***
Джон ходит из угла в угол, при этом каблуки его ботинок создают давящее на сознание цоканье. Ну же, Шерлок. Ты же должен был догадаться! В комнате темно, окна зашторены и лишь тонкая полоса света, тоненький лучик жизни, пробивающийся с шумной улицы, озаряет царствие мрака и ужаса. В шкафу лежит тонкий нож, похожий на скальпель, только немного толще. Именно им Джон взрезает своих жертв, всегда под определенным углом. В небольшой прикованной тумбочке лежат различные бахилы и перчатки. Из-за проблем своей… профессии (при упоминании этого слова Джону хочется улыбнуться кровожадной улыбкой, ибо, о да, это его профессия, кровавая, приятная, сводящая с ума профессия) ему приходится тратить большие средства на данные мелочи. Но особое внимание привлекает венок. Джон заказал его этим утром. Он прекрасен. Чуть менее вычурный, нежели как хотел Джон, но, о Боги, он прекрасен. «Венок из белых роз, конечно, со вставками ранункулюса и пиона…» Пионов не было, поэтому в венке, полном цветов, все равно для Джона были проплешины, пустые места, за которые цеплялся взгляд. Такого быть не должно, кричало воображение Джона, но милый Джон Ватсон сжалился над скорчившимся в углу от страха, прикрывающим голову и бормочущим что-то про наличие детей флористом в маленьком магазинчике на углу. «… с ягодами зверобоя и листьями, с чем-то зеленым, обязательно чем-то зеленым…» Листы эвкалипта с крупными каплями воды (на улице был дождь) смотрелись слегка пошловато. Но Джону они нравились. Это было что-то на грани вычурности и обаятельной красоты с налетом пафоса. Огромные листы переливались зеленью со слегка уловимым желтым отсветом. Джону нравилось. Очень нравилось. Ему нравилось воображать, как красиво будет смотреться сердце Шерлока в окружении этих цветов. Или же его белесая кожа. На полу в беспорядке валялись красные наливные ягоды иглицы. Джона они раздражали. По задумке единственным красным акцентом должна была быть кровь. А по факту маленькие красные ягоды хвастливо переливались алыми боками, словно кидая в Джона насмешки. Джон с хрустом наступил на одну из них. Джону чего-то не хватало. Джону отчего-то стало душно. Джону почему-то захотелось плакать. Джон не плакал. А вот Джон Ватсон делал это очень часто. Джон Ватсон хотел выбросить венок в окно, но жесткая рука воевавшего в Афганистане солдата его остановила.***
«Все убийцы допускают ошибку, ибо они хотят быть пойманными. Они хотят, чтобы их ужасающие преступления были обнародованы в прессе, они хотят, чтобы о них узнали. Мания величия. Все убийцы допускают ошибку. Они создают свои преступления с особой точностью, с особым расчетом. Их преступления – это как дети. Они их растят в своих головах, а потом с великой гордостью воплощают в жизнь. Я не говорю сейчас про скучнейших домушников, громил и прочих, никого не интересующих личностей. Я говорю про гениев, про завоевателей сцены, они знают, что весь свет софитов обращен на них, они играют, запутывают следы, они гордецы, они знают, что они великолепны. Но и они допускают ошибку. Маленькую, ничего не значащую для них ошибку, но которая может означать все, абсолютно все для человека, который сможет истолковать ее верно. Для человека, который не пропускает ошибку мимо себя. Они все, ослепленные манией величия, подпускают следствие слишком близко к себе. И наша задача – вовремя протянуть руку.»***
Шерлок не спал три дня. Если человек не будет спать сутки, то никаких серьезных последствий для его здоровья это не вызовет, однако долгий период бодрствования приведет к сбою циркадного цикла, который определяется настройкой биологических часов человека. У Шерлока болит голова, она словно налита свинцом, ее так и тянет вниз. В голове набатом звучит «спать, спать, спать, спать…», но он не может, он так и не нашел отгадку. У него есть подсказка, о да, у него есть величайшая подсказка, у него есть дела Безымянного, включая самое начало. Но чего-то не хватало. Чего-то очень маленького, незначительного… Если человек не будет ложиться спать двое-трое суток, то к усталости и проблемам с памятью у него присовокупится нарушение координации в движениях, начнут возникать серьезные проблемы с концентрацией мыслей и концентрацией зрения. Из-за истощения нервной системы может появиться нервный тик. Первое дело, которое числилось в стопке с делами Безымянного, было слишком хорошо отточено. Конечно, были свои изъяны и погрешности (жертва умерла слишком рано, не все порезы выглядят аккуратно, да и вся обстановка не настолько удручающе выглядит), но тут уже чувствовалось, словно это было не впервой маньяку. Из-за нарушения в работе лобной доли мозга человек начнет утрачивать способности к креативному мышлению и фокусировке на задаче, речь его станет однообразной, клишированной. — Шерлок, господи, ты не спал уже трое суток, прошу тебя, ляг, отдохни! – Раздается фоном бормотание милой миссис Хадсон. — Да. Спать. Нужно спать.. — Шерлоку все сложнее сконцентрироваться на словах. — Миссис Хадсон, я так голоден, Вы не представляете, словно не ел неделю. Я так хочу есть. Рыбу с картошкой, да. Так голоден… У человека усилится выработка лептина и усилится аппетит (с пристрастием к соленой и жирной пище), организм, в ответ на стрессовую ситуацию, запустит функцию сохранения жиров и выработки гормонов, отвечающих за бессонницу. — Милый мой, иди поспать, а потом я тебе приготовлю. Но только в этот раз! Просто поспи, а потом я тебе все приготовлю. Иди спать, прошу тебя. Шерлок широким жестом сметает старые дела Безымянного со стола, и они падают, кружась, на пол, разлетаются и танцуют причудливый танец, словно снежинки на ветру в один из редких снежных вечеров в стране монархов. Человеку, как это ни странно, в этот период будет непросто уснуть, даже если он захочет. Шерлок ворочается в постели, сон не идет, как не идет и мысль. Его отвлекает то самое важное что-то, что-то, что дало начало Безымянному. Все эти дела, валяющиеся на полу в гостиной – пустышка; да, да, они пустышка, за ними не стоит ничего, если не найти… Если не найти… Не найти что? Если.. Не найти… Начало.***
Дело о жестоком убийстве Томаса Кольски закрывают в связи с недостатком улик.
