***
Шерлок сидел напротив мистера МакКорта. Его лицо было серым, а глаза уставшими, красными. Николас все продолжал разглагольствовать про жизнь в уединении, про его прекрасный сад и про бедного маленького Джона, при упоминании чего уже выросший Джон краснел. Николасу Джон очень импонировал с самых юных лет. Он постоянно говорил, что маленький далеко пойдет, что он много чему научится, что Джон в жизни никого не обидит и всегда будет заступником. Что Джон вырастет истинно прекрасным молодым человеком без каких-либо изъянов.***
Салли укачивала то, что до этого называлось рукой. Сейчас же это представляло раздробленные пальцы с вырванными ногтями, искромсанные запястья и вырванную кожу до локтя. Все было тщательно перевязано, продезинфицировано и защищено бинтами, но кто сказал, что это не чертовски сильно болело. Она сходила с ума, постоянная боль превращалась в нечто черное, свернувшееся в темном углу комнаты и смотрящее на нее оттуда ярко-голубыми дьявольскими глазами. Ее боль наблюдала за ней и убаюкивала своими мурчащими стонами. Она поглаживала ее по волосам и успокаивала, как верного друга. Темнота и боль стали верными приспешниками Салли. Она на слух могла определять насколько зол Джон Ватсон и научилась кричать так громко, что Джон, ошалев от восторга, переставал ее мучить и переходил на Андерсена. Его было действительно жаль. Ибо милый простак Филлип сошел с ума. Он визжал и смеялся, он катался по полу или же, свернувшись калачиком, лежал в углу и читал молитвы. Он смотрел в потолок и выкрикивал имя Джона, он поклонялся ему, он хотел ему смерти. Он хотел сожрать Салли. Он смотрел на нее, тянул к ней руки с отросшими ногтями, его глаза горели безумием. О, как же он хотел сожрать Салли. Вонзить в ее мягкую плоть острые зубы, разорвать на куски ее грудь, вскрыть ей живот и вонзить зубы в кровоточащую матку. Ведь матка так похожа на наливной фрукт, с этой идеально гладкой поверхностью и потрясающим блеском. О, как же он хотел сожрать Салли.***
По коридору разнеслось приглушенное цоканье каблуков. Филлип сжался, Салли сжала губы.***
Николас МакКорт был уже очень старым, но память его всегда была прекрасной. Он помнил, что Джон – левша, и его сосед – левша. И больше на три поселка левшей нет. А больше и не нужно. Двух – достаточно.***
Салли морщится, когда под ее оставшийся целый ноготь заходит заточенная игла. Ей уже не столько больно, как было в начале, ей уже не столько страшно. Ей просто… ей просто хочется сдохнуть. Как собаке. Свернуться в углу, тихонько заскулить и сдохнуть. Закатить глаза и больше никогда, никогда, никогда не видеть свет. В этот момент, когда игла достигает кости, она ненавидит весь мир. Она ненавидит свое тело. Она ненавидит всезнающего детектива, который позволил ей гнить здесь, она ненавидит инспектора, она ненавидит родителей Джона, которые позволили завести себе ребенка, и она почему-то не ненавидит Джона. Он открыл ей глаза. Он показал ей правду. Неважно, насколько громко ты кричишь. Никто не придет. Никогда.***
Николас МакКорт уже стоит в дверях, он все так же тихо бормочет и постоянно повторяет, мол: — Джон был левша, да сосед его, а больше никого не было. — А почему вы спрашивали мистер Холмс? — Джон вырос такой душкой. — Мистер Холмс, зачем вам это нужно? — Вы слышали про Безымянного? Вы разберетесь с этим, мистер Холмс? — Джонни, Джонни, ты такой душка. И мухи наверное не обидишь?…
Холмс кивал. Джон сжимал в кармане штанов тонкий нож. Похож на скальпель, но немного толще.***
У Николаса МакКорта была прекрасная память. У Шерлока – логика.***
— Джон, – впервые за долгое время в темной, душной комнате, Салли назвала его по имени. – Джон, зачем ты это делаешь? — Делаю что, моя красавица? — Зачем ты нас выкрал, что ты хочешь этим доказать? — Что? Доказать? – Он усмехается. — Да. Я видела твои предыдущие жертвы. Ты их убивал, взрезал их, делал их, – она мнется, – прекрасными, но зачем тебе мы? Зачем ты нас так долго держишь? Джон впервые за многое время задумывается именно над этим вопросом. Он знает ответ, он давно его заготовил, но произнести это оказывается так сложно, словно это его язык зажат между двумя стальными палками, словно это он, хныкающий, раскачивается под потолком на крюке. — Я вас держу… для Шерлока, да. Вы будете его первыми куклами, я научу его, имея вас за образец. — Джон, ты не видишь очевидные вещи. — Какие же, моя милая куколка? – Джон садится перед ней на карачки. — Шерлок не такой. — Такой, моя милая. Мы все такие. — Нет, правда. Ты его лицо видел, когда он смотрит на твоих жертв? Ему больно, Джон. Ему правда больно. Он хоть и кажется таким… не обращающим внимание ни на что… он все-таки всему сопереживает. И ему будет страшно, Джон. Он не такой. Джон с улыбкой зажимает ее ноготь между стальными щипцами и тянет на себя. Ее иссохшая кожа трещит, встречает давление отпором, тянется, но сдается. Ногтевая пластина отделяется от пальца и под ней образуется кровавое месиво из оборванных клоков кожи. Открытая рваная рана кровоточит, Салли всхлипывает, а Джон сладко улыбается. Шерлок такой. Он любит все это. Он не может не любить. Он примет его. Ведь они сделаны друг для друга. В голове Джона всплывает серое, усталое лицо Шерлока, словно надломленное эмоциями. Словно старая горькая мина спадет с лица и обнажит кровоточащие нервы, исходящие болью и горечью, словно Шерлок лишь прячется.. Джон отмахивается от этих мыслей. Так быть не может. Шерлок и Джон, они будут вместе. Несмотря ни на что.***
Николас МакКорт уже ушел, по-старчески опираясь на трость, Шерлок и Джон поднялись в гостиную, Джон заварил чай. Над кружками кружился дымок, в гостиной появилась непонятная тишина. Вязкая, сковывающая, цепляющаяся за ноги шипами и проникающая в горло наждачной бумагой. Шерлок с громким стуком выбивал что-то на клавиатуре ноутбука, Джон сидел рядом. Ведомый «правильностью» плаксы Ватсона, Джон выложил нож на кровать. Шерлок выбивал что-то на клавиатуре и все хмурился, хмурился. Меж его бровей залегла ложбинка, его пухлые губы были сжаты, и вся его поза говорила про сосредоточенность. Лишь легкое постукивание рукой о кресло выдавало его напряжение. Джон тихо прихлебывал чай и ему казалось, словно эти звуки эхом разносились по всей гостиной. Джону было интересно. Джону Ватсону страшно.***
Шерлок такой. Шерлок не такой. Джон устал думать. Джон Ватсон хотел заплакать. Шерлок не может не принять его, Шерлок же любит его. Шерлок поймет. Шерлок поймет.Шерлок поймет.
Шерлок поймет.
***
Сосед Джона, левша из маленького поселка, скончался в кругу семьи, ни разу не выезжая за рамки ближайшего леса. Болезнь приковала его к дому, он находился под круглосуточным наблюдением врачей. Болезнь победить не удалось, и она взяла свое.***
Судя по делу Томаса Кольски порезы сделаны левшой. Даже тогда Безымянный пытался сохранить угол в сорок пять градусов.***
На три поселка было всего две левши, Джон и его сосед. Николас МакКорт знал точно. У него была феноменальная память. У Шерлока – логика.***
Сидя в заключении, Салли научилась безошибочно определять время. Джон приходил без пяти четыре и уходил через час каждую среду. Была среда. Шагов не было. В Салли затеплилась надежда. Шагов действительно не было.***
Шерлок ходил из стороны в сторону. Джон пять минут до этого выходил за молоком, сейчас он уже сидит в своем кресле и смотрит в компьютер, чтобы написать что-то в блог. По нему видно, что мысль не идет. Не получается. Ничего не получается. Его руки трясутся. Не Шерлока, нет, а Джона Ватсона. В гостиной висит вязкое, липкое молчание. — Джон, ты знаешь, кому мы доверяем? Джон отрывается от созерцания подсвеченных клавиш и поднимает голову, вперяя взгляд в Шерлока. — Мы доверяем людям, которые выглядят доверительно, которые словно так и говорят, мол: «давай же, поверь нам», и мы ведемся на это. Простая человеческая психология. В своих трудах Теннис заметил, что «многим людям мы безотчетно доверяем исходя из самого поверхностного знания о них, будучи толком незнакомы, ничего о них не зная, кроме того, что они находятся в данном месте и занимают данный пост — все это овеществленное доверие. Личное доверие всегда существенно обусловлено личностью доверяющего — его умом и в особенности знанием людей, то есть опытом, на котором это знание основано; в общем человек простодушный и неопытный легковерен, ибо склонен к доверчивости, умный же и опытный верит с трудом, ибо склонен к сомнению; это различие почти полностью стирается при овеществленном доверии». Чтобы тебе верили, тебе нужно всего лишь быть честными и искренним. И иметь что-то общее с человеком. — Я не понимаю, Шерлок, почему ты говоришь это сейчас? — Умея казаться честным и преданным, ты можешь «втереться» в доверие любого человека. Любому претит, когда его слушают, когда им восхищаются. Любого человека можно обвести вокруг пальца и выставить дураком. — Шерлок, о чем ты? — Дело Томаса Кольски. — И что с ним? — В вашем поселке жило всего две левши. Ты и мистер Харпер. Мистер Харпер давно скончался. Есть неопровержимые доказательства. — И что ты хочешь сказать? — Самое первое убийство Безымянного мог провести только одноклассник Томаса. Про покинутую стройку знали только дети. — Нет, ты же не… — Я нашел это в твоей комнате. Шерлок, как ребенок, вытягивает руку вперед и показывает тонкий нож, завернутый в целлофановый пакет для улик. — Зачем, Джон? — Шерлок.. — Зачем, Джон?! – Шерлок без сил опускается в кресло. На Бейкер-Стрит 221 врывается группа захвата. На улице в полной тишине докуривает сигарету инспектор Лестрейд. Через полчаса за Салли и Филиппом выедет та же группа захвата и бригада медиков.***
В зале суда собралось невероятное количество людей. Пресса медленно занимала свои места, попутно расставляя технику. Джон, спокойно улыбаясь, сидел в защищенной клетке. Словно по насмешке судьбы Шерлок сидел совсем рядом, половину его тела скрывала высокая деревянная перегородка.***
Судья что-то громко говорил. На его лице виднелась испарина, он смотрелся достаточно смешно и несуразно. Судья заикался, выдавливал из себя слова, выкашивал их, выталкивал. Джон поднялся со скамьи. Зал затих. — Преподобный, – с насмешкой произнес он, – я бы с удовольствием Вас дослушал, но есть небольшая проблема. Вы видите, что у меня в руке? Да, да, знаю, выглядит глупо, маленькая кнопочка… Нет! Не вставайте, пока я не договорил! Почему? А потому что в зале где-то заложена бомба. Вы думаете, я знаю где она? Ни малейшего понятия. Я знаю одно: если вы отпустите меня с Шерлоком, я ее нажму. И это остановит все неисправимые последствия. У тебя есть пять минут, Шерлок. У тебя есть пять минут Шерлок. Пять минут. Ведь Безымянный никогда не блефует. У тебя есть пять минут Шерлок. алая алая кровькружится
кружится кружится алая алая кровь падаетпадает
вниз.
*** От Автора: Да, я не ошиблась, это конец! Тот самый конец, до которого я все шла! Спасибо всем, кто был со мной с самого начала и поддерживал, мне очень приятно, что данный фик понравился такому количеству людей. Ну а теперь к небольшому объявлению: конец намеренно сделала открытым. Вы только представляете, какая огромная вариативность есть после сцены суда? Я даже не смогла решиться выбрать одну из них. Но! Продолжение писать буду (всю информацию про это буду выкладывать в своей группе с рисуночками http://vk.com/wblankpage). Если у вас есть свой вариант продолжения - вы можете его написать! Я была бы очень рада такому раскладу ;)