейн, ты не устаешь меня поражать, - помолчав с минуту, выдает Курт, который выглядит крайне впечатленным. – На фоне того, что ты только что сказал, моя клятва будет выглядеть намного проще и совершенно в моем стиле, однако дело не в словах, дело в чувствах. Что бы я ни говорил тебе в порыве гнева, это никогда не сможет на самом деле поменять мое отношение к тебе, - Хаммел улыбается и прикусывает губу на мгновение, тихо смеясь. – Я никогда не думал, что встречу кого-то, кто будет настолько хорошо мне подходить, кого-то, кто не будет бояться никаких экспериментов со мной, начиная от кухни и заканчивая постелью. Я никогда не думал, что у меня будет бойфренд, с которым я буду на камень-ножницы-бумага спорить, что посмотреть. Я не ожидал, что человек, которого я полюблю всем сердцем, будет таким упорным и настойчивым по отношению ко мне, будет завоевывать меня каждый день, ни на мгновение не позволяя забыть о том, что он любит меня. Блейн, я, возможно, не так хорошо умею проявлять свои чувства, иногда предпочитая отмалчиваться, чем лишний раз сказать «люблю тебя», но я хочу, чтобы ты знал: я никого еще не любил больше. И я очень благодарен судьбе, за то, что моя родственная душа согласилась быть Франкенштейном на собственной свадьбе. Я приношу тебе клятву верности и вечной любви, Блейн Андерсон. - Обменяйтесь кольцами, - говорит священник, и Адам тут же протягивает молодоженам кольца, с улыбкой наблюдая за тем, как они ими обмениваются. – Можете поцеловать жениха, - добавляет мужчина в рясе, а потом замолкает, видимо, задумываясь о том, кто кого должен поцеловать первым. - Размажешь мне грим, и я тебя отшлепаю, позабыв о всех твоих привилегиях, - шепотом обещает Курт, чувствуя такие родные теплые прикосновения ладоней мужа к своей талии. Блейн притягивает его ближе к себе и наклоняется. - Люблю тебя тоже, - с улыбкой выдыхает он в губы теперь уже тоже Андерсона, а после целует со всей нежностью и любовью, которая в нем есть к Курту. И тот точно знает: они будут счастливы. Пусть для всех они кажутся ужасно странными и совершенно друг другу, возможно, неподходящими, они – родственные души. А это вам не хухры-мухры.