***
Джон приходит в гостиную, когда уже стемнело. Шерлока нет, но витает неуловимый запах его великолепного одеколона. Джон усмехается, ведь этот самый одеколон наверняка стоит целое состояние. В этом и есть весь Шерлок. Лоск, состояние и независимость, напрямую связанная с братом. Но только для Джона Шерлок представляет собой Любовь, возвышенную Любовь, святую Любовь, великолепную Любовь. И Джон с удовольствием отвечает ему на его чувства. Джон сжимает в кармане своей толстовки тонкий нож (похож на скальпель, но немного толще) и улыбается. Он улыбается измученно, но его лицо полно светом. Ведь сегодня все закончится. Для него и для Шерлока. Сегодня они оба отойдут господу Богу. Ведь им воздастся за их любовь, за их чистоту, за их чувство. Они отойдут в мир иной, в мир лучший! Сегодня прекратятся все мучения, сегодня и только сегодня. Сегодня они станут королями! Со стороны спальни Шерлока раздается мирное сопение. Джон Ватсон достает руку из кармана и с улыбкой на испещренном морщинками лице садится на диван. Его клонит в сон, и голова пуста от вечных мыслей. Ему хорошо и легко. Его впервые не мучают кошмары.***
Шерлоку холодно. Его знобит, колотит, его сердце словно то останавливается, то снова начинает работать. Или Джону так кажется… Шерлок мечется на кровати, словно раненый стрелой белый ягненок с позолоченными рогами, он вскрикивает, прижимает руку к сердцу.. и спокойно лежит на кровати, мирно посапывая. Джон прикрывает рукой левый глаз и видит, что Шерлок просто спит. Джон прикрывает рукой правый глаз, и Шерлок вскрикивает от боли, тянет к нему руки и просит сделать что угодно, чтобы прекратить эти мучения. В его груди – дыра, его руки в крови, и взъерошенные кудри прилипают к мокрому от пота лбу. — Джо-о-он, – стонет он, – Джо-о-о-он, прошу тебя… я… я не могу так… я не могу так больше… Джон закрывает оба глаза ладонями. Это словно две сущности единого целого, одна из которых желает смерти гениальнейшему детективу всех времен и народов… нет, даже не смерти, а величия, эта личность хочет превратить его в произведение искусства, возвысить, сделать из прекрасного существа нечто гораздо более прекрасное; и другая сущность, которая не хочет признавать первую, сущность, которая никогда не проходила войну и никогда не была такой жестокой, наполненной смердящей злобой и отвращением, сущность, которая всю свою жизнь была готова помогать всем окружающим и плакала по ночам от осознания своей и в то же время не своей жестокости. Джон и Джон Ватсон. Монстр и Человек. Творец, ценитель, художник и простой врач. Любовь и Привязанность. Он слышит стоны и крики, но в то же время слышит сопение и тишину.и кролик падает падает и кровь вокруг него вертится вертится
и кролик мог бы спастись если бы у него было хоть немного больше временивремени
кружится кружится кружится
падает падаетпадает
алая алая кровь Джон прикрывает рукой правый глаз. Шерлок выгибает спину и прикрывает рот рукой, чтобы не закричать в полный голос. — Прошу тебя, Джон, они ничего не сделали, я прошу, пожалуйста, отпусти хотя бы их! Прошу, Джон.. Отпусти Филиппа и Салли, прошу тебя… — О нет, Шерлок, они должны были попросить у тебя прощения. Ты слышал, как они умоляют тебя их простить? — Я простил их, Джон. А теперь отпусти их. — Нет. — Почему? Джон наклоняется над кроватью с мокрыми алыми простынями и гладит кудри Шерлока. — Потому что. Джон наклоняется и целует Шерлока в губы. Они мягкие и сухие, в двух местах треснуты. Джон чувствует, как внутри него просыпается буря и лавовое море начинает жрать его ребра изнутри. Губы Шерлока на вкус как кровь и надежда. Как любовь. Как безграничная, всепоглощающая и неповторимая любовь. Любовь агнца Божьего, нетронутого, неискушенного. — О Господи, – вскрикивает Джон, – что же я наделал! алая алая кровькружится кружится кружится
алая алая кровьпадает падает
вниз
***
Джон сидит на софе, прикрывая голову руками. Что же он наделал! Нетронутый агнец Божий оказался… испорчен! Он его испортил. Он, это все он. Это он виноват. Шерлок, потягиваясь, выходит из комнаты, и Джону почему-то становится плохо. Он смотрит на него с ужасом. — Шерлок, мне так жаль! — Ты плохо выглядишь. — Мне правда очень-очень жаль! — О чем ты? Прихожая дверь распахивается с оглушительным звуком и кто-то несется наверх с оглушительным топотом. — Джон, Шерлок, кажется мы нашли первое дело Безымянного. Томас Кольски, дело было закрыто из-за недостатка улик. Джон Ватсон бледнеет. Джон сжимает в кармане тонкий нож, похожий на скальпель, но чуточку толще.***
От Автора: Юху, Автор вернулся